***
Дженсен и его воздушный патруль прибыли в сумерках, через несколько часов после того, как Томас и его приспешники покинули место преступления, унося с собой львиную долю экспериментальных объектов. Дженсен размашистым шагом направлялся к оставшемуся вагону, на ходу слушая отчет капитана патруля, что занимался перевозкой иммунов. — Они забрали около пятидесяти человек, — сказал мужчина. — Пилот хорошо все рассмотрел, мы уверены, что это люди Правой Руки. Мы все еще прочесываем окрестности, но их следов нигде нет. Из второго вагона десантники выгоняли оставшихся иммунов, идентифицируя чипы, введенные им под кожу на шее. — Да никуда они не денутся, — пренебрежительно сказал Крыса, паскудно ухмыляясь. Его взгляд был устремлен на скованного наручниками, коленопреклоненного крепкого и коренастого иммуна азиатской внешности, который был гораздо старше всех остальных. Еще не мужчину, но уже и не подростка. — Он не получил того, что хотел. Минхо ответил Крысуну презрительным взглядом и сплюнул ему под ноги. На следующий же день после такой сокрушительной неудачи, едва не заставившей Томаса слечь в могилу раньше времени, он решил отправиться спасать Минхо в одиночку. Но у него не получилось, потому что Ньют, Фрай, Хорхе и Бренда, естественно, увязались за ним. Они отправились в Последний Город, на месте которого раньше были руины. Последний оплот человеческой цивилизации, за высокими неприступными стенами которого должна была находиться еще одна база ПОРОКа. Именно туда Дженсен перевозил иммунов, и именно там сейчас должен находиться Минхо. Под стенами Последнего Города стояли полуразрушенные постройки, бывшие когда-то многоэтажными домами. В этих постройках гнездились, доживая свои последние дни, прозябая в нищете и холоде, отбросы общества, которых посчитали недостойными жить в городе. Там, в лабиринтах этих трущоб, укрывалась еще одна организация, которая пыталась противостоять ПОРОКу, захватившему власть. Во главе ее стоял Лоранс, человек, лицо которого наполовину изъела Вспышка. Каким образом он еще держался, для всех было загадкой. В его команде ребята, к своему удивлению, повстречали Галли, который, как они думали, должен быть мертв. В первый момент Томас хотел придушить его на хрен за то, что он убил Чака. Но Ньют с трудом удержал его, в последний миг достучавшись до его затуманенного отчаянием и ненавистью сознания. — Эй, эй, тише-тише! Я знаю, что он убил Чака, но еще я знаю, что Галли ужалил гривер, и у него были мозги набекрень, — подскочив к Томасу, торопливо зашептал он ему на ухо. Томас потряс головой, приходя в себя и отпустил Галли, которого опрокинул на землю, чтобы от души врезать ему в морду. Да, с тех пор, как они виделись в последний раз, он заматерел и стал гораздо сильнее, чем раньше, хотя между ним и Галли по-прежнему была большая разница в габаритах. Ньют вздохнул с облегчением и перевел взгляд на Галли. На Галли, который, как он много месяцев думал, был мертв. Он смотрел и смотрел на него, не в силах оторвать взгляд, и ему хотелось того же, что и Томасу — придушить этого здоровенного гавнюка. Накануне того дня, когда на Глэйд напали гриверы, они с Галли сильно повздорили. А потом окончательно рассорились, когда Галли уперся, как баран, решив, что останется в Глэйде, да еще хотел принести в жертву Терезу и Томаса. Ньют решил, что у него мозги окончательно потекли. Было тяжело осознавать, что им не по пути, и что возможно, Томас прав: Галли просто тупоголовый кретин. А потом все стало еще хуже — он застрелил Чака, которого любили все глэйдеры за веселый нрав и готовность помочь каждому. Ньют просто не мог в это поверить, даже зная, что Галли ужалили. И после этого окончательно утратил веру в лучшее. Спустя некоторое время ему вообще уже все стало по боку. Он понял, что заразился Вспышкой. Зачем бороться за будущее, если ты все равно обречен? Но он понимал, что пока еще в здравом уме, у него есть за что цепляться. Друзья нуждаются в нем, он должен помочь Томасу спасти Минхо, и пока это в его силах, он будет сражаться. И вот сейчас оказывается, что этот засранец Галли жив! В первое мгновение Ньют был парализован, увидев его. Галли определенно изменился. Подрос. Причем не физически, а психологически. К удивлению Ньюта, он даже не подумал сопротивляться, когда Томас повалил его на землю, чтобы набить морду. И даже сам вызвался помочь. И хотя Томас явно нарывался на конфликт, окончательно потеряв голову из-за той неудачи с операцией по спасению Минхо (как так можно было облажаться и взять не тот вагон?!), Галли, как взрослый разумный человек, лишь сказал, что решать ему, и если Томас не хочет его помощи, то это его выбор. Ньют не мог дождаться момента, когда они окажутся наедине, и он сможет поговорить с ним. Он не