Верданди.

Немцев советские баскетболисты, оставленные без капитана, разгромили чисто от злости – на последние 10 секунд пришлось больше фолов и споров, чем на всю игру. Правда, об этом Паулаускас узнал, когда Сергей с утра пораньше тарабанил в его дверь, пытаясь разбудить. Литовец, полночи промучившийся мыслями и сомнениями («надо было перекинуть через плечо и…», «а может, и сейчас не поздно, не успела еще заснуть?..», «придурок, что ты городишь, очередная глупенькая девчушка тебе на шею…», «какая-какая, а точно не девчушка и не глупая!»), естественно, проспал будильник, даже не услышав назойливо звенящую штуковину. Модестас лениво пошевелился в кресле – самолет заходил на посадку, и начало неприятно закладывать уши. Весь полет мужчина предпочел проспать, не реагируя на ехидные хмыки Сереги, сидящего рядом, и его саркастичные усы, то и дело растягивающиеся в усмешку. Какого черта он тут ухмыляется?! Литовец малодушно выбрал режим «спать как мертвец» вместо того, чтобы думать, что она могла бы и не меняться с Ваней Едешко, которому выпало место рядом с тренером, а ей нужно было «кровь из носу» с ним переговорить. Не успели Модя и Сергей поинтересоваться, кому она его перед этим разобьет, как девушка уже усвистала к Гаранжину – на семь рядов назад. Капитан по этому поводу испытал смешанные чувства, которые очень хотелось игнорировать, но они с глумливой настойчивостью продолжали собираться на подкорке. С одной стороны, обидно, что она слиняла – упущена прекрасная возможность якобы заснуть и уткнуться носом ей в волосы, чтобы определить – жасмин с Литвы ему не померещился в их прошлый полет?.. С другой – что за бредятина?! Слиняла и слиняла, ее проблемы, ему больше места. Она бы, наверное, с ума его свела своей болтовнёй. Это Серега может бесконечно слушать бабский треп, ведь та же Люба наверняка очень много разговаривает. Все женщины много разговаривают, даже мама Модестаса говорила больше, чем спортсмен был готов воспринимать… С третьей – с каких пор девушки вообще от него уходят куда-то там, без разницы куда?! Может, у нее какие-то проблемы по этой части, потому что вряд ли дело в нем, это просто смешно!.. И чтобы не маяться такими дурацкими, но не проходящими размышлениями, мужчина прислонился лбом к холодной стенке самолета, немного остужающей шкварчащие уже мозги, и отключился до лучших времен. Которые сейчас, наконец, наступили. Однако стоило им зайти в здание аэропорта, как каменно-дружелюбные лица таможенников подтвердили: «и повторится все, как встарь». Арест, досмотр и фонарь. В глаза, ага. Гаранжин чуть стушевался, по возможности неприметно оглядывая ребят на предмет крысиных глазок или лысого хвоста. Таких явных атрибутов, естественно, не обнаружил и с тяжелым вздохом начал проталкиваться вперед, чтобы первым пройти унизительную процедуру. Проходя мимо переводчицы, наткнулся на ее руку, выставленную однозначно для того, чтобы его остановить. Тренер непонимающе нахмурился, но она доброжелательно ему улыбнулась и пошла первой. - Не съедят же они меня, в самом деле – отравятся, бедняги. И, спускаясь рядом с доктором, со своим типичным издевательским участием, которое команда начала незаметно для себя перенимать, похлопала Севу по плечу. Ее чемодан, броско-красный, европейский, с вызывающими аляповатыми наклейками иностранных аэропортов, загрузили на стол, таможенник его многоопытно раскрыл, немного замешкавшись с замками, после чего озадаченно застыл. Чуть нахмурился и протянул руку к содержимому. Через секунду на свет появилось нечто черное и странно прозрачное, словно сплетенное из тончайших ниточек, что-то вроде кружева… Команде и досмотрщику потребовалось несколько секунд, чтобы в куске тряпочки опознать нижний предмет женского туалета и среагировать. В этот момент девушка, конечно же, представляя, какая ситуация сейчас будет, с ухмылкой обернулась. Ваня не знал, куда деть глаза, как, собственно, и тренер, и вся сборная. От них удушливой волной банного пара исходило смущение. Белов Сергей выглядел как всегда невозмутимо, лишь чуть покачивал головой, осуждая то ли ее распутный нрав, то ли действия таможенника. Белов Саша смотрел с любопытством, на следующую поездку явно планируя проконсультироваться с секретарем насчет подарка своей Сашке… И только в глазах капитана не было ни стыда, ни совести, ни осуждения, когда он внимательно и пристально рассматривал черное кружево. Голод. Жажда. Такая откровенная, голая и ничем не прикрытая, что Лида на секунду смутилась под этим взором, после чего взяла себя в руки и с улыбкой подмигнула литовцу, что не сводил с нее глаз. Без сомнений, он уже представлял ее в этом наряде. И зрелище пришлось ему по вкусу. Во всех смыслах. Досмотрщик, видя общее смущение и негодование (да и что греха таить, испытывая то же самое!), с