Знаю, что страх мой где-то спит Себя избегал я как чумы Вечно было стыдно за внешний вид Мечтая быть невидимым Это точно нужно каждому Все это пройти, чтобы собою стать Да я блудный сын и потому Я был рожден, чтобы бежать Бей, бей, управляй мной! Заставь, стань мне тюрьмой! Разрушь меня, словно старый дом и вновь построй Imagine Dragons — Любой Ценой (Imagine Dragons cover — Whatever It Takes)
Многообещающее утро в хоть и сожжённой, но деревне, с кроватями и остатками домашнего уюта, обернулось для ганзы кромешным кошмаром. Сладко дремавших скоятаэлей бесцеремонно вырвала из объятий сна неистовая ругань, оглушительной волной прокатившаяся по всему лагерю. Белки отбросили остатки сна и раздражение, как только различили, что яростные возгласы ломкого и резкого голоса принадлежат их командиру. «Проклятая dhoine! Как можно было быть таким беспечным? Это моя вина — я был мягок!.. Когда она попадется мне вновь…» — мысли сумбурным потоком неслись в голове Йорвета. Атаман, буквально захлебываясь от переполнявшего его гнева, метался по деревне словно взбешенный бес, ища своего главного следопыта. Симон покорно следовал за своим командиром, не решаясь его остановить или даже приблизиться на расстояние, казавшееся тому небезопасным. — Cad bloede Cedric? — воскликнул в очередной раз теряющий терпение Йорвет, остановившийся, наконец, у колодца посреди деревни. Долго следопыта ждать не пришлось — аккуратно пробираясь между эльфами, уже выстроившимися перед командиром и тревожно перешептывающимися, Седрик предстал перед атаманом, стойко выдержав буравящий обжигающий взгляд Йорвета. Безмолвно кивнув в сторону ближайшего дома, Йорвет со своими двумя спутниками направился к нему мимо расступившихся скоятаэлей. Спор протекал тяжело и долго: Йорвет упорно искал возможные пути для скорейшего перехвата девчонки любыми средствами, в то время как Седрик и, на удивление солидарный с ним Симон, пытались остеречь командира от поспешных решений: вот-вот должны были вернуться разведчики с информацией о лагере дезертиров — для успешной и своевременной операции по настиганию и спасению информатора понадобятся все силы и средства ганзы. Гнев подобен огню — чем он сильнее, тем быстрее перегорает, но тлеть может в течение долгого времени. Постепенно и злоба Йорвета стала принимать более концентрированный, спокойный вид, позволяющий рационально и трезво оценивать ситуацию, расставлять приоритеты, в то же время сохраняя жгучую жажду мести — побег медички Йорвет воспринял как личное предательство, во многом из-за слова данного ей, но в частности… из-за уже установившейся противоречивой связи между ними, которую девушка решила резко оборвать. Лишь бы не испытывать низкое и инфантильное чувство глубокой обиды, так и норовившей взять верх, Йорвет в последний раз пропустил гнев сквозь себя и… отпустил. «Ess’tuath esse. Neiw va…» Последние навязчивые мысли разогнал офирский табак, легкой ароматной волной вычищая все негативное из тела эльфа, расслабляя натянутые до критического предела нервы. Когда же прибыл один из следопытов с вестями о лагере дезертиров, расположившемся в лесу севернее Ярузы, весь свой мыслительный процесс Йорвет посвятил подготовке плана по спасению эльфийки, подключив к мозговому штурму Симона и Седрика.***
