***
— Образцы смогли противостоять Учиха и Жабьему Саннину, — Широ Зецу довольно сверкал единственным бледно-желтым глазом, предоставляя отчет Кабуто. — Хм, — губы того расползлись в змеиной улыбке. — Все как ты и говорил, их сила возросла, — красный глаз и бледно фиолетовый смотрели на изможденную, почти иссохшую фигуру Ямато, вживленную рядом с древесным клоном Первого Хокаге. Подопытная Орочимару оказалась куда выносливей и до сих пор не погибла от новых опытов Кабуто. — Они могут использовать теперь только часть силы Белого Зецу и отлично подойдут для шпионажа, — Кабуто ощущал себя гением, переплюнувшим Орочимару. С помощью одной куноичи с мокутоном он мог усовершенствовать способности целой армии клонов Зецу! — Тебя не волнует то, что образец отправился к Цунаде? — он поднял взгляд на Мадару. В принципе, Кабуто уже нашел настоящего. Но ему было интересно работать с ним, тем более, у них почти идентичные цели. — Даже анализ этого клона не даст им шанса на спасение, — мужчина в маске усмехнулся. Даже то, что они объединились, не спасет их, даст шанс, но не выигрыть. Вести за собой разношерстный люд, с разным менталитетом и принципами, которые всю жизнь только и воевали с друг другом, дело не из простых. Этот конфликт может разрушить альянс быстрее, чем это сделает он и его армия. — Логично, — не стал спорить Якуши, зная, что анализа способностей они точно не получат, а ставить палки в колеса тем двоим он не собирается. Джирайя достаточно мудрый шиноби, он, во второй или третий раз столкнувшись с ними, попытается выведать все способности и слить Цунаде, а предупрежден — значит вооружен. — Все собраны? — Обратился мужчина в маске к Кабуто, который предложил путем запретной техники деморализовать и без того хлипкую армию Альянса Шиноби. Бороться с живыми легендами, родственниками или же друзьями — та еще проблема, в первую очередь для личности. Тем более столько выдающихся шиноби похоронено, и не составляет труда достать их ДНК. Широ Зецу быстро справился с этим, вот только жаль, что всех Хокаге поглотил Шинигами, а была бы такая мощь. — Да, когда приступаем? — Желтые змеиные глаза предвкушающе блеснули. Он уготовил еще кое-что интересное для них — модернизированные печати, которые подавят остатки воли оживленных, сделав их универсальными солдатами. По крайней мере, молчать будут о своих слабых местах. — Дадим им еще неделю, — заключил лже-Мадара, скользя взглядам по телам джинчуурики, которым еще было нужно вставить чакроприемники. Как раз этим сейчас и займется, пока есть время. Риннеган полезная вещь. — Не забывай, нам еще нужны джинчуурики, — подобрался Черный Зецу, напоминая о себе и цели, которая важней всякой войны. — Их спрятали так, что и не подберешься, — Куро искал любые крохи информации, но, как оказалось, та переправка Наруто в Облако была для отвода их глаз, на самом же деле было неизвестно ее место пребывания, как и восьмихвостого. Команда Конохи тогда долго ахала от удивления, что вместо Наруто с ними к границам Страны Молнии шел Итачи. — Я для того и развязал войну, Наруто не будет сидеть сложа руки, — лидер Акацуки был более чем уверен, что в один прекрасный момент сможет достать Наруто, выловив в самой гуще сражений. — А если с ней спрятан и Киллер Би, то она обладает достаточным даром убеждения, чтобы повести его за собой, — Тоби отлично изучил повадки сосуда девятихвостого и не сомневался в своей стратегии ни капли. Ему осталось только подождать.***
— У тебя другая задача, ты не будешь воевать со всеми! — рявкнул Лис, стараясь поставить точку в этом споре. — Но! — У Наруто глаза горели чуть ли не синим пламенем, она снова в фирменном стиле упрямо стояла на своем, настаивая на том, что ей необходимо будет сражаться со всеми. Быть поддержкой для друзей и близких и лезть в самую гущу событий. — Ты можешь попрощаться со своим Гаарой, но потом ты будешь слушаться меня. У тебя будет совсем другая задача, — Кьюби придушил бы ее своими хвостами, если бы она не была его сосудом. Упрямый глупый ребенок! Спорит до хрипоты, отстаивая свои интересы. Узумаки насупилась, скрестив руки и поджав губы. И глаза уже заблестели от слез обиды. — Ты спасешь всех только тогда, когда сделаешь то, что я буду тебе говорить, — пошел другим путем Курама, играя на ее добросердечности и желании спасать вся и всех. Демон же знает, что она сейчас обидится на него, внешне согласится, дабы закончить спор, а внутри будет строить планы, как пойти в обход его словам. Она только это и делает на протяжении месяцев двух, а может, и всей жизни. Его джинчуурики далеко не божий одуванчик, и не глупая и крикливая девчонка, она весьма хитрая и эгоистичная. Чего только стоят ее некоторые поступки, которые зачастую нацелены на то, чтобы ей было хорошо. — Да ну? — скептично хмыкнула Наруто, подозревая, что Лис собирается ею манипулировать ради своих целей. — Забыла, что это плата за силу, всю мою силу под твоим контролем? — давил тот на самые чувствительные точки. Узумаки дернулась как от пощечины и скуксилась, поняв, что да, она обязана ему за то, что он разрешил пользоваться своей силой. Сама себя и связала обязательствами, и переть против своих же слов — бред чистой воды. — Хорошо, твоя взяла! — сдалась Наруто, и только сейчас Лис довольно клацнул челюстями и позволил той выплыть из медитации, отпуская строптивую в некоторых моментах джинчуурики. — Долго же ты, — бесцветно произнес Саске, при этом умудрившийся упрекнуть ее в такой вот истинно учиховской манере. Помимо этого, она для себя услышала куда больше, чем было произнесено им, и Учиха это знал. — В следующий раз ты с ним договариваться будешь! — огрызнулась девушка. Блондинка всю ночь и полдня пыталась склонить Лиса к своему плану, простому, как кусок пареной редьки. — Мы с ним договоримся куда быстрей, чем ты, — самоуверенно заключил наследник проклятого клана, а в глубине черных глаз полыхнул красный отсвет. На каких именно условиях будет идти этот разговор, понятно даже без объяснений. У Учиха всегда так, чуть что — Шаринган готов. — Ох, зря ты так, — покачала головой Наруто, тяжело вздыхая, ощущая как взбесившийся Лис насильно проталкивает свою чакру в ее каналы, собираясь поквитаться за слишком резкую фразу. — Он недоволен и хочет вырвать твои глаза. Говорит, и без них пригодишься, — переводила на традиционно японский куноичи, пропуская ядовитую брань Кьюби через жесткий фильтр. — Меня не волнует. Я ему в принципе не доверяю. — Но Саске все же насторожился, ощущая как даже воздух возле светловолосой сокомандницы завибрировал от темной Ки. — Са-а-аске! Заткнись! — это будет тяжелое путешествие. Интересно, а до Суны она одна доберется, или все же с Саске? Чует она, что Саске никогда не сможет подружиться с Кьюби, и наоборот, а это чревато определенными последствиями не в пользу Учиха. Киллер Би, с которым она разговаривала накануне, при этом позволив и ему, и Гьюки побывать у клетки Курамы, чтобы тот убедил Хачиби в своей правоте, сказал, что добравшись до суши, незамедлительно отправится в Кумо. Биджу пришли к согласию, что вступать в конфронтацию против Мадары необходимо немедленно, а не ждать, пока за ними придут и за хвосты вытащат из джинчуурики. Следовательно — после того, как Би отправится домой, останавливать их от драк будет некому, а Кьюби все кичится, что теперь она сильнее Саске, потому что она отныне владеет всем потенциалом мощи Биджу. — Давай пять, на удачу кулак о кулак, Хачиби просил подарок передать, — внезапное появление Би разрядило обстановку, по крайне мере, Лис самодовольно усмехнулся, но более не предпринимал попыток склонить Наруто к убийству всяких там Учиха. — Держи пять, и спасибо, брат, за подарок ценный, йоу! — Узумаки строго-настрого было велено поблагодарить джинчуурики восьмихвостого за непонятный и неизвестный подарок, которого она и видеть не видела. А чтобы порадовать Кира Би, Наруто решила срифмовать, коряво и неумело. Стукнув кулаком о кулак, Наруто почувствовала небольшой прилив сил, который едва ощутимым импульсом пробежал по сосудам и в итоге растворился где-то в районе печати. Это заставило ее удивленно посмотреть на кумовца, ища подвоха, ожидая, что сейчас свалится, как тогда, когда к ней под видом Шикамару пришел Орочимару, отравив снотворным. — Расслабься сестра, это чакра Хачиби-сама, — расплылся в улыбке Би, показывая поднятый вверх большой палец в стиле зверья Конохи. — Ништяк отменный, на поле боя нужный, — и тут посерьезнел. — Пора барьер ломать и с острова линять, друзьям помогать, — поторопил джинчуурики сиюминутно и принял форму хвостатого. — Идем, — Учиха же, в свою очередь, тут же активировал шаринган, покрывая свое тело Сусано. Барьер, поставленный Орочимару, они пытались взломать, разрушив вязь черного фуина, нанесенного в четырех точках, олицетворяющих стороны света. Аматерасу они решили не использовать, дабы не спалить случайно весь лес черным пламенем, которое не потушить. — Курама, — обратилась Наруто к своему зверю, тут же покрываясь золотистым покровом. — А разрушив барьер таким вот образом, мы не привлечем к себе внимания? — вспомнила она о Карин и ее удивительных способностях чуять чакру. Такой выброс энергии она даже на другом конце острова почует, а Орочимару мог уже понять, что они уже приступили к выполнению плана своего побега. Не зря же он барьер поставил, который им так просто не убрать. — Я обо всем позаботился, — коротко бросил Учиха, делая замах мечом. Его сусано почти оформилось в доспехи и на скелет почти не походило. Тренировки с Наруто дали о себе знать. Наруто решила не отставать и не думать, как Саске устранил их главную проблему, с которой, в случае чего, пришлось бы вступать в бой.***