максимально брезгливым видом бросил вещицу в чемодан. После чего с остервенением, подогретым бешенством, закопался в женских шмотках, сплошь по европейской моде. Рука наткнулась на что-то твердое, пальцы цапнули за краешек и вытащили на свет. Брюнетка чуть сдвинулась, закрывая команде обзор. Ничем не приметная, простая черная корочка, без гравировки и опознавательных знаков. Мужчина, уже предчувствуя, как отыграется за свое унижение, ее раскрыл, вчитался и побледнел даже сильнее, чем когда осознал, что мнет в руках женские трусики. Чемодан был тут же закрыт и возращен хозяйке с самыми искренними извинениями и заверениями: они-де и не думали, что у нее что-то найдут, просто это у них работа такая, неблагодарная, они-то люди подневольные, все приказы сверху присылаются… - Да что вы, что вы, уважаемый! – дружелюбно засмеялась брюнетка, и спортсмены неосознанно подобрались, командным копчиком, уже несколько попривыкшим к ее манере общения, чувствуя недоброе. – Зато хоть что-то новенькое увидели, да? А то все, небось, панталоны да панталоны, осталось недосказанным, но вполне понятным. - И вы же пропустите моих друзей? Клянусь Владимиром Ильичом, они чисты, как стеклышки, - очень тихо сообщила переводчица, доверительно, со всей возможной своей искренностью прикладывая руку к сердцу. Ирония была тонкой, едва заметной, и от этого выглядела отдельным издевательством. Таможенникам такое было не по нраву, но они и на этот раз смолчали. Черная корочка была немногословной, но однозначной, как инсульт. В том плане, что шансов на помилование в случае чего не давала никому. Никогда. Следом за Соболевой вышел Сева и девушки в коридоре не заметил. Однако не успел пройти и пяти шагов, как чья-то не по-женски сильная рука припечатала его к стене и показательно сжала горло под кадыком – ничто не мешало ей резко дернуться вверх, и все, поминай, как звали. - Понятно объясняю? Со смятой гортанью – или свернутой шеей – люди долго не живут. Доктор поспешно закивал, после чего столь же поспешно начал заглатывать воздух в уже горевшие легкие. Он думал, что хорошо выполняет свою работу. Впрочем, работа у каждого своя. Спустя время команда разместилась в совсем не таком комфортабельном, как во Франции, автобусе, и начались вопросы, как же ей удалось провести их мимо обыска. - А вы им были не нужны, - пожала плечами девушка, раздавая мелкие сувениры тем, кто заказал, но забыл забрать. Еще бы она тяжелые за них перла! Хватило и того, что по Парижу за ней бегала целая гора тючков и свертков, под которыми никто не замечал с первого взгляда мальчишку-разносчика. – Слышали анекдот? - Какой? – заинтересовались баскетболисты. Гаранжин лишь хмыкнул: у пресс-секретаря была отличная, весьма полезная при ее работе, способность переводить тему, уводя разговор со склизкой – неудобной лично ей – дорожки. Она была милой и обаятельной, улыбчивой и достаточно умной, чтобы не показывать собственный интеллект, который был на порядок выше, чем у многих в ее окружении и в верхах партии. А еще Владимира Петровича забавлял Модестас, следящий за девушкой, словно хищник, ждущий, когда жертва подойдет достаточно близко к кустам, в которых устроил засаду. Пристальный взгляд, чуть нахмуренные брови, предельно серьезное лицо с иногда мелькающим раздражением, когда кто-то из игроков позволял себе в благодарность приобнимать секретаря. Капитан вряд ли замечал такое поведение за собой, но его интерес был не просто заметен – он был очевиден любому, кто знал литовца чуть лучше, чем никак. - Муж жалуется жене: «Дорогая, каждый раз возвращаясь домой, встречаю одного и того же мужчину. Он сбегает по лестнице мимо меня, хлопает по плечу и говорит: «Дурачок!». – Лида со смехом продемонстрировала это на сидящем ближе к ней Сане Болошовом. Тот засмеялся, ничуть не обидевшись. – Жена с невинным видом разводит руками, а на следующий день муж опять встречает того мужика на лестнице. Тот хлопает его по плечу и ласково так: «Ябеда!» Автобус взорвался молодецким хохотом, но Сергей вспомнил, как она вот так же похлопала по плечу врача, когда спускалась на досмотр. Неужели он ее заложил? Но зачем?! Белов обернулся и заметил, что Сева сидит в конце автобуса и единственный, кто даже не улыбнулся шутке, при том зачем-то постоянно потирает горло. - Ты что, изменяешь Любе с этой сдыхотью? – легонько пихнул его локтем в бок Модестас, ехидно ухмыляясь. Сергей немигающе-укоризненно глянул на товарища, как бы говоря: «Дал Исполком друга-дурака», чтобы даже намекать не думал. - Мне кажется, Лида не нравится Севе, - максимально обтекаемо произнес снайпер, зная, что внимание будет тут же переключено. Паулаускас при всей своей горячности идиотом не был, как бы там Белов не подшучивал. Он сопоставил два и два и получил: - Хочешь сказать, он ее сдал?! Вот