I'm just dreaming of tearing you apart I'm in the de-details with the devil So now the world can never get me on my level I just got to get you out of the cage Я просто сплю и вижу, как разрываю тебя на части. Я, как и дьявол, прячусь в мелочах, Так что сейчас миру никогда не добраться до моего уровня. Я просто собираюсь вытащить тебя из клетки… Fall Out Boy — My Songs Know What You Did In The Dark (Light Em Up)
В лагере, увидев Шани, радостные скоятаэли, уже знавшие, что Киаран очнулся, как-то разом поумерили свой восторг, почти единодушно холодея при взгляде на dhoine-чужачку. Гаэрлид по привычке скривилась, а после бросила недоверчивый взор в сторону повозки, а после снова на лекарку. Девушка под этими взглядами ощутила себя не в своей тарелке и неловко замялась, не рискуя идти, и наконец, познакомиться со своим подопечным. На ее удачу, через пару мгновений, ее взяли за локоток и увели от пристального внимания, а заведя за угол крепко прижали к себе. — Седрик, — шепнула Шени, приложившись щекой к его плечу. Мужчина усмехнулся где-то у ее макушки, лохматя волосы на затылке. Запахло крепким бренди, но девушке сейчас было не до тирад о пьянстве. — И нескольких дней не прошло, luned… Зачем ты вернулась? — поинтересовался следопыт преувеличенно весело. Шани не сразу нарушила молчание. Дорога была долгой и утомительной, плюс напряженность последних переживаний, не говоря уже о том, что пару минут назад ее едва не убили… говорить о «дезертирстве» не хотелось. — Долгая история и я… не хочу сейчас об этом, — лекарка отстранилась, вымучивая на губах улыбку. Как ни крути, от того что хоть кто-то ей рад здесь становилось теплее. Это не ее дом, но, по крайней мере, она здесь не зря. Седрик посмотрел на нее долгим, но почему-то предельно трезвым взглядом, а после со вздохом, сказал, ведя Шани к дому где она располагалась до побега: — Ладно, оставим это. Идем, пока Йорвет не… — начал было охотник. Шани, смотрела куда-то в землю, пока шла за ним, всеми силами избегая ощущения, что на нее все пялятся. — Он знает, что я здесь. Реданка неловко вписалась в спину резко остановившегося эльфа. — И как он отреагировал? — с сомнением поинтересовался Седрик, бросив на девушку взгляд через плечо. — Попытался убить, — Шани пожала плечами, прыснув от смеха из-за безумной абсурдности ситуации, а после обгоняя застопорившегося во второй раз следопыта и направилась к дому, оборачиваясь пару раз, чтобы убедиться, что ошарашенный мужчина идет за ней. Пока сам Седрик… в очередной раз подумал, что эта девушка — сумасшедшая. Ее чуть не убили — зная Йорвета, и помня его гнев, это совсем не удивительно, — а с нее — как с гуся вода. Да и вообще, лекарка становилась… словно не в себе после «общения» с атаманом.***
Он был бледен. Но впервые за время «знакомства» он смотрел на нее… глазами насыщенного чайного цвета. Шани практически почувствовала изучающий взор на себе, но надо признать он был лишен агрессии. У девушки, сидящей у постели больного, возникло ощущение, что она знает Киарана всю жизнь, хоть они сейчас впервые разговаривали. — Шани… если не ошибаюсь? — хрипло произнес глубоким красивым голосом Киаран аэп Эасниллен. — Да. Я рада, что ты пришел в себя… Но тебе надо все равно пока отдыхать, — реданка рефлекторно поправила одеяло. — Наслышан, что ты мне жизнь спасла. Обычно от дриадской стрелы либо сразу мрут, либо быстро встают на ноги, но, видимо, не в моем случае. Хотя так и ли иначе мне посчастливилось тебя «дождаться». Я найду способ отблагодарить тебя, обещаю. «Знал бы ты, что уже спас мне жизнь…» — подумала Шани, кротко кивнув, поднимая взгляд с доброй улыбкой на губах. — Я одного не понимаю, рана была не тяжелой — как дошло до такого состояния? — вдруг