— А-а-а-а! — закричала внезапно Карин, закатив глаза и забившись в конвульсиях. Мощный откат энергетики двоих демонов и ее возлюбленного привели ее не то что в смятение: одновременно она испытала мощнейший благоговейный трепет от мощнейшей чакры Учиха, которая обволакивала каждую клеточку ее тела, и дикий приступ омерзения от двух других следов энергии, смазывающие приятные ощущения, приводящие ее в крайнюю степень бешенства. — Чё с тобой? — подобрался Суйгецу, увидев, как напарница бьется в припадке. Сначала это выглядело так, будто бы Саске мимо проходил, и Карин настроила все свои сенсоры на него, а следом за Учиха шли и фонили своей чакрой джинчуурики. Очкастая как-то упоминала, что джинчуурики пахнут отвратительно и гораздо ярче из-за своей мощной силы. — Сломали, — заключил Орочимару, спокойно попивая чай, смотря, как его подопечная, предположительно Узумаки, мечется по полу, пытаясь вздохнуть нормально от пережитых эмоций. Даже до него донесся тот поток чакры, которым они ломали щит, созданный по образу и подобию лучших техник аловолосых демонов. — Кто что сломал? — Суйгецу был в замешательстве: спокойный босс, Карин то ли в экстазе, то ли в истерике, и он в недоумении. — Саске, Наруто и Киллер Би сбежали, — ворвался Мотои, с глазами навыкате, являя собой панику в чистом виде. — Пускай бегут. Суйгецу, Карин, собираемся, уходим, у нас есть пара дел, — Орочимару был спокоен как удав, который недавно съел целого крокодила. Допив чай и поставив чашку, он встал и вышел из комнаты под недоуменные взгляды. — Вы знали! — донесся вслед дрожащий от раздражения голос Мотои, которому было велено глаз с них не спускать. — Скандалы, интриги, расследования, — Суйгецу закатил глаза. — Саске ему свое тело что-ли пообещал, раз Орочимару позволил им улизнуть, — размышлял вслух водяной. — Я пойду за Саске! — упрямо проговорила Карин, стряхивая наваждение и вставая с полу. Это было бы здорово, если бы только не та белобрысая и тот мужлан, воняющий навозом. Хотя тогда бы пришлось отлупить Хозуки, который в очередной раз решил бы поглумиться над ее чувствительностью к чакре Саске. В последний раз она уходила от Учиха, который склонил ее к своему лечению своим чертовски-холодным обаянием, как кошка, наевшаяся валерьянки. — Ты не пойдешь за ним! Не слышала приказа Орочимару-сама, или у тебя мозги и не только потекли от чакры Саске-ку-у-уна? — и, схватив ту чуть ли за шкирку, Суйгецу потащил ее прочь, оставив шокированного Мотои в одиночестве.***
— Я так и не поняла, как ты уговорил Орочимару нас не останавливать? Тело свое пообещал? — скривилась Узумаки, представляя, как Орочимару забирает такое желанное тело себе. Лис посоветовал не фантазировать так ярко, а то его стошнит чакрой, а для надежности пояснил, что Орочимару использует переселение сущности, то есть паразитируя в чужом теле, скрепляясь с ним под действием проклятой печати. — Нет, но он тоже был не в восторге сидеть на острове, и барьер он не снял, лишь делая вид, что нам мешает, — пустился в многословное объяснение Учиха, намереваясь избавиться от ее вопросов. — Он знал, что мы сбежим, и оттягивал этот момент как мог, думаю, все знают, что мы рано или поздно сбежим, — заключил Саске, пробираясь сквозь толпу людей, пересекая торговый квартал какого-то городка. Они прибыли в Страну Чая и решили идти напрямик в Суну, вновь по воде, чтобы не светиться на границах Конохи, да и не пресекать некоторое время территорию родины. Тем более военное положение и все такое. Кира Би сразу же, как ступил на сушу и сориентировался, куда они попали, распрощался с ними и отправился восвояси. — И все же, как? — Наруто знала, что препятствием он для них не будет, но нервы он им вымотает прилично, возможно, потреплет и физически хорошо. Он саннин, но уже не при той боевой мощи, что ранее. — Не знаю! — повысил голос Учиха, стараясь отвязаться от назойливой Наруто, которой вдруг стало интересно, как он откупился от Орочимару, чтобы тот не поднял тревогу. — Не хочешь говорить! — парировала Наруто, начиная злиться. Почему-то она волновалась за Саске, реально считая, что он себя на опыты сдал этому сумасшедшему учёному. — Ты бы лучше подумала, как мы пройдем границу и проникнем в охраняемое скрытое селение в полной боевой готовности, — перевел ее мысли Саске в другое русло. Наруто аж запнулась, тихо охнув. — Вот гадство, даттебайо! Если нас засекут, то сдадут тут же, а бой им давать… глупо, даттебайо! — блондинка схватилась за голову. Наверняка после того побега Саске Учиха из казематов Песка защита селения стала куда лучше. А если взять в расчет то, что Коноха на пороге войны, или не только она, а ещё и Суна, то туда даже мышь не проникнет. Узумаки схватилась за голову и в панике соображала, что придумать. В Суну ее несло на всех парах, а вот как туда проникнуть, она не подумала. Учиха молча наблюдал, как сокомандница лихорадочно соображает, подавляя усмешку. — Учиха, ты… блин! Гад! — осенило девушку, а она уже всякую надежду потеряла, что незаметно она в Суну не проберется, а это не то что все планы перемешает, а ещё и депортировать могут, обратно на остров. Или ещё куда. — Твой Шаринган! Ты же мастер иллюзий! — ткнула ему пальцем в грудь Наруто, подавляя желание ударить по наглой и высокомерно учиховской морде, которая заставила ее пережить полноценный ужас. — С этого моменты ты слушаешься и меня, а то ты своего Гаару увидишь закованной в цепях, при твоей отсылке в Коноху, или ещё куда, в лучшем случае, в худшем — Мадара найдет нас быстрее, чем мы проникнем в Суну, — угроза Мадары его пугала больше, его потенциал неизвестен, а ещё он может управлять биджу, что, кстати, на практике доказано. Сбежав с острова, Наруто сразу же попадает под прицел большой опасности. — Сначала Кураму, теперь тебя! Ни возможностей, ни свободы действий, того и гляди, свободы слова лишат, даттебайо, — ворчала Узумаки, скрестив руки и строя из себя самую обиженную. — Вот и договорились, — Приняв это за согласие, усмехнулся Учиха, активируя Шаринган и уже накладывая иллюзию куда более мощную, чем сейчас была на них. «Может ты так хоть проблем не принесешь и все пройдет тихо,» — проговорил Лис, перестав переживать за свою джинчуурики. Она была в надёжных лапах, и возможно, руках.***
