***
Саске поначалу чувствовал себя адски беспомощным. Было унизительно ходить по дому и врезаться то в стены, то в мебель, не вписываться в косяки и спотыкаться о пороги комнат. Особенно было унизительно, когда приходила Сакура, приставленная к нему и брату для того, чтоб следить за их здоровьем, менять повязки, помогать по дому, возможно, по собственной инициативе. Блистать своим беспомощным состоянием перед Харуно было позорно. И жалость, и попытки розоволосой помочь принимались в штыки и били по раздутому самолюбию с размаха кувалды. Его раздутое эго терпело крах. Сакура поджимала губы, сжимала кулаки, гасила волну гнева, но попытки помочь прекращала молча — что удивительно. Итачи в этом плане был куда сговорчивей. Спокойно принимал от нее помощь, хотя вот старшему Учиха было куда легче, и не злился на нее, если ей доводилось стать свидетельницей столкновения лба высокого Итачи с низким дверным косяком. Саске бесился, тихо, незаметно, но бесился. Мало того, что приходится жить под одной крышей с Итачи , которого он в принципе не простил, но делал вид, что сделал это, просто месть по отношению к брату угасла, так еще и надоедливая бывшая сокомнадница таскалась ежедневно, раздражая просто своим присутствием. — Как раз, когда вернется Наруто, снимем повязки, — впервые за месяц молчания заговорила Харуно, меняя Саске бинты. — Но тебе нельзя будет использовать шаринган где-то с неделю еще. Очень мало информации, — сокрушенно вздохнула девушка, закончив перевязку. Саске вычленил для себя основное и перевел это как «я скоро не буду сюда ходить ежедневно и досаждать тебе, Саске-кун». — Итачи-сан, вас тоже это касается. — Где Наруто? — Итачи, которого перевязывали следующим, решил поддержать разговор, чтобы неловкая и достаточно напряженная тишина не давила на нервы. Недовольство Саске слишком сильно нервировало молодого медика, и та постоянно тихо недовольно вздыхала и скрипела зубами от едва сдерживаемого раздражения и огорчения. — Пошла творить глупости, — теперь ее голос дрогнул, надломившись. Саске неопределенно хмыкнул и отвернулся от Харуно. — В Дождь, — судорожный вздох и пальцы дрогнули, но Сакура взяла себя в руки быстро, и все такой же твердой рукой и уверенными, четко отработанными движениями продолжила менять перевязку старшему Учиха. — И правда, глупости, — прохладный, обычно спокойный голос Итачи приобрел едва заметные нотки волнения. Уж он-то знал, какая мощь и сила у Лидера Акацуки, а Наруто он достаточно сильно симпатизировал. Забавная и добрая девчонка. — Я слышала, что Джирайя-сама умер, — горечь в голосе она скрыть не смогла. Цунаде уже несколько дней не просыхала и никого не пускала в кабинет. В итоге документами была завалена Шизуне-сан, а помогали ей Генма и Шикаку. И судя по звукам, доносившимся из кабинета, Годайме скрутила истерика похлеще всяких там смирительных рубашек и до сих пор не отпустила. Никто не возникал и не возмущался состоянию главы селения, ибо многие понимали, какой для нее это удар, и молча переносили отсутствие Хокаге. И плюс ко всему, женщина сильно волновалась за тех, кто пошел следом, тем более, это была значительная часть их седьмой команды — что добавляло остроты ее отчаянью. Сакура чувствовала страхи наставницы, потому что сама боялась за них. — Наруто справится, — ободряюще произнес Учиха старший, сжав узкую задрожавшую ладошку. Сакура явно переживала за то, что ее светловолосая сокомандница не справится с заданием и не вернется живой, как и все те, кто с ней ушли. Было горько это осознавать, но думать об этом она себе не позволяла, вспоминая все те моменты, когда Наруто из любой опасной ситуации выходила сухой и относительно невредимой. Саске в это не верилось. Наруто была все такой же грубой и прямолинейной, и не стоило забывать о ее идиотской глупости и пафосной храбрости. Тратила свою силу почем зря. Вряд ли это поменялось, пока та была где-то спрятана и тренировалась по методике Отшельника. Но все это не помешало Учиха тоже заволноваться. Как никак, а Наруто была значимым человеком в его жизни и до сих пор являлась, только он это себе даже признавать не хотел, упрямо отнекиваясь от этого факта. — Она дура, а как правило, дуракам везет, — скривил губы Саске, высказав свое мнение, пытаясь приумножить чувства стойкой неприязни и презрения к этой светловолосой бестолочи. Должно было помочь избавиться от того холодного и каменного чувства тревоги, тяготящего нутро. — Это ты идиот, — фыркнула внезапно ощетинившаяся Сакура, младший Учиха даже почувствовал на себе ее ядовитый, прожигающий насквозь, взгляд. И когда только так научилась на него смотреть? Харуно захотелось вмазать Саске, чтобы тот перестал быть таким говнюком. Но увы и ах, нужно было бить того, когда ему было лет семь-восемь, чтобы мозги не утекали в сторону внедренной в его мозг ненависти, и раздробить заложенный фундамент его сволочизма. Да и удар у нее не настолько профилактический, как у той же Узумаки, которая волшебным образом умела из последнего мудака-маньяка сделать порядочного и приличного шиноби, который потом станет белым и пушистым, и будет служить на благо друзей\деревни\мира. А она только черепушку ему зазря сломает. Сакура, молча собрав бинты и мази, упаковала их в сумку и молча удалилась, злясь на то, что были времена, когда она как последняя дура преклонялась перед Учиха как перед божеством и готова была целовать землю под его ногами, чтобы хоть таким вот косвенным образом быть к нему ближе. Дура! Черт, она беспросветная дура, раз до сих пор мечтает о любви с ним! Злясь на себя, она пулей вылетела из комнаты, где она постоянно делала перевязки. — Безмозглый кретин, моральный урод, бесчувственный ублюдок! — фырчала под нос Сакура, плутая по коридорам их дома, потому что банальная злость затмевала глаза и разум, активируя топографический кретинизм. Саске и Итачи отлично ее слышали, ибо их слух обострился в разы из-за вынужденной слепоты. Особенно отчетливо они услышали, как внезапно взбесившаяся Харуно со всей дури захлопнула дверь, когда наконец нашла ее. Младший нервно дернулся, а осознание того, что Сакура больше не является его преданной фанаткой, так еще и оскорбляет его как может, задело за живое. Его немаленькое эго было травмировано таким отношением бывшей влюбленной в него скомандницы, так что захотелось что-нибудь стереть в порошок. И вот опять он себя чувствует как-то не так... Ибо к его беспомощности свалилось и то, что одна из бывших сокомандниц ушла на собственную смерть, а вторая перестала его обожать. Докатился!***
Узумаки устало открыла глаза, испытывая лишь призрак чувства дискомфорта, хотя, когда ничком падала без чувств, ей было жутко хреново. Каждую кость в теле ломило, а мышцу выкручивало. Когда прошел весь пыл битвы, и адреналин в крови сошел на нет, она испытала все прелести последствия после почти полной трансформации в биджу и схватки с почти всесильным врагом. Его возможность воскрешать людей вводила ее в благоговение. Осмотревшись по сторонам, она с обреченным стоном поняла, что очнулась она не наяву, а в своем подсознании. Было темно, сыро и прохладно. Вот нет чтобы нафантазировать белоснежный песочек, пальмы и море? Надо было придумать вот эти катакомбы, больше походящие на декорации для ужастика. Или ее подсознание не зависит от ее желаний и потребностей и живет само по себе, при этом являясь частью нее самой? Замотав головой, она попыталась откинуть свои неуместные на данный момент мысли. И стоило ей это сделать, как на ее голову обрушилась самая настоящая буря, сотканная из сплошного негатива. — Ты! — Узумаки отлично помнила, что Лис уговорил ее снять печать во имя праведной мести, и в каком она была отчаянье, что нарушила обещание, данное самой себе, не вестись на ухищрения биджу и не давать ему ею манипулировать. А потом... Эта хвостатая гадость все-все знала! Всегда знала, а она даже и думать не подумала, что могла спросить это порождение зла обо всем! По ту сторону клетки царил мрак и тишина. Демон спокойно себе спал в тени и мраке или же делал вид, что спит, игнорируя звонкий девичий голос, сливаясь с темнотой, царящей внутри. — Какого черта ты мне ничего не рассказал? — Наруто обняла и укутала злость почти вселенского масштаба. Девушку начало колотить от раздражения. Даже этот чертов зверь ни хрена ей не сказал, а ведь все его существование здесь было построено на том, чтобы досаждать Наруто и портить ей жизнь, с самого его запечатывания он это и делал, косвенно, пока она не начала высвобождать его чакру. А знание того, что она дочь Четвертого и все отсюда вытекающее испортило бы ей жизнь, возможно, давно, если бы он ей сказал. Но нет, теперь ей будет дико хреново сейчас от этого осознания, потому что такие проблемы в ее возрасте переживаются куда хуже. В ответ была тишина. Пустая, звонкая и вязкая, обволакивающая слух и сеющая сомнение «А тут ли Лис?». Блондинка, сжав кулаки, подошла к клетке, щурясь, силясь понять, тут это хвостатое