же ублюдок мелкий… - Что ты там шипишь, твое высочество? – возвращаясь на свое место рядом с тренером, засмеялась брюнетка, вскользь проходясь рукой по широкому плечу капитана. – Сережа, опять он свой яд разбрызгивает? Ну хоть слюнявчик ему надевай… Литовец мгновенно перебросил свой гнев со скотины-доктора на занозу-секретаря, на что последняя мило улыбнулась и продемонстрировала на пальчиках «6:3». - О, Серег, и пока не забыла – это твоей «самой лучшей из дам». – Соболева передала игроку пакетик с логотипом французского магазинчика. – Потом расскажешь – понравился или нет. - Спасибо, Лида. Я бы сам не выбрал, - чуть улыбнулся усами спортсмен, мельком заглянув вовнутрь и вряд ли по достоинству оценив божественность подарка. Модестаса эти их улыбочки почему-то очень напрягали. - Я знаю, - отмахнулась пресс-секретарь. И, снова закопавшись в сумке, извлекла оттуда небольшой, но пухлый бумажный сверток. – Владимир Петрович, а это Ксении Викторовне. Вашего заказа в списке я не нашла и решила, что либо ребята не додумались вам его передать, либо вы, как и всегда, поскромничали. Под шуршащей бумагой обнаружились три картины в рамках из светлого дерева и выполненные из негранёного янтаря. Вместе они составляли ансамбль и полноценный осенний пейзаж. - Лида, я не могу его принять, ты что! – тут же уперся Гаранжин. – Это… - …От чистого сердца, так что берите и не вздумайте отказываться! – отрезала девушка, не слушая никаких возражений. Мужчина благодарно улыбнулся, подарок все же принял, неловко приобняв дарительницу за плечи. - Лицо попроще сделай, - шикнул на друга Сергей. – Здесь-то что?! - Почему все так рвутся ее трогать?! Что им, медом на ней намазано?! – недовольно забурчал капитан. - А тебе? – резонно переспросил самый результативный игрок, и дальше литовец продолжал бурлить и клокотать возмущением исключительно про себя. Потому что да – ему намазано. Ему можно! А остальные пусть держат свои культяпки подальше! Белов, тем временем, нетерпеливо смотрел в окна, пытаясь разглядеть улицу дальше, чем это было возможно физически. Ну, вот, еще один поворот и… Возле входа во Дворец спорта, к которому их и подвозил заказанный автобус, толпились люди. По приблизительным оценкам – человек пятьдесят или больше. И почти все – девушки. Было несколько парней и две-три пары родителей, но в основном – сплошь женская повизгивающая от нетерпения масса. Она пританцовывала от волнения, прижимала к себе фотокарточки и плакаты с изображением кумиров. Лида сморщилась – большое количество людей никогда ей не нравилось, потому что куча народа работала в обе стороны. В толпе легко затеряться, но также ничего не стоит подобраться со спины и пырнуть куда-нибудь в почку. Или в две. Люди по инерции обогнут упавшего человека, а то и добавят, затоптав еще живого насмерть. И следов не найти. В середине человеческого моря мелькнула рыжая макушка, и брюнетка машинально кивнула, словно ее было видно из автобуса. Здесь. Хорошо. А то уже ноги отваливаются от этих чертовых шпилек – кто бы знал, что быть ледей так трудно! Наконец, автобус остановился, напоследок резко дернув своих пассажиров, которые уже начали подниматься со своих мест, и обдав людей снаружи чадом дизельного топлива. - Добро пожаловать в Советский Союз! – со смехом проговорила Соболева, пропуская спортсменов вперед, которые, предварительно глубоко вздохнув, как перед прыжком с парашютом, начали выходить из машины навстречу гомонящим поклонницам. Девушки заголосили, завизжали, захлопали. Море волной хлынуло к распахнувшейся автобусной двери, и со стороны это выглядело забавно: было непонятно, кто кого боится – фанатки помять своих кумиров, или двухметровые дядьки – пищащих в экстазе девочек?.. Вообще, все это действо здорово напоминало Лиде сошествие с небес какого-нибудь местного святого. Очевидно, когда сборная выигрывала Олимпиаду, она и подумать не могла, что популярность – это не всегда хорошо. Как, например, теперь было достаточно затруднительно после подобного турне спокойно отправиться домой – поклонницы не отпускали, пока молодые люди не расписывались на всем, на чем только писала ручка – бумага, плакаты, кожа… - Ох, это же Сергей Белов!.. А подпишите… - Модестас! Это Модестас! В жизни еще лучше, чем на фото!.. Соболева машинально повернула голову на экзальтированный вопль и успела увидеть, как невысокая девушка в типичном платье советской комсомолки №3, с косичками, забранными в петельки и увенчанными бантами, с безумно счастливой улыбкой протягивает литовцу карточку. «А наощупь еще лучше…» «Тебе-то откуда знать? Или уже успела пощупать?! И без меня?!» Вопль внутреннего голоса заставил раздраженно сморщиться, и было смешно, что мужчина почти идентично отзеркалил ее гримасу, но все же взял фото и размашисто подписал, после чего