Укрощение строптивого

У Джека не было явных проблем с алкоголем, но время от времени приложиться к бутылке хотелось действительно сильно. Это объяснялось и нервным напряжением, которое не ослабло с течением времени работы в "Гиперионе", а только наросло, и тем, что Джек просто мог позволить себе хороший алкоголь. В минувшую ночь, которая была проведена, казалось бы, дома, в удобной кровати, на качественных простынях, но которая все-таки была достаточно нервозной, бывшая жена посчитала нужным оставить под дверью записку (даже не позвонить!), в которой сухо было указано, что в следующем месяце будет подлежать обсуждению вопрос о переезде Ангел. Отчасти поэтому выпить хотелось невероятно. Но желание это было пресечено, а Джек решил, что тревогу бить рано. Он упорно успокаивал себя тем, что его жена отличалась короткой памятью и неисполнительностью, поэтому можно было предположить, что в следующем месяце она забудет о своих планах на серьезный разговор. По крайней мере, этот разговор откладывался уже пять лет, с того самого первого дня, когда она внезапно исчезла из жизней своей дочери и своего мужа. Выспаться не удалось: мысли плясали, как черти, и, словно так и должно было случиться, напоминание о существовании жены принялось терзать усталый разум вместе с осознанием того, что уже примерно полгода Джек спал в гордом одиночестве. Не то чтобы он резко потерял все свое очарование и умение производить впечатление на слабый пол - уж этого у него было не занимать. Гораздо больше, чем сам факт отсутствия интимной близости, насторожило то, что Джеку было по большей части плевать на эти полгода. Он упорно работал, бросил все силы на то, чтобы наладить отношения с дочерью, а когда эти попытки не увенчались успехом - озаботился вопросом посещения курсов (которые, как показали недавние события, принесли лишь кратковременное успокоение), закончил ремонт в своей комнате и начал ремонт в комнате Ангел, но ни разу не подумал о том, что засыпать в полном одиночестве дома, под монотонную болтовню радио, или на работе, в окружении документов, планов и расписаний - это неправильно для мужчины, который может сделать один звонок и тем самым обеспечить себе вечер (и ночь) в компании не совсем бывшей подруги. От Ниши, впрочем, немного подташнивало. Она была хороша в постели, она была хороша на работе, она была хороша как женщина и даже, когда действительно хотела того, как приемная мать, но... Сложно было признать, что человек, с которым ты пытался строить отношения и которого рассматривал в качестве потенциального спутника, тебе наскучил, однако Джек принял это с несвойственным ему смирением. Он не мог похвастаться тем, что умел любить "один раз и на всю жизнь". Он не столько любил даже, сколько владел, и Ниша была скучна ему как минимум по той причине, что владеть ею возможным не представлялось. Когда он был моложе и мягче, идти на уступки хотелось, хотелось играть, хотелось меняться ролями и думать, что в спорах зарождается истина, а скандалы высекают страсть, но с возрастом вера в то, что он может приучить свое жестокое эго к модели равноправных отношений, умерла. Джек не хотел равноправных отношений - он пресытился ими за десять лет супружеской жизни, которая обернулась дешевым маскарадом с любовниками, любовницами и драмой, развернувшейся в зале суда. Ему осточертели знакомства с родителями, поездки к "маме", попытки воспитать ребенка сначала вместе, затем врозь, надежды на то, что существует такое окончание истории, в котором будет либо "долго и счастливо", либо "умерли в один день". Нет, Джеку больше все это было не нужно. И чехарда, в которую он играл с Нишей ради того, чтобы отстоять свое эгоистичное право на роль сильного мужчины, тоже была не нужна. Вот так, ближе к трем часам ночи, переборов желание напиться, в десятый раз перечитав слова, написанные красивым женским почерком на обрывке тетрадного листа, Красавчик Джек