Why is what's best for you Always the worst thing for me? When am I gonna learn? Why 'cause I'm tired of hating When will it be your turn? Почему же всё, что хорошо тебе, Всегда так плохо для меня? Когда же я пойму, Почему? Потому что я устал ненавидеть. Когда настанет твоя очередь? Nickelback — Do This Anymore
— Твои проблемы — не моя забота, — обдал нежную кожу Шани пылкий жар ярости. — У тебя уже есть защитник, и только он несет негласную ответственность… за твою жизнь. Сбежала, потому, что со мной опасно? Посмотрим сколько ты протянешь наедине с кровожадными человеконенавистниками, которых ничто не останавливает… А не хочешь — так катись к черту! — Нет! — отрывисто прорычала лекарка, принимая вызов. — Ты пожалеешь об этом, bloede dhoine, — вторил ей в интонациях Йорвет. Шани, удерживаемая цепкой рукой атамана, зло трепыхнулась от возмущения, словно попавшая в охотничий капкан волчица. Переполнявший девушку беспомощный гнев с толикой отчаяния искал выход, как можно быстрее желая стереть эту презрительно-снисходительную усмешку с лица атамана скоятаэлей. И тут только было лишь две быстрые возможности: хлесткий удар по щеке или… — Ненавижу… тебя… — рыча, выдохнула Шани и рывком соединила свои губы с чужими, передавая Йорвету еще сохранившийся горько-сладкий вкус вишни. Сначала лекарке хотелось укусить Йорвета как можно больнее, но, — уж алкоголь тому виной или просто словесный поединок, выжавший из нее моральные силы, — она просто постаралась держать удар хоть в этой битве, прежде чем сама оторвалась, не позволяя себе заигрываться. — Ты совсем с головой не дружишь, bloede beanna?! — выпалил ошарашенный Йорвет, не понимая, как воспринимать подобную выходку, но, выбрав в качестве безошибочной тактики, в случае нестандартной ситуации, агрессию, угрожающие насупился, готовый в любой момент к решительным действиям. Реакция эльфа вполне устроила девушку… и даже более чем устроила. Смятенный Йорвет был притягательнее заносчивой сволочи. И такая перемена неожиданно изменила даже сам невинный зеленоглазый взгляд Шани на какой-то хищный и распаленный. Лекарка поставила одно колено на кровать правее бедра Йорвета, а следом и второе — зеркально, прежде чем вновь довольно бесцеремонно припасть к губам атамана скоятаэлей, садясь на его колени. На этот раз поцелуй был дольше и наглее, Шани не отказывала себе в желании укусить или оставить, вслед за своим ласковым языком, дурманящий вкус вишни… Что бы дальше не собиралась предпринять медичка, Йорвет был настроен остановить её, вышвырнуть из комнаты наглую рыжую бестию, а еще лучше оставить пару затрещин для профилактики… но он не смог. Или глубоко внутри себя не захотел сопротивляться чему-то столь страстному и запретно манящему. Впрочем, эльф успел вернуть самообладание за миг до того, как пробудившееся животное начало готово было вырваться наружу, отметая гордость и здравый смысл. Однако, сопротивляться стало поздно, когда Шани оторвала свои пышущие сладостным алкоголем и чем-то невообразимо притягательным губы, устремив на разбойника противоречивый, но чувственный взгляд. Демоны, боровшиеся внутри атамана, казалось уничтожили друг друга, ведь с последним поцелуем агрессивно-пылкая пелена эмоций спала, предоставив эльфа себе и своему разуму. Йорвет спокойно и уверенно посмотрел на девушку, не приближаясь, но и не отстраняясь, и произнес размеренно-язвительным тоном: — У тебя очень своеобразная ненависть… Это заявление отрезвило Шани и ровно мгновение ей понадобилось, чтобы порыв потух, оставляя душащее унижение на своем месте. «Чтоб тебя!» — раздраженно подумала девушка, соскальзывая с чужих коленей. Отвернувшись от Йорвета, словно его и вовсе не было в комнате, стоящая лицом к двери девушка на скорую руку оправила одежду и волосы. — Теперь снова поворачиваешься ко мне спиной? — злобно усмехнулся Йорвет. — Напрасно думаешь, что можно так глупо поступить и не получить стрелу в затылок. Не получишь ты — получит он. Последние слова атаман произнес зловещее, а