померкнув улыбкой, спросила реданка. — Не имею малейшего представления, мне регулярно давали лекарства. — А кто тебя лечил? — В последнее время я часто слышал твой голос. А до тебя врачом ганзы был Мелехор, я… не знаю где он сейчас. Ну, и другие приходили, разумеется. Шани показалось, что Киарану как-то слишком не хотелось говорить о предыдущем лекаре и она не сочла возможным тиранить эльфа неприятными вопросами. — Йорвет? — Нет. Другой… Лекарку вдруг здорово насторожило, скручивая нутро тягучим неприятным подозрением. Судя по всему что-то с этим голосом было не так, раз он так отпечатался в воспаленном лихорадкой сознании, что друг Йорвета это запомнил. Но в последнее время, насколько знала Шани со слов Седрика, мало кто интересовался состоянием Киарана. — А… что говорили? — Этого я не помню. Но интонации были иные, чем у тебя или у остальных.***
Спустя пару дней, когда Киаран достаточно окреп, в лагере наметился праздник в честь этого, добро на который дал сам Йорвет, вероятно, действительно воодушевленный выздоровлением друга. Шани же, уже по «доброй» сложившейся традиции, старалась не попадаться главарю ганзы на глаза, не желая проблем. Хотя если попадалась… то старалась держать марку, гордо подняв голову. Шани не боялась Йорвета. Хотя, пожалуй, бы стоило. В сумерках большая часть лагеря собралась на «главной площади» Ярузы, поддерживая костер на котором уже подпекалось несколько куриц и пара козлят, уцелевших каким-то чудом в обезлюдевшей деревне. Шани откровенно не знала чем себя занять и просто держалась Седрика, профессионально и четко шинковавшего солонину, нашедшуюся в одном из подвалов домой. Скоятаэли бойко расставляли оставшуюся в деревне мебель и кухонную утварь вокруг гигантского костра, схожего по своим колоссальным размерам с ритуальным. Пламя озаряло лагерь словно солнечное светило, его жар разогнал влажную сумеречную прохладу, и, вместе с сопутствующей праздничной обстановкой, создавал ощущение домашнего уюта, по которому тосковал каждый в той или иной степени… Торжественная атмосфера была бы невозможна без заготовленных бочек с хмельными напитками: Йорвет заранее об этом позаботился, за день до празднества выследив и настигнув купеческий караван, следовавший в Оксенфурт, поэтому помимо алкоголя неизбалованных белок ожидало изобилие еды — настоящий агрономический экстаз. Йорвет как опытный лидер мог чувствовать момент, когда ганзе необходима разрядка, и лучше момента, повода придумать было невозможно, и, казалось, он сам нуждался в отдыхе не меньше, чем остальные. Изредка атаман натыкался на медичку, одним своим видом вызывающую непреодолимое раздражение, но быстро об этом забывал, предаваясь размышлениям о собственных делах, о старых и новых. Этот вечер должен был не только развлечь, но и решить ряд важных вопросов… Атаман и его ближайшие помощники расположились за центральным столом на возвышенности, за которым был отличный обзор на все торжество, и которое было видно с любой точки лагеря. Дождавшись, когда последний эльф присоединиться к пиршеству, а реки хмеля разморят и приятно раззадорят толпу, Йорвет встал с большой кружкой пинты тёмного крепкого реданского пива. Долго ждать, пока все замолкнут, не пришлось. — Gears, — громко обратился к толпе Йорвет, окинув своим взором собравшихся. — Сегодня мы празднуем второе рождение нашего друга — Киарана аэп Эсниллена! — на этих словах толпа одобрительно загудела. Дождавшись, пока все утихнут, атаман продолжил: — Для многих из вас Киаран — близкий друг, для меня же — названный брат, и представить нашу ганзу без него немыслимо. Многие из нас болезненно восприняли то, в какое тяжёлое положение он попал. И когда казалось, что надежды на этот раз нет… Этот сукин сын