отродье или нет. Отродье, которое убило ее родителей, которое… — Ты…. Я ненавижу тебя! — подобрала она как описать свои чувства по отношению к демону. — Презираю, — сжатая в кулак рука ударила по бронзовому пруту клетки. Костяшки тут же вспыхнули от боли, но она и на долю секунды не затмила ту вспышку бури внутри. Её чувства были куда острее и ярче и затмевали любые физические ощущения. Наруто не была готова морально к правде, потому что затолкала в свою голову совсем другую истину, удобную для нее, и эта убогая лже-правда не приносила столько душевной муки, как правда, которую она и не чаяла узнать о себе. Было проще считать себя сиротой безродной и придумывать сотни причин, почему она такой стала, чем ясно и трезво осознавать реальные причины ее положения. То, что сидело в ней, было кровожадным демоном, порождением ненависти и концентрированной злобы. Этот алый девятихвостый сгусток необузданной мощи являлся всем тем плохим, чего Наруто сторонилась, что в себе гасила все это время и чем могла стать в любой момент, потеряй она контроль. Суровая реальность свалилась на ее голову вместе с пониманием того, что все это время она даже ни на секунду не задумывалась, что в ней сидит настолько мощное и чудовищное зло, и контролю оно не поддается, а печать... Это временно. Последствия от этого зла будут сокрушительными, и что это самое зло в ней запечатал ее же родной отец. Ненависть вгрызалась в ее сердце с остервенением голодного волка. Теперь она как никто другой начала понимать Гаару. Того Гаару, прошлого, безумного, маниакального и убивающего почти каждого, кто косо посмотрит. Тут и с ума можно было сойти, когда хвостатый сожитель являл собой все самое плохое, и возненавидеть весь мир, потому что этот самый мир глухо ненавидел тебя, ибо понимал, что ты такое. Это само собой порождает ненависть в неокрепшей детской психике. Необузданную, всепоглощающую ненависть к окружающим, которые самым жестоким способом делают тебе больно, ломая морально. И ее сейчас сломало морально, перекрутило, разбило вдребезги все ее теории и выводы и поселило это противное черное чувство внутри. — Не на того направляешь свою ненависть, девочка, — ее чуть не смело от горячего и зловонного дыхания из черной зубастой пасти. Прям возле того места, где она стояла, загорелся алым пламенем красный глаз с узким зрачком. — Мы с тобой жертвы обстоятельств. — Кьюби ни на йоту не сочувствовал ей, не переживал и не жалел свою тюремщицу. Его отношение к ней неизменно. Девочка всего лишь тюрьма, временная, просто она куда приятней, чем предыдущие джинчуурики. Рано или поздно он выйдет. А судя по тому, что было недавно, клетка расшаталась, печать слабеет, а героический Минато больше не появится, чтобы остановить ее от оплошности, которая будет стоить несметное количество жизней окружающих. Пускай она захлебывается в этом дерьме, которое на нее свалили, тонет в нем, пропитываясь насквозь. Вспыхнувшая вязкая чернота внутри ее души разрастется рано или поздно, и тогда сосуд прогнется под его идеологию. — Ты прав, — быстро, однако, ее порыв угас. Тьма внутри нее перестала пульсировать и разрастаться, сузившись до небольшой точки. А он то ожидал в стиле Наруто пламенную и импульсивную речь отстаивания своего мнения, что ненавидеть надо его, при этом, желательно, всеми фибрами своей широкой и доброй души, а Кьюби будет радоваться, что Наруто не такая и святая, и в ее светлой душе не только он темное пятно, но есть и другие. Но нет же, вон, сидит себе и соглашается с ним, безмолвно прощая. Дура!!! Узумаки прислонилась к леденящей кожу бронзе, ощущая, как мороз прокрадывается в самое нутро, почти в саму ее суть. И правда, не его она должна ненавидеть, а по сути отца, который сделал с ней это — сердце покрывалось коркой льда от такой мысли. Ненавидеть собственного родителя, который ее любил, хоть и видел всего ничего. Докатилась! А если разумно подумать о первопричинах, то того, кто натравил девятихвостого на Коноху в тот день, ну если, конечно же, прям совсем углубиться, то дойти до самых корней и ненавидеть того, кто стал отлавливать биджу и засаживать их в людей. — А ты не такая уж и светлая, — зло хохотнул но Йоко, ощущая, как испаряется ее ненависть, усердно подавляемая только ей известными способами. — А ты уж и не такой говнюк, — парировала куноичи, поворачивая голову к нему. — Ты не сказал мне правды, которая сделала бы мою жизнь ещё более невыносимой. Может быть, я даже стала бы такой, каким был Гаара, а ты… — Наруто улыбнулась, ему, демону, мягко, благодарно, и до безобразия дружелюбно. Ну вот, опять за свое! Он демон, а она ему тут зубы скалит в добрых улыбках. — Но я все равно на тебя обиделась, потому что ты самый настоящий сукин сын! — откуда она понахваталась таких грязных словечек — ах да, это он тут как-то бранью исходился, на Мьебокузане, вроде как, и вот она их усердно использует в своем словарном запасе. И обиделась она на него больше за то, что смеялся, когда ее друзья умирали, а ее сердце рвалось на куски; мешал говорить с отцом, покрывая светловолосую голову Намиказе опять же отборной руганью; ну и чуточку все же за то, что он знал правду, но не говорил. Но, гад такой, почти большую часть ее ночей транслировал тот день в кошмарах. Теперь размытые силуэты приобрели четкие черты, точнее, один из них, потому что знала, кто этот силуэт, а второй все ещё оставался бледной тенью ее матери, значит. — Идиотка, — это неизлечимо. Как ни пытался он вызвать в ней ненависть, все было без толку. И знание о том, что он убил ее родителей не изменило ее отношения к нему. Альтруистка хренова! Любой другой бы уже утонул с головой в злости и презрения к его убогой кровожадной сущности, но эта… кажется, она принимала его таким, какой он есть, как нечто должное и неизменное, оправдывая его поступки и действия тем, что по другому он существовать не будет, а прошлое это прошлое. А в настоящем он сидит внутри и лениво пытается расшатать ее психику, пока что безуспешно.***
Наруто очнулась спустя сутки. Проснулась с диким криком, вся мокрая от холодного пота, дрожа всем телом и задыхаясь от паники. Горло стискивали стальные тиски страха, мешая сделать вдох. Глаза бешено метались от одной фигуры к другой, а к горлу неумолимо подкатывала истерика, застряв на полпути, потому что гортань сдавливало. После пребывания в подсознании ее и там благополучно вырубило, и снились ей кошмары прошедших дней. — Наруто, дыши, — Ямато среагировала первой, подбежала к очнувшейся Узумаки, взяла за плечи и посмотрела прямо в испуганные голубые глаза, расширившиеся в несколько раз от страха. — Все хорошо, мы все тут, живые! — шатенка пыталась улыбаться мягко и дружелюбно, но беспокойство все равно просачивалось, складываясь в хмурую складку между бровями. — Я испугалась, что все это сон, — всхлипнула девушка, но плач сдержала. Увидев живую и невредимую Ямато, она почувствовала, что страх начал отпускать. Дышать стало сразу же легче, паника отступила. Ей снилось, что все они мертвы, а она одна возвращается в селение с печальными новостями и несколькими трупами. Чувство вселенского облегчения вымело страх из ее души вовсе. — Могло быть сном, так что, спасибо, Наруто, — Ямато резко притянула к себе свою подопечную, крепко обняв. Они все у нее в долгу. Она им дала второй шанс. — А ну-ка отойди, у меня профилактическая беседа горит, — Джирайя потеснил АНБУшницу, которая была слишком уж эмоциональна для своего звания и прошлого в целом. Узумаки, завидев Джирайю, тут же расплылась в улыбке, испытав чувство вселенского счастья. Он жив! Ее наставник, сенсей, подаривший ей столько тепла и заботы за три прошедших года, сколько она в своей жизни и видеть не видела, живой и невредимый! Да к тому же единственный живой родной человек — ее крестный… Крестный? И диалог с отцом того рокового дня закрутился в ее сознании по новой, а внутренний демон противно нашептывал о том, что ее держали в неведении все это время, заставляя чувствовать себя какой-то не такой… Ненужной, безродной, несчастной… И это был не Кьюби, а она сама, ее озлобленная и обиженная версия, сокрытая под слоями ее светлого и доброго характера. — Ты! — Она кое-как выкарабкалась из объятий капитана и, встав на ноги, подбежала к беловолосому саннину, грозно тыча пальцем тому в грудь. — Мой крестный! И не сказал мне и слова об этом! Разыгрывал целые спектакли! И про родителей ни слова не сказал! — злость на этот факт поднималась из самых глубин сознания. Черная, колючая, ядовитая, и та самая черная точка на ее душе начала расти в геометрической прогрессии, подавляя все хорошее, но все равно являлась жалким подобием той, которую она испытала при разговоре с Кьюби. — Прочитала? — добродушное лицо, с небольшим налетом грядущего нагоняя изменило свой эмоциональный спектр на расстроенное, растерянное, виноватое. Весь монолог о том, что он готов ее собственными руками придушить, что сунулась в самую гущу опасности, спасать его