снова понял, что ему необходим тот, над кем можно будет жестоко, грубо, властно доминировать до тех пор, пока это не перейдет все границы допустимого. Он нуждался в возможности снова почувствовать себя тем, кого он долго и упорно пытался скрыть, выйти за рамки своей профессии и своего возраста, попытаться быть искренним с самим собой относительно своих желаний и возможностей. С этой мыслью он уснул, с ней - проснулся, с ней же - отправился на работу. Наконец-то надев свой некогда утраченный галстук. Система, созданная за последнюю неделю, наконец-то дала сбой. Очевидно, Риз планировал целый день не попадаться на глаза Джеку. С одной стороны, это безумно нервировало, поскольку демонстрировало трусость и слабость, но с другой - успокаивало, ведь можно было провести день с уверенностью в том, что Риз не сделает ничего плохого. Можно было спокойно заняться своими делами, заполнить необходимые бумаги, отчитать Вона за неудачную ложь и, самое главное, поговорить с Ангел. Профессия обязывала наказать ее за очередное нарушение правил (хоть он обещал этого не делать), но рука на родную дочь не поднималась: эту грань Джек перейти не мог. Совесть подсказывала признаться в том, что признаки жизни снова подала без вести пропавшая мать, но Джек решил отложить эту новость до лучших времен, тем более, что не было до конца ясно, как грамотно воспользоваться информацией. Ангел, что было весьма парадоксально, любила этого человека, несмотря на то, что оказалась им брошена, а последние пару месяцев в "Гиперионе" дались ей особенно тяжело из-за плохо снимаемого стресса, поэтому она вполне могла согласиться переехать к матери на почве обиды и усталости. Этого Джек не хотел. Он хотел либо решить этот вопрос самостоятельно, без участия дочери, либо дождаться от Ангел относительно непредвзятого отношения к ситуации. Нотацию о вреде курения она выслушала терпеливо и молча. Она никогда не вела себя вызывающе в разговоре один на один, но показаться слабой и зависимой от отца перед сверстниками она боялась, поэтому нередко обнажала клыки и когти в компании. К счастью, Джек не захотел отчитывать ее и Августа одновременно, потому она спокойно восприняла все сказанные слова, пусть и не пообещала отказаться от вредной привычки раз и навсегда. "Я попытаюсь еще раз бросить" было большим, на что мог рассчитывать Джек. Не питая никаких надежд даже на подобие ответа, он был рад тому, что имел. - Ангел, милая, - Джек помолчал немного, чтобы собраться с мыслями, пока девушка раздраженно не дернула бровями в нетерпении и не скривилась, осмыслив ласковое слово, - Ты ведь знаешь, что я желаю тебе только добра. Возможно, я позволяю тебе меньше, чем мог бы позволить другой отец, но я точно не люблю тебя меньше. Ангел промолчала и отвела взгляд. Джек знал, что она ему не верит. - Все, что я делаю, я делаю ради тебя. Возможно, все-таки стоило сказать ей о матери. В конце концов, Ангел имела право знать, что она хотя бы в порядке, жива, здорова и даже несколько заинтересована в том, как проходит жизнь дочери. - Знаешь, в ноябре нам с твоей матерью... Раздался громкий стук в дверь. Джек рявкнул, что занят, но дверь все равно открылась, и женский голос раздраженно ответил, что "плевать она хотела на то, что он занят". В дверном проеме стоял не кто иной, как Ниша, но удивиться тому, что она материализовалась ровно после той ночи, когда Джек вспомнил о ней, мужчина не успел. - Будь так добр и оторвись ненадолго от воспитания одного ребенка, у тебя их еще три сотни. Она была как всегда ядовита, словно аспид. Змеиная шкурка была ей к лицу. - Что такое важное не может подождать двадцать минут? Джек терпеть не мог, когда кто-то перебивает его во время важного разговора, но в этот раз его раздражение было вызвано скорее наглой манерой общения Ниши, чем тем фактом, что он не смог рассказать Ангел про размышления ее матери на тему обоюдного (или не очень) воспитания. Он