взял, и утер нос всем: злопыхателям, судьбе, самой смерти! Теперь, когда весь клан в сборе, — на этих словах он повернулся к виновнику торжества. — Мы продолжим наше священное дело. С каждым годом, десятилетием нас становится все меньше… Но те немногие, что остаются — лучшие и достойнейшие из всех, и Киаран в очередной раз доказал, что Aen Seidhe может гордиться своим гордым сыном, не боящимся усмехаться костлявой стерве прямо в лицо! За Киарана! Пей до дна! — на этих словах Йорвет незамедлительно приступил к делу и, не без труда, но осилил пинту на радость взбудораженного народа. С началом празднества, Шани заметно сникла, хлебнув из горла крепкую и сладкую вишневую настойку, которую отыскал для нее Седрик. Глупо было ожидать, что после ее побега Йорвет перед своим отрядом похвалит… даже не так, — хотя бы упомянет! — bloede dhoine, но все равно маленький шип обиды болезненно кололся. Шани отвернулась к одному из столов, страстно желая запустить что-нибудь увесистое и пачкающее в Йорвета. Возможно, она займется этим позже, как только опустеет бутылка. В горле потеплело, а щеки покрылись румянцем. Лекарка глянула на бутылку и вдруг в обидчивых алкогольных размышлениях подумала о том, что не тому мужчине она в полуобнаженном виде разминала спину ранним утром, и устыдилась собственных возникших тогда мыслей… Реданка снова глотнула из бутыли, как раз когда рядом материализовался Седрик с ароматным поджаренным хлебом с травами и семенами. — Он прекрасно помнит, что ты… — Седрик, — неожиданно строго обратилась Шани, но почти сразу сменила тон на более мягкий. — Я в порядке, я не маленькая девочка, чтобы утешать меня когда… когда твой командир ведет себя как заправская сволочь. Я почти привыкла, — девушка пожала плечами, откусывая кусочек хрустящей выпечки. — Йорвет — вообще меньшее из зол. Все так же медленно жуя, лекарка молчаливо достала из-за пазухи чуть помятый плакат и вручила его Седрику, а после преувеличенно торжественно заявила: — А мне надо выпить! Седрик несколько долгих мгновений вглядывался в плакат и знакомое лицо на нем. Пока рука Шани жестом не потребовала вернуть ей лист. — Почему ты не выкинешь или не сожжешь его? — поинтересовался следопыт, возвращая девушке вещь. Шани снова пожала плечами без определенного выражения, в груди становилось горячо и больно. — Чтобы… помнить кто я для своей Родины. Седрик сгреб лекарку в объятия, бормоча что-то на Старшей Речи. — Теперь я понимаю… «почему ты вернулась» — застыло в воздухе между ними. Следопыт опустил руки и отстранился. — Ладно, сейчас мне не хочется грустить. Праздник все-таки, — сказала Шани, умудряясь даже выдать улыбку при взгляде на бодрого живого Киарана — плод ее трудов, — и вместе с тем вспоминая оставленный до лучших времен вопрос. — Скажи мне вот что, где сейчас Меле… — девушка щелкнула пальцами, стараясь вспомнить упомянутое имя, — …бор? — Мелехор? Он мертв. — Наткнувшись на помрачневший удивленный взгляд девушки, которая явно с недобрыми предположениями глянула на пировавшего Йорвета, Седрик продолжил. — Убит в стычке с темерскими разбойниками, за дней пять до твоего появления. Как будто дожидаясь именно речи командира, эльфы, как по приказу, разом взяли в руки музыкальные инструменты: мелодичные звуки свирелей и пары лютней сплелись в простую, но прекрасную музыку. Пляски, песни, смех и хмельные реки — строгий дух партизанского лагеря окончательно уступил место восторженному пиршеству. — Ты никогда не был любителем пафосных речей, — усмехнулся Киаран, обращаясь к Йорвету, уже бойко тянувшемуся к подносу с солеными закусками. — Вижу многое изменилось за время моей… болезни? — Ничего, — тихо ответил разомлевший от пинты крепкого Йорвет, с увлечением уничтожая