жизнь, вопреки всем его наставлениям и попыткам избежать этого, был сбит. Все слова, обильно приправленные ненормативной лексикой, застряли в горле, а потом колючим комом ухнули в желудок. — Что прочитала? Не-е-е! Мне папа сказал! Четвертый — мой отец! А ты — мой крестный! Ты… ты мог взять надо мной опеку, да хотя бы помогать! Я столько пережила… Ар-р-р! — и тут взгляд выхватил еще одну светловолосую голову, с торчащими во все стороны волосами серебряного оттенка, а единственный глаз смотрел на это самое варево в немом изумлении. Какаши, старательно делающий вид, что занят их завтраком или обедом, не обошел ее гнев. — А ты! — ткнула пальцем в Хатаке Какаши, даже не замечая, что так резко перешла на «ты». Хатаке, все это время помешивающий в котелке походную похлебку, вздрогнул, вскинул голову и с каким-то испугом посмотрел на свою ученицу, чувствуя, что грядет что-то весьма малоприятное. То, чего в принципе, он начал с недавних пор бояться. — Ученик моего папы! Ты мог бы… Мог бы… Хотя бы периодически следить за мной! Я все это время одна… ребенком! Со всеми проблемами и невзгодами, и ни один из вас…. Трусы, — скрестив руки на груди, девушка резко отвернулась, чувствуя, как глаза защипало от обиды и разочарования. Самые близкие люди, которые суетились о ее сохранности и здоровье, волновались не только из симпатии к ней, но и из-за того, что были близки с Йондайме, и если бы не его смерть, то приходились бы ей чуть ли не родными. А могли стать этими самыми родными людьми еще в ее глубоком детстве. Ямато сочувственно посмотрела на Какаши, который чувствовал себя ужасно, и это единственное, что он мог сказать о своем состоянии. Мужчина весь поник, помрачнел и пристыженно скосил взгляд видимого глаза куда-то в траву, тяжело вздохнув. Джирайя так и замер возле Наруто, не зная, что сказать, как оправдаться, когда его так резко и грубо оттолкнули. Было больно и противно от самого себя. Наруто права. Они могли, но испугались. — Как интересно! Папа сказал? Наруто-чан, не расскажешь как? — подобрался Орочимару, оказавшись рядом с расстроенной девчонкой. Но та быстро оклемалась и смерила его таким убийственным взглядом…. Только для Орочимару это выглядело до безобразия смешно, и угрозу в голубых глазах проигнорировал с издевательской усмешкой на губах. — А не пошли бы вы лесом? Вы тоже все знали, и не сказали, а могли, у вас не было никаких обязательств перед деревней, — даже Орочимару умудрилась сделать виноватым во всей этой ситуации. Будто бы он ей что-то должен. Вот тут-то Змей и подвис. А потом огорчился, что ответы он услышит не скоро, потому что тоже почему-то у нее виноват, а натура ученого уже зудела и свербила, требовала найти объяснение услышанному факту. Таких правдивых галлюцинаций, вещающих правду-матушку, просто быть не может, а про Эдо Тенсей девочка ничего знать не могла, тем более что душа Йондайме была в желудке Шинигами, а оттуда обратной дороги, судя по всему, нет. И это даже не загробный мир. Джирайя со злорадством посмотрел на Змея, но радость длилась недолго, ибо опять скрутило разочарование от того, что его оттолкнули. Узумаки обведя взглядом компанию, нахмурилась, фыркнула и отвернулась, делая самый обиженный вид и отходя от них в сторонку, переживать свалившееся наедине сама с собой. А спустя час, к ней подошёл Хьюга Неджи, присел рядом и пододвинул миску с похлебкой из кролика и каких-то кореньев и грибов. Желудок у нее скрутило от острого чувства голода, которое ранее она игнорировала, а приятный запах забивал ноздри, лишь усиливая аппетит. — Наруто, Хокаге на последнем собрании открыла всем тот факт, что ты дочь Четвертого, — Неджи не смотрел на нее, ему и не надо было. Эмоции Наруто иногда можно было ощутить кожей. Она зачастую фонила своими истинными чувствами на метры, хоть он и не всегда мог их расшифровать. Но сейчас она являла собой депрессивное состояние. — Понятно, — и Цунаде знала. Само собой. И выходит, что знали все вокруг нее. А она нет. Обида вновь кольнула ее нутро. — Это была строго секретная информация, но так как поменялись обстоятельства, она была озвучена, пока только в кругу джонинов, — тарелка с едой была не тронута, а Наруто так и сидела замерев, обижено поджимая губы и хмурясь. — Они не могли сказать, как и мне в клане не рассказали истинную правду про смерть моего отца. По многим причинам. Любые попытки позаботиться о тебе могли их скомпрометировать, — Хьюга положил свою ладонь на руку девушки, ободряюще сжав. — Такова жизнь шиноби, когда ради блага окружающих жертвуешь не только своей собственной жизнью, но и благом окружающих тебя близких людей, — и эти слова нашли отклик со стороны блондинки. Тем более что Хьюга был некоторое время в такой же ситуации и тонул в ненависти к соклановцам, порожденной из-за незнания истинных обстоятельств смерти отца. А вот она могла утонуть во всем этом из-за знания правды. Наруто сконфузило, дёрнуло, а внутри все сжалось, потому что понимание было до ужаса банальным. Она сама готова была пойти на жертвы ради близких для нее людей, даже порвать все связи, если это спасет им жизнь, вплоть до того, что и с жизнью рассталась без зазрения совести, положив на благое дело. Но это может спасло бы кого-то одного и причинило боль другим. Яркий тому пример, как она боролась за возвращение Саске, хотя доставляла уйму хлопот и проблем Гааре, не говоря уже о том, что готова была вступить с ним в открытое противостояние, игнорируя свои нежные чувства к нему. А также обрушивала уйму проблем своими выходками на головы Джирайи, Какаши и друзей. — Мне нужно время, чтобы принять правду, я понимаю, — внутри все начинало понемногу вставать на свои места, но детская обида все равно крепко держала, и не думая даже отпускать.— Спасибо, — сжала в ответ прохладную ладонь друга, испытывая стойкое чувство неизмеримой благодарности. — Тебе надо поесть, ты потеряла много сил, и будем выдвигаться, пора домой, — Хьюга разжал свои пальцы, выпуская тонкую ладошку подруги и вставая со своего места. Наруто надо было побыть в тишине и относительном одиночестве, чтобы прийти в себя и разобраться с той кашей, что принесла в ее жизнь эта миссия.***
Цунаде не могла даже сфокусировать взгляд на портретах предыдущих Каге, и складывалось впечатление, что те на нее смотрят укоризненно и с досадой, осуждая ее состояние. Особенно портрет дедушки. Сенджу несколько суток пила не просыхая, пустив все на самотёк, утопая не только в боли, но и в жалости к себе, из которой планомерно вытекала и ненависть по отношению к своей слабохарактерности. Спасибо Шизуне, та взяла все обязанности на себя, и спасибо Итачи, который помог ей избавиться от старейшин и Данзо, а то выслушивала бы, какая она ужасная Хокаге, при том, что и так тошно. Ее состояние улучшилось лишь тогда, когда прислали ястреба с короткой запиской, содержащей два предложения: «Миссия выполнена. Все живы.» И то не совсем. Они то живы, а Джирайя? Горько вздохнув, она залила в себя очередную стопку саке, мысленно пообещав себе, что начнет с этой минуты закругляться. Наруто повезло, она смогла. Уничтожила Акацуки. Ей всегда везло, и складывалось впечатление, что жизни ее родителей были разменной монетой как раз таки для этого самого везения и удачи, которое оберегает ее от смертельных ситуаций. Ну как оберегает. Приводит в эти самые ситуации, но позволяет выбраться живой и относительно невредимой. А вот её дедушка не оставил ничего в наследство, ни мокутона, ни своей фортуны. Ах да, точно, страсть к алкоголю и азартным играм! Но пить она не перестала, откладывая в долгий ящик данное себе обещание. Продолжала с тем же постоянством, что и до письма. Просто голова от жалости к себе болела меньше. Потому что больше не надо было волноваться, что она конченая эгоистка, которая не пытается даже помочь команде разобраться в таинственной загадке Пейна и в секретном коде Джирайи. Хотя она и не разбиралась, пальцем не притронулась к загадочному трупу. Разбирались Шизуне и компания из людей Нара и Яманака. Собрать свою убогую волю в кулак не получалось. Надо было приводить себя в порядок, ведь скоро вернётся команда Какаши, а она выглядит как… трупы и то выглядят лучше, чем она, хотя с какой стороны посмотреть. Кабинет насквозь пропитался запахом перегара и пряных пахучих закусок, которые ей услужливо приносила Шизуне, заботясь о том, что бы наставница хотя бы закусывала. Когда дверь распахнулась и в кабинет ввалилась Наруто и Ко, Цунаде была пьяна, очень-очень пьяна. Но, выцепив из общей кучи высокую и могучую фигуру с белыми волосами, взвыла, вцепившись в голову и зажмурив глаза. Галлюцинации. Желаемое за действительное. Прогнав всех от греха подальше отчитываться Шизуне, она потянулась за бутылкой, и когда все вышли, образ Джирайи не покинул ее кабинета, чем сильнее укрепил ее в мысли, что все, спилась окончательно. Конечно же. Больше недели беспробудного пьянства никого до добра не доводили. — Проваливай, — замахала