Оказывается, вся бумажная рутина, которая была до создания Альянса и грядущей войны, рутиной и не была. Все познается в сравнении — решил для себя Гаара, беря очередную стопку бумаг, испытывая полноценную мигрень. Сейчас бумаг навалилось столько, что не то что голова от них гудела и пухла, но и хотелось взять и выбросить к чертям собачьим не только нескончаемую кипу макулатуры куда подальше, но и рабочий стол со всеми пишущими принадлежностями отправить туда же. За всю свою жизнь он не ощущал себя настолько… нервозным и вспыльчивым. Да, было в его прошлом и такое, что за неправильный взгляд он готов был убить, но у Гаары тогда это был не невроз или банальная вспыльчивость, все было куда хуже и сидело гораздо глубже. Он просто хотел убивать и убивал хладнокровно, не испытывая раздражения, а сейчас он хотел избавиться от бумаг, при чем испытывая к ним жуткую ненависть и неприязнь, но нельзя. Между написанием писем, чтением и подтверждением важных бумаг, заключением договоров и контрактов на поставки провизии, оружия, обмундирования, лекарств и прочего, были бесконечные собрания со старейшинами и Советом, встречи с гражданскими и проверки, как проходит мобилизация войск. Большую часть вопросов они решили ещё на собрании в стране Железа. Ко всей прочей головомойке и ответственности Казекаге на него повесили титул главнокомандующего всеми боевыми подразделениями и вручили свой собственный взвод, назвав «Дивизией боя на дальних дистанциях», что прибавляло ещё больше головной боли и хлопот. Буквально пару часов назад он закончил оформление подчиняющихся ему шиноби Суны по сформированным дивизиям, распределив по способностям, отправляя их непосредственно под командование их будущего командира. Отсюда вытекало ещё больше проблем. Альянс на словах был таким, а на деле… Закрались сомнения, что дело не выгорит, что не будет никакой командной работы. Шиноби союзных деревень быстрей друг другу глотки перегрызут, чем будут сражаться спина к спине, защищая совместными усилиями мир. Между ними не было никакого доверия от слова совсем. И больше его пугало не то, что он будет самым молодым командиром, под чьим командованием будет почти вся армия союзных сил, а то, что он не сможет их объединить, подобрав правильные напутственные слова — это была обязанность капитана, произнести воодушевляющую речь, способную поднять не только боевой дух, но и избавить людей от страха перед бойней, объяснив что есть вещи хуже этой самой бойни. — Опять голову ломаешь над речью? — Темари бесшумно вошла в кабинет, с виноватым видом сгружая ещё одну стопку документов — пришли списки из других деревень с именами шиноби, входящих непосредственно под его командование. Внушительная стопка. — Так заметно? — Казекаге поднял измученный взгляд на сестру, которая сама выглядела не лучше, а может даже и хуже. Девушка наравне с ним работала не покладая рук, изредка перебиваясь несколькими часами сна. — Это кошмар! Я только что из лагеря, — Темари недовольно цокнула языком, и взгляд у нее был соответствующий, выказывая свое мнение по поводу всего этого. — Мне теперь не кажется, что это была хорошая идея, — в голосе Собаку Но старшей сквозило ничем не прикрытое огорчение. — Пришли грузы с провизией и обмундированием, — ввалился Канкуро, которого не было даже видно из-за горы бумаг. — А еще оружие прибыло, — он поставил стопку бумаг возле стола, ибо на столе места уже не было. — Я все прочитал и проверил, тут нужно только печати поставить. Эти подлецы торговцы ещё и наживаются на войне, чертовы пройдохи, — по подсчетам его и казначея их бюджет достаточно сильно обеднел после такой закупки. — Война — это деньги, но не для нас, — Темари обреченно вздохнула, прикрывая глаза, и заскрипела зубами. В других странах то же самое, ну, может быть, Коноха не настолько обеднела, в конце-концов у нее ресурсов куда больше, чем у остальных стран. — Коноха даёт вам в аренду землю по смешной цене, так что послевоенный кризис может пройти быстро, — Шикамару, назначенный на пост заместителя Казекаге в четвертой дивизии, притащил ещё стопку бумаг, только уже из Конохи — как раз те самые договоры об аренде. — А ещё запрашивает определенные травы для лекарств, которые не растут у нас, ваш бюджет придет в норму, или это будет бартер, который не ударит по финансам, — широко зевнул ленивый гений, который ещё и послом тут был. — Ты так уверен в нашей победе? — Темари поразилась его несколько закамуфлированному оптимизму, что ее взбесило — она была подавлена и в унынии, а этот меланхолик наоборот, в довольно приподнятом настроении. Блондинка напряглась вся, посмотрев на парня, складывающего бумаги, испытывая двойственные чувства: то ли он идиот и не видит очевидного, то ли он и правда гений, который просчитал уже все наперед и видит то, чего не видят они. — А ты сомневаешься в силах собственного брата? Или в своих? Или вообще во всех? — меланхолично поинтересовался Нара, устало потирая шею. Темари аж воздухом подавилась от такого каверзного вопроса, бьющего с точностью под дых, подставляющего веру в ее брата под сомнение. — Ты что такое говоришь, паршивец?! — вскипела куноичи, задетая за живое, сжимая до хруста кулаки, давя в себе желание схватиться за тессен и как следует шандарахнуть этого оленя по голове, чтобы его рога ему в мозги вошли, поставив на место. Нара лишь как-то странно хмыкнул, наградив ее многозначительным взглядом с едким блеском в глубине, едва заметно приподняв уголки губ. — Я в нем не сомневаюсь! — громко, уверенно, не кривя душой, произнесла Темари с вызовом. Гаара с интересом смотрел на Шикамару, который одним каверзным вопросом заставил Темари отбросить все сомнения и воспрянуть духом и, возможно, поселил у той желание свернуть кому-то тут шею, что при братьях ее отчихвостили и пристыдили. Может, у него стоит спросить совета, как подобрать правильные слова для разношерстной толпы? — Вот и я не сомневаюсь, он приведет нас к победе, как и все другие. И не списывай со счетов Наруто, рано или поздно она засияет на поле боя, — посмотрел прямо на Казекаге, выказывая свою поддержку, и не только ему, а потом перевел взгляд на Темари, задержавшись на ней на пару секунд дольше, а потом на Канкуро. — Казекаге-сама, вам следует поспать, завтра нужно выдвигаться, Темари, Канкуро и я разберемся со всеми бумагами, — Шикамару широко зевнул, противореча своему заявлению просидеть всю ночь за бумагами ещё и чужой страны — что вдвойне проблематичней, а если брать во внимание Темари, то это вдвойне помноженное на бесконечность. — Он прав, — проговорила Темари, ощутив, что весь этот спектакль тут происходит только для того, чтобы реально приободрить семью Но Собаку. Шикамару в своей манере ещё и встряхнул ее, проехавшись по чувству достоинства, она устыдилась в том, что и правда засомневалась во всем, но не признавалась в этом. — А про Наруто — это точно подмечено, не сомневаюсь, где бы она ни была, она уже строит планы по побегу, — весело хохотнул кукольник, выходя из кабинета. Ему ещё необходимо было подготовить списки, кто будет в его небольшой дивизии, прежде чем взяться за бумаги младшего. — Гаара, отдохни, я знаю, ты не нуждаешься во сне, но от бумаг отдохнуть стоит, может, и придумаешь как приободрить и сплотить весь этот сброд, — Темари подошла к брату, попыталась взять того за руку, чтобы выпроводить из собственного кабинета, но наткнулась на песчаную защиту, намекнувшую на то, что он ещё не совсем привык к своим родным. Стало немного обидно, что на Наруто его защита не срабатывала, и та этим пользовалась как могла. — Ладно, просто иди! Я со всем разберусь, а этот олень, раз вызвался добровольцем, отсюда не уйдет, пока я не позволю! — Нара от ее едкого голоса дернулся, а от сурового и строго взгляда поежился, прикусив свой язык. Кажется, зря он спровоцировал все это. — Хорошо, — принял Казекаге позицию Темари. Она права, он мало что соображает из-за этих бумаг, а голова на плечах у него должна быть свежая. Встав из-за стола и сняв мантию, он повесил ее на стул. — Спасибо, Темари, Шикамару, — и вышел из кабинета, вдыхая воздух, который не пах чернилами и бумагами. Но на душе легче не стало. Отнюдь, упоминание о Наруто всколыхнуло куда более неприятные размышления, позволив тоске и грусти взять верх над его сознанием. Только беспокойство за нее и желание защитить не позволяли впасть в легкую степень отчаянья. Гаара не знал, что такое отчаянье, но разом навалившиеся проблемы познакомили с отголосками данных эмоций. Шикамару — признанный гений, видящий многое наперед, замечая подводные камни всей изнанки ситуации, не сомневался в них, не сомневался в их победе, наверняка Наруто тоже в этом не сомневается. Даже если они будут проигрывать, ее вера не пошатнется. Надо брать с нее пример.***