малосольный огурец. — За исключением одной вещи — наша борьба начинает приобретать смысл. — Мы бы не сражались, если бы его не было раньше, — серьезно заметил Киаран. — Я уже знаю, что мы преследуем Мулкорха и не понимаю — зачем? — На то воля Йоахеля, — отстранено ответил Йорвет, доливая себе еще пива. — Мы снова работаем с ним. — Может ты хотел сказать «на него»? — процедил внезапно помрачневший друг атамана. — Что стало с твоей памятью? Ты чуть не погиб из-за авантюры этого подонка! А сколько наших братьев и сестер сейчас вместо того, чтобы быть с нами здесь, гниют в братских могилах? О них ты тоже забыл? — Я ничего и никогда не забываю, — Йорвет встретил испепеляющий взгляд товарища своим тяжелым взором, искрящим мерцающими огнями взбудораженной старой жажды мести. — Ошибка Йоахеля непростительна, однако я неспроста решил унизить себя союзом с ним. Я видел… То, что может спасти Aen Seidhe, и только он знает, как этого достичь. У нас всегда были гнев и жажда мести… но никогда не было надежды. — Что ты видел? — настороженно поинтересовался Киаран. — Не здесь, — отрезал атаман, бросив короткий взгляд на отстраненного Симона, неприкрыто и раздраженно огрызающегося на своих пьяных приятелей. Так же Йорвет заметил, что эльф так и не притронулся ни к еде, ни к питью, лишь изредка неумело и нехотя демонстрируя подобие активного веселья, сопровождаемого очевидно натянутой улыбкой. — Мы обсудим это в более личной обстановке. — Я… не думал, что все так серьезно, — пробормотал смятенный Киаран, отхлебнув чуть больше, чем обычно. — Ты знаешь, что я доверяю тебе даже больше, чем себе. Надеюсь ты знаешь, что делаешь… Йорвет? На мгновение атаман напрочь забыл о Киаране и серьезном разговоре, ненамеренно, совершенно случайно обратив внимание на Седрика, который, вопреки заранее заготовленному для него места по левую руку от Йорвета, праздновал вдали, в компании с… медичкой! Меткий глаз Йорвета сразу подметил, как по-мальчишески смущенно держался Седрик, одаряя девушку нежным отеческим взглядом. Внезапно уже позабытая линия, так неожиданно и, казалось, не к месту возникшая, выстроилась прямо… Сначала атаман слышал лишь бурление кипящей в голове крови, затем, как трещат и скрежещут плотно сжатые зубы, и лишь затем своего обеспокоенного приятеля: — Bloede d’yaebl, Йорвет! — Что? — рыкнул атаман, тут же пожалев о своей незаслуженной вспыльчивости по отношению к Киарану. — Прости, — тут же промолвил он, привстав, — Я просто задумался. Думаю… мне уже пора. Киаран хотел что-то сказать другу, но достаточно быстро осекся, когда чуткость взяла верх над любопытством и участливостью — он как никто другой знал, что Йорвет не из тех, к кому стоит лезть в душу. Шани понятия не имела сколько она выпила и сколько времени прошло. Голова плыла, но, в целом, было уютно и хорошо… вот только ни звездное небо с огромной молочной луной, ни сияние костра, ни музыка с песнями не могли отвлечь ее от мучивших ее мыслей. Даже от Седрика, звавшего танцевать, унывшая лекарка лишь отмахивалась. В потоке ленивых, — и где-то нерациональных, но эмоциональных, — размышлений, постепенно родившееся из вспышки злости огорчение снова становилось гневом. «Да кто он вообще такой чтобы.!» — подумала реданка, хлопнув ладонью по столу. Снова возникшее желание что-нибудь бросить во вредного и невыносимого атамана скоятаэлей, заставило девушку поднять голову, озираясь в поисках цели. Однако, Йорвета нигде не было, так что Шани, поднявшись со своего места, пошатываясь побрела с праздничной площади, так или иначе намереваясь расставить все точки. Ну, или устроить скандал. Как получится. Ноги сами довели лекарку до более-менее целого дома, где располагался Йорвет и еще несколько «важных» эльфов. Ручка