абсолютно спокойно и даже с облегчением подумал, что, видимо, судьба распорядилась его планами иначе, чем он сам, и даже встал из-за стола, готовый уйти куда угодно и зачем угодно. - Оно, конечно, может подождать, - Ниша поправила помятую форму, - Если ты хочешь, чтобы скинхед задушил твоего нового питомца-инвалида. О, только не это. - Давно они сцепились? - Джек закатил глаза и потер переносицу. Это явно было не тем, ради чего он хотел отставлять неприятный ему разговор. - Минут десять назад. Их держат другие мальчишки. - А ты не могла их разнять? Кажется, я плачу тебе за это деньги. - Прости меня, конечно, - Ниша поморщилась, - Но они оба выше меня, они оба уже почти мужчины, и один из них неоднократно пытался дать мне пощечину, когда я пыталась его оттащить. Если тебе плевать на то, что девушка не должна драться наравне с парнем, то это не означает, что я тоже должна на это плюнуть. Ты нанял меня для того, чтобы я следила за порядком, а не вступала в драки с идиотами. Я бы с удовольствием выстрелила кому-нибудь из них в ногу или в голову, но ты запретил мне это делать. - И я все еще запрещаю. Джек повернулся к Ангел. - Милая, мы вернемся к этому разговору завтра, хорошо? И, пусть она кивнула, они вдвоем прекрасно понимали, что разговор уже канул в небытие. Никто не планировал возвращаться к нему ни завтра, ни два дня спустя, ни через неделю. Возможно, он будет поднят в следующем месяце, когда пути назад уже не будет. Но Джек предпочел бы молчать до победного конца. По пути к месту разгоревшегося конфликта, Джек думал о том, что, должно быть, Август стал его инициатором. Ограничения и барьеры у этого парня отсутствовали напрочь: все были равны под тяжестью его кулаков. Он мог ударить кого угодно, и не было важно, мальчишка ли это, который был младше его на три года и не может постоять за себя, девушка или инвалид. Особого отношения к отдельным группам людей от Августа можно было не ждать, но банальное понимание того, что драться с одноруким человеком при наличии своих двух рук - это низко, должно было присутствовать хотя бы в зародыше. Джек и сам был мальчишкой, при чем мальчишкой с дрянным воспитанием. Он дрался добрую треть своей жизни, если не больше, и это было абсолютно нормально, потому что было понимание того, что противника надо искать себе по силам. Честный бой - самый интересный и непредсказуемый. Он затягивается надолго и сулит использование многих неожиданных средств для достижения желанной победы со стороны обоих противников. В честном бою ведущую роль играла не физическая сила, а хитрость, вскормленная равенством сторон. Бой со слабым, заведомо проигравшим соперником, в свою очередь, был доказательством того, что сильный не был уверен в себе и силен только против слабых. А сила, противопоставленная слабости - есть слабость, воспитанная подлостью. Каково же было удивление Джека, когда невольные свидетели происходящего в лице пятерых подростков заключили, что Риз первый начал драку. Мужчина так оторопел, что переспросил еще несколько раз, но Риз с гордостью подтвердил показания окружающих, и сложившийся пазл рассыпался на куски. Выходит, не Август был самодовольным идиотом, а Риз? Или в нем взыграла жажда справедливости? Мести?.. Отвесив обоим увесистые подзатыльники, Джек позволил Нише сделать то же самое и, прихватив подростков за воротники, потащил их в свой кабинет. Уже на этом этапе он отметил, что у Риза неестественно распухла и без того полная нижняя губа, а в уголках рта собрались успевшие загустеть капли крови. "Конечно", - подумал Джек, горько усмехнувшись, - "Он даже и не подумал снять с себя свои дешевые цацки перед тем, как лезть в драку". - Я никак не могу понять, - Джек посадил обоих напротив себя и теперь медленно прохаживался перед ними, сведя руки за спиной, - Вы бессмертные или безмозглые? Или я малодоступно объяснял, как надо вести себя в этом месте? Что непонятного в