Как Саске и обещал, он провел их в Суну незамеченными, восприняв это как вызов своим способностям, и они беспрепятственно прошли все барьеры и преграды, обманув постовых, расположились в гостинице. — Не появишься на рассвете, приду лично за тобой, — бросил через плечо Учиха, не оглядываясь. Судя по колючему взгляду, вернувшемуся ему в ответ, устремленного в спину, ее это задело. — В твоих же интересах, если не хочешь, чтобы я потом тебе припоминал то, что увижу, — усмехнулся Учиха, у которого вблизи Наруто периодически возникал словесный понос. — Сунешься туда, и не только я тебе голову открутить попытаюсь, — буркнула Узумаки, поняв, что категорически не хочет, чтобы Саске вмешивался в их идиллию, или, того хуже, застанет их проявление чувств к друг другу. Это слишком личное. Хлопнув дверью, Узумаки, озираясь по сторонам и крадясь как мышь, пытаясь слиться с тенью, поражаясь гнетущей тишине, застывшей над покатыми, шарообразными крышами, направлялась к дому Казекаге. Проблем при передвижении не возникло, как и при проникновении в дом. Что было странно. Складывалось впечатление, что деревня вымерла на ночь глядя. В самом доме и вовсе пахло пылью и пустотой. Будто бы тут уже больше недели никто не жил, а то и дольше. Наруто залезла в окно в коридоре на втором этаже и тут же вломилась в комнату Гаары, чая надежду, что дома он появляется, потому что идти в резиденцию чревато последствиями для нее. В любом случае, если он не появится ближе к полуночи, она лягушку призовет и послание ему отправит. Для того, чтобы скоротать время, Наруто бесцеремонно стала рассматривать его комнату, ощущая приступ ностальгии и погружаясь с головой в приятные воспоминания о месяце, проведенном в этом доме. «Признайся себе, что ты хочешь тут провести гораздо больше времени, чем месяц,»— подал голос Курама, копошась в ее сознании и не только. — Возможно, но… — Наруто горько вздохнула, испытывая противоречивые чувства. Она пообещала себе и всем вокруг, что станет Хокаге, а от слов своих она не отказывается, но Гаара… Ее с каждым разом всё сильнее и сильнее тянуло к нему. Пока он отсутствовал в доме, блондинка нагло открыла его шкаф и вытащила оттуда один из его плащей, тут же надела его на себя, утыкаясь носом в высокий воротник-стойку и шумно втягивая носом едва уловимый любимый аромат. По телу тут же приятной волной разлилось тепло. «Переболей, тебя отпустит, наверное, и становись ты Хокаге, которая обязана будет взаимодействовать с Казекаге, страдай и его заставляй страдать,» — в женской психологии ему пришлось научиться разбираться, от нечего делать. Пребывание в Мито и Кушине только и скрашивалось тем, что он мог следить за их жизнью и попытаться найти причины и следствия их некоторых поступков, разобраться, почему люди любят, а также понять, чем обусловлена вся эта чепуха с чувствами. — Эй! Твоего совета не спрашивала! — фыркнула Узумаки, но испытала тихий приступ ужаса от осознания того, что они разойдутся из-за ее стремлений, и им будет больно, возможно всегда. Наруто плотнее закуталась в его плащ, стараясь отгородиться таким образом от неприятных размышлений. — Я найду выход, как выйти победителем из этой ситуации! — воскликнула девушка, всплеснув руками и сбивая с рядом стоящей тумбы стопку книг. «Могу тебе предложить один достойный вариант, чтобы избавить тебя от терзаний. Ещё одного кризисного периода в личной жизни джинчуурики я не переживу,»— да, он хотел заранее избавить себя от страданий, которые сопутствуют непрекращающемуся нытью. Кушина его достала своими душевными метаниями по поводу отношений, пока не решила, что станет для Минато опорой и поддержкой, уступив ему титул Хокаге. Тем более, зная свою джинчуурики, та, как и любая из Узумаки, все свои страдания пропустит через себя, и теперь, через него, чтобы ему совсем сладко не жилось. Наруто же возьмет и будет ему плакаться, без всяких зазрений совести заливая его вместилище своими слезами и соплями, решив, что после всего случившегося они друзья навеки. — Прекращай ворчать! И вообще, я не страдаю, и плакаться тебе я точно не буду! — с остервенением собирая книги, будто бы это они ей только что предлагали невесть знает что, ворчала златовласая и краем глаза зацепилась за едва различимый в тусклом свете полной луны, но до боли знакомый переплет и рисунок на обложке. — Это же… — Наруто покраснела, образ Гаары, читающего книжки авторства ее крестного не вязался с хладнокровным образом Казекаге, как и с характером в целом. Вот Какаши — да, он постоянно с этой книгой, его даже без неё нельзя представить, хотя с образом Копирующего эта книга не вязалась тоже, а Гаара… Это дикость! Сам же Но Собаку, подойдя к дому, почти мгновенно ощутил чужое присутствие, испытав стойкое чувство дежавю. Тяжело вздохнув, он шуншином поместился к себе в комнату, материализовываясь точно за спиной Наруто, которая держала в руках так и не использованный подарок Канкуро, а еще… Она была в его плаще! Это вызвало странный трепет в сердце. — У Канкуро плохое чувство юмора, — тихо проговорил он, от чего Наруто дернулась и от неожиданности выронила книги, испытав прилив дикого стыда, будто бы ее застали за чем-то некультурным и непотребным, что почти так и было. — Ха-ха, мне кажется, с чувством юмора у него все хорошо, даттебайо, — просипела Узумаки, теперь понимая, что эти книги забыли тут. Вот же Канкуро паразит такой! — А может, и не с чувством юмора. Ты не рассматривал это как акт заботы старшего брата младшему, — объяснила Узумаки свою точку зрения, представляя, что марионеточник почти тактично подсунул ему книжки для общего развития, чтобы, краснея, не объяснять что надо делать с девушками. — Давай не о Канкуро и его странных подарках, а о том, почему ты тут, — резко перевел тему Гаара, ощущая при этом двойственные чувства. Вроде бы и рад, что она тут, рядом с ним, в такой важный и сложный момент его жизни, а вроде бы и огорчён, что она сбежала из укрытия, которое надёжно могло спрятать двух джинчуурики, ибо засечь это место на карте нереально, даже Райкаге в данный момент знал, что они на острове, но в какой точке мира — нет. Гаара стоял рядом, ближе чем на расстоянии вытянутой руки, сверля серьезным и холодным взглядом ее спину. Наруто напряглась, отлично понимая, с чего их разговор в любом бы случае начался. Казекаге уже осуждал ее за опрометчивую глупость и не раз. Отношения отношениями, а поблажек он не давал, как и скидку на то, что Наруто все же девушка, которая ему очень нравится. — Я… Ну, с тобой зашла попрощаться, думаю, это было бы логично в сложившейся ситуации. Ты обязан знать, что я сбежала и собралась принимать прямое участие в том, что намечается, — заламывая руки и вперив взгляд себе под ноги, она развернулась, чувствуя себя как никогда пристыженно и взволнованно, и это чувство было куда неприятней от того, что он застукал ее за рассматриванием пошлых книг Джирайи. Узумаки понимала его, была согласна с ним, но… Будь ее воля, она бы с превеликим удовольствием отправила его в безопасное место, да только никак! Он Казекаге, и человек, которому она не безразлична. Он костьми ляжет, чтобы защитить родное селение, что Пятый уже доказал, и сделает даже больше, чем его собственные возможности, чтобы защитить ее. Наруто, в свою очередь, будет поступать так же: ради своего дома, своих друзей и ставших близкими, почти родными, людей, а также его дома, и самого Гаары она жилы порвет, в жертву себя тысячу раз принесет, лишь бы с ними всё хорошо было. У них слишком сильное чувство долга к своим обязанностям, взращенное на принципах и привязанностях к людям, которые стали для них всем на пути их сложной жизни. У нее врожденное, у него — перенятое от нее. — На войну собралась в обход всем стараниям Каге? — поинтересовался Гаара, скрестив руки на груди. Он так и не понял, чего хочет больше: обнять ее или же отчитать за ее безрассудство и за ручку отвести назад, в безопасность. — Ну… Да! Видишь ли, мне тут сказали, что без меня никак, вот, — несмело улыбнулась Наруто, переминаясь с ноги на ногу и стараясь подобрать разумное объяснение, кто сказал и почему она согласилась. Этот вопрос точно прозвучит из его уст, а ее объяснение будет выглядеть фантастической ложью. — Кто? — Гаара внутренне удивился. Кто мог такое сказать Наруто, когда каждая живая душа знала наверняка, что джинчуурики не стоит не только принимать участие в сражении, но и знать об этом событии в целом. Или враг таким вот хитрым способом до нее все же добрался, послав голубя почтового, чтобы выкурить из укрытия? — Курама, — ковыряя носком сандалии и отводя глаза, честно произнесла Наруто, все еще подбирая, как выразить словами то, что она еще сама не до конца понимала. — Кто он? — в голосе проскользнули стальные нотки. Гаара шею свернёт этому Кураме лично, за то, что спровоцировал его Наруто принять участие в битве, а ещё и раскрыл всю правду. — Лис… Ну, это, девятихвостый, вот, — глупо улыбнулась девушка, понимая, что доверять своему хвостатому вообще последнее дело, и Гаара это знает отлично. — Кьюби? — Гаара забеспокоился, опять же внутренне, внешне оставаясь таким же сдержанным и спокойным, лишь в глазах полыхнула былая жажда крови. Гендзюцу? Все же она вроде с Учиха отправилась на остров. Да и не в интересах биджу быть вынутым и вновь запечатанным в неведомом сосуде с вероятностью никогда больше не быть распечатанным. — Ну да, мы с ним решили объединиться на время, в