***
Этим вечером погода была максимально благосклонна и не преподносила нежелательных сюрпризов. Небо было чистым, на нем, залитом маревом заката, тускло поблескивала первая звездная пыль. В таком умиротворении следовало проводить вечера у камина, предавшись своим мыслям, а не в злачном заведении, которое едва ли походило на элитный бар, в котором могли отдыхать от каждодневной рутины интеллигентные люди. Джек не был до конца уверен в том, почему ему захотелось встретиться с Альмой так рано, не дождавшись обещанного срока, но он надеялся, что эта маленькая инициатива позволит в дальнейшем склонить женщину к принятию того, что дочь останется жить с отцом. Никакой симпатии, никаких надежд относительно запланированной встречи, никакого удовольствия от компании - ничего Джек не испытывал. Он был уставшим, запутавшимся и слишком самонадеянным мужчиной, и каждое из этих трех качеств сыграли с ним злую шутку, заставив приблизить день своей эмоциональной кончины. Ему хотелось верить, что ему не повредит один вечер, проведенный вдали от дома и работы. В конце концов, отдых был ему необходим по медицинским показаниям. Мокси проводила его взглядом, полным ненависти, поэтому Джек даже не попрощался. Он оставил ей ключ, попутно накидывая на плечи пальто, притворился, что не видит, с каким отвращением она следит за каждым его движением, и двинулся к выходу, попутно кивая проходящим мимо коллегам и детям, которые считали нужным промямлить "до свидания, сэр". И, конечно же, судьба решила, что встреча с Ризом будет лучшим подарком. - Уже уходите? - мальчишка окликнул Джека, когда понял, что тот его якобы "не заметил", намереваясь уйти. Мужчина выдохнул, остановился, натянул на лицо улыбку и повернулся к подростку. - Да, надо встретиться с одним человеком. Тебе нужно что-то? Риз мотнул головой. - Неа, просто хотел сказать спасибо за то, что дали переночевать у себя. Удачной встречи. Джек уже хотел выйти из здания, но что-то его остановило. - Тебе... Стало лучше? - Вроде того. Я... Даже рад, что поговорил с Вами. И рад, что Вы сдержали обещание. Ну, не рассказали Спрингс про руку. Я ценю это. Джек с трудом рассмотрел, что Мокси внимательно следит за разговором, но решил, что ничего не будет с этим делать. "Пусть думает, что хочет". - Держись, парень, - Джек похлопал Риза по плечу, - Тебе еще придется здесь пострадать. - Я стерплю это, сэр. Зачем он это сказал? Какого черта он обнадежил мальчишку, если планировал передать его личное дело на суд социальных служб? Почему позволил себе признаться, что, быть может, не слишком хочет расставаться с этим неуклюжим, смехотворным, глупым недоразумением? - Спокойной ночи, Риз. Джек поднял руку и зачем-то растрепал его волосы. Риз слабо улыбнулся и зажмурился, не отстранившись от прикосновения, и Джека снова больно кольнула пробудившаяся совесть. "Ладно, - смиренно признал он про себя, - Возможно, мне стоит еще подумать над тем, стоит ли его выгонять".***
Время имело свойство многое менять. Оно владело таким могуществом, с которым не могла сравниться ни одна сила в мире: время было способно перебороть законы природы, законы человеческой жизни, подмять под себя каждого, кто пытается ему противостоять и перемолоть его кости на огромных жерновах в секунды, минуты, часы - мгновения, которыми исчислялась вечность. Но были в мире и вещи, над которыми сила была не властна. Их было мало, но они существовали словно вне времени: сопровождали людей разных эпох, видели, как зарождались войны и буйствовала чума, были свидетелями смены политического строя, социальной структуры, рождения и смерти цивилизаций. "Шкатулка Пандоры" была одним из таких безвременных мест. Она всегда приглашала заблудших, поэтому пользовалась большой популярностью у дикарей и алкоголиков, но вместе с тем - ласково встречала уличных художников, бродячих поэтов и... Таких, как Джек. "Пандора" - маленький островок, забитый заблудшими душами. В ней пропадали люди. В ней находились проблемы. В ней на задний план отходили все мысли, окруженные хорошей музыкой и не очень хорошим, но крепким и сильным, алкоголем. Здесь Джек двадцать лет назад познакомился с Мокси, пятнадцать лет назад - с Альмой, пять лет назад - с Нишей. Мокси пряталась от своего тогда еще второго мужа с маленьким ребенком на руках и была объектом для подражания. Альма была одной из тех, кого воспитывали содержанками, но противилась своей природе и пыталась найти любовь. Ниша пыталась отыскать на дне бутылки скорбь по усопшей матери. Они все были разными, и Джек тоже приходил к ним разным. Сначала - самонадеянным и веселым. Затем - грубым собственником. И, в конце концов - расколотым на две равные половины тираном. Он никак не мог понять, каким же он пришел в четвертый раз. Альма сидела за барной стойкой и о чем-то беседовала с барменом. Джека порадовало, что она не стала тратить собственное время на то, чтобы выглядеть идеально: на ней было простое черное платье и практически не было косметики. Сам он перед тем, как войти в помещение, нарочно очистил от тонального крема лицо - он хотел