что-то зло прошипел в толпу, которая отхлынула от него, словно Красное море от Моисея. - Брысь! Дайте пройти! – рыкнул капитан, когда девушки опомнились, отнесли его раздражение к усталости и дружно принялись жалеть. То есть подступать все ближе. Из всего женского месива четко выделялась одна. Она не кричала и не прыгала, пытаясь рассмотреть своего кумира. Просто стояла чуть поодаль и легонько улыбалась, пристально глядя на… Лида проследила ее взор и усмехнулась – та самая дама обнаружена. - Чего стоишь? Двигай давай! – сердито прошипел Модестас, неожиданно оказываясь сзади секретаря и подталкивая ее сквозь толпу чемоданом в спину. - Модя? – позвала та девушка, махнув ему рукой. - А, Люба, - кивнул ей баскетболист, когда был уже рядом и на расстоянии от гомонящей массы. – Сейчас Серёга освободится. - Неужели ты тоже пополнил ряды «женатиков»? – засмеялась Люба. Это имя девушке необычайно шло. Простое и звучное, идеально-русское, оно оттеняло ее славянскую неброскую, но мягкую красоту и изящность. Символичное такое имя. «Любовь». Модестас запоздало сообразил, как невеста друга могла воспринять переводчицу подле него, и только открыл рот, чтобы опровергнуть любые наговоры, как его опередили: - Вы совершенно напрасно подозреваете наше литовское высочество в таком страшном преступлении! – Соболева поставила чемодан на землю, и капитан подумал, что нужно было сразу его забрать – нечего женщинам тяжести носить, им еще детей рожать. «Уж не от тебя ли?..» Девушки, тем временем, познакомились и быстро нашли общий язык. Люба расспрашивала о поездке, Лида – о последних новостях, а потом к ним, наконец, присоединился Сергей. Переводчица предпочла отвести взгляд, когда Белов, явно соскучившись, крепко сжал невесту в объятьях и невесомо, но многообещающе поцеловал в щеку. Все это было слишком личное, интимное и… Просто чисто по-женски было очень завидно на такое смотреть. Когда точно знаешь, что тебе такого никогда не испытать. Ибо не положено. - Люба, для тебя есть подарок, - незаметно глянув на секретаря, подмигнул своей девушке Белов. Вот уж она по достоинству оценила и качество материи, и вышивку, и цвет. На радостях полезла к жениху целоваться, и почему-то от этого Лиде стало смешно. Но Люба оказалась весьма наблюдательной особой. Либо слишком хорошо знала Сергея, что вероятнее. - Это же вы помогли ему выбрать? – Она благодарно улыбнулась и брюнетке, и Моде, все еще стоящему здесь. Он возвышался над Соболевой, находясь на шаг позади, и словно бы закрывал ее от толпы. – Спасибо большое! Такая красота! - О, что вы! Я всего лишь переводила и посоветовала взять именно шарфик, как непременный атрибут каждой девушки! – мгновенно открестилась секретарь. – Все остальное он сделал сам. У вашего Белова отличный вкус. Ну и Модечка ему, конечно, помогал по мере сил. «Модечка» посмотрел на нее таким взглядом, что впору было бросать пожитки и бежать покупать билет в страну, откуда нет экстрадиции. Однако эта заноза была либо бесстрашной, либо бессмертной, но только подмигнула ему с однозначным подтекстом. «7:3». - Может, сдашься? – шепотом спросила девушка, пока Серый получал проценты от заслуженных лавров и благодарностей (не вполне заслуженных, но Лиде-то они точно были ни к чему!) – Ведь уже не догонишь. - Размечталась, малявка! – прошипел литовец, наклоняясь к ней. – Допрыгаешься ведь! - Ух ты, батюшки, люблю настойчивых! – восхитилась переводчица, специально начиная меленько подпрыгивать на месте и провоцируя форварда на решительные действия. – А что будет, когда я допрыгаюсь? Пригрозить ей всеми карами Господними не успели, Люба засобиралась домой – кормить и благодарить своего героя. - Ты к себе? – спросил Модестаса Сергей. - Да, хочу, наконец, выспаться на своей кровати. - Гаранжин сказал: завтра тренировка в 11. Помнишь? - Ой, заткнись, - отмахнулся капитан. Дай этому педанту волю, и он круглые сутки будет в зале проводить в обнимку с мячом. И с тренером. - Люба, приятно было познакомиться! Пока, Серег. Пара попрощалась и ушла, Лида подняла с земли чемодан, но не успела и двух шагов сделать, как ее вещи отобрали, сунули куда более легкую спортивную сумку, в которой всей тяжести и были кроссовки да форма. Грязные, кстати. И вонючие, наверное. Но об этом девушка старалась не думать. - Куда тебе? – буркнул Паулаускас. - Да я сама дойду, здесь недалеко… - заупрямилась пресс-секретарь. Зря, что ли, Урд сюда притащилась? Она ж с нее за такое не слезет… - Куда, я спрашиваю?! - Не шипи, mon capitaine, - улыбнулась Соболева, и эта фраза, так органично воспринимаемая во Франции, сейчас показалась удивительно чуждой и инородной. Но все равно приятной. – Я просто не хочу утруждать тебя, вот и все. Идти и правда было минут десять-двенадцать. Брюнетка жила в довольно неплохой сталинке из