руками перед глазами, пытаясь прогнать видение, которое подошло лишь ближе, взволнованно вглядываясь в бледное осунувшееся лицо блондинки. — Не думал, что тебя так заденет моя смерть, но… Отбой. Я жив, — мужчина смахнул в мусорное ведро недопитую бутылку, на которую женщина усердно косилась, избегая смотреть в сторону могучего силуэта. Его удивляло ее состояние. Он предполагал, что его смерть ее подкосит, но не настолько сильно. И кажется, он зря не упомянул тот факт, что он тоже жив, написав на клочке бумаги короткое «все» включая и его самого в это слово. От радости, что все обошлось и кошмар был закончен, они позабыли о том, что все дома давно похоронили Жабьего Мудреца. — Многое на себя берешь, — мысленно она поставила себе галочку проверить свое психологическое состояние, как алкоголь выветрится, а то психически нестабильный Хокаге подорвет авторитет деревни. Признаваться в своих слабостях даже видению она не собиралась. Ками-сама, она разговаривает с глюками! — Не думаю, — Отшельник подошёл к разбитой и убитой горем Хокаге, бесцеремонно схватил ее и шуншином перенес в свою маленькую пыльную квартиру, которая постоянно стояла пустой и необжитой, по той причине, что он всегда работал на благо деревни и своего кошелька вне стен селения. Сенджу сопротивлялась вяло, мутный взгляд она так и не могла сфокусировать на нем. Будь она трезвой, переломала бы извращенцу руки за такие вольности. И вот опять мысль, что не сможет больше бросаться мнимыми угрозами в его адрес, потому что... мертв. А это плод ее фантазии и ничего более. — Сейчас в чувство тебя приведем, а то деревня без Хокаге… — и с этими словами он опустил ее в покрытую паутиной ванну, но та даже не дернулась, а сидела и с откровенным неверием на него смотрела, явно принимая за свое мутное воображение, помноженное на несколько дней пьянства. Если он ее глюк, значит и все остальное вокруг лишь ее фантазия. Выкрутив до упора кран с холодной водой, Отшельник включил душ, тут же обливая Пятую холодной водой, дабы та протрезвела. Сенджу тут же поменялась в лице, стоило ледяному дождю из душевой лейки соприкоснуться с ее кожей. Душ был реальным, как и холод, который тут проник до самых костей, и влага, мгновенно впитавшаяся в одежду и волосы, заставив ее застучать от холода зубами и попытаться обхватить себя руками в жалкой попытке согреться. Все было реальностью! Самой что ни на есть настоящей реальностью, заставляющей кожу покрываться мурашками и дрожать всем телом от холодных струй воды. Мозг отказывался трезветь, но истина, что Джирайя настоящий постепенно заполняло сознание, озаряя угрюмое лицо. — Живой, — сначала неверяще, полными удивления глазам, дрожащим то ли от волнения, то ли от холода голосом. — Живой! — удивление сменилось стойким осознанием и принятием правды, и тогда ее прорвало. Она облегченно засмеялась, сознание постепенно заполняло счастье. Санинн тут же выключил воду, и вытянул все ещё пьяную Цунаде из ванной, пока та не обрела силу своего духа и характера, и не вдарила ему как следует за его наглость. Такого развития событий он не исключал, она же женщина, и настроение у нее не стабильнее прогноза погоды. — Наруто спасла, но я был мертв. Она заставила Нагато воскресить всех тех, кого он у нее забрал, — затараторил Джирайя, прижимая к себе мокрую блондинку, успокаивающе поглаживая ее по голове, волосам, плечам и спине. Было приятно ее обнимать и прижимать к себе. Создавалось впечатление, что все невзгоды и опасности позади, и у них еще достаточно времени, чтобы быть вместе. А то, что они теперь будут вместе — очевидный факт. — Всех тех? Воскресил? — это было выше ее понимания, пока она была в таком состоянии. Отчаянье и боль из груди постепенно вытеснило тепло и жгучая радость. Все хорошо. Все живы. Он жив и рядом. Сенджу разрыдалась, от облегчения. Впервые за несколько дней ее отпустило и на душе полегчало. — Теперь все будет хорошо, — целуя ее в макушку, он продолжал ее гладить, пока ее рыдания не стихнут, прижимая к себе всем телом. Цунаде что-то промычала ему в грудь, крепко обнимая его в ответ. Да, пока что все было хорошо. Но надолго ли? Ведь неясная тень угрозы все ещё продолжала преследовать его крестницу.***
— Я переживаю за Наруто, — снимая повязку с глаз Саске, вымолвила Харуно, делясь своими переживаниями, она все еще упрямо надеялась, что Саске не такой засранец. Узумаки ее сторонилась, и после беглого осмотра здоровья той блондинка стремглав смылась из больницы, даже не ответив ни на один вопрос о задании. Наруто вообще сторонилась всех с тех пор. А на сенсея и Джирайю-сама вообще смотрела с обидой и плохо скрываемой злостью, избегая их всеми возможными способами. — За нее всегда надо переживать. Эта дура всегда подставляется под удар, даже если он не для нее, — Учиха и не собирался разделять переживания розововолосой, считая их беспочвенными. — Да и за состояние ее мозгов не мешало бы, — губы искривила усмешка. А если честно, он не представлял себе угрюмую и молчаливую блондинку. — Какой же ты… — Сакура резко сдернула с него приставшие к кожи из-за мази бинты. Саске и бровью не повел, когда кожу защипало от боли, а девушке полегчало. — Сай говорит, что она полдня вчера на кладбище торчала мрачнее тучи, а потом в библиотеке пропала до ее закрытия, — стерев влажным полотенцем остатки лечебной мази с области вокруг глаз и век, девушка провела ладонью с мед чакрой и удовлетворенно хмыкнув. — Как я знаю, это на нее не похоже, — взял слово Итачи, отлично зная, что Саске если это и насторожит, то тот не признается в силу своей гордости и образа закоренелого одиночки. Не признается, что Узумаки для него друг, за которого тот волнуется. — Да, не похоже. На той миссии произошло что-то такое, из-за чего она такая… — повязку с Итачи она снимала куда более аккуратно. Старший Учиха был странным типом, являя из себя квинтэссенцию учиховской гордости и непоколебимости вкупе с хладнокровностью, учтивой вежливостью и способностью сострадать и переживать на незримом уровне. — Как прошла ее миссия? — Итачи предполагал, что все дело в том, что возможно кто-то из близких ей товарищей погиб на миссии? Или в провале самой миссии. Может, её так подкосила смерть наставника? — Хорошо. Акацуки уничтожены, по крайней мере, как слышала я, Лидер организации больше не намерен преследовать эти цели, — Какаши и Ямато мало что ей сказали, а с Неджи она не была близка, чтобы устраивать ему допрос с пристрастием. Пересекалась только один раз на миссии в Песке. Да и Хьюга отталкивал от себя людей не хуже Учиха своим высокомерием и отчужденностью. Гении, твою мать! — И Джирайя-сама жив. — Жив? Тогда тебе надо самой у нее все узнать, — предложил Итачи. Такое состояние джинчуурики удивляло. Он себе не мог представить мрачную Узумаки. Даже когда видел ее никому не нужным ребенком, та не унывала, шалила и веселилась по мере своих маленьких возможностей, принося в жизнь взрослых совсем не детские проблемы. — Итачи-сан, можете открывать глаза, — Сакура почувствовала, как позади нее открыл глаза и Саске, которому она нарочно не сказала, что можно уже смотреть на мир. И жгучий взгляд аметистовых глаз прожигал в ее спине дыру. — Десятого октября можете уже в полную силу пользоваться Шаринганом. Но сейчас лучше воздержаться, — Сакура собрала вещи. Наконец-то этот чертов месяц прошел, и ей больше не придется ежедневно таскаться к Саске, который вел себя как кусок… как бы он ей ни продолжал нравиться, а его поведение несказанно бесило. — Спасибо, Сакура-сан, — вежливо, но почти без какой-либо эмоциональной окраски произнес Учиха старший, Харуно в ответ поклонилась и вышла, продолжая игнорировать Саске.***