борьбе против Тоби, так мы сможем ему противостоять и победить, — решительно проговорила Узумаки, показывая, что в свои слова она верит, как и в слова ее демона. Даже в темноте можно было увидеть, как ее глаза блестят от несгибаемой веры и надежды, что все так оно и будет. Девушка выпрямилась, гордо задрав подбородок и выпятив грудь — уже и позой показывая свое упрямство и веру. — И ты же знаешь, я бы все равно сбежала, даже без помощи друзей и Курамы, — а вот теперь засияла и улыбка. — Неубедительно, — желание разобраться с тем, кто ей так тщательно промыл мозги не исчезло даже от осознания, что ее биджу подговорил. — Знаю, просто предполагал, что это будет позже, — устало прикрыл глаза парень, подавляя тяжелый вздох. Ему оставалось лишь принять ее решение, как и всегда. — Ты не боишься, что я попробую тебя с применением силы отправить назад, в безопасное место? — поинтересовался он, вновь открыв глаза и смерив строгим взглядом, под которым плескалось тщательно замаскированное беспокойство. — Ты же ведь этого не сделаешь? — ужаснулась Узумаки, посмотрев на него округлившимися от шока глазами, весь ее былой настрой сдуло ветром. Она на свой страх и риск мчалась к нему, отклоняясь от цели, а он… Неприятно и обидно. — Или…? — по его серьезному виду было сложно понять, запугивает он ее или же реально собирается сделать это. — Ради тебя и твоей безопасности я сделаю все, — спокойно проговорил он простую для него истину, которую не побоялся бы и озвучить перед другими. Она стала для него всем, открыла новый мир и шла рядом с ним рука об руку. И без учёта их более близкой связи она бы была для него всем, как-никак она первый человек, не побоявшийся стать ему близким другом. — Знаешь, я ведь тоже сделаю все возможное ради тебя, — но усмехнулась как-то невесело, и вздохнула так обреченно и тяжело. И Гаара отлично ее понял. У них на этой почве постоянный конфликт, он стремится защитить ее, она — его или своих друзей. — Тяжело, наверное, любить девушку-шиноби? — и вопрос повис в воздухе как грозовое облако вызывая напряжение и сгущая вокруг них тишину. Наруто про себя обреченно простонала. Дура! Взгляд скользнул по его лбу, где красовался кандзи «Любовь», Наруто позволила себе подойти и подняв руку, аккуратно, почти невесомо, огладить шрам, поняв, что впервые заговорила о его чувствах к ней. О чувствах, о которых он понятия не имел и почти пол-жизни запрещал себе об этом думать. Кажется, она неосознанно задала слишком личный вопрос, хоть и в своей любимой непосредственной манере. Тишина затянулась, Гаара задумчиво смотрел на нее, а Наруто чуть ли не костенела от напряжения, а сердце то и дело замирало от ожидания, которое тянулось и тянулось, и грозило растянуться на целую вечность. Чтобы хоть как-то сбить внезапно охватившую ее тревогу и сгладить осадок и напряжение от ее вопроса, Наруто растянула губы в улыбке, такой фальшивой, прям как у Сая, и обняла Гаару, пряча свой расстроенный взгляд и грустное выражение лица в складках плаща на его плече, ощущая, что в груди неприятно заныло, а разочарование непонятно в чем жжет глаза слезами. Все, что между ними происходило… она не знала, как назвать это состояние, как и он не представлял. Это была какая-то пародия на отношения, вроде бы все хорошо, желание быть с друг другом взаимно, и чувства между ними есть, причем крепкие, за друг друга они врагов порвут в клочья, но… Между ними продолжало стоять несколько нерушимых стен: с ее стороны ее мечты и амбиции, возможно, и легкомысленность, с его стороны — его ограниченная эмоциональность, некоторая отрешенность и чрезмерная закрытость из-за боязни быть снова отвергнутым. Гаара молчал по той причине, что сомневался, что его глубокую привязанность, завязанную на магнетическом влечении и дикой потребности в присутствии Наруто, можно назвать любовью. Обманывать ни ее, ни себя он не хотел, зная, что ложь может повлечь за собой плохие последствия. Однажды он так своего сердца лишился, потеряв остатки всего доброго, что в нем было. Пятый как-то пришел к выводу что влюблен, но влюблен ли? Тогда ему было хорошо и под впечатлением момента решил, что к ней можно применить слово «возлюбленная». Возможно, он не прав и смотрел на ситуацию необъективно? Его холодному разуму было тяжело найти правильный ответ, а может и принять этот ответ. Складывалось впечатление, что эти отношения его собственный эгоизм и потребность быть кому-то нужным, быть кем-то любимым. Она принимала его всегда и стремилась к нему сразу же, с первого взгляда, пытаясь одарить теплом, и подпустил он ее ближе, потому что с ней было удобно и комфортно, а предать его она не могла. Наруто уютная. Узумаки же задавалась вопросом, а сама-то она его любит, не принимает это чувство за дружбу и глубокую симпатию к такому же как и она, хоть и в прошлом, джинчуурики? Нет, дружбой тут уже не пахнет. Определенно да — она его любит! Блондинка интуитивно делает это так, как понимает и принимает это чувство, о котором только сказки и слышала. Наверное, это та самая любовь, которая была у мамы и папы? — Эх, для нас это слишком сложно, и не доросли еще до понимания таких сложных вещей и чувств, так что, давай просто быть рядом с друг другом? — Наруто обняла его крепче, вжимаясь всем телом в него, стараясь избавиться от неприятного осадка от своего же вопроса. И только сейчас она ощутила, как он был напряжен и скован, почувствовав ладонями, как неестественно ровно он держал осанку и стоял, словно каменное изваяние, почти не подавая признаков жизни. Наверное, и лицо у него максимально сосредоточенное, задумчивое, и брови нахмурены, а взгляд по-прежнему такой же холодный и отстраненный. В этом весь Гаара. Возможно, именно это и затянуло в омут чувств? Нет, просто она увидела за всей этой многогранной защитой его ранимую и хрупкую душу человека, который если полюбит, то будет предан до конца своих дней своей любви. Ее собственная душа нуждалась в таком человеке, в душе, которая примет ее такой, какая она есть, и она тянулась ко всем и нашла родную душу, увидев ее под толстым слоем из песка и крови, и первая приняла его со всей его моральной неполноценностью. Все его холодные, непроницаемые и равнодушные маски очередное препятствие, которое ей точно под силу будет преодолеть, со временем, а пока она будет тихо его любить, показывая это чувство поступками, аккуратно проходя через его инстинктивную защиту. Казекаге от этой фразы ощутил облегчение. Она не злится на него за то, что не ответил, не будет отталкивать его из-за обиды на его молчание, не будет просить того, чего пока что он дать не может, и в принципе не уверен. Наруто просто будет с ним рядом, несмотря ни на что. Она будет его Наруто, теплой, уютной, мягкой рядом с ним, таким холодным, отстраненным и замкнутым. Она хочет быть его, и он это принимает, и он готов быть ее. А она что? Желание забиться в угол, свернуться там калачиком и всплакнуть от своей глупости, что таким вот хоть и мягким образом, полезла ковыряться в его чувствах, возрастало с каждой секундой его леденящего душу молчания. Почувствовав, что нет никакого отклика на ее слова и действия, она было снова расстроилась, испытав при этом жуткий приступ горя вкупе со странной тянущей болью в груди, но Гаара наконец-то то отмер, зашевелился и, обняв ее, прижал ещё плотнее к себе, склоняя голову к ее плечу. — По поводу Канкуро и книг. Это не акт заботы, а шутка, потому что я предполагаю, что надо делать с девушкой, когда та нравится, — разрядил обстановку Собаку Но, тихо, почти шепотом проговорив эту фразу той на ухо, отчего девушка в его руках задрожала, словно стояла на холодном ветру, а не находилась в тёплых объятиях. Не успела она обрадоваться от того, что неуютный и напряжённый момент растворялся в воздухе сизой дымкой, как вновь напряглась всем телом, испытав жгучую неловкость. Наруто как током дернуло от этого вычурного заявления, заставив жару раскаленной лавой устремится не только к щекам, но и растечься по всему телу. Из головы напрочь вылетело все плохое, потому что центр вселенной внезапно стал базироваться только на них двоих и ее смущении. Узумаки под действием удивления отшатнулась от него, во все глаза уставившись на его непроницаемое лицо, замечая лишь лукавый блеск в глубине глаз. Раскрыв рот, она пыталась дышать как следует, потому что его слова ещё и весь воздух из груди выбили. — Га-а-а-ара! — выдохнула она его имя, потрясенная неожиданной репликой, ощущая себя глупо и провокационно, будто бы это не он признался в том, что книги