словах "никаких драк" и "иначе выпорю"? Или вам обоим нравится получать по заднице? Вы всегда можете прийти в мой кабинет и рассказать мне о своих влажных фантазиях, и я с удовольствием выслушаю, как один хочет быть избитым мной, а второй - быть избитым своей мамочкой. Друг друга-то бить зачем? Но на едкую и обидную реплику, уничижающие их невольные пороки, они ничего не ответили. Август потер рукой темнеющий синяк на скуле, Риз облизал кровоточащую нижнюю губу и, судя по ничего не понимающему взгляду, сам здорово удивился наличию крови. Ниша, опершись плечами о стену за спинами подростков, поднесла к губам два пальца, этим жестом спросив у Джека позволения закурить. Получив отрицательное покачивание головой в ответ, она закатила глаза, цыкнула, дернув верхней губой, но из кабинета не вышла. - Хорошо, - Джек тяжело вздохнул, но постарался сбросить с себя оковы раздражения, чтобы вытянуть из подростков хотя бы крупицы искренности, - Я могу начать с малого. Риз, почему ты спровоцировал Августа? - Потому что он крыса. Из того, как плотно Риз сжал зубы и поморщился после сказанного, можно было сделать вывод, что ему ощутимо неприятно говорить. Судя по всему, давала знать о себе разбитая губа. Отчасти из-за того, что и Риз, и Август находились не в самом лучшем физическом состоянии после драки, Джек хотел как можно скорее разобраться с воспитательными беседами и отправить обоих зализывать раны в медпункт. - Что скажешь на это, Август? Парень покосился на Риза, пренебрежительно сморщил нос, но ничего не ответил. Даже если зачинщиком драки был не он, его поведение не противоречило сложившемуся образу: он все-таки оставался трусом, который не мог практически ничего противопоставить тому, кто был сильнее - Джеку. Тишина затянулась на несколько минут; каждый в кабинете думал о чем-то своем. Джек не мог знать наверняка, какие мысли терзают подростков, очевидным было лишь то, что Риза кусает обида. Джек, вне всякого сомнения, считал, что он будет выше этого надуманного конфликта, но, признаться честно, разочарования не испытывал. Давно ли сам Джек был подростком? Давно ли он, шестнадцатилетний, рвался в каждую драку, чтобы потешить свой рано проснувшийся комплекс Бога видом чужих синяков и собственных сбитых до свежих ссадин кулаков? Давно ли ему казалось, что в его руках находятся богатства целого мира, которыми он не побоится воспользоваться, когда вопрос зайдет о попранных чести и достоинстве? Давно ли он на каждую колкость плевался ядом и желчью, сыпал оскорблениями и проклятиями, почему-то совсем не жалея своих словарного запаса и свободного времени на тех, кого считал, как ему казалось, ничего не стоящей пылью? Нет, Джек понимал Риза, и понимал хорошо. Риз был ребенком, ничем не лучше и не хуже мальчишек своего возраста, которые загорались азартом, были склонны испробовать то, что им запрещали, тянулись к плохим компаниям и хотели доказать, что их жизни стоят не меньше, чем жизни взрослых людей. Джек, вероятно, был неправ с самого начала, когда бездумно завысил свои ожидания относительно поведения и характера Риза. Если бы он был хорошим мальчиком, соблюдающим правила и не проявляющим агрессии, он бы никогда не появился в "Гиперионе". Таков был закон справедливости: вместе с тем, как у хороших родителей росли хорошие дети, плохие довольствовались наследниками, подобными себе. Мысли о Ризе переплелись с мыслями об Ангел и болезненно полоснули по сердцу. Джеку меньше всего хотелось снова погружаться в себя и тратить время на размышления о судьбе родной дочери, но ни о чем другом он думать долго попросту не мог. Какая-то глубокая, горькая тоска по простому человеческому счастью, по родству с единственным напоминанием о том, что когда-то было семьей, захлестнула новой волной и выбила из колеи. С каждым годом он становился все более сентиментальным, с каждым годом он все больше хотел доказать самому себе, что заслужил мира и покоя хотя бы внутри собственного дома и собственной грудной клетки, в которой зябко тряслось простуженное сердце. Ниша негромко откашлялась в сжатый кулак, тем самым напомнив о своем существовании всем присутствующим. Джек мысленно поблагодарил ее за то, что она осмелилась вырвать его из печального забытья. - Итак, - от внезапно раздавшегося голоса и Август, и Риз вздрогнули, - Мы поступим следующим образом. Сейчас вы оба идете в медпункт, позволяете Таннис отвесить вам пару тумаков вместо меня, и мы забываем об этом недоразумении.