Старейшины в кои-то веки отстали от него, на время, пока радуются тому факту, что Райкаге предложил заключить союз с Суной. Это была одна из важных политических сделок. Потому что обычно Суна дружила только с Конохой, ну бывали времена, когда и не с теми, с кем надо, опуская тот факт, что был на их репутации грешок в виде Звука. Облако, которое держалось всегда особняком, но зачастую воевало то с Туманом, то с Листом, решило заключить союз с Песком. Это удивительный факт. Выгодный для обеих сторон, но и свои подводные камни имелись. И этот камень был Конохой. Случись очередной военный конфликт между кумовцами и коноховцами, Казекаге придется вступать в их конфликт, выбирая сторону. Само собой, выбор был очевиден, но Гаара предпочел бы нейтралитет, но такого не будет по многим причинам. Сделка требовала его присутствия. Эй категорически заявил, что с послами вести переговоры не намерен и будет вести диалог в том случае, если явится сам Казекаге. Это вызывало подозрения у многих, но Гаара был неумолим и отправился сам. С братом и сестрой. Тем более, путь лежал через Коноху. Наруто, как писала Цунаде, уже в деревне, оправляется от миссии. Не думать о Наруто было одновременно и просто, и тяжело. Просто — потому что львиную долю времени отнимала работа. Он опять-таки тонул в проблемах деревни, налаживал контакты с близлежащими маленькими странами, выслушивал по несколько часов в день гражданское население, которое было недовольно, начиная с проводимой им политики, видя заговоры там, где нет, до мелких бытовых проблем, за решением которых приходили к главе селения. Старейшины перестали его третировать по поводу кандидатуры Узумаки Наруто на пост жены Казекаге, ибо поняли одну простую истину, что Наруто мечтает стать Хокаге, и у нее есть все шансы, в связи с последними событиями, что априори делает ее безопасной. Для чего не опасной, он так и не понял. Но факт, что старики перестали зудеть по поводу женитьбы, его устраивал, а вот мысли о мечтах и стремлениях Наруто заставили переживать. Это вторая причина, по которой он старался о ней не думать. И первая причина, о которой он рассуждал, вперемешку с тоской по ней. Да, это отметало очень много всего. Амбиции и стремления Наруто ставили под угрозу их отношения в целом. Точнее, вероятное совместное счастливое будущее. Хотя ни он, ни Узумаки, не знавшие о любви ничего, вряд ли расстроятся, что у них не сложилось, но было бы обидно. С ней было комфортно и приятно. Скорей всего, старейшины тонко добивались этого эффекта, посеяв в нем сомнения, заставив размышлять по этому поводу, играя на его прагматичной стороне и нежелании испытывать очередной моральный удар. Наруто всегда добивалась своего, она была человеком слова и действия. И делала все возможное, чтобы сделать свои слова правдой. В её будущем он видел ее в мантии Хокаге, Шестой или же Седьмой. Так что им придется прекратить отношения из-за их невозможности. Гаара в Конохе остановился на сутки. До позднего вечера просидел с Цунаде, обсуждая миссию по уничтожению Пейна, некоторые политические аспекты, экономические контракты, и рассуждая о союзе Песка и Облака. Сенджу собралась следом налаживать связи с непокорным и гордым Облаком. Если это вышло у шестнадцатилетнего мальчишки, значит и у нее, женщины в расцвете сил с натяжкой, должно получиться. Темари отправилась гулять по Конохе, а Канкуро завалился спать, отлично зная, что брат в союзной деревне в охране не нуждается. Гаара же... Само собой, он собирался навестить Наруто, тем более Цунаде вскользь рассказала, где та живет. Марионеточник даже глазом не повел, когда младший ушел. Он с некоторых пор знал, что связывает Пятого и ту самую чарующую блондинку из Конохи, которая умудрилась разнести ему шкаф в мастерской и стащить свитки с материалом.***
Наруто после миссии была сама не своя, и это грубо говоря. Морально она была вся разбита. С утра и до полудня она сидела на кладбище, пустым взглядом смотря на могилы отца и матери. Похоронены они были вместе, а ее маму звали Кушиной Узумаки. Она была красива — это все, что удалось узнать о ней. Наруто оплакивала сначала их смерть, а потом свое несостоявшаяся счастливое прошлое в любящей семье. Молча, без слез, задавливая внутреннюю истерику. А после полудня тащилась в библиотеку, читая газетные вырезки, всякие книжки о кланах и ища всевозможные упоминания о своих родных. Если посудить, то Цунаде ей была очень-очень далёкой родственницей по крови, потому что бабушка Пятой Хокаге была какой-то там прабабушкой ее мамы по линии каких-то там двоюродных родственников. Все сложно, разбираться в этом она не стала. Все эти схемы генеалогического древа не для нее. По ночам Наруто тайком штурмовала архив Хокаге, ища отчёты с миссий родителей преследуя лишь одну цель — увидеть отчет того катастрофического дня. В основном, все было водой, а нужной информации не попадалось. Спрашивать очевидца и участника не хотелось в первую очередь потому, что она все же обижалась на Кьюби. А лис был только этому рад. Но в этот день она решила дать себе отдохнуть от изнуряющих попыток раскопать прошлое родных. Игнорируя попытки Сая и Сакуры, заметивших ее гуляющей по улице, утащить ее в Ичираку, убегая от них по крышам, она устало ввалилась в свой дом, тяжело вздыхая, прислоняясь к двери. Блондинка до сих пор не смогла смириться с тем фактом, что Четвертый был ее отцом, а Джирайя крестным. Какаши она мысленно уже простила, но продолжала избегать. Оправиться от шока ей дали время. Никто не доставал вопросами, за исключением сокомандников, которые переживали, но вот взрослые… не мешали и не лезли, давая возможность переварить эти знания. В этот вечер, после освежающего душа, она поняла, что эта миссия ее поменяла в корне, ибо все мысли стекались в такое мрачное и почти философское размышление, что становилось страшно. И казалось, что это ее там убили, а воскресить ее душу забыли, в отличие от тела, потому что ничего из того, что ее должно радовать, ее не радовало более, да и пустота внутри разрасталась. Даже от рамена воротило — тревожный, однако, звоночек. Плюнув на все это дело и свой депрессивный настрой, она собралась лечь спать, пора было дать мозгам отдохнуть от постоянного нервного напряжения и мрачных размышлений. Переодев пижаму, до которой, наконец-то доросла, а возможно скоро и перерастет, судя по тому, что пуговицы на груди скоро застегиваться не будут, нахлобучила черный забавный колпак с аппликацией мордочки какого-то животного и, широко зевнув, собралась выключить свет. Тихий шелест за спиной заставил резко ее отдернуть руку от выключателя и потянуться к набедренной сумке с кунаями, но с запозданием она поняла, что в пижаме, которая не предусматривает никаких набедренных сумок с метательным железом. В своей детской, твою мать, пижаме, перед кем? Гаару внешний вид Наруто нисколько не смутил. Его никогда не смущал ее внешний вид. А в глаза в первую очередь бросилась шапочка от пижамы, с белым небольшим помпоном на кончике. Но и это не смутило ни капли. Он смотрел на ее спину со всем своим бесстрастием, а внутри ощущая эфемерные отголоски радости от встречи. Блондинка, столкнувшись со взглядом бирюзовых глаз, в мгновение ока покраснела. Ей всегда не везет. Постоянно перед Гаарой появляется в невыгодном свете. В своей детской, выцветшей пижаме, со смешной шапочкой на голове! Краснота расползалась по ее коже пунцовыми пятнами, начиная от пальцев ног и заканчивая кончиками волос. И наверняка еще чуть чуть, и они покраснеют от стыда. По девчачьи, прям вот совсем-совсем, заверещав, она юркнула на кухню, прижимаясь спиной к стене и держась за сердце, которое норовило выпрыгнуть из груди. Весь мир в мгновение ока перевернулся и сконцентрировался на силуэте Гаары. — Ещё и Казекаге называется! А о приличиях в обществе знать и не знаешь! — щеки пылали огнем, кровь кипела, а всю мрачность внезапно ставших серых дней смыл прилив стыда. Предстать в своей детской, изрядно поношенной пижаме перед Гаарой… это… а-а-а-а!!! — Прости, я должен был постучаться, — ровный голос без толики сожаления. Из вежливости. Казекаге слышал от Цунаде, что Наруто почти в депрессивном состоянии, но судя по тому, что ему довелось увидеть, все не так уж и плохо. Хотя он мало что понимал в человеческих чувствах. — Я же девушка! А вдруг у меня хобби такое, по дому голышом ходить! Это же… неловко было бы! — от своих слов и мыслей она покраснела ещё сильней, испытав уже эту самую неловкость, о которой говорила. Определенно, случись такое наяву, она бы умерла со стыда. И скорей всего, аловолосого не смутило бы, если она тут разгуливала в неглиже. Его вообще мало что смущает. Или в принципе ничего не смущает. Ей бы так! — В следующий раз постучу, — признаться честно, он ожидал, что на него с криками радости бросятся обнимать, но был не прав. Наруто оказалась в своей стихии, все такая же непредсказуемая. Еще и спряталась от него на кухне по неведомой причине. Он не понимал, что такого увидел, раз она смущается и прячется от него, а еще верещит. А вот о своей реакции на обнаженную Наруто он постарался не думать, подкинутая ею мысль плотно осела в голове и мешала подумать о конфузе ситуации. — Ты… Ты что тут забыл? — а вот Наруто уже стало плохо и голова кругом пошла. Стыд смешивался с диким смущением. Надо же было такое ляпнуть! Это заставило ее метнуться к раковине и попытаться ледяной водой остудить пылающие щеки. Сердце из груди по прежнему вырывалось. — Глупый вопрос, — все такой же ровный и спокойный голос, который заставил Наруто поежиться. Вот ничем его не проймешь, даже вероятностью того, что у нее есть такое хобби, как ходить по дому без одежды. — Ну не в смысле здесь, у меня… А в Конохе, — Ками-сама, да он ее своими спокойными интонациями в голосе доведет до припадка, потому что понять, что творится у него в голове не представляется возможным, а вот у нее все на лице написано. Стыд не собирался уходить с ее щек, продолжая подогревать кожу изнутри до бордовых пятен. Девушка развернулась к нему лицом, подмечая, что он все такой же непоколебимый, безэмоциональный и до одури спокойный со скрещенными на груди руками, но такой до чертиков… Притягательный. Осознание, как она скучала, навалилось на нее волной цунами и