Джирайи для ознакомления с другими аспектами отношений ему не нужны, а она ему. — А-а-а-а, — обреченно простонала она, испытывая желание приложиться горящими щеками к прохладной поверхности и боясь, что у нее на лице написаны ее недавние сумбурные мысли и все ещё не оформившиеся желания. Отвернувшись от него, она смотрела на стены, окно, немногочисленную мебель, ища в этом успокоение для сошедшего с ума сердца и взбесившейся крови, и, приложив ладони к скулам, пыталась их остудить, а заодно и скрыть свой стыд и смущение. Она даже сделала пару шагов назад под натиском своих ощущений, вызывая усмешку на губах у Гаары. Наруто умела быть милой и невинной в своей непосредственно манере. Такое определение как нельзя кстати подходило под ее образ на данный момент. Даже удивительно, что она может быть иной: не боевой и шумной, а кроткой и смущенной. Одна фраза превзошла все его ожидания, и не только замяла все неприятное от напряжения, но и повеселила его реакцией Наруто. — Мне казалось, что тебя не должно это смущать, ведь ты его ученица, — подошёл ближе Песчаный и, протянув руки к ее лицу, убирая ее ладони от щек. — Прозвучало как: «Раз ты его ученица, значит тоже извращенка», даттебайо! — проворчала и насупилась Узумаки, краснея ещё сильней. Опустив голову, она пыталась скрыть свое пунцовое лицо тенью и челкой. — Я не это имел в виду, — тяжело вздохнул Гаара, понимая, что и этот разговор их может завести на тропу недопонимания и обид. Какая же она все-таки наивная. Отпустив ее руки, он аккуратно взял ее за подбородок, приподнял лицо, ощущая резкий контраст между своей и ее кожей. Она была очень горячей, почти раскаленной, а его пальцы прохладными. Наруто застыла, опять потеряв моральное равновесие, ощущая, как внутри все сжалось от томительного ожидания, опуская взгляд на его губы. Гаара наклонился, порывисто целуя с поразительной страстью и жадностью, срывая с губ Узумаки полустон-полувздох от приятной неожиданности. И думать обо всем на свете резко расхотелось, а вот растаять в сильных и уверенных руках Гаары — это да, это можно. Главное, чтобы собраться к рассвету успеть, не умерев от счастья. А вот у Гаары наоборот — мысли в голове роились взбешенным роем. У него возникла куда более серьезная проблема — он не мог насытиться ею, а осознание, что они могут больше не увидеться, холодило все внутренности. Грядущая война могла отнять у него Наруто, которая как раз и стремилась туда, или же его собственную жизнь, ведь он хочет защитить то, что ему дорого. Песчаный обнял сильнее, чуть ли не до синяков сжимая пальцами ее талию, прижимая как можно крепче к своей груди, боясь, что сейчас она растворится, исчезнет как наваждение или мираж. В пустыне это обычное дело, может и он горячку от работы словил, потому что вдруг стало все таким нереальным, волшебным. Наруто вцепилась пальцами в его плечи, боясь упасть в бездну, где скорей всего потеряет любую связь с реальностью. Собственные ноги не держали ее, колени сковала слабость. В глазах мутнело, а голова шла кругом, лишая остатков равновесия. Этот поцелуй сжигал раскаленным жаром и неприятный осадок на сердце от недосказанности, из мыслей — все тяжёлые думы, заставляя полыхать каждую клеточку тела и жить этой минутой, этой секундой, этой проникновенной игрой губ. Это было… так горячо, жарко, что сладкой истомой крутило внутренности, а приятная дрожь бегала вдоль спины, опоясывала поясницу, чувствительно проходясь по нервам. Он никогда так не целовал, а сейчас… Гаара планомерно начинал сходить с ума от своего же отчаянья и попытки напиться ею вдоволь, утолив жажду хотя бы на ближайшее время. Ловя себя на мысли, что зря читал нотации, отнимая лишь время. Надо было сразу сгребать в охапку, прижать к себе и целовать до кислородного голодания, до потери пульса. Было мало. Ее в кои-то веки было катастрофически мало. Мало ее тепла, мало ее сияния, мало ее чувств. Наруто отстранилась от него, прижимаясь к его более прохладному лбу, рвано дыша, стараясь восполнить нехватку кислорода, судорожно хватаясь за Гаару. — Жарко, — выпалила кое-как Узумаки, прикрыв глаза, сгорая в этом ощущении. Ещё чуть-чуть, и точно пеплом осыпется у него под ногами, все же сгорев от своих чувств к нему, приумноженных сладким жадным поцелуем. Руки с талии тут же скользнули к застёжке ее собственной куртки, наглухо застегнутой. Гаара понял несколько иначе ее состояние. Но Собаку невозмутимо стянул с нее вместе с излюбленной курткой и свой плащ, отбросив в сторону. Вновь опустив руки на талию, позволив чуточку больше, обнял, зарываясь руками под футболку, чувствуя жар чужого тела собственной кожей. Наруто шумно вдохнула, задрожав. Собственное восприятие ощущений над ней будто бы издевалось. Она настолько ярко ощутила это прикосновение, что внутри все сжалось и вот-вот готово было взорваться. И если бы не прозвучавший почти ледяной голос, горела бы и дальше. — Пообещай, что будешь беречь себя, — ему было странно, вот так касаться ее кожи под футболкой, ощущать податливую мягкость под пальцами, оглаживая бока. Странно, но до умопомрачения приятно. — Я не могу тебе этого обещать, — просипела Узумаки, сдавленно сглатывая вязкую слюну. Ненадолго он остудил ее пыл. Она вновь вспыхнула словно спичка. Наруто осознавала, что была на грани, сходила с ума, и забылась настолько сильно, что наступающие на пятки инстинкты и желания норовили вытеснить остатки рассудка. Лишь благодаря своей недюжинной силе воли она держала себя в руках. — Нам надо отдохнуть, а ты рядом со мной хотя бы выспаться нормально можешь, так что, — Узумаки мягко высвободилась из сводящих с ума объятий, взяла его за руку и потянула к кровати, чуть ли не спотыкаясь на ровном месте из-за слабости в коленях. — Возможно, ты права, — разве не этого он желал, выйдя из кабинета, отдохнуть от заевшей его бюрократии и рутины перед ужасающим событием, и его желание исполнилось, стоило дойти до дома. Но… Обстоятельства изменились — будучи рядом с ней, хотелось ею насытится от и до, а не отдыхать и тратить время на сон. Завидев, что она постоянно запинается, спотыкаясь о видимые только ей препятствия, сократил между ними расстояние и, отпустив ее ладонь, поднял на руки, прижав к себе. Наруто тихо ахнула от неожиданности, покорно обвив руками его за шею. — Но мне кажется, что скоро это изменится, — ровно проговорил Казекаге, аккуратно укладывая ту на кровать и помогая ей разуться, после чего встал, чтобы снять плащ самому. — Ками-сама, о чем я только думаю, даттебайо! — шепотом простонала Узумаки, испытав опять чувство неловкости и стыда, потому что все отныне у нее сводилось к одному. «Мелкая, это гормоны!» — мелькнул в ее мыслях ехидный голос Лиса. Благо гормональный всплеск в подростковом возрасте он застает вторично. Мито уберегла его психику от этого, или случай, ибо жена Шодая была уже взрослой джинчуурики, и там были уже совсем другие проблемы. — А-а-ар! — заворчала девушка, утыкаясь лицом в подушку, чтобы заглушить свое недовольство вперемешку с отчаяньем. Того и гляди, и подушка скоро покраснеет от ее перечного румянца и пар из ушей повалит. — О чем ты думаешь? — почти над самым ухом проговорил Пятый, а потом, принимая полусидячее положение, принялся снимать заколки с золотистых локонов. Пока она была сама у себя на уме, он успел прилечь рядом. — Просто…. Не спрашивай! — и чтобы не посыпалось больше вопросов, а Гаара не удивлял ее своим неожиданным чувством юмора, Наруто перевернулась на спину и, схватив его за футболку, притянула к себе, заставляя чуть не лечь на нее, и втянула в поцелуй. Гаара ощутил, как резко подскочил пульс, как его знаменитое хладнокровие тает под натиском влажных и горячих губ, а едва заметно дрожащее под ним тело сводит с ума. С каждой их встречей отношения обострялись, двигаясь вперёд, с каждым вот таким моментом он ощущал не магнетическое притяжение, а какое-то инстинктивное влечение и безоговорочный интерес к телу, вызывающий тяжелое томление внизу живота. Наруто утонула в один миг, захлебнувшись ощущениями и растворяясь в собственных эмоциях и желаниях под весом его тела. Она безвозвратно потеряла себя в нем. Гаара всегда был сдержан, а сейчас выдержка трещала по швам, когда зацелованные им сладкие губы нежно скользили по скулам, опускались на линию подбородка, хаотично выцеловывали шею. Наруто, зарывшись руками под футболку, самозабвенно гладила его по спине, доводя его до слабой дрожи и мурашек по позвоночнику, даже и не замечая за собой, что безнаказанно молча нарушала возведенные им границы. Они