знал, что скажет ему, не знал, хочет ли Галли вообще с ним разговаривать после всего, что было, стоит ли ворошить прошлое… Но он твердо знал, что его часики тикают, что у него осталось немного времени, прежде чем Вспышка окончательно завладеет его сознанием, и это последняя возможность, чтобы сделать то, что он еще мог сделать — поговорить с Галли. И неважно, зачем. Просто это было ему необходимо. Такая возможность представилась после разговора с Лоренсом. Томас и остальные ушли, чтобы перекусить и занять себя до вечера, когда Галли покажет им путь за стены Города. К удивлению Ньюта, Галли сам подошел к нему и поманил за собой. И он пошел. Галли привел его в какую-то комнату. Здесь почти ничего не было, кроме разворошенной постели, стола с его личными вещами и стены, увешанной оружием. Тут он, по-видимому, и ночевал. Впервые в жизни Ньют не знал, что сказать и как себя вести. Он стоял, как истукан, пялясь на живого, целого и вполне себе невредимого бывшего любовника, и молчал. — Ты смотришь на меня, как на призрака, — усмехнулся тот невесело. — Все это время я думал, что ты мертв, — сказал Ньют бесцветным голосом. — Прости. Ньют ушам своим не поверил, услышав это короткое простое извинение. Раньше, что бы ни случилось, и кто бы ни был виноват, Галли никогда не извинялся. Он принимался оправдываться, упирался рогом, орал, уговаривал, но не стал бы просить прощения. На мгновение в голову закралась абсурдная мысль: может это и не Галли вовсе, а какой-нибудь незнакомец с его внешностью? — Да я это, я, — словно угадав, о чем он думает, засмеялся Галли и шагнул к нему. Ньют машинально отшатнулся, прижимаясь к стенке. Его внезапно начала колотить крупная нервная дрожь. — Ньют? — встревоженно произнес Галли, осторожно приближаясь. — Что с тобой? — Не подходи! Ньюта уже откровенно колотило, лоб покрылся холодной испариной, а из-за собственного пульса, оглушительной дробью бившегося в ушах, он ничего не слышал. Он поднял руки, словно пытаясь загородиться, не замечая, как сильно дрожат пальцы. Галли медленно шагнул вперед, и ладони Ньюта коснулись его широкой груди. Он вздрогнул, ощутив знакомое надежное тепло и отчаянно зажмурился. А потом почувствовал, как большие теплые ладони Галли накрывают его дрожащие руки, почти нежно сжимают тонкие худые запястья, и… Ньют открыл глаза и увидел, как Галли подносит его руки к губам и целует. Губы Ньюта задрожали. Он силился сказать хоть слово и не мог, потому что в горле стоял ком. В этот момент он понял, что ничего между ними не изменилось. Разве что сам Галли. И этот новый Галли по-прежнему его хочет, по-прежнему готов его защищать и быть рядом. По-своему, но быть. Но теперь уже поздно, потому что Ньют заражен. Потому что у Ньюта осталось всего несколько дней, а может быть даже часов, прежде чем он превратится в безумное чудовище. Потому что ноги не держат, руки дрожат, а лица друзей исчезают из памяти. Он с ужасом понял, что не может вспомнить, как выглядел Алби или Чак. Даже Минхо. И только благодаря Томасу он продержался так долго. Благодаря вере в него и знанию, что он нужен ему, чтобы спасти остальных. Правда соскользнула с губ безнадежным, горьким и ядовитым паром, вырвалась наружу прежде, чем он успел остановить себя: — Я заражен, Галли. И впервые за долгие, бесконечные месяцы, он позволил своим чувствам прорваться наружу, позволил показать кому-то другому, что ему страшно. До одури, до дрожи в руках, до красных кругов перед глазами, до слез и криков страшно. Ньют смотрел на Галли, и его лицо — знакомое и незнакомое одновременно — расплывалось перед глазами от слез. — Я скоро… стану… одним из тех, кого вы отстреливаете, — хриплым от сдерживаемых рыданий голосом признался он. — Перестану… помнить себя, Галли. Слышишь? Захочу разорвать тебе глотку. Перестану адекватно воспринимать окружающую действительность. Слова, которые поначалу были такими сложными, которые, как ему казалось, невозможно произнести вслух, сейчас соскальзывали с губ так легко, словно только того и ждали. А где-то глубоко внутри поднималась безобразная, страшная, некрасивая истерика. Истерика, обнажившая бы Ньюта до самых костей, до его самых потаенных мыслей, которые он старался прятать даже от самого себя. Галли смотрел на него совершенно спокойно, по крайней мере, так казалось Ньюту. И это спокойствие неожиданно вывело из себя. Он закричал, забился в его руках, пытаясь вырваться, и повторяя одно и то же: — Шиз! Слышишь ты или нет?! Я буду, мать твою, чертовым психом, шизом! Зомбяком, пожирающим крыс! — Успокойся, Ньют! — внезапно рявкнул Галли, схватив его за плечи и встряхнув так, что у блондина клацнули зубы. Но это не помогло, а лишь еще больше разозлило Ньюта. Он зарычал, почти как животное, загнанное в угол, окончательно