подогрело опять же чертов стыд, ведь за все время этой миссии она даже не подумала о нем. Ни разу. И когда вернулась, не подумала. И не попыталась даже вспомнить, что обещала по завершении стребовать у Сенджу миссию в Песок на недельку. Она о нем не думала! Совсем-совсем не думала! Будто бы его вовсе не существует. Гаара смотрел на нее пристально, испытующе, прожигая своим холодным взглядом ее алые щеки, и от этого складывалось впечатление, что он видит ее позорные и страшные мысли, поэтому не спешит подойти и обнять, а держится на расстоянии из-за того, что обиделся на нее. Гаара и обиделся, бред... — Миссия в Облаке. Заключение союза, — плечи слегка опустились, он несколько расслабился. Девушка больше не прячется за стеной и не отчитывает его за неподобающее поведение. — Я так рада тебя видеть! — устало, но искренне, Наруто улыбнулась, испытывая облегчение. Она оперлась бедрами о край железной обшарпанный раковины, перестав смущаться. Ведь правда, она же в одежде, подумаешь, со смешной шапкой на голове. И вот сейчас он рядом с ней, и она только о нем и думает. Рядом с ним стало чуточку легче, и гнетущие мысли отошли на задний план, а пустота внутри заполнялась радужными эмоциями. — Мне не стоит спрашивать, что произошло на миссии? — но Собаку не торопился говорить то, что у него творится на душе. Он беспокоился о ней, потому что волнение Пятой Хокаге передалось и ему. Но пока он не видел ничего такого, что вызывало у него опасений. И не бледная даже, вон стоит со здоровым красным румянцем, улыбается. — Я… позже тебе расскажу, хорошо? Я сама ещё не оправилась, — наверное, ей была необходима эмоциональная встряска. Ей даже дышать в присутствии аловолосого стало легче. — Может, чаю? — перевела она тему, показывая, что даже пытаться не стоит требовать от неё подробный рассказ том, что там произошло, да даже не детального пересказа не дождутся! И, не дожидаясь ответа, отлипла от раковины, на которую опиралась, и метнулась к плите, потянувшись за пустым чайником, подумав о том, что он наверняка паутиной внутри оброс. Сколько он уже стоит пустой? Вот же черт, а чай? У нее наверняка даже пакетика не завалялось в закромах. И ни чаинки нет в жестяной банке для чайной заварки. А ещё… она же ведь пьет самый дешёвый чай! Он же Казекаге, к тому же клановый шиноби, и... Свой же вопрос ее чуть до паники не довел. А всего то предложила чаю… — Не стоит, — раздалось прям над самым ухом, а горячие дыхание приятно защекотало кожу, заставив вздрогнуть. Она чуть не выронила чайник от неожиданности и внезапности накативших приятных ощущений, поэтому мертвой хваткой вцепилась в изогнутую железную ручку, мелко задрожав от волнения. — Успокойся, — парень ловким движением руки выхватил у нее пустой чайник из ослабевших рук и поставил его назад на плиту. Как всегда, по волшебству, она занервничала сильней после этой фразы, потому что после это самого «успокойся» следовали те действия, которые вызывали в ней все что угодно, но никак не спокойствие. И была права. Сразу же его руки опустились на плечи, заскользили по спине, к лопаткам, схватили за кончик неаккуратно заплетенной косы и стянули заколку. — Но я так долго ее заплетала… — язык почти не слушался, а фраза не звучала как упрек, и ни капли огорчения из-за того факта, что все ее усилия были напрасны. Наруто теряла нить реальности стремительно быстро. — Не думай ни о чем, тебе полезно, — то, что девушка нуждалась в хорошем отдыхе — это факт. И он ей поможет расслабиться и отдохнуть. Ведь она была рядом, когда он нуждался в отдыхе, и он наглым образом пользовался этой возможностью, даже когда они ещё не переступили за грань дружбы. Только рядом с ней он забывал о хлопотах и мог спокойно выспаться за пару часов. — Угу, — ловкие руки парня уже полностью распустили косу, а потом стянули забавный колпак от пижамы с головы. Гаара пальцами зарылся в золотистые, все ещё влажные после душа, волосы, утыкаясь носом в макушку и глубоко вдыхая запах, который ему начинал очень сильно нравиться. Наруто от удовольствия прикрыла глаза. Каждое прикосновение рук Гаары к ее волосам уносило из головы дурное, будто бы он выдергивал оттуда плохие мысли, и в черепушке образовывалась вакуумная пустота. Мыслительный процесс тут же встал, а все ощущения концентрировались на его легких и приятных движениях. Девушка прислонилась к его груди спиной, запрокинув голову ему на плечо. Гаара одной рукой быстро обнял ее, прижимая ещё ближе. — Цунаде отправит тебя ко мне, сразу же, как я вернусь, — опять сказано тихим шепотом на ухо. Наруто дернулась от проскользившей по спине дрожи. Сухие губы коснулись кожи шеи в коротком поцелуе. Блондинку как током дёрнуло, сердце замерло и вновь запрыгало в сумасшедшем ритме, простреливая насквозь острым удовольствием. — М-м-м, х-хо-орошо-то как, — едва вымолвила девушка с придыханием, обеими ладонями накрывая руку Казекаге, покоящуюся на ее талии. — Да, — коротко и спокойно произнесен ответ куда-то в шею, а следом ещё один поцелуй, и ещё и ещё… пока она мертвой хваткой не вцепилась в его руку в попытке устоять ровно на ногах, ибо накатывала такая слабость вкупе с наслаждением. Наруто впервые за долгое время почувствовала себя живой, и даже более… Окрыленной. Сердце радостно билось в груди, а губы то и дело растягивались в мягкой и счастливой улыбке. И в пустой голове ярко вспыхнула мысль, что не стоит держаться за прошлое, которого она была лишена, она без него жила хорошо. Лучше стоит подумать о будущем, с Гаарой, и сделать все возможное, чтобы оно было еще лучше, чем то, что у них есть сейчас в настоящем. — Спасибо! — сумела она таки вывернуться, разворачиваясь к человеку, которого кажется, слишком сильно любила. Счастливо улыбнувшись, она посмотрела в его глаза, доказывающие, что он далеко не так спокоен, как его собственный голос. Только на дне этой яркой бирюзы можно было увидеть слабые отголоски его чувств. — Не за что, — наклонился к ней, упираясь своим лбом в ее, прикрыв глаза. Он был прав в своей теории, что сможет рассеять грозовые тучи в ее настроении. — Останешься до утра? — лёгкий поцелуй в губы, и такой волнующий ее вопрос. У Наруто большая потребность в нем, как оказалось. — Да, — в принципе, Казекаге сюда для этого и пришел, чтобы остаться с ней до утра. — Замечательно! — и блондинка утянула его за собой, чуть ли не опрокинув его на кровать. Старую, скрипучую, и очень узкую кровать, которая под весом двух тел опасно покачнулась, но устояла. — Прямо в дорожном плаще? — он только успел подумать о том, что хорошо, что хоть сосуд с песком оставил в гостинице, а то кровать ещё и веса тяжёлой тыквы не выдержала бы, да и песка на простынях было бы достаточно, чтобы обычным людям мешать спать. Но Узумаки быстро выгнала из его головы почти все мысли, потому что по-хозяйски и очень ловко расстегнула сначала серый форменный жилет с множеством всяких ремешков и защёлок, а потом и плащ, и сделала это так быстро, будто бы этим по десять раз на дню занимается. А следом умудрилась выкрутиться так, что и стянула с его ног сандалии. И при этом, ни одной задней мысли что у него, что у нее не возникло. — Тебе тоже не мешало бы отдохнуть, — и Наруто оттеснила его к стенке, ложась рядом, и для удобства перекидывая одну ногу ему через бедро, а руками обнимая и прижимая к себе. — Наверняка работаешь, не покладая рук, и забываешь о таком пустяке, как поспать, — скользнула взглядом по его синякам под глазами и попыталась изобразить упрек и недовольство, но не получилось. Губы сами собой расплывались в лукавой улыбке. У Гаары впервые за все время сердце билось где-то возле горла и щекотало стальные нервы. Наруто его волновала в данный момент как никогда, вжимаясь в него всем телом. Кажется, они никогда настолько крепко и сильно не обнимались. — Возможно, — мысли впервые зацепились за то, что эта явно когда-то белая, но посеревшая от множества стирок пижама ей даже чуточку мала, потому что шибко сильно облегает тело, которое он привык видеть в мешковатом костюме, или же в футболке и шортах, причем свободного покроя, которые даже мало мальски не подчеркивали взрослеющую фигуру. От греха подальше он выключил свет, про который Наруто благополучно забыла. Он успел незаметно налюбоваться ее фигурой в тонкой хлопковой пижаме. — А как… Ты же ведь без песка… — и выключил он свет песком, это она увидеть успела. — Неужели у меня тут так грязно… — Наруто вновь покраснела. — Абсолютная защита, — ясный и короткий ответ, а песок по мановению его мысли медленно заскользил по ее спине, нырнул за шиворот пижамной рубашки и заскользил, щекоча кожу к плечу, перебираясь на руку, и только потом перекатываясь на его руку и вновь становясь его броней. Девушка все это время жалась к нему сильней, ежась от щекочущих ощущений, мурашками распространяющихся вдоль спины и тихо хихикая ему куда-то в район ключиц, сквозь футболку и эту самую защиту опаляя своим дыханием кожу. — А когда я тебя целую, это получается, я твой песок что ли? — тусклый свет луны и фонарей сквозь окно помог Гааре разглядеть недоумение, граничащие с каким-то расстройством и шоком на ее лице, с которыми она отстранилась от него, заглядывая в его глаза. — Нет, — по доброму усмехнулся-полуулыбнулся но Собаку младший, и Наруто поверила, тут же вновь уткнувшись ему в грудь лицом. — Считай, что она почти разумна, — объяснил, на всякий случай, принцип действия. А потом она вновь заставила его ритм сердца сбиться с привычного темпа, поцеловав его шею, подушечками пальцев скользя по коже, ощущая, как и вправду песок отступил от места поцелуя, еще до того, как ее губы соприкоснулись с алебастровой кожей Казекаге. И правда разумна, вот же чудеса! — подумалось Наруто на миг, а потом… А потом поцеловала еще, и еще. И в конец осмелев, еще и языком провела, и он почувствовал её улыбку кожей. Немного подтянувшись, она тут же поцеловала его в губы, тягуче-медленно, не торопясь, смакуя каждое мгновение. Все проблемы были далеко на заднем плане. А сейчас… Сейчас она позволит себе дышать тем, что ей нравится. Кажется, этой ночью из них никто не будет спать, потому что слишком уж они скучали друг по другу.***