посмотреть, как женщина отреагирует на уродливый рубец, который в свое время стал крестом на могиле их отношений. - Уже который год мы собираемся в одном и том же месте, чтобы поплясать на костях нашей любви, - Джек сел рядом и кивнул бармену, - Надеюсь, ты не начнешь падать в обморок после двух рюмок, как в первый раз. Обрадовавшись встрече, Альма подалась к лицу мужчины и мягко коснулась губами его щеки. - Я делала вид, что падаю в обморок, чтобы до спальни ты нес меня на руках. Кто знал, что ты отнесешь меня прямиком под венец. Джек даже позволил себе улыбнуться, но быстро опомнился - нельзя было поощрять флирт. Альма щелчком подозвала отвлекшегося на полировку стаканов бармена и попросила оставить им бутылку виски, аргументировав тем, что они взрослые люди и сами с ней разберутся. Она всегда брала целую бутылку, разве что вид алкоголя время от времени менялся, потому что рассчитывала на то, что одной бутылки будет достаточно им обоим. Таким образом она пыталась доказать, что не боится алкогольного опьянения, но Джек знал: если она заказала бутылку, то ему придется выпить три четверти, поскольку его организм был сильнее, а деньги всегда было жаль отдавать за алкоголь, который никто не мог допить. Бармен разлил напиток в два рокса и оставил бутылку посетителям. - Хотела бы я сказать, что внешне ты совсем не изменился, - Альма подняла бокал, - Но годы, увы, никого не щадят. Тем не менее, ты все так же хорош собой. - Будь я хорош собой, сейчас бы мы оба носили обручальные кольца и не пытались общаться так, словно между нами ничего не было. Надеясь подавить проснувшуюся ярость, Джек залпом осушил рокс и поставил его обратно. Он помнил, что обещал Ангел не притрагиваться к спиртному, но успокаивал себя, думая, что один вечер ничего не поменяет и он больше не будет браться за стакан. Естественно, процесс возврата к старой губительной привычке уже был запущен, и Джек лишь обманывал себя, полагая, что избавился от нее раз и навсегда. - Не будь занудой, - женщина последовала его примеру и выпила, - Я знаю, ты все еще сильно обижен на меня, но... Джек оскорбился. - Обижен? Обида - это удел мальчишки, которому вместо сладостей купили рыбий жир, мое чувство гораздо сильнее, чем ты думаешь. - Твоя правда. Но я позвала тебя не для того, чтобы мы бередили старые раны. - А для чего тогда? Альма вновь заполнила бокалы виски. - Годы идут. Мы не молодеем. Ангел уже и забыла, каково это - получать любовь со стороны обоих родителей. Мы, конечно, можем и дальше делать вид, что все, что мы создали непосильным трудом в браке, больше не существует, но ты ведь не хуже моего знаешь, что это не так. Мы стали семьей, Джек. - И что ты предлагаешь? - он с недоверием сощурился, пытаясь понять, к чему сводит разговор бывшая жена. - Я признаю, что была эгоисткой, когда ушла от тебя. Я признаю, что встреча с трудностями напугала меня и заставила поверить, что нам обоим будет лучше, если мы расстанемся. Я прожила с другим человеком три года, и каждый день я думала о том, как хотела бы вернуть те прекрасные десять лет, которые провела с тобой. - Хочешь, чтобы мы снова начали встречаться? - Не нужно так грубо коверкать мои слова. Я хочу, чтобы мы... Попробовали. Не ради себя, а ради нашей дочери. Мы только и делаем, что перетягиваем ее, как одеяло, а она ведь живой человек, она заслужила спокойных отношений с семьей. - Ты обещала, что разговор не зайдет об Ангел, - Джек скрипнул зубами, - Ты обещала, что мы будем говорить о "нас". - Она - часть нас! - Альма протянула руку и опустила ладонь поверх руки Джека, но он ее сбросил, - И она бы хотела, чтобы мы оба были счастливы. План Мокси терпел крах. Джек начинал злиться все больше и больше. Перед тем, как выплюнуть, что счастлив с ней он не будет, он почему-то задумался и, улыбнувшись собственным мыслям, задал странный вопрос: - А почему ты уверена, что я все еще свободен, Альма? - он закинул ногу на ногу и посмотрел на женщину с чувством полного превосходства, - То, что я не лезу под юбку ни Мокси, ни Нише, не делает меня одиноким мужчиной. - Ни одна женщина не заменит ребенку мать. - Этот человек в прекрасных отношениях с нашей дочерью. И снова тот же вопрос. "Зачем он это сказал?". Что за чертовщина поселилась в голове Джека, которая тянула его за язык снова и снова, снова и снова, заставляя говорить абсурдные глупости, которые то и дело пытались затянуть его в трясину лжи? Что было не так с ним, с его логическим мышлением, с его ассоциациями? Неужели желание отвязаться от назойливых попыток восстановить давно разрушенные отношения было настолько сильно?.. - Вот как... - Альма разочарованно отвернулась к стойке, заправив выбившиеся волосы за ухо, - Ты мог сказать мне. Мог сказать, что ты не один, чтобы я не тешила себя бессмысленными ожиданиями. Джек хохотнул, не в силах сдержать ликование. - Я сразу сказал, что наша встреча - не свидание. Ты могла сделать из этого определенные выводы. - На последней встрече, которая не была свиданием, ты сделал мне предложение. - В тридцать лет я был тем еще идиотом, знаешь ли.