пяти этажей с эркерами в крайних квартирах. - Спасибо, что проводил, - сказала Лида, останавливаясь у нужного подъезда. – Зайдешь? Шведский стол не обещаю, но чем богаты, как говорится. Это было искушением. Не только для него. Для обоих. Что вот он сейчас согласится, зайдет, они, возможно, даже поедят и, наконец, сделают то, что уже давно крутится в мозгах у обоих… А потом?! Не станет ли только хуже? Ей – так точно. - Неудачная идея, - качнули головой одновременно. - Тогда до завтра, - пробормотала она, забирая чемодан. - Да. До завтра, - тяжело вытолкнул из себя литовец, протягивая ее вещи навстречу. Мрамор и бронза столкнулись на узкой ручке. Прохладные и горячие. Нежные и шершавые. Девушка подняла голову и встретилась взглядом с непонятными по цвету глазами мужчины. Сложно. Почему все так слишком сложно?! Неужели нельзя просто переспать и избавиться от этой навязчивой идеи?! Зачем все усложнять какими-то мыслями?! Что вообще с ними делать, если никогда их не возникало по отношению к… не возникало, в общем?! «Иди! Уходи! Потом вопросов не оберешься! Шевелись же, ну!» - До завтра, - еще раз выпалила Соболева и едва ли не бегом заскочила в подъезд, словно сам черт за ней гнался. И имя ему… В задницу! Ключи забренчали, открывая хитрый замок, который, конечно, самым надежным способом защищал ее квартиру от воров, но и для хозяйки был каждый раз тем еще испытанием. Впрочем, приказы Отца и здравый смысл не оспаривались. Девушка попала в жилище, захлопнула дверь, прислушалась и на автомате повернулась к источнику звука, почти неслышного из-за стука собственного сердца. Застыв четко возле артерии, сталь блеснула острым краем, отразив свет из окна на кухне. А все чертовы нервы!.. - Целых два «До завтра»! По-моему, слишком мило. Даже для тебя, - и глазом не моргнула неурочная гостья, откидывая за спину пепельно-белые волосы, чтобы ненароком не повредить их о лезвие. Лида чуть слышно выдохнула сквозь зубы, опуская руку. Самое сложное было впереди, когда к ним присоединится еще один человек. Кажется, черт все же был не худшей альтернативой.

***

Гаранжин был нужен ей прямо сейчас! Срочно! Сию же секунду! Соболева фурией пролетела мимо вахтерши и понеслась в зал, где должны были к 11 собраться спортсмены во главе со своим экзекутором, который обычно приходил раньше подопытных. В тренерской было пусто, на площадке – тоже, только уборщица шуровала дырявой тряпкой, намотанной на старую швабру, по обшарпанному полу. Такая больше пачкала, чем мыла. - Извините… тетя Клава, - застопорилась на имени, слышала его всего раз, - вы Гаранжина не видели? Владимира Петровича? Женщина сначала польщённо улыбнулась, что ее имя помнят, потом нахмурила морщинистый лоб, пожевала сухими губами, опираясь на палку, как на клюку, и в итоге указала на дверь раздевалки: - Туды зашел вроде как… - Спасибо! Внутри помещения, где спортсмены после многочасовых мучений ловили дзен, тренера не оказалось, но в душевой шумела вода, а значит, его и оттуда выцарапает, ибо какого дьявола она одна надрывается, можно подумать, это ей надо!.. «Ну так-то да, тебе – в первую очередь!» Брюнетка энергично и беспардонно заколошматила в дверь. - Владимир Петрович, выходите! Срочно нужны вы и ваше авторитетное «согласен»! Воду выключили, раздались характерные шлепки ног по мокрому полу. Переводчица сделала шаг назад, чтобы ее не зашибли от широты души дверью, которую, похоже, именно с этой целью и распахнули, и параллельно закопалась в папку с документами. Так, первым делом договор о согласии на участие, потом бумажка на выезд, которую ей наклепали вот только что… - Владимир Петрович, я, конечно, жутко извиняюсь, но дело… - Лида, наконец, подняла глаза на тренера, и все слова забились обратно в горло. Потому что из душа вышел совсем не Гаранжин. Чертова тетя Клава! - …срочное… Капитан обретался в одном полотенце мерзко-рыжего цвета, которое при всей своей мерзости выгодно подчеркивало бронзу загорелой кожи. И все эти капельки, и мокрые, чуть завивающиеся волосы, и вены на больших руках с шершавыми пальцами, и провокационный хитрый прищур… Как доктор прописал: «принимать по девяносто кило стальных мускулов, желательно под два метра ростом, утром и вечером, а лучше – как можно чаще, для профилактики, так сказать, всяких разных симптомов…» И конечность самовольно потянулась к гладкой коже, ибо почему глазам можно едва ли не щупать, а ей нельзя?! Несправедливость! Надо исправлять! Сначала ему казалось это смешным, пошутить над ней подобным образом. Она там так скакала под дверью, что он чуть все не испортил своим хохотом. И первые секунды от ее ошарашенного взгляда тоже было забавно. А потом Соболева машинально облизнула пересохшие губы, обращая на них внимание, и все. Весь план дальнейшего розыгрыша полетел к чертям. Но это