пьянели, дурели и сходили с ума вместе друг от друга, подчиняясь той химии, что витала вокруг них. Гаара ладонями ощущал какая она хрупкая и худая, поглаживал выступающие ребра, ощущая кожей пальцев выступающие позвонки и лопатки. Чувствовал мягкость ее груди, когда она слегка прогибалась в спине, чтобы прильнуть ещё плотнее. Казекаге уже вовсю исследовал сокрытые футболкой участки кожи, заставляя ее ощутимо дрожать. Мало! Ему этого так мало. Нужно больше ощущений, больше прикосновений, кожа к коже, больше остроты, больше жара, больше трепета. Она нужна ему вся, до краев, до самого дна, со всеми потрохами. Гааре необходимо заполнить зияющую чернотой пустоту ее лаской, ее нежностью, ее горячим дыханием, ее судорожными вздохами. Одежда полетела на пол. Наруто не останавливала, он не останавливался сам. Решение что-то менять не возникло и тогда, когда разгоряченных тел коснулся до одури холодный воздух комнаты, вызывая зябкую дрожь. Определенно, она больше не думала об этом. Она делала. Стройное тело доверчиво прижалось к его собственному, ища тепла, ласки и защиты, создавая неповторимый эффект. Было странно вот так вот обниматься, вжимаясь в друг друга без одежды… Дико, безумно чувствительно и невероятно! Ее шумные вздохи перешли в тихие стоны, и тональность нарастала, пока его руки неуклюже нежно дарили ласку самым чувствительным местам, немного грубо и неумело исследовали упругую и мягкую грудь, а губы и язык вторили траектории рук. Все что было потом, стало чем-то нереальным, запредельным, и до жути интимным. Гаара руководствовался исключительно чутьем, а Наруто ему безоговорочно доверяла, подчиняясь, нежным взглядом и ласковой улыбкой давая ответ на немой вопрос. Он был уверен, что ему хватит сил прекратить это сумасшествие. Он из всех сил пытался быть аккуратным, внимательным и не причинять боли. У Гаары перехватило дыхание от новых ощущений, он тонул в своем сладком забытье, сжимая до синяков ее бедра. Она его и только его, отныне и навсегда! И даже если она выберет свою мечту, она будет его, он стерпит расстояние, только бы рядом была она — его личное солнце. Собаку Но не сразу заметил как Наруто под ним напряглась, впиваясь ногтями в его кожу на спине, прогибаясь и ерзая под ним, при этом с губ не сорвалось ни одного звука. Это заставило его остановиться, посмотрев на нее совсем иначе. Увидев свою оплошность в его трезвеющих глазах и взволнованном выражении лица, она стремительно приподнялась и, обхватив его лицо ладонями, поцеловала трепетно нежно, тягуче медленно переходя на страсть. Стерев чувство неуверенности и неправильности происходящего, она сама качнув бедрами навстречу, сквозь дискомфорт едва различая приятное чувство заполненности, подтолкнула к дальнейшим действиям. Это стало отправной точкой к полноценному безумию Казекаге. Его бросило в жар, каждое движение захватывало дух, голова шла кругом. Слишком горячо, слишком влажно, слишком с ума сводяще… Узумаки обвила его поясницу ногами, приникая еще ближе, вбирая еще глубже. От этого Гаара вовсе потерял контроль, чувствуя как в голове пульсирует лишь одна мысль — быстрее, потому что перед глазами цветными пятнами расплывается неописуемый восторг от происходящего. Наруто целовала, обнимала, задыхалась, тихо стонала, двигалась с ним в унисон, но так и не смогла вцепиться в эфемерное чувство чего-то восхитительного и сладкого, оно словно сквозь пальцы уплывало, стоило его схватить. Почти мгновенно его движения стали более ритмичными, нетерпеливыми, быстрыми, доводящими ее до сильного эмоционального потрясения, а его приближая к пику. Последний сильный рывок, и Гаара с глухим рыком замер, ощущая как тугой ком из чувств и желаний взорвался, ослепив сознание вспышкой наивысшего наслаждения, лишая возможности восприятия мира вокруг него. Наруто обмякла под ним, восстанавливая дыхание и отходя от собственного эмоционального взрыва. Разнеженный Собаку Но, выпутываясь из плена ее рук и ног, аккуратно опустился рядом, притягивая ее к себе и крепко обнимая, уткнулся носом в ее шею, невесомо целуя слегка влажную кожу. Наруто к нему доверчиво жалась, приникая всем телом, ласково и лениво водила пальчиком по спине, ощущая себя в данный момент самой счастливой. Как же ей теперь хотелось, чтобы раннее утро для них двоих настало не скоро. Век бы так пролежала, ощущая щемящую нежность в груди, обнимая самого любимого человека, не переживая ни о чем на свете, отдаваясь власти момента. Жаль, что суровая реальность скоро нагрянет на них, спугнув медовую идиллию.***
— Ты меня пугаешь, — Саске стоял рядом с ней, взирая на армию Альянса шиноби с высоты. Наруто была угрюма и мрачна, смотря на пятерку, возвышающуюся над разношерстными шиноби из разных деревень, боясь представить даже цифру, сколько их тут. — Там и Какаши-сенсей, — у блондинки ком в горле стоял. А сколько там, среди этих галдящих незнакомцев ее друзей? Ей было плохо. Тугой ком тревоги разрастался, как и очаг ее страха. От отчаяния хотелось разреветься как маленькой, спрятавшись куда подальше, поддаваясь панике. Буквально пару дней назад она вернулась в гостиницу с первыми лучами солнца, сияя от радости и счастья, не давая страху схватить свое сердце в плен. Она готова была петь и танцевать, ощущая легкость, и было плевать на едкие комментарии Саске, рассуждающего вслух о причинах ее хорошего настроения. Она не позволила себе грустить, когда прощалась с Гаарой, а он если и грустил, то настолько скрытно и тайно, что ей оставалось лишь гадать, так оно это или нет. Наруто с улыбкой попросила его беречь себя и строго настрого сказала, растягивая губы в широкой улыбке, чтобы он ее дождался, а в случае чего, и она его подождет. Гаара улыбнулся ей, несколько скованно, но искренне и тепло, подпитывая ее веру в то, что все у них будет хорошо. Уходя от него, чтобы наконец начать поиски лже-Мадары, она даже представить не могла, насколько все крупномасштабно. Она не расспрашивала Гаару, хотя отлично знала, что он, как Казекаге, может располагать информацией, она не хотела касаться этой темы, и возможно зря… — И твой Гаара, и кажется, он главный, — Учиха самому было не по себе от этого зрелища. И если бы он был более эмоциональным, то наверняка испытал бы не только благоговейный трепет перед этой мощью, которой тут был пропитан весь воздух, но и крайнюю степень тревоги, на грани страха перед неминуемым. Наруто услышала в этой фразе то, что именно Гаара будет в первых рядах, на передовой, и ей стало дурно. При таких масштабах будет тяжело выявить, где будет базироваться Тоби, на какую часть войск нападет, а это значит, что шанс пересечься с Гаарой минимален. А она не сможет быть рядом с каждым, кто ей так дорог. — Я размажу этого Мадару тонким слоем по земле, — зло прорычала Наруто, что аж Кьюби в ее голове присвистнул — звучало устрашающе. — Для этого его надо найти, — Саске не завидовал тому Мадаре. Вся угрюмость с лица Узумаки сползла, и ей на смену пришла боевая решительность, та самая, непрошибаемая, несгибаемая вера в успех своих действий, обещающая неминуемую расправу врагу. — Легко! Будем ловить на живца, прости Курама, никакой неожиданности, — Наруто села на нагретые камни, собираясь ждать любого сражения. У нее было желание сиюминутно активировать Режим Биджу, привлекая к себе внимание, но держало ее от этого опрометчивого поступка лишь одно — это могло разгромить боевой дух тех, кто находится внизу, или же напугать своей чакрой эту толпу, вызывая на себя шквал огня. — Это глупый, но самый легкий способ, ладно, подождем, — Учиха присел рядом, погружаясь в медитацию, наслаждаясь последними свободными минутами, полными ложного умиротворения.***
