Я работаю только над тем, чем я смогу гордиться Выходя за рамки принятых моралей и норм Я просто апостроф, я просто символ Что мелькает где-то между строф Я всего лишь жертва системы, да я катастрофа Imagine Dragons — Любой Ценой (Imagine Dragons cover — Whatever It Takes)
— Под кровать, быстро! — быстро прошептал шпик, хватая лекарку за руку. Испуганная Шани как будто оцепенела, и вряд ли бы сдвинулась с места, если бы послышавшийся громче шум внизу не пробудил в ней инстинкт самосохранения. Девушка заползла под кровать, частично утягиваемая старающимся скрыть кряхтение Талером. Шани затаила дыхание, пытаясь не дать выхода захлестнувшим ее эмоциям. Две пары ног с осторожностью зверя стали все уверенней подкрадываться к кровати. В этот, казалось безнадежный момент, произошло неожиданное: наклонившийся аккурат к Талеру человек тут же покатился по полу с истошным криком, закрывая истекающее кровью лицо руками, в то время как выскочивший из-под кровати шпион с криком «Бей говнюков!» навалился на раненого реданца и всадил пару раз короткую заточку в бок, прежде чем тому пришел на помощь соратник. Реданский разведчик крепко обхватил руками шею Талера, оттащив того, с трудом сопротивляющегося, в другой конец комнаты. Противник повалил темерского агента прямо на пол, и, надавив ногой на кисть правой руки, принялся наносить тому жесткие удары прямо по лицу. Трудно сказать, сколько бы ударов этого буйвола выдержала лысая башка Талера, прежде чем расколоться, если бы громила не остановился, схватившись за затылок после характерного глухого звона. Не задумываясь, Талер вновь схватил заточку и из последних сил всадил ее с завидной меткостью и силой прямо в селезенку потерявшего бдительность противника. Тело с грохотом повалилось наземь, позволяя Шани с окровавленным подсвечником в руках увидеть весьма неважно выглядящего шпиона. Преодолев потрясение, Шани помогла встать приходящему в себя Талеру, пробормотавшему через усилие: — …Надо убираться. Вниз… Лестница… Несмотря на обоснованное беспокойство и боязнь наткнуться на новых врагов внизу, Шани все же послушала ворчливого шпиона, и, придерживая того, спустилась вниз по лестнице. Лекарка было поволокла Талера к выходу, как тот резко остановился, тем самым тормозя и девушку. На ее вопросительный и полный беспокойства взгляд, тот ответил приподнятым указательным пальцем, как бы демонстрируя, что знает, что надо делать. Ковыляя вдоль стены под лестницей, Талер изогнулся, с прищуром разглядывая деревянные настилы. Когда лекарка, раздраженная непонятными выходками шпиона в стрессовой ситуации, пошла было обратно к выходу, Талер с грохотом ударил об одну из деревянных панелей. Тут же последовал громкий щелчок, часть пола приподнялась так чтобы Талер мог ее откинуть, раскрывая перед приятелями по несчастью темный путь вглубь…***
Ядреный запах пота и кислого пива, казалось, навсегда врезался в почерневшие от времени и сырости деревянные доски помещения, больше похожего на полуразрушенный амбар, если бы разбросанные поломанные повсюду столы и глиняная черепица не выдавали заброшенный паб. Шани поморщилась, присаживаясь на шатающийся стул, вопрошающе, с надеждой на недолгое пребывание в столь злачном месте, обратила свой взор к Талеру, опасливо выглядывающего из заколоченного окна. Хотя надо сказать реданские разведчики волновали ее меньше некой возникшей в голове мысли, предположения. — То есть все это время ты знал о ходе в моем доме, о котором не знала даже я сама? — издалека начала девушка, напряженно скрещивая руки на груди. — Конечно, знал. Работа, рыжик, у меня такая — знать, — менторским тоном ответил шпик. — То есть ты в любой момент