Резкое изменение в поведение Наруто было замечено так же быстро, как и ее непривычный мрачный настрой. Только вот еще пару дней к ней не спешили подходить, мало ли привиделось. Но нет, она уже несколько дней ходила и улыбалась всем так солнечно, как и раньше. И даже в свой день рождения, в который обычно была хмурой и подавленной, светилась ярче солнца. А знающие ее ситуацию люди предполагали, что она опять замкнется и будет в трауре. Цунаде, Джирайя и Какаши синхронно облегченно выдохнули. Только что они проводили консилиум, кому из них предстоит честь рассказать джинчуурики правду о ее родителях и той ночи шестнадцать лет назад. Но этот разговор был перенесен еще на неделю вперед, ибо между собой они не смогли договориться, потому что мало ли что взбредет в голову неугомонному подростку, и опять все у нее будут виноваты, и вся ее замкнутость и отстраненность от близких и друзей начнется по новой. — Баа-чан, поговорить надо, — дверь в кабинет распахнулась, и в кабинет влетела веселая Узумаки, полная энтузиазма. Сенджу нервно икнула, Хатаке пытался держать маску меланхоличного и угрюмого шиноби, а Джирайя с тоской поглядывал на отстранившуюся от него крестницу. — О-о-о, так вы все тут, хорошо! — во все тридцать два заулыбалась девушка. — Короче, это глупо обижаться на вас всех, что вы скрывали, все-таки это входило в ваши обязанности, — ей было неловко, как она ни мужалась, но говорить на столь взрослые темы было неудобно. Тем более, все наверняка за нее переживали, а она ходила колючая как кактус и отталкивала от себя всех и вся, чтобы предаваться горю в гордом одиночестве, потому что все кругом казались обманщиками. И опять все трое облегченно выдохнули. Джирайя тут же кинулся ее обнимать, позабыв, что не мешало бы отчитать ее за то, что пошла за ним чуть ли не в пекло ада, чтобы спасти. Это было приятно, но возможность ее потерять перекрывала все приятное от этой ситуации. — Я вам тут тортик принесла, у меня как бы день рождения, — она вытащила из-за спины небольшую коробочку с логотипом кондитерской. — Я принесу чай, — Хатаке вылетел из кабинета, потому что до сих пор себя чувствовал неуютно в присутствии Наруто, особенность у него была такая — если чувствовать вину, то глубоко и надолго. И если даже Наруто на него больше не злилась, он продолжал делать это за нее, ведь она права, он мог, но избегал ее как огня, или делал вид, что ее не существует, и до ее двенадцати лет даже видеть не видел ее в лицо. — Так и быть, потом прочитаю тебе лекцию о том, чтобы ты не лезла в гущу самых опасных событий, — жабий саннин улыбнулся, а потом отвесил Цунаде едва заметный поклон головы, а Сенджу в ответ скорчила мину «а я же говорила, что подействует». Но спустя миг Пятая изменилась в лице. Только что она выиграла спор с Джирайей, хоть и поспорили они, что после встречи с Гаарой Наруто снова станет собой: веселой, позитивной и неунывающей. Такая мелочь, но неприятный скользкий холодок пробежался по спине и закрался в самое сердце.***
Беседа не клеилась. Совсем. Хокаге странно посматривала на Джирайю, являя собой напряженный комок нервов, улыбалась через силу, Джирайя понял, в чем дело, почти сразу же, но не озвучивал опасения женщины вслух. Хатаке, который принес всем чая, неуклюже пытался завести непринужденный разговор с дочерью сенсея, под одобряющий взгляд, прожигающий его затылок. Ямато, невидимая для окружающих, но присутствующая тут, морально и взглядом поддерживала неудачные попытки своего возлюбленного наладить контакт с ученицей. Одна Наруто была непринужденной, и вытягивала эту пародию на радушное чаепитие своей беззаботной болтовней о тренировках на Мьебоку, позволяя иногда Какаши-сенсею вставлять в разговор свои вопросы или какие-то общие фразы. До того момента, пока над Конохой не прогремела серия взрывов. Пятая ахнула, Джирайя нахмурился, а Хатаке едва успел перехватить пытавшуюся тут же убежать Узумаки, по которой и так было ясно, что та сейчас бросится в самую гущу тех самых опасных событий, про которые ей собирался прочитать нравоучительную лекцию Джирайя. «Санби,» — прорычал голос в голове, и Наруто окатило волной ненависти и злобы. — Санби, — повторила Наруто, и три пары глаз, а может и больше, уставились на нее в недоумении. По отчету Хинаты, треххвостый в своем измерении, откуда его не достанешь, если монстр сам не захочет выйти. Биджу был отшельником из своих и выходить наружу не собирался ни под каким предлогом. Сквозь дым, как в замедленной съемке, показались три креветкоподобных хвоста, которые сносили все на своем пути. Из плотной завесы показался глаз гигантской черепахи, пылающий алым, а вместо зрачка чернел узор, больше похожий на трехлистный сюрикен с сильно изогнутыми лезвиями. Громкий рев, от которого кровь стыла в жилах, разнесся над деревней, выбивая стекла близлежащих зданий. На селение стремительно опустилась паника. — Это за Наруто, — выдавил Джирайя, положив свою широкую ладонь на плечо крестницы, которая сдавлено сглотнула. С Акацуки ведь покончено? — Учиха, — Какаши, посвященный в детали возможного нападения на Наруто, которое ожидали все, кроме нее самой. Тот самый таинственный Учиха, который мог управлять хвостатым, что и делал шестнадцать лет назад. Буквально пару дней назад был созван консилиум по развитию этой зацепки. — Кот, в клан Учиха, Какаши за Орочимару, Джирайя, идем, Наруто, держись рядом, — взяла себя в руки Цунаде после минутного замешательства. Треххвостый явно был отвлекающим маневром. Взять с собой Наруто на поле боя самая оптимальная идея, особенно, если ее держать при себе и на виду. — Надеюсь, этого биджу во мне запечатывать не будут, — мрачно пошутила Узумаки, испытывая чувство дежавю.***
— Эй, смотри, что с этим мечом? — Чешуйчатый меч странно завибрировал, будто бы рычал и собирался напасть. Чешуйки оружия вздыбились, разрывая обматывающие его лоскуты, и те стали спадать с лезвия. В искусственном свете ламп чешуйки странного меча блестели весьма угрожающе. Шиноби, охраняющие оружейный склад, вытащили кунаи, готовые к атаке. Меч резко стал менять форму, становясь… полноценным монстром. Нечто игольчатое и шипастое оскалилось клыкастой пастью, больше похожую на акулью, и набросилось на замерших истуканами шиноби, поглощая их чакру. — Все кости затекли, — Кисаме потянулся, размял руки и ноги и громко хрустнул шеей, разминая затёкшие мышцы и суставы. — Сейчас и разомнешься, — пророкотал появившийся Зецу. — Итачи больше не на нашей стороне, — предупредил он нукенина, что расклад дел изменился. Мечник из Кири был довольно сильно привязан к Учиха, уважал того и прислушивался к мнению отступника из Конохи. — Я слышал, кактус ты поганый, — оскалился Хошигаке, оскорбившись словами человекоподобного растения, или человека, похожего на растение. Он все это время тут не только скрывался в мече, но еще и информацию собирал. — Огрызаться потом будешь. Наша задача захватить джинчуурики девятихвостого и девчонку с мокутоном, и разрушить Коноху по максимуму, — отчеканил черный, улыбаясь безумной улыбкой. Уж Учиха должен был схватить девятихвостую, а их задача была отвлекать остальных джонинов и чунинов и сцапать в плен подопытную Орочимару. Хошигаке кивнул, в знак того, что понял задачу, и побежал в сторону выхода. Ему нужно больше чакры, слишком долго он был в анабиозе внутри своего живого меча, подпитываясь малым количеством чакры незадачливых шиноби, которые пытались попробовать обуздать Самехаду. На ходу было тяжело разделяться с мечом, но вполне реально. Облапошить тех мальчишек не составило труда. Когда они наносили финальный удар, он сумел в суматохе слиться с мечом, подкинув им специально заготовленный труп Белого Зецу, у которого была возможность принимать вид любого, и эта техника была