Ганза выдвинулась на север с последними лучами алого закатного солнца, исключительно пешим ходом. В Ярузе остались лишь Киаран и Фуарад, которому Йорвет лично поручил в случае прихода врага по возможности уберегать больного, но за неимением такой возможности — облегчить его страдания. К полуночи, аккуратно пробираясь между густыми зарослями леса, чутко реагируя на сигналы следопытов о наличии впереди угрозы в виде колонии кикимор или пробегающей мимо стаи волков, меняя маршрут или терпеливо ожидая сигнала двигаться вперед, группа добралась до подножия крупного холма. Огни и пьяные восклики стали видны и слышны еще раньше — бандиты, подобно домашней собаке, спущенной с ненавистной цепи, наслаждались свободой от ответственности и совести, не особо беспокоясь о завтрашнем и уж тем более сегодняшнем дне, не удосужившись даже выставить дозорных. Йорвет, скривил свой лик в презрительной усмешке, разглядывая с возвышенности, как отряд эльфов стремительно и ловко спускается по крутому холму, нависая над ничего не подозревающими бандитами. Несмотря на славу безбашенного головореза, Йорвет отличался удивительным стратегическим складом ума, и хоть эта операция не потребовала серьезной координации умственной деятельности, ей удалось пробудить в эльфе дикий азарт охотника. Когда бросаешь, казалось, бессмысленный вызов могучей силе, подмявшей под себя все мироздание и считающей себя венцом творения, когда загоняешь в угол носителя этой силы, как опытный охотник настигает несообразительную добычу — получаешь то бесценное чувство, которое могут ощущать лишь истинные хозяева мира, это чувство, обратное страху, обратное всему низкому, придающее жизни новые краски и потрясающие воображение смыслы.***
Даже если план Йоахеля не сработает, если она сам обманет в своих корыстных целях — плевать, Йорвет всегда останется тем, кем был всегда — хищником. Мысли атамана четкими линиями выстраивались в общую картину, такую же четкую, как траектория полета стрелы, которую Йорвет уже мысленно прорисовал, целясь из лука в бородатого басистого мужика, судя по излишне развязному и агрессивному поведению являвшегося главарем шайки, и лишь одна незнакомая смутно различимая линия никак не могла сойтись… Пьяные и невнимательные бандиты не заметили, как к ним в тыл сверху пробрались несколько темных фигур, скрытно уничтожившие полудремавших головорезов и забрались в палатки. В целях теневого отряда диверсантов, руководимого Симоном, главенствующей задачей было спасение информатора, обеспечение тому безопасности. Острый глаз Йорвета уловил беспокойные рваные движения реданцев, хватающих свои мечи и напряженно вглядывающихся в сторону палаток, расслышав, судя по всему, шорохи в них. Атаман, решив не дожидаться сигнала второй группы, принял решение молниеносно: стремительно нарастающий зловещий свист был последним, что услышал главарь бандитов, прежде чем прилетевшая со стороны леса стрела раздробила его височную кость с характерным звуком, прервав тем самым жизнь здоровяка. «Bloede!» — раздраженно выругался про себя Йорвет, недовольный промахом — он метил в глаз. За одной стрелой на перепуганных дезертировал просыпался ливень из стрел, своим неровным свистом оглушая крики раненых, умирающих дезертиров. Когда всякое сопротивление со стороны противника стало немыслимым, Йорвет дал команду засадному отряду, и эльфы вышли из леса, обнажая свои длинные кривые мечи и корды. Атаман добрался до лагеря как раз к тому моменту, когда Симон и остальные белки, уже выбравшиеся из палаток, увлеченно и даже изощренно добивали раненых, давая волю своей вековой обиде и животному садизму. — Где информатор? — повелительным нетерпеливым тоном без неуместных любезностей затребовал ответ Йорвет, подойдя к Симону, бесстрастно добивающим ножом затихшего в предсмертных агониях реданца. Симон успел только рот открыть, как перед атаманом бойко предстала полуобнаженная, дрожащая то ли от холода, то ли от возбуждения эльфика, окровавленная, со свежими кровоподтеками по всему телу. — Essea anseo, — уверенно, чуть