мог зайти ко мне домой без моего ведома?.. Даже когда я сплю?! — возмутилась Шани, привставая. Талер опасливо застыл, начиная понимать к чему клонит медичка и внезапно не смог сдержать ухмылку, выдавая себя с потрохами. — Ты! Ты!.. Да как ты смел?! — взвинтилась Шани, краснея до кончиков ушей от стыда и праведного гнева. — Да как ты мог, шпик несчастный?! — Я не виноват, что ты спишь голая, — непринужденно пожал плечами Талер, сразу после прячась за столом от полетевшего в него расколотого горшочка. — Знаешь, вряд ли они сюда заглянут, — примирительно, по собственному мнению, произнес в полупустом помещении шпион. — Однако, дуракам часто везет, поэтому орать крайне не рекомендую… Спустя пару минут, когда быстрое дыхание взбешенной Шани успокоилось темерец покинул свое укрытие и облокотился на стол напротив хмурящейся лекарки. — Честно, я чертовки рад видеть тебя, Шани. Хех, раньше ты отказывалась составить мне компанию в трактир, а тут сама пошла… — Просто шпионы-извращенцы — не в моем вкусе, — Шани фыркнула все еще раздраженно и горделиво, в то же время тревожно прислушиваясь к ветру и шелесту зелени за окном. — А кто во вкусе? — недовольно пробормотал шпион, пристально выискивая в брошенной бутылки остатки алкогольного напитка. — Горячие эльфийские парни, видевшие ванну столетия назад? Хочешь остроты и романтики — этого хватает и у рядового темерского шпиона… Хотя, у тебя и своих приключений на задницу хватает. Рассказывай, как тебя угораздило к ним попасть? На моменте упоминания «горячих эльфийских парней» Шани, краснея от негодования, возмущенно пыхнула и швырнула в шпика попавшую под руку деревянную щербатую кружку. Талер, к его чести, вновь увернулся, а реданка прямо заскучала по своему родному подсвечнику. — Да не шла я к ним! Отряд разбили, остались я и еще пара солдат… Главарь белок оказался ранен и они меня забрали лечить его и других. Что с двумя нашими оставшимися я даже не знала… — Шани спутано жестикулировала. — Ишь ты, еще ничего не пила, а уже снова буянишь, — полусерьезно возмутился разведчик, отряхивая с себя пыль и поправляя монокль. — Мой совет на будущее — если решишь кого-то предать — убей его нахер тут же. Серьезно, реданцы — народ чувствительный. Ты либо с ними — либо против них. Таким мышлением руководствовались те двое, которые, доковыляв до Оксенфурта, расписали в красочных тонах момент твоего падения на путь разбоя. Неважно, что там произошло на самом деле — теперь здесь ты вне закона. Шани сдавленно выругалась, закрывая лицо руками. Даже на каком-то подобии Старшей речи — с неправильным произношением, но суть была ясна, она наслушалась ее от белок. Теперь было понятно, что с ее домом и было чудом, что она не попалась кому-то из стражи кто помнил бы плакат. — Ублюдки! Что я им сделала?! — воскликнула в ярости девушка. Талер, наконец, отчаявшийся найти хоть что-нибудь, что могло бы обжечь его горло и внутренности приятной горячей жидкостью, достал из-под пол пальто флягу, и, поморщившись, отпил оттуда пару раз. Впрочем, его снисходительная хитрая улыбка вряд ли свидетельствовала об упадке настроения: — Ухх, берег для особого случая. Такая дрянь… Но в голову отдает. А ты… Ты просто оказалась в неподходящем месте в неподходящее время. Легко повесить всех собак на человека, когда он погиб или находится в плену. Можем насадить на клык всех говнюков, оклеветавших тебя. Но потом. Надо начать с самого говнистого говнюка — Радовида. — У меня пока другие планы… — почти не слушая откликнулась Шани, вставая на ноги. — Мне надо кое с кем встретиться. — Надеюсь не с остроухим каким-нибудь, — скрипучим голосом проворчал Талер, тут же встав у девушки на