можно было перетерпеть, в конце концов, он же не юнец пятнадцатилетний, если бы не… Тонкие белые пальчики с длинными ноготками коснулись груди как раз в том месте, где сейчас тяжело и неровно билось мощное сердце. На влажной коже высыпали мурашки, заставив литовца внутренне задрожать. От предвкушения. Мужчина втянул воздух, которого стало резко не хватать, и действовал скорее на инстинктах, доставшихся от предков, чем осознанно. Шагнул к хрупкой фигурке, затянутой в очередной модный костюм, с намерением загнать в ловушку из собственных рук и шкафчика за спиной. И Лида, до сих пор глядящая на него завороженно и как-то по-особому, поддалась, послушно отступая назад. Гул жести от легкого удара спиной что-то переключил в мозгах на нужный лад. Модестас и не подозревал, небось, как близок был к изнасилованию. Он искренне считал себя агрессором, не замечая, что все его действия есть всего лишь результат, просчитанный и умело спровоцированный. Хотя… Все это литовское великолепие, жгуты упругих мышц, блестящее от воды тело, такое сильное, горячее, обжигающее… Девушка едва удержалась, чтобы не застонать от досады. Ведь это все уже могло принадлежать ей. И не один раз! Все-таки у нее возмутительно много мозгов!.. Даже обидно как-то. - Стой! – тихо, но решительно проговорила она наклоняющемуся к ней форварду. Четко по инструкции, но никто же не знает, что причина на этот раз совсем другая. А если она не сможет остановиться?.. – Нельзя! - Кто сказал?! – останавливаясь, но не отступая, раздражённо прошипел капитан. – Почему нельзя?! Ты же сама хочешь! Я вижу! - Я хочу, Модя. – Не оспаривать очевидное – в этом тоже был свой смысл. – Но нам нужно вместе работать, это не понравится верхам… Кулак опустился на дверцу шкафчика рядом с ее головой, но брюнетка даже не вздрогнула. Смотрела прямо в глаза, в которых уже не тлела – ревела пожаром темная, едва контролируемая страсть, и мелко подрагивала – отнюдь не от страха. - Плевал я на них! Видишь здесь кого-то?! Вот и я нет! – едва слышно рыкнул литовец, в одну секунду сокращая расстояние. Горячий и стремительный, как на поле, так и в любви. У него не было сомнений, когда он целовал ее, не было страхов, когда заставлял подчиняться. Ни нежности, ни ласки, она разозлила его своим сопротивлением, заставила хотеть себя еще сильнее… Кто бы знал, что это будет так хорошо! Кто бы знал, что нарушать собственные планы будет так… Мужские руки обвились вокруг женской талии, прижали к себе. Лихорадочно горячие губы жалили на гране с болью, упрямо вырывая с каждым движением вздох удовольствия. Влажный язык прошелся по нижней губе, чувствуя вкус помады. Она подчинялась, впервые тонула в ощущениях, которые заставляли разум отключаться. Оставались только обжигающие руки, грубые от мяча пальцы, медленно пробирающиеся под обтягивающую юбку и словно оставляющие за собой выжженные следы… Женские пальцы скользнули по шее и зарылись в волосы, немного оттягивая их назад, и капитан чуть слышно заворчал от приятной боли, что только усиливала желание. Хотелось стянуть полотенце и насладится всем, что сейчас само так охотно прижималось к ней, отвечало, но… Рано. Так она ничего не добьется. Она всегда безупречно отыгрывала свои роли, и никто не мог уличить ее во лжи. А когда осознавали, было уже слишком поздно. Или просто не успевали этого сделать. Но действительно испытывать оказалось слишком хорошо, слишком маняще, слишком запретно. Слишком страшно. Ведь когда-то это кончится, и что будет с ней?.. С ними? Паулаускаса для Лиды было слишком много. Он был для нее слишком опасен. Это следовало прекратить, пока она еще себя контролировала. Потому что у абсолютной преданности, которую в ней воспитывали, начала появляться конкуренция, которую не потерпят, когда узнают. И придётся делать выбор. Раньше даже вариантов не было. Их просто не предусматривали. У программы нет свободы воли, она действует по инструкции, по коду. Ей не давали выбора. Лида теперь не была уверена в своем. Две пары глаз, почти черных от расширившихся зрачков, встретились. Воздуха не хватало. Влажность, что шла из душевой, оседала на его коже и ее костюме. Волосы завивались на концах. Мужчина и женщина тяжело дышали. Они подходили друг другу и сейчас ощутили это как никогда ярко. Но у каждого свои тайны за плечами. Тайны, которые могут дорого обойтись другому, которого уже пытаются защитить. «Уйди, пока еще можешь. Уйди, пока можешь его отпустить». - Ты погубишь нас, - со странным спокойствием в голосе произнесла брюнетка, напоследок крепко прижимаясь к сильному телу. А через секунду уже вылетела за дверь. Вслед ей несся оглушительный удар многострадальным кулаком о безвинный шкафчик. Наверное, ее голову представил на том месте. Ну и ладно, так даже лучше. Для нее. Но с ним она еще не закончила.