Вы сами друг друга наказали. Ниша, - он неосознанно улыбнулся обратившей на него внимание женщине, - Отведи этих молодых людей к Патриции, хорошо? - Как вам угодно, - Ниша улыбнулась в ответ и прихватила Августа за воротник, - Сэр. Все-таки, годы, проведенные вместе, заметно сказались на общении. Джек и Ниша могли больше не делить между собой ничего, кроме пятничного ланча (что уж говорить о постели), но какое-то особое отношение все-таки сохранялось несмотря ни на что. - Можно я зайду в медпункт немного позже, - Риз увернулся от женской руки, когда хозяйка оной попыталась опустить ее на его шею, и жалобно поднял взгляд, переводя его с Ниши на Джека и обратно, - Сэр, мэм?.. Я не хотел бы находиться в помещении с этим... Недоразумением. - Прости, милый, но нет. Риз снова попытался извернуться, но длинные ухоженные пальцы успели скользнуть по его шее и сомкнуться маленьким стальным капканом на воротнике рубашки. Джек надеялся промолчать, но что-то в нем взвыло милосердием к сжавшемуся от прикосновения Ризу, и он махнул рукой. - Отпусти его. Пусть отсидится. Я отведу его сам через полчаса. - Я знаю, как дойти до медпункта! - попытался отвязаться от постороннего внимания подросток, но попытка успехом не увенчалась. - Я сказал, что отведу тебя сам. Больше Риз не возражал. Ниша пожала плечами, отпустила воротник и, взяв Августа под руку, вывела его из кабинета. В кабинете вновь воцарилась тишина. Было слышно, как мерно тикают вперемешку с едва различимым стуком каблуков за дверью настенные часы. Но в этой тишине не было и доли умиротворения: Джек чувствовал, как в каждую мышцу его тела возвращается напряжение, а в висках жаром отзывается тревога. Он мельком взглянул на часы, при этом не запомнив время, поправил галстук, проверил, на месте ли запонки, а затем вытащил из заднего кармана брюк серый носовой платок, сложил его треугольником и, лизнув уголок, приподнял за подбородок голову Риза, чтобы стереть успевшую подсохнуть собравшуюся под нижней губой кровь. - Что Вы... - недоуменно прошептал одними губами подросток, не найдя в себе силы на возмущенный тон. - Не могу смотреть на тебя в таком виде, - Джек усмехнулся и по-отцовски похлопал Риза по щеке, - Растешь юношей такой приятной внешности, а выглядишь как оборванец из подворотни. Риз поморщился, когда Джек задел пальцем гладкую поверхность покосившегося из-за удара колечка в губе, но все-таки улыбнулся в ответ на слова. Кажется, он даже несколько смутился - об этом говорил скользнувший по скулам и шее светлый румянец. - Я ведь уже просил тебя вытащить все инородное из своего тела, - отложив на стол платок, мужчина поправил воротник Риза, - Как видишь, это не моя прихоть. В следующий раз ты можешь лишиться куска своей брови, а это куда опаснее, чем маленький шрамик под губой. Парнишка обиженно поджал губы и отвел взгляд. О, совсем уж глупым он не был, он прекрасно понимал все то, что Джек пытался до него донести, но непростой характер, смешавшись с раскаленным добела юношеским желанием выделиться, не позволял ему так просто отказаться от симпатично выглядящего металла. Поэтому Джек решил осторожно надавить: - Видел, у Августа ухо рваное, как у кота с помойки? - Немного... Не успел рассмотреть. - Как и ты, приехал весь в этом, - Джек красноречиво указал рукой на свое лицо, очертив в воздухе круг, - Модном обвесе. А ему в первую