пути к выходу. — Куда бы ты не подалась — это окажется путем мазохиста. Я бы предложил вступить в наш «междусобойчик» по интересам, но сейчас и у нас небезопасно стало. Так что ты будешь делать? — С подругой, пока праздник в городе позволяет не привлекать к себе внимание, — трезво сказала Шани, накидывая на голову капюшон плаща. — Мне надо кое-что забрать. — Раз ты так рвешься, — прокряхтел Талер, пожав плечами и отойдя от двери, открывая путь медичке. — То не могу не отпустить тебя наружу, к рыщущим повсюду стражникам, маргинальным личностям без социальной ответственности, падальщикам и другим милейшим созданиям, а мне и здесь неплохо. Подожду, когда пыль, поднятая этими ослами, уляжется, и двину отсюда. Но сначала… На этих словах шпион медленно протянул девушке свою руку, в которую Шани с предельной осторожностью и опаской положила свою хрупкую кисть. Другой рукой Талер вложил ей что-то холодное, твердое и круглое, напоминающее медальон. Боязливо раскрыв ладонь, девушка обнаружила на ней мелкий камешек, на плоской поверхности которого оказался выбит причудливый символ, не похожий ни на что. — Это знак «наших» — пояснил разведчик на вопросительный взгляд медички. — Покажешь его — сможешь рассчитывать на нашу помощь. Главное реданским разведчикам его не свети! Ну это так, если я сам тебя раньше не найду, хе-хе… — А что это за символ? — спросила Шани на прощание, перейдя порог дряхлого заведения, и оказавшись в не менее сырой и темной подворотне, в дальних концах которой громко шуршали крысы. — Хм… Понятия не имею, просто закорючка — честно проговорил Талер, весело усмехнувшись, прежде чем закрыть дверь.***
Последние лучи солнца обласкали крыши и потерялись за горизонтом, когда Шани остановилась у дома старой подруги. Волнение скручивало кишки, но не смотря на опасность, она мысленно похвалила себя за предусмотрительность, аккуратно постучав в дверь низенького домишки за пределами городских стен. Лицо старой подруги, — эльфской квартероны, с почти полностью скруглившимися ушами и очень яркой гетерохромией, из-за которой на ту священники плевались, — вышедшей на порог, исполнилось беспокойством и даже… страхом, вместо мелькнувшей искрами радости. — Тебе нельзя тут быть! Как тебя не схватили?.. — Милис начала панически оглядываться. — Я думала ты… Шани… мы думали тебя убили… Неожиданно расчувствовавшаяся эльфка, со слезами на глазах сжала реданку в объятиях, а после потащила к себе, отказываясь отвечать на вопросы на улице. Дома у Милис, та первым делом налила Шани крепкой сивухи и с красноречивым жестом передала и лишь после того как лекарка проглотила пойло, начала рассказ со своей точки зрения. На рыжую лекарку объявили охоту, хоть всем и слабо верилось, что в итоге белки ее не прирезали. И словно ставя точку в этой истории, Милис протянула подруге плакат с громко кричащей надписью «Дезертика! Враг Редании!» и ее портретом. Шани сидела снова будто ушибленная пыльным мешком об голову и держала плакат. — Мы, я и Румпен, пытались что-то сделать… ходили, писали ходатайства. Без толку. На несколько минут повисло молчание. — Лучше скажи мне, ты забрала то что я просила из дома? — осторожно, но с неожиданной твердостью в голосе спросила реданка, поднимая на подругу красноречивый взгляд. — Обижаешь, Шани, — слабо улыбнулась Милис, положив руку на сжатую ладонь лекарки. Шани вздохнула с облегчением, слишком хорошо помня, что стало с ее домом. Вряд ли они искали ее исследования, но кто знает, что стали бы делать, найдя. — Хорошо, утром я заберу все с собой. — Может… было бы лучше сжечь? Нельзя чтобы это попало куда не следует. — Я еще не закончила работу. Сжечь я всегда