громче чем оно того требовалось, высказалась эльфийка. Несмотря на очевидную слабость измученного тела, глаза девушки пылали ярким пламенем, полной воли к жизни, силы духа. — Вы Йорвет, так? — Doin, — отрезал Йорвет вместо ответа на, казавшийся ему глупым вопрос. — По дороге к базе решим дела… если ты будешь в состоянии, — не весело ухмыльнулся эльф, трезво оценивая плачевное состояние девушки. Эльфийка собиралась было возразить, когда вовремя появившийся Седрик чутко увел девушку, накрывая ту каким-то куском ткани. — Йорвет, — подал голос Симон. — В палатках несколько dh'oine beannas, избитые и напуганные. — Констатировал эльф, задавая тем самым немой вопрос. После непродолжительной паузы Йорвет сухо, но четко выдавил: — В расход.***
Устав ворочаться от сомнений, девушка села на такой неудобной теперь настоящей кровати, за которую она пару дней назад бы убила. Киаран, ее бессменный больной, тихо сопел, не способный увидеть как лекарка, измученная бессонницей, одевается и садится за стол с листком желтоватый бумаги и острым кусочком угля… Вот только что писать? Извинение? Объяснения? Можно подумать атаману скоятаэлей было хоть какое-то дело до ее мотивов. За окном была глубокая ночь, когда Шани бросила попытки оставить Йорвету письмо и села на постель к дремлющему вот уже несколько дней эльфу. — Ты уж не подведи меня, братец… — ласковым и печальным шепотом сказала Шани, по привычке касаясь его лба. — Не вздумай умереть… ты нужен своему другу и командиру. Проснись, тогда… тогда, когда будешь нужен ему больше всего. А я не могу оставаться здесь. Лекарка покинула дом через окно, опасаясь скорой погони. И кажется Госпожа-Удача соизволила улыбнуться своей блудной дочери, и караулящие у двери скоятаэли, патрулируя периметр, не засекли Шани. Добравшись до импровизированной конюшни, лекарка с удивлением услышала голос из темноты, где сидела неясная фигура. На счастье лекарки это не Йорвет решил покараулить ее поздно ночью у конюшен. — Итак… Шани. — Седрик… — девушка отступила назад, но чужой взгляд словно прошивал ее насквозь. — Что ты здесь делаешь?.. Хотя… не отвечай… — следопыт изящно поднялся, подходя к тяжело дышащей Шани. Седрик легко мог бы скрутить ее и оттащить к ногам Йорвета, заявить о попытке сбежать, но для девчонки это не сулило ничего хорошего — даже при том, что атаман был на удивление мягок к ней все это время. В лучшем случае, с наслаждением повыдергивает ей ногти самолично и усилит контроль, что она и шага без его согласия не сделает. В худшем… Мужчина бросил темный взор на так отчаянно храбрящуюся девочку… на чуть вздернутый кончик носа, милый рыжий ежик… и на зеленые глаза полные страха и стальной решимости. Он почти не слышал, что лекарка словно в лихорадке шептала ему, но про долг и Реданию он понял. Его рука поднялась, отводясь назад, и Шани замолкла, не зная чего ожидать, но эльф лишь передал ей поводья тихо выступившей из тени лошадки. Оседланной. Шани перевела зеленоглазый взгляд, в котором читалось так много, к глазам следопыта. — Ты знал?.. Глаза девушки наполнись горячей водой, и она приникла к застывшему словно мраморная статуя эльфу. Шани украдкой запечатлела поцелуй на его щеке прежде чем выпустить его из своих объятий. — Беги, luned, как можно дальше отсюда, — сипло сказал Седрик, одной рукой приобняв девушку на миг. Он помог ей забраться в седло и хлопнул лошадь по боку, заставляя ту почти сразу уйти в галоп. Шани старалась не оглядываться.***