***

Гаранжин, которого девушка, мечущаяся между залом и остальным Дворцом спорта, застала, наконец, немного ошарашенно, но, тем не менее, согласно кивал на предложение поехать в Испанию. - Но баскетбол у них вроде не национальный спорт, - задумчиво проговорил тренер, поглядывая на ребят, у которых сейчас был перерыв. Они с переводчицей сидели на восьмом ряду, и отсюда весь зал просматривался как на ладони. Отличное место для наблюдения. Команда отдыхала, лежа на матах, и лениво переговариваясь. Тренер, еще даже не подозревая о поездке в Испанию, не собирался давать им расслабляться. «Чем выше задерут нос, тем больнее упадут», - сказал он Лиде на невысказанный вопрос. И сочувствие ее им не поможет на площадке. Так что потели, потеют и будут потеть, как проклятые. Сергей и Модя находились как бы чуть в стороне. К остальным вроде бы близко, но в то же время сами по себе. Белов что-то выговаривал другу со своим неизменно спокойным выражением лица и усов. Литовец же молчал по большей части, лишь ходуном ходящие желваки выдавали его напряжение и злость. Ну еще и редкие, бросаемые на ряды, взгляды. Не нужно быть гением, чтобы точно знать, кому они адресовались. - Баскетбол – второй после футбола вид спорта, которым бредят испанцы. К тому же, в следующем году у них проходит Чемпионат Европы. Им нужно знать, к чему готовиться. Испанская команда очень сильная. - Да, я знаю, - кивнул на всю информацию Владимир Петрович. После чего пристально вгляделся в лицо секретаря. – Считаешь, все в порядке? - В смысле – чисто ли? – подняла бровь девушка. – Не с руки какую-то свинью подкладывать. Ни Европе Советам, ни партии – нам. Они сейчас на пороховой бочке сидят. Недовольство народа им ни к чему. Пока вокруг вас шумиха, никто не тронет сборную, насколько бы неугодной она не была. Слишком многое может уйти в прессу, а оттуда – за рубеж. Престиж, родимый. - Ты поэтому схватилась за Испанию? – хмыкнул Гаранжин. – Прикипела к ребятам? Или к кому-то одному? Соболева хитро прищурилась, пряча ухмылку за папкой с уже подписанными документами. В откопированном письме оказался довольно-таки сложный шифр, составленный не абы кем. Довольно сложный для кого-то с меньшими мозгами, чем у Скульд. А так уже к вечеру были координаты и планы. Кстати, совсем неприглядные. Вся эта шарага начала особенно активно мутить воду после Мюнхена. Ощутили, что люди в ужасе, слабые, нервные. Идеальная добыча, которую несложно запугать, а потом обработать по вкусу и нуждам. Отец помог сделать так, что поездка в Испанию всей сборной не казалась кому бы то ни было подозрительной – и удачно совпала со следующим местом, куда эта баланда непременно зашлет своего курьера. Курьера, который, видимо, даже не подозревает, кому помогает и что провозит в конвертах. Курьера, который вчера якобы случайно обронил на скамейке тот самый конверт, а спустя пару минут на ту же скамейку присел мужчина обычного вида – типичный советский рабочий. Вот только с ним испарилось и послание. Радовало лишь то, что роль этого курьера во всем дерьме была минимальной – за шестеркой никто гоняться и следить не будет. И пока она дергает за ниточки, он уже в максимальной безопасности. Тренер в то же время думал о чем-то своем, пристально разглядывая подопечных. Он с переводчицей спускались на площадку, когда мужчина сказал: - Хотя, с другой стороны, вдруг ты ему мозги на место вправишь? Ты у нас девушка толковая, спокойная, глядишь, и этот горяч угомонится. - Думаете, получится? – Брюнетка с надеждой, впрочем, никак не связанной хоть с каким-то светлым чувством, посмотрела на Гаранжина. - Кто знает? – Он пожал плечами. – Только сделай так, чтобы моя команда – осталась командой. - Конечно, Владимир Петрович. Тренер дунул в свисток, призывая ребят вернуться с небес на землю, то бишь с матов на поле. Лида стояла четко у границы, и игроки почти всей командой сочли необходимым заложить бесполезный, но смешливый крюк рядом с ней. Мимо, словно по очереди, проходил Паулаускас и посмотрел на секретаря совсем не так, как остальные. В темных глазах литовца было слишком много всего. Приличной девушке следовало бы отвернуться или хотя бы покраснеть, но она будто заново очутилась в душной раздевалке, и глупый мозг среагировал по-своему – ответил точно таким же взором. Мужчина шел вперед и все не отводил взгляда, поэтому споткнулся о ножку скамейки. Баскетболисты засмеялись, отпуская каждый по шуточке, но Модестас их даже не заметил. Глянул на досадную помеху движению и снова поднял голову, чтобы посмотреть. Брюнетка чуть улыбнулась ему и опустила глаза в пол. «Пусть еще походит. Скоро будет мой!..»