успею. Девушки выпили еще по чарке, прежде чем Шани начала повествование о своих злоключениях… — А эльф-то… красив? — ехидно спросила порядком опьяневшая Милис, которой рассказ лекарки-дезертирки показался чем-то навроде любовного романа. Хоть та неиллюзорно и могла умереть во время этой «интрижки». — Ну… — Шани замялась, вдруг понимая, что по главным чертам Йорвет представлялся не слишком-то симпатичным, но она-то помнила его иным. — Да. Есть в нем что-то такое что… тянет. Сила и лидерская харизма. — Понятно все с вами, девушка! — расхохоталась Милис, становясь вдруг похожей на совсем юную озорную девчонку. Шани только смущенно пожала плечами, довольная хоть немного забыть о тяготах творившегося в ее жизни безумия. Ночь Шани провела в доме у подруги, в мучительных сомнениях как же ей быть теперь. Слово «дезертирка» пугало лекарку словно раскаленное клеймо вплотную поднесенное к коже. Она решилась на побег, бросая Йорвета, Седрика и больного Киарана, неслась в Оксенфурт во весь опор, узнав о войне, исполненная жгучим желание сделать хоть что-то для своей родины, несмотря на незаживающую рану оставленную на ее сердце Бренной. Там она потеряла почти всех друзей из Академии и навидалась боли, мук и смерти на две жизни вперед… Но долг звал и совесть бы не простила, если бы она осталась у атамана под крылом. А Редании она оказалась не нужна… Никто не стал ее искать, вызволять из скоятаэльского плена из-за двух крыс, спасавших свои гнилые задницы лживым рапортом. Шани посмотрела на плакат, не скрывая слез и решение, давно маячившее на горизонте, озарило ее мысли. Утром, пока хмельной город отсыпался после бурной ночи дня рождения Радовида, Милис, понимая и принимая решение подруги, вывела Шани подальше от постов стражи. Оставаться в городе и окрестностях было нельзя — надежнее всего было среди тех кто не желал иметь с людьми ничего общего. И у Шани был лишь один кандидат на примете, и девушка, сжимая в руках стеклянный пузырек, уповала лишь на то, что там в ней еще есть необходимость. Ей есть чем поторговаться. Милис и Шани долго не разрывали объятия, не зная увидятся ли в вновь. Судьба была жестока к Шани, а эльфка едва ли не последний живой ее друг. — Надеюсь еще увидимся, Ми, — лекарка потрепала подругу по пшеничным локонам. — И я. Береги себя и… не давай себя в обиду, хорошо? — Обещаю.***
В окрестностях Ярузы Шани оказалась глубоким вечером, но горячие издали огни в мертвой деревне, дали надежду, что отряд Йорвета по крайней мере еще точно здесь… Большая часть ганзы мирно дремала в Ярузе после операции, которая по меркам отряда считалась чуть ли не легкой прогулкой перед сном, пока атаман пребывал в спокойном уединении на могучей ветке векового дерева, вдыхая свежий запах предутреннего леса, вслушиваясь в звуки сумеречной жизни. Йорвет только сейчас мог позволить себе забыть на время о миссии, ганзе, отдаться личным переживаниям. Та смутная линия и такой нелогичный промах… Должно было быть что-то, что сам он упустил, но подсознание знало и помнило, стремилось решить эту головоломку. Поток мыслей закономерно стал течь в русле размышлений о Шани, о её побеге, и осознание пронзило его метафоричной стрелой: обремененный более актуальными проблемами атаман совершенно упустил из виду важный момент: как именно сбежала медичка из хорошо охраняемой деревни? У нее не было возможности покинуть лагерь незамеченной. Если только… предательство? На этой тревожной ноте размышления Йорвета были прерваны трескучим шумом ломающихся веток и шуршания листьев под ногами, вызванным кем-то неаккуратно пробирающимся сквозь лесную чащу. Дождавшись, когда некто прошел значительно дальше, Йорвет осторожно