сомкнутая в кулак, уже собиралась, по вбитой в голову воспитанности, постучать два раза, но так и не коснулась деревянной поверхности. Шани неловко тряхнула тяжелой головой — она скандалить пришла или что?.. К чему эти реверансы? Девушка распахнула дверь в скупо освещенную распаленной печкой комнатушку, где в углу, сидя на кровати, устроился одноглазый разбойник, собственной персоной. Йорвет с ритмичным завораживающим лязгом точил кинжал, время от времени отсвечивающий от источника света, вопросительно поднял взгляд на вошедшую Шани. Инстинкт самосохранения при взгляде на до боли знакомый клинок должен был подсказать последней, что ее мысль устроить разборки… наедине… после пьянки — не самая удачная. А точнее совсем неудачная и наверняка закончится смертоубийством. По изучающему, словно насекомое в стеклянной банке, взору Йорвету было трудно понять, что он думает о таком нарушении его уединения незваной гостьей. В пару нетвердых шагов реданка оказалась на середине комнаты, наконец, изрекая: — Вот она твоя благодарность, козел остроухий! Я потратила на тебя лучшие… — Шани замолкла, понимая, что не так уж она долго в плену и пробыла, если подумать. Но обрывать фразу было бы совсем не так эффектно, так что пришлось закончить. -… дни своей жизни. Йорвету казалось, что он давно разучился удивляться чему-либо в этом мире, но юной медичке представился случай в очередной раз разорвать шаблон разбойника. Наглость рыжеволосой бестии вызывала в нем уязвленную озлобленность и, в то же время, задорное любопытство, вызванное осознанием комичности ситуации. В конце концов ни одно из этих чувств не взяло верх, сохранив причудливую коллаборацию желаний прирезать девчонку на месте и залиться задорным смехом. — Надо быть безумно отважной или крайне слабоумной, чтобы ворваться к тому, кто хочет и может тебя убить, и пытаться ему что-то предъявить. И я вижу, что отвага тут совершенно не при чем, — едко огрызнулся эльф, не отрываясь от своего занятия. — Ты получила больше, чем заслуживала — жизнь. А теперь убирайся, пока я действительно не разозлился. В любой другой момент, лекарка бы вняла этим словам и ретировалась быстрее полета стрелы, но… Но не сегодня. Шани шагнула вперед, пылая праведным гневом, который эльф своей снисходительной «пощадой» лишь подогрел. — Ты! Ты… невыносимый и мне надоело… получать пинки от твоих прихвостней, которые не помогают, так еще и мешают… — выпалила Шани, попутно приближаясь еще больше. — И я никуда не уйду! Мне некуда! Конец тирады тяжело дышащая девушка сказала, склонившись к эльфу, кажется за время «общения» с ним, успев перенять его прием вторжения в личное пространство «противника». Да и последняя часть фразы касалась совсем не спального места с крышей над головой… Девушка не успела моргнуть, как сильная мужская ладонь крепко, до боли сковала левую руку, и бесцеремонно с животной силой притянула девушку еще ближе, так, что их лица почти соприкасались, а сверлящий взгляд на лице эльфа с гримасой презрительного гнева, казалось причинял медичке вполне реальную жгучую боль. Если кто-либо нарушал личное пространство нелюдимого атамана, то он всегда предпочитал брать инициативу в свои руки, и, обычно, без увечий или убийства дело не обходилось. — Твои проблемы — не моя забота, — обдал нежную кожу Шани пылкий жар ярости. — У тебя уже есть защитник, и только он несет негласную ответственность… за твою жизнь. Сбежала, потому, что со мной так опасно? Посмотрим сколько ты протянешь наедине с кровожадными человеконенавистниками, которых ничто не останавливает… А не хочешь — так катись к черту! — Нет! — отрывисто прорычала лекарка, принимая вызов. — Ты пожалеешь об этом, bloede dhoine, — вторил ей в интонациях Йорвет.