перестав контролировать себя, и попытался расцарапать Галли лицо. Пнул его коленом в живот, Галли охнул, едва не согнувшись пополам от боли, но не выпустил его. Жесткие длинные пальцы сомкнулись на худых плечах Ньюта сильнее, притягивая блондина к широкой груди. На его сопротивления Галли не обращал никакого внимания. Ньют кричал и продолжал вырываться, но внезапно замер и всхлипнул, когда Галли прижал его к себе, наклонился и нежно шепнул на ухо: — Заткнись, Ньют. Я с тобой и не дам тебе стать шизом. Просто поверь мне. И Ньют так же внезапно успокоился. Он смотрел в глаза Галли и чувствовал, как будто нашел новый якорь. И было так правильно отвечать на его поцелуй, удивительно нежный, такой пронзительно нежный, и ощущать себя так, словно наконец-то вернулся домой. Он даже не подозревал, что Галли может быть таким осторожным, таким мягким и неторопливым. Когда они были в Глэйде, все их встречи, украденные тайком, проходили торопливо, ненасытно и как будто в последний раз. Галли срывал с него штаны, они целовались как сумасшедшие, постоянно опасаясь, что кто-нибудь их увидит, а потом так же наспех трахались. Но сейчас Галли никуда не торопился. Он медленно раздевал Ньюта, попутно лаская каждый обнажившийся участок кожи, и от этой методичной и почти ленивой неспешности Ньют терял голову. Ноги снова дрожали, но на этот раз не из-за все более учащающихся приступов, а от сладкого предвкушения. И все же он нашел в себе силы упереться ладонями ему в грудь, пока Галли осыпал поцелуями его шею. — Подожди, — бормотал Ньют, задыхаясь. — Подожди, Галли… Ну что же ты творишь… Ты разве не слышишь? Я заражен, я могу и тебя заразить… — А я иммунный, — хриплым шепотом возразил Галли. — И готов поспорить, что это тебе станет лучше, а не мне хуже. — Почему это? — опешил Ньют, на мгновение забыв даже о том, что нужно сопротивляться. Зато Галли тут же воспользовался этой заминкой и содрал с него остатки одежды. — Да потому, — сказал он, пошло ухмыляясь, — что в крови иммунов содержится ценное вещество, из которого делают сыворотку для зараженных. Но я думаю… Он принялся кусать Ньюта за ухо, заставляя сдавленно постанывать и терять остатки самоконтроля. — Что ты думаешь? — часто дыша, спросил Ньют, окончательно сдавшись. — Думаю, что не только в крови, — хрипло выдохнул Галли ему на ухо, подхватывая на руки и относя на постель.Глава 7
9 февраля 2018 г. в 21:44
Время тянулось невыносимо медленно. Иногда ему казалось, что они ничего не делают, чтобы спасти Минхо, и тогда отчаяние завладевало всем его существом, не позволяя сделать ни единого вдоха.
Он о чем-то размышлял, строил фантастические планы, уговаривал Винса, кричал, упрашивал, но все это проходило мимо, как будто во сне и не с ним. Винс переправил тех иммунов, которых удалось спасти на побережье, туда, куда Правая Рука планировала переезд почти целый год.
Там теперь была их постоянная база и туда же Винс с Томасом переправляли всех детей, которых им удавалось вырвать из лап ПОРОКа. Почти полгода они разрабатывали самый идиотский и невероятный план из всех, которые только приходили Томасу в голову, чтобы спасти Минхо.
Им стало известно, что ПОРОК собирается покинуть свою базу и переехать в новое убежище. У них даже получилось узнать время и место, через которое Дженсен собирался перевозить иммунов, среди которых должен быть и Минхо. А также Айрис, Соня и другие, которых захватили в последний раз.
Томас так отчаянно надеялся на этот план. Так отчаянно хотел, чтобы им удалось спасти их. Спасти Минхо. Все эти долбанных шесть месяцев он жил одной лишь мыслью о том моменте, когда вырвет Минхо из лап Авы.
Иногда отчаянье достигало такого предела, что в ярости он громил все, что попадалось на его пути. Потому что шло время, один бесконечный месяц сменялся другим, а ничего не происходило. Все как будто застыло. Как желе. И не было ни единого проблеска надежды до того момента, пока они не узнали, что Дженсен решил перевезти иммунов из группы А и В.
Сердце колотилось как сумасшедшее, когда он вошел в вагон поезда, который им удалось стащить прямо из-под носа Дженсена.
Томас шел по проходу между сиденьями, миновал один ряд за другим, напряженно всматриваясь в незнакомые осунувшиеся изможденные лица, и не находил того, что ему было так нужно.
— Его здесь нет, — с мертвенной безнадежностью в голосе почти прошептал он стоявшему позади Ньюту.
— Мы найдем его, — попытался утешить его друг. — Не падай духом, Томми, мы обязательно…
— Его здесь нет!! — яростно зарычал Томас, с силой ударяя кулаком по стенке вагона, так что послышался жалобный гул металла.
Ньют испуганно отскочил, когда Томас поднял на него полный отчаяния и ненависти взгляд.
— Его здесь нет, — повторил он едва слышно и вышел из вагона, не оглядываясь.