После выхода на вполне крепкую дорогу, тревога Шани наткнуться на еще какие-нибудь неприятности, несколько утихла. — Следовать дороге — и все будет хорошо… — шептала себе девушка, приникая к гриве кобылки. Она гнала лошадь до самого Оксенфурта, остановившись лишь один раз у какого-то ручья на водопое. Город наук и искусств встретил Шани… шумом, весельем и суматохой, благодаря которым ей и удалось пролизнуть незамеченной от не слишком внимательной стражи. Документов у нее не было, а иметь бумажки при входе в город обязывало военное положение… которым, впрочем, не слишком-то пока и пахло. Оксенфурт был украшен, он пел и плясал, так словно сегодня был последний день перед концом света: на площади наливали пиво из бочек, всюду раздавалась музыка и смех. И по случайным, — а иногда и хоровым, — выкрикам, Шани вскоре смогла понять, что же стало причиной такого пренебрежения к безопасности города. «Слава королю Радовиду!»… «Долгих лет жизни королю!»… — Смерть нас всех ждет с этим королем… — совсем тихо пробормотала лекарка, пробираясь сквозь толпу. Но кто расщедрился на пиво и танцорок — тот сразу «любимейший монарх» для народа. Путь до дома прошел без происшествий, но у самого дома, — почему-то разворованного и заброшенного, — девушку охватило напряжение и тревога. Дом Шани в свое время был и врачебной приемной, но сейчас… на него самого больно было смотреть. Приоткрыв дверь, медичка вошла, аккуратно обходя как попало вытолканные скамейки, столы, один книжный шкаф был опрокинут, цветочные горшки разбиты. Реданку охватило чувство, плохо поддающееся описанию — кажется, еще совсем недавно она тут собиралась в роковую разведку с Реданскими Орлами. А теперь… что здесь произошло? Что с ее домом?! По скрипучим ступенькам, лекарка стала медленно подниматься на второй этаж, рефлекторно нарушив такую напряженную гнетущую тишину: — Здесь есть кто-нибудь?.. Ответом ей была тишина с далеким шуршанием, которое могло значить, что угодно. Шани нахмурилась, хватая первый попавшийся предмет в руку — увесистый подсвечник с остатками трех оплывших свечей. Если здесь кто-то есть, она сможет себя защитить. Пфф, у эльфов же умудрилась удержаться, что ей какой-то… кто-то. Реданка плотнее схватилась за свое оружие и прошла вглубь этажа, к своему удивлению не находя ничего, кроме бардака. «Значит, мыши… Кто еще не урвал чего-нибудь из моего дома? Лягушки? Король Радовид лично?» — с грустью подумала медичка, опуская подсвечник на кровать. И стоило девушке расслабиться как нечто цепко обхватило ее ногу в районе икры, заставляя взвизгнуть во весь голос и, неловко стащив подсвечник с покрывала, упасть копчиком на пол. — Не кричи, бля, Шани! — раздалось отдаленно знакомое ворчание из-под кровати. Растерянная реданка смолкла, обнимая подсвечник обеими руками, в крайней степени охреневания наблюдая как бочком из-под ее кровати вылезает Талер собственной лысой персоной. Повернувшись лицом, шпион неуклюже попытался растянуть рот в улыбкe. — Ты какого лешего забыл у меня дома?! Под кроватью, Талер?! — снова воскликнула Шани, на этот раз от раздражения. — Я прятался, — бывший старьевщик мигом закрыл рукой рот голосящей медичке и закончил уже тише, -… и прячусь до сих пор, так что, во имя нашего охрененно любимого Радовида, тише, Шани. Да и как ты вообще сюда дошла, тебя ж ищут?! — Ищут?.. — Здрасьте, — протяжно проворчал темерский шпион, скрещивая руки на груди. — Тебя уже несколько дней разыскивают по подозрению в дезертирстве. Если бы мне давали по кроне за каждого пойманного реданцами дезертира, я бы остался гребаным босяком. Уж не знаю, что ты натворила, но эти ребята всерьез тобой увлеклись, раз не пожалели перевести дохера бумаги на изображение твоего прелестного личика. Тем удивительней, как ты… На этом Талер резко оборвал ход своих мыслей, услышав весьма красноречивый скрип двери этажом ниже.