же драку и вырвали из уха всю эту красоту вместе с хрящом. Пришлось швы накладывать. Хочешь в следующий раз составить ему компанию? Помедлив пару секунд, Риз тряхнул головой в качестве отрицательного ответа. - Нет, не очень хочется, сэр. - Значит, давай мы не будем ссориться. Я отдам тебе всю эту мелочь сразу перед тем, как распрощаться, и ты снова сможешь нацепить ее на себя. Как ни странно, на этот раз Риз согласился. Создавалось впечатление, что он не был готов противиться Джеку дольше нескольких секунд. Возня с пирсингом заняла чуть больше десяти минут. В ходе этой возни выяснилось, что оба прокола были сделаны в домашних условиях какой-то знакомой девочкой с плохо запоминающимся шепелявым именем, которая, как Джек потом вспомнил из описания, носила дреды и питала нездоровую любовь к огнестрельному оружию. Судя по тому, каких усилий стоило вытащить аксессуары, должного ухода за ними никогда не было, и они только чудом не вросли в кожу полноценно. Риз знал, что за свежими проколами нужно ухаживать, но вот о том, что определенные металлы иногда отторгаются организмом и вызывают аллергию, не знал совсем, поэтому несказанно удивился новой информации. Из поврежденной губы практически моментально пошла кровь, как только она осталась без кольца. Риз поморщился, коротко поскулил себе под нос, но ничего не сказал, а Джек коротко усмехнулся себе под нос и подал платок. - Всегда поражался, - неожиданно для самого себя подал он голос, - Почему всех мальчишек так тянет сделать что-то с собой. Неужели нам так хочется изуродовать себя, чтобы кто-то полюбил нас и такими? - "Нам"? - с интересом пробубнил Риз, зажав платком кровоточащую рану. - Ты даже не представляешь, каким идиотом я был в твоем возрасте, Риззи! Знал бы ты, как много шрамов носит это прекрасное тело! - Вроде того, который у Вас на лице? Джек не ответил. Он не выказал ни единой эмоции и не поднял руку, чтобы огладить собравшуюся в грубый рубец кожу под тонким слоем тонального крема. Он не озвучил мысль, которая вертелась проворным ужом на его языке: "Ты знаешь, когда нужно все испортить, Риззи". Будь он моложе, его лицо тотчас исказила бы гримаса боли и отвращения, а рука самопроизвольно вскинулась бы, чтобы ударить того, кто так нагло и самоуверенно лезет в чужую жизнь и чужую историю, не спросив на то разрешения. Но Джеку было сорок пять. И он давно устал реагировать на любопытство. Он устал повторять, что ни один комплекс, связанный с внешностью, не сравнится с тем исполином, в который вырастает подобный комплекс, когда тебя не один десяток лет зовут "Красавчиком". Когда это повторяет каждая женщина, с которой ты переспал, когда это повторяет твоя жена, которая когда-то тебя любила, когда это повторяют твои коллеги, люди на улице, воспитанники, твой собственный ребенок, и не важно - с иронией, сарказмом или искренним обожанием. Он устал повторять, как деформируется все восприятие себя, как человека, когда сорок лет подряд это слово у всех на устах, и ты думаешь, что так будет до могильной плиты, а потом все рушится в одно нелепое мгновение, и "Красавчик" из, фактически, второго имени перерастает в ярлык, в собачью кличку, не подходящую животному даже отчасти, во всеми ненавистную привычку, как курение или хруст пальцами. В клеймо. В насмешку. В издевку. Обе часовые стрелки отсчитали четыре часа дня и замерли. "Чертов ржавый механизм", - подумал Джек. - Давай мы обсудим тему моих шрамов чуть позже? - он хлопнул Риза по плечу пару раз и криво усмехнулся, не предполагая, что получит ответ на риторический вопрос, - Сейчас тебе пора идти к врачу. - Простите, если я... - Пойдем, я покажу тебе дорогу. Риз, на его счастье, был достаточно умен, чтобы не продолжить разговор. Потому что, если бы он все-таки его продолжил, система дала бы еще один сбой, и Джек вновь утратил ту часть своего спокойствия, которую так трепетно хранил, чтобы случайно не сойти с ума.