Как и предполагалось — внизу царил хаос. Тут и там вспыхивали конфликты, периодически переходящие в драку. Сплошные упреки, скандалы, обиды — никакой сплоченности. Даже осознание большой угрозы не заставляло смиренно молчать и осознавать, что так оно будет лучше. Хатаке Какаши, стоящий справа от него, прикрыл глаза, одним своим видом показывая, что эта ситуация ему уже порядком поднадоела, а особо скандальных он считает глупцами, до которых так и не дошло, почему они все тут, под одной эмблемой на протекторе. Гаара молча вытянул руку, призывая песок встать колючей стеной между очередными скандальными умниками. Пришло время говорить, находя нужные слова. За все это время он так и не подумал над речью, но после встречи с Наруто понял, что даже не стоит продумывать ее, потому что она должна идти от сердца, быть искренней и воодушевляющей. — Уже три раза, — громко, во всю мощь своего голоса, начал говорить Гаара, призывая всех остальных к молчанию, и, на удивление, когда он заговорил, большая часть шиноби замерла, в ожидании устремив на него взгляд. — Мы сходились в мировых войнах за наши собственные нации, деревни. Мы причиняли друг другу боль, нанося глубокую обиду, мы ненавидели друг друга! — молчание как вирус распространялось над войском, усиливая внимание к Казекаге. — Ненависть порождала жажду силы, и эта жажда силы создала меня — я был джинчуурики, являющимся олицетворением силы и ненависти. По толпе прокатилась волна шепота, а кто-то начал смотреть на него с явным недоверием, а то и презрением. Это не пошатнуло его уверенности. — Он с ума сошел? — Темари вопросительно вскинула бровь, задрав голову. Ей было неприятно от того, что рядом кто-то слишком дерзкий осуждал и высказывался грубо в адрес ее младшего брата. Ударила бы тессеном наглеца, да только сделает хуже. — Сначала дослушай, — раздалось за спиной, а потом на ее плечо легла тяжелая мужская рука. Шикамару чувствовал, как ее чуть ли от гнева не трясет и шквала негатива, сочащегося из ртов тех, кому придется доверять свою жизнь в бою. Гаара рассказывал о том, как ненавидел людей, ненавидел мир и желал его уничтожить, сравнивая свое желание с желаниями Акацуки. Разъяснил, почему он тонул в этой тьме, утешаясь мыслью о тотальном геноциде, и что в итоге заставило его стать тем, кем он есть сейчас. Шепот стих, некоторая часть злых языков пристыженно отводила взгляд, кто-то все еще с недоверием смотрел на юного Казекаге, не выказывая и грамма поддержки. Закаленные сражениями ниндзя были с черствым сердцем и здравым умом, поэтому их не трогали такие разговоры. — Но один человек, другой ниндзя из деревни Скрытого Листа остановил меня, — его голос был тверд и холоден, как и всегда, но внутри, от воспоминаний разливалось тепло. — Я был его врагом, я хотел стать его убийцей, но он оплакивал меня! Я причинил ему боль, но он назвал меня своим другом! Он спас меня! — Она не только спасла его, она заставила его поверить, что можно иначе, и навязалась в друзья, стала его путеводной звездой в его тьме, и когда он выбрался из пучины своей черной ненависти, она засияла ярче солнца. — Мой враг, такой же джинчуурики, как и я, он испытал ту же боль что и я, но не держит зла! — Гаара непроизвольно положил ладонь на грудь, там где сердце, которое гулко билось о ребра. Он не контролировал свои жесты, они говорили вместе с ним, усиливая эффект от слов. — Наруто... она, даже не находясь тут, творит чудеса через слог Гаары, — Темари ощутила, что настроение людей изменилось, они внимательно слушали, притихнув, проникаясь речью, улавливая смысл этой истории. — Хм, — Нара промолчал о своих наблюдениях, сверля Гаару пристальным взглядом. По сути, чуткое женское сердце должно было почувствовать, что что-то в ее брате изменилось, но Темари не увидела, не почувствовала, а он, ленивый стратег, сразу заметил неуловимые перемены по глазам, которые разве что не сияли после ночи отдыха. Казекаге больше не был напряжен, не впадал в задумчивость, и никакие сожаления не тяготили его. А еще, Шикамару подозревал, что Наруто уже где-то совсем рядом. — Здесь больше нет врагов! Мы все испытали боль и потери от Акацуки, поэтому нет больше ни Песка, ни Листа, ни Молнии, ни Камня, ни Тумана, есть только — шиноби! — другие капитаны отрядов ухмылялись, смотря на юного и почти несмышленого в их понимании шиноби, испытывая к нему уважение. Оратор из Гаары, как оказалось, тоже превосходный. Какаши же ещё и вспоминал Узумаки, которая самым удивительным и немыслимым способом могла самого пришибленного негодяя поменять в лучшую сторону. В данный момент она еще и разношерстную толпу объединяла. Гаара перешёл на крик, весьма эмоциональный, что за ним не наблюдалось, призывая всех сплотиться ради таких вот друзей, ради того, чтобы защитить то, что дорого, совместными усилиями, призывая сохранить сообща жизни двух оставшихся джинчурики и тем самым спасти и мир. Казекаге не переходил на личности, не упоминал, что тот джинчуурики из рассказа девушка, его девушка, которую он будет защищать до последней капли крови, потому что она самое дорогое, что у него есть. Он переживал, что люди воспримут стремление ее обезопасить, как его эгоистичное желание защитить ту, что для него мила, ценою жизни тысяч шиноби. Поэтому пришлось обезличить джинчуурики Листа на понятные всем ценности: — Мы будем сражаться не за честь и гордость своей деревни, как предыдущих войнах, мы будем сражаться для того, чтобы сохранить мир ради тех, кто остался нас ждать дома, тех, кто всегда прикроет спину в момент сражения. Я хочу защитить и то, что дорого мне, я хочу сохранить этот мир от Акацуки и призываю вас поддержать меня в этом стремлении, помочь мне это сделать, потому что один я не справлюсь, — признать свою слабость было отличным ходом, и сыграло важную роль в тексте. То тут, то там раздавались крики поддержки, и громче всех кричали шиноби Песка. — А после, если вы все еще будете ненавидеть и презирать Песок, приходите за моей головой, — возвращая своему голосу былое хладнокровие, закончил речь Гаара, с чувством выполненного долга смотря на Альянс. Армия внизу рукоплескала — моральный дух был поднят, а самолюбие бывших врагов удовлетворено. — Только через мой труп, — сжала кулаки Узумаки, дослушав речь Гаары, готовая разреветься от переполнявших ее чувств. Он перед всеми, в контексте, признал то, что она для него дорога, рассказав, как и при каких обстоятельствах это случилось. Наруто это и так знала, точнее, предполагала, но… сейчас, после душещипательной ностальгии и его откровений, готова была пуститься в слезы. — Все, Учиха, пошли подвиги совершать! Нефиг штаны просиживать! — вскочила Узумаки, переполненная эмоциями и желанием сворачивать врагам головы. — Сиди, идиотка, и не рыпайся. Будем действовать по твоему плану, будешь мне ещё тут, дура влюбленная, метаться, — остановил ее Саске, потому что та уже собиралась сорваться в бег, чтобы поскорее найти неизвестного Учиха для свершения своего правосудия. Наруто сконфузилась, но на месте она осталась, остановленная ещё и голосом Кьюби. «Вот-вот, нам надо дождаться и того, чтобы увидеть, во что он хвостатых запечатывает,» — проворчал Курама, сетуя на то, что ему не везет — все его джинчуурики женщины. При чем безбашенно влюбленные в своих избранников. С силой любви Узумаки посоревноваться может разве что повернутость Учиха на мести, опять-таки рожденной на почве любви. Вообще, по его мнению, от любви сплошные беды. И джинчурики девятихвостого ничего другого не осталось, кроме как сидеть ровно, подавляя в себе порывы бежать и совершать подвиги во имя любви и мира.***
— Надо было в Акацуки оставаться, — ворчал Суйгецу, которому пришлось облазить весь храм Узумаки в поисках какой-то там маски Шинигами. И это еще не все беды, что на него свалились по приходу в Коноху. И это после того, как они совершили нашествие на кладбище со списком в руках. Им с Карин, как каким-то мародерам, пришлось раскапывать могилы, потому что видите ли, у Орочимару другие планы, а они и руками поработать могут, а ему нужны ДНК тех, кто в списке. К сожалению, дотона ни у кого из них не было, что могло бы облегчить их задачу, а Орочимару… слился в неизвестном направлении, сказав им ждать его в отстраивающейся Конохе, вручив лопаты. — У-у-уа! — завывала Карин, с ужасом смотря на разрисованную рогатую фарфоровую морду. — Жуть-то какая! — поежилась девушка, чувствуя как волоски на всем теле дыбом встают от одного вида этой штуки. Сегодняшняя ночь полноценно была причислена к разряду "душу сворачивающие ужасы". Сначала раскопки мертвецов, потом поиски лица самой Смерти. — Да прекращай ты уже! Обычная маска, ты видела, там таких больше десятка, — Хозуки бесился, что даже вдалеке от Учиха Карин могла достать его своим поведением. — Дурак! — только и воскликнула девушка. — Неси ее ему сам, я не пойду, — ее брала устрашающая жуть от этого лика, а про ауру она лучше промолчит. От нее пахло замогильным холодом и смертью. Карин пробирала до костей дрожь. Она-то эту маску и нашла, определив ее подлинность. — Вот и понесу, но ты пойдешь со мной, — рыкнул водяной, хватая ту за руку и потащив в обусловленное Орочимару место. Он тоже был не в восторге от того, что замышлял Змей, потому что это было за гранью его понимания, и в какой-то степени наводило трепет. Опять что ли собрался проводить опыты над мертвецами? Ничего, скоро увидят. Придется увидеть!