далеко не хенге, чтобы детвора не поняла, что их надули, а подумала, что они такие сильные и завалили одного из Мечников Скрытого Тумана. Трофей, само собой, коноховские шиноби отнесли в Лист, и все это время он ожидал подходящего момента, и вот он настал. — Вихрь листа! — смазанное зеленое пятно мощно ударило с ноги в челюсть, его откинуло в сторону, стоило ему выйти из склада. Кисаме проскрежетал зубами, сжимая рукоять Самехады до побеления костяшек, что не очень понравилось мечу. — Опять ты, — сплюнул сгусток крови мечник, выбираясь из обломков стены, в которую его впечатало это самое весьма знакомое зеленое пятно. С ним он встречается в третий раз, а тогда его пытался убить протеже этого самого недоумка в зеленом трико. — Мы знакомы? — Гай прищурился, силясь понять, видел ли он ранее этого шиноби или нет. На ум ничего не приходило, кроме как его принадлежность к организации, которую считали закрытой из-за неимения Лидера. — Нет, не знакомы, я бы точно запомнил твою уродскую физиономию, — Майто решил больше не размениваться на слова, вставая в боевую стойку, улыбаясь настолько ослепительно и широко, что даже у Кисаме в глазах зарябило. — Я тебе напомню, — оскалился нукенин, замахиваясь мечом на шиноби в зеленом трико. Это их третья встреча, и вторая встреча, когда этот толстобровый мужчина не может его вспомнить. Вот же! — Да пребудет со мной сила юности! — Майто выпрямился и, скрестив руки, сосредоточился. — Шестые Врата: Врата Зрения, Утренний павлин! — Гай подлетел к врагу в мгновение ока, отправив ударом ноги в полет, прыгнул вверх и нанес бесчисленное количество ударов оппоненту, от чего в воздухе появились огненные всполохи. Это будет серьезный бой, который так сразу настиг Кисаме.***
— Это провокация, — подметил Итачи, завидев в глазу чудовища горящий ало-черным пламенем Мангекё Шаринган. — Как и шестнадцать лет назад, — и эта провокация должна была ударить по ним. Это Хокаге поверит, что последние из Учиха тут ни при чем, а вот гражданские и большая часть шиноби не поверит в это. Как не поверила и тогда. Случай с Кьюби стал отправной точкой к революции и возможной гражданской войне. И сейчас могло все повториться. — Ты хочешь сказать, что события шестнадцатилетней давности — провокация нашего клана? — Саске со злостью сжал рукоять Кусанаги, в глазах сверкнул шаринган. Таких подробностей парень не знал. — После того происшествия к нашему клану усилилось подозрение, а самые смелые в открытую шептались, что в ту ночь в глазах Лиса горел шаринган. Некоторые считали, что это Учиха так сводило счеты с правительством за то, что полицейский участок перенесли на окраину деревни и их власть ни во что не ставили, — стоило ожидать этого и сейчас. Итачи четко понимал, что хлипкое доверие к ним обоим будет подорвано. Они и так тут живут на правах оправданных предателей, но по прежнему на них косятся с подозрением. — Все совпадает, если учесть, что нам сделали операцию на глазах. Могут счесть это как попытку проверить свою силу, — Саске вспомнил отговорку, которую использовал брат, оправдывая заказное убийство собственной семьи. Это была не только попытка нападения на Коноху, но и не совсем тонко продуманная месть для Учиха, вызывающая острый приступ дежавю. Он тогда был ребенком, но потом от Данзо услышал правду, и зачастую эту тему мусолили на клановых собраниях, и всем было плевать, что Фугаку являлся близким другом Четвертого Хокаге. Да и никто не хотел слышать о том, что у главы клана нет такой силы и мощи, способной навязывать свою волю биджу. Такая мощь была лишь у одного человека, который на то время был мертв, но как оказалось, не совсем. — Чего сидим? По вашему, не надо останавливать треххвостого? — рядом проскакал Инузука на своем белом нинкене, окликнувший их, пока пес не умчался из их поля зрения. По крышам то тут, то там скакали шиноби, помогая гражданским эвакуироваться. — Идем, — бывшие нукенины побежали к месту схватки, где их настиг кто-то из АНБУ, равняясь с ними на бегу. — Вас Хокаге звала. Она уже там, — Ямато хотела было вырваться вперед, опережая Итачи и Саске, потому что ее прямая обязанность защищать Хокаге, как ей дорогу перегородило нечто, больше похожее на огромную мухоловку, внутри которой скрывался человек. И эта самая огромная мухоловка попыталась скрутить ее... мокутоном!? — Саске, помогаешь, я к Хокаге, — внутрь закралось смутное подозрение, что этот АНБУ зачем-то понадобился Акацуки, ибо Зецу редко когда вступал в битву, обычно он шпионил, наблюдал и в драку не совался, но тут было что-то другое… Когда человек в маске АНБУ, а Итачи предполагал, кто это, ибо работал с ней вместе когда-то давно, ответил мокутоном, сомнений не осталось — за ними послали Тензо, ныне носящую имя Ямато. Саске испытал крайнюю степень недовольства, которое ну никак не отразилось на его лице, но послушно остался рядом с человеком в маске кота и шиноби-растением в плаще Акацуки.***
Троица саниннов пыталась отвлечь внимание Исобу на себя, но ничего не выходило, Треххвостый категорически не вёлся. Из-за влияния Шарингана, как объяснил появившийся рядом с Сенджу Итачи. Огромных размеров черепаха крушила все вокруг себя, не обращая внимания на легендарных шиноби и их тщетные попытки. Троице было тяжело развернуться во всю мощь, ибо сражение шло посреди Конохи, а призывы как минимум порушат часть строений, а во время битвы слишком велика вероятность, что разворотят и всю деревню. Четыре гиганта на селение — это многовато. Человек, управляющий зверем, сразу сказал свои требования, в случае исполнения которых нападение прекратится. Само собой он просил выдать ему носителя девятихвостого. Узумаки, как и следовало ожидать, готова была пожертвовать собой, но Хатаке, который следил за Наруто, охраняя ее, не позволил ей даже в голос согласиться с условиями акацушника в оранжевой маске. Это был тот самый, она уверена, который тогда сражался с папой и напал на Коноху в день ее рождения. Настоящий лидер Акацуки, все это время косящий под дурачка и действующий из тени. Умелый манипулятор и безжалостный воин, продуманный до чертовых мелочей. Когда в ход пошли Шары Хвостатого Зверя, да и биджу начал сворачиваться в шар, катаясь по деревне и как костяшки домино обрушивать здания, стало предельно ясно, что это чудище и камня на камне не оставит, если они не выступят во всю мощь. — Я могу помочь! — Наруто рвалась в бой, но чем помочь… Не знала. Сражаться с биджу ей не впервой, если брать в расчет Шукаку, но тогда ей повезло, да и привязан был он к джинчуурики, а тут… Озверевший подконтрольный демон — это сложно. — Не суйся, от тебя только этого и ждут, — Хатаке осматривался по сторонам, видя, как от их дома остается сплошной мусор. — Но я не могу стоять в стороне! — возмущалась Наруто, ощущая, как в груди все внутренности сжимало в стальные тиски страха. Леденящий душу холод проморозил ее до основания. Страха не перед чудовищем и демоном, а перед тем, сколько людей пострадает из-за его нападения, и сколько умрет, пытаясь ему противостоять, из-за нее… Теперь она понимала чувства своего отца в тот момент, его мотивы, и что он ощущал, когда у него не осталось выбора, кроме как запечатать девятихвостого в собственном новорожденном ребенке. Будь Наруто на его месте, поступила бы точно так же! Если бы она могла, то десятки бы раз запечатала эту чертову креветкоподобную черепаху в себе, лишь бы с деревней, а точнее с ее жителями, все было хорошо. Кьюби в голове бесился, как и обычно. — Да заткнись ты уже, — сжала она руками гудящую от злого рычания демона голову, сгибаясь пополам. В последнее время мохнатый сожитель вызывал весьма болезненную мигрень. Хатаке бросил на ученицу взволнованный взгляд через плечо. — Ему очень не нравится присутствие собрата. Так всегда, — ответила девушка, завидев, как на нее смотрит учитель. — И еще когда враг серьезный и опасный. Короче, так всегда, только сейчас хуже, — голова раскалывалась от боли. — Сейчас поправим, — Тоби, появившийся позади Узумаки, схватил ту за плечи и стал затягивать с помощью Камуи в другое измерение, собираясь быстро покончить с поимкой джинчуурики. Копирующий тут же бросился в атаку, пытаясь вытянуть Наруто назад, но получилось лишь то, что концентрация дзюцу разорвалась. — А вот это плохо, — у Тоби даже сердце на миг дрогнуло, а Какаши впервые в жизни испугался настолько сильно, ведь половину Наруто затянуло в измерение, а другую он сумел вытянуть. Но девушка тут же растворилась в облаке сизой дымки. — Клон, — выдохнули оба с едва скрываемым облегчением, а потом ощетинились, отпрыгнули друг от друга на несколько метров и встали в боевые стойки, готовые атаковать. Понимание, что Наруто его опять облапошила и сбежала, каким-то чудом сумев незаметно подменить себя на клон, не вызывало злости, так меньше шансов по ее захвату, а вот Тоби злился, потому что придется ее искать среди созданной им же суматохи в этой деревне, но для начала надо было разобраться с Какаши.