спрыгнул и тихо направился за нарушителем границ его владений. Эльф уже издалека заметил исключительно знакомые короткие рыжие волосы, контрастирующие на фоне лесной чащи. Ошеломленный столь неожиданной удачей Йорвет, хищно оскалившийся, раззадоренный пробудившейся жаждой мести, стремительно стал нагонять жертву, оставив актуальные вопросы вроде мотивов её возвращения без должного внимания. В темной лесной тишине, шершавая рука эльфа накрыла губы Шани, заставляя застигнутую врасплох девушку чуть откинуть голову. — С возвращением! — полным ироничной желчи тоном поприветствовал медичку Йорвет, толкая лекарку спиной к многовековому дубу, почти мгновенно доставая кинжал, мгновением позже упёршийся в белое горло девушки. — За чем пожаловала, dhoine? Неужто соскучилась? — продолжал изливать ядовитый сарказм эльф, распыляя, казалось, потухшую злобу. Шани молчала. А что ей было сказать на это?.. Она не ожидала настолько скорой встречи, да еще и на условиях разозленного и мстительного скоятаэля, а не на своих собственных. — Раз уж смогла вырваться из столь кошмарного плена, к чему было возвращаться? — У тебя, — девушка облизнула пересохшие губы, беря краткую паузу. — Все равно нет врача… лучше чем я. Я могу помочь К... — Я не прощаю предательства, будь ты хоть сама Аэлирэнн. Реданка вгляделась в бушующий гневом глаз эльфа, черный в лесных сумерках. Он не слышал и не хотел ее слышать. Шани осознала, что решение вернуться, даже с козырем в рукаве, было ошибкой, но иного пути у девушки теперь не оставалось — мосты сожжены. Она чуть приподняла голову, давай ледяному клинку больше простора, и ощущая необыкновенное спокойствие перед лицом собственной смерти. Еще миг и… — Йорвет! Атаман не выпуская лекарку, повернулся бегущему от лагеря Фуараду. — Киаран! Он… очнулся… Шани замерла, наблюдая как лицо эльфа медленно возвращается к ней. Они оба знали, что это значило. Девушка выдохнула всей грудью, опаляя шею эльфа своим дыханием. — Ты поклялся мне. Несколько мгновений ничего не происходило. Ярость Йорвета казалось только крепла. Эльф дрожал от переполнявшего его гнева, возмущенный один фактом того, что он вынужден бороться со своим справедливым желанием растерзать беглянку на месте. Соблазн нарушить слово был велик… Никто бы не узнал, Фуарад с готовностью промолчал бы, но кем тогда будет Йорвет, если нарушит свое слово, как тогда он сможет уважать самого себя? С убийством своих принципов начинается собственная смерть личности, так говорил ему богатый жизненный опыт. Спустя миг он, совладав с собой, с приглушенным рычанием вонзил кинжал в кору дуба в дюйме от лица лекарки. Шани содрогнулась, но не отстранилась. — Прочь… — прохрипел эльф, оперевшись на дерево, но открывая девушке одну сторону для ухода. — Пока я не оставил этот нож в твоем глазу, bloede dh’oine… Шани на дрожащих ногах вышла из-под руки Йорвета, все еще не веря своей удаче. Отойдя на пару шагов, она бросила краткий взгляд на эльфа через плечо, а после рванула к лагерю, обогнув недобро глянувшего на нее Фуарада. Ближайшее время лучше не попадаться на глаза атаману… Пара дней?.. Может недель, если представится возможным. — Фуарад, — громко окликнул эльфа Йорвет, все ещё обращая испепеляющий взгляд вперёд, сквозь густую листву деревьев. — Возвращайся в деревню и ожидай дальнейших приказов. — Так точно, — послушно выдавил солдат, тут же, без промедлений последовав в сторону лагеря, выполняя приказ командира. Отдышавшись и затем, с трудом достав глубоко воткнутый кинжал, Йорвет уверенно зашагал в сторону Ярузы, намеренный как можно скорее убедиться в достоверности слов Фуарада, от которых, без преувеличения, зависели жизни…