***

Госкомспорт немного поворчал всем своим толстопузым составом, но ей было плевать. Все документы, приказы и подписи куда более влиятельных, чем эти «спортсмены», прости, Сталин, людей были у нее на руках, так что могут хоть захлебнуться своим негодованием – она им даже похлопает. По спинке, ага. Кресла. После тренировки снова зашла в зал, чтобы отдать Гаранжину примерный план мероприятий и билеты, а сборная как раз уходила в раздевалку. Проходящий мимо Сергей дружелюбно кивнул, глазами указав на Модю. Тот шел последним, зажимая нос и держа голову запрокинутой назад. - Пресвятые пионеры! – Переводчица прямым ходом направилась к пострадавшему, но тот упрямо вздернул поврежденный нос выше. – Дай посмотрю! - Не надо! Я не ребенок! – с этим своим акцентом, еще более заметным (и звучным) от злости, открестился Модестас. – Не впервой! Она встала четко перед ним, уперев руки в талию и загородив дорогу. Он вправо, она туда же. Он влево, она – за ним. Капитан рыкнул и все-таки опустился на ближайшую скамейку. - Ты все равно ничего не сможешь сделать! - Ты всегда такой вредный, mon capitaine, - притворно грустно вздохнула Лида, доставая из сумочки вату, пластырь и салфетки. – Что с тобой сделали изверги-русские? - Ничего, - буркнул мужчина и, ведомый ее пальцем, поднял голову к свету. Она ехидно вздернула бровь, и он на мгновение ощутил себя ребенком. – Мяч отскочил от корзины. Секретарь хмыкнула, аккуратно вытерла кровь и наклонилась ближе, осматривая нос. Медленными, осторожными движениями самыми кончиками пальцев изучала на наличие повреждений. А на деле… Модестас тяжело задышал, сквозь запах собственного пота чувствуя ее аромат – солнце и жасмин с родной Литвы. Теплый, вкусный, его хотелось вдыхать снова и снова, как можно глубже, желательно при этом прижимая к себе тонкое податливое тело женщины, от которой он исходил. Капитан только смотрел. Но так – словно уже прикасался. Хуже становилось оттого, что теперь она точно знала, как ощущаются его руки: сильные, горячие, надежные, заставляющие поддаваться и чувствовать себя маленькой, слабой… Женщиной. Губы непроизвольно приоткрылись, и литовец заметил это – взгляд его заметался между глазами и губами. Те самые большие жадные руки до белых костяшек сжали дерево скамейки. Глупый мозг! Глупое тело! Он – совершенно такой, как и все до него! Не лучше и не хуже прочих! «Тогда почему ты реагируешь на него так? Ему достаточно просто посмотреть, чтобы ты уже…» «Заткнись!!!» Соболева резко выпрямилась, разорвав наваждение, где Паулаускас был, по меньшей мере, без майки. А если подключить память, то и без полотенца. Быстро оторвала кусочек ваты, сунула ему в руку, стараясь не дотрагиваться. - Нос не сломан, просто удар. Дома лед приложишь, и все нормально будет. Ваткой заткнешь, чтобы кровь не сочилась. – Он все сидел и смотрел на нее – жутким голодным взглядом. Словно сейчас набросится и… Лида была абсолютно уверена, что не будет сопротивляться. – Иди, пожалуйста, Модя… Иди. Иначе, видит Ленин, ходить тебе с поруганной честью. Лицо мужчины ожесточилось. Он вскочил со скамейки и пулей влетел в раздевалку, пустив по залу грохот захлопнувшейся двери. Предательское тело! Предательские гормоны! Как же не вовремя все это! Что делать?! Довести дело до конца? Это может ускорить процесс, а может, наоборот, свести на нет все усилия, если одна ночь – это всё, что нужно капитану. Или промариновать еще? Вариант, конечно, но и форвард может решить, что еще одна девчонка на шее, исходящая по нему слюнями, да к тому же такая тихоня, ему не нужна. Что делать-то?! Сестры. Ей нужны сестры. И прямо сейчас.