обжигающий испытывающий взгляд разбойника девушка почувствовала всем своим естеством. Лекарка собиралась уйти не оборачиваясь и больше не вспоминать о том, что произошло, не вспоминать о своем моральном падении и позоре… но последняя фраза Йорвета не оставила ей выбора. Ранее он говорил о ее «защитнике»… о Седрике? И к нему, по мнению Йорвета, она сейчас собиралась идти. Реданка, которой вдруг стало дурно, побрела к выходу, боясь, в прямом смысле, упасть в обморок. — Мне нужно… на воздух… — пробормотала Шани, бледнея на глазах, однако единственному кто находился в комнате так или иначе было плевать. За хлопнувшей дверью, она привалилась к стене, чувствуя как знакомо немеют руки и мельтешит серая рябь перед глазами, скрывая реальность…***
Шани проснулась далеко за полдень на кровати в лекарской лачуге. Она была переодета, а на тумбочке стояла бадья чистой воды. Ночные события реданка старалась не вспоминать, хоть и помнила все самое… яркое гораздо лучше чем хотелось, хотя и в легкой дымке нереальности. «О Мелитэле, никогда больше буду пить!» — подумала девушка, сосредоточенная совсем не на головной боли и начинающейся тошноте. Но нарастая они создавали проблему, заставляя Шани встать и побрести в поисках необходимых трав — не утруждаясь после даже их завариванием. Через какое-то время стало легче и девушка вернулась на кровать. Седрик явился как черт из табакерки из соседней комнатушки, в какой допрашивали пьяного реданца-дезертира, и его холодный чужой взгляд совершенно не понравился сидевшей на кровати лекарке. — Ты ходила к Йорвету. Шани в очередной раз ощутила на себе груз вины, хоть следопыта ее сомнительная выходка трогать ну никак не должна была. Или должна была?.. — Я… это была ошибка, Седрик… Я была пьяна и вспылила. — Он хочет тебя убить, а ты идешь к нему выяснять отношения. — Но клятва… — попыталась возразить Шани. — Его не удержит, если ты так и будешь с завидным постоянством… седлать его колени. — Откуда ты?.. — Ты разговариваешь во сне, — прищурился Седрик. Шани открыла рот чтобы что-то сказать, но сразу захлопнула. Сначала стало невыносимо стыдно, но вслед за этим вспыхнуло, словно лампадное масло, раздражение. Как будто ей и без Седрика недостаточно мерзко от себя и своей выходки. — Кто ты чтобы осуждать? — рявкнула Шани, заливаясь краской. — Я ошиблась, знаю что мне не стоило этого… Седрик… Седрик! Но следопыт уже хлопнул входной дверью, оставляя лекарку наедине со своими демонами. Все же заставив себя встать и привести себя в порядок, девушка облачилась в белую блузу, корсет и кожаные брюки, и понимая, что числится за ней основополагающий косяк, направилась к дому атамана, пока решимость еще теплилась в ее сердце. Разберется с этим и можно будет жить спокойно — сравнительно… С наступлением утра праздничный вечер испарился как мираж, и лишь лужи разлитого пива в перемешку с различным мусором как-то свидетельствовали о том, что это было реальностью. По приказу Йорвета ганза стала готовиться с выдвижением уже днем. Все белки, от просто не выспавшихся до страдающих от жуткого похмелья — без исключения все выполняли распоряжение командира, одна ночь безудержной свободы не пошатнула дисциплины отряда. Йорвет, как и подобает порядочному командиру, одним из первых приступил к работе. Атаман уже заканчивал сбор, когда раздался робкий стук в дверь. — Открыто, — бросил Йорвет, не отрываясь от дела. Шани вошла почти беззвучно, словно надеясь, что несмотря на то, что ее впустили, ее просто не заметят. «Ты уже пришла, бежать некуда» — пожурила себя лекарка. — Йорвет, — окликнула реданка, заставляя того поднять голову. — Надо поговорить. Эльф на мгновение замер и бросил взгляд через плечо, смерив медичку оценивающим взглядом. — Нам есть что обсуждать? — отрывисто спросил он, снова приступив к уборке. Шани замялась, бессознательно облизнув собственные пересохшие губы. Она подошла ближе, но так чтобы оставаться в шаге-полтора и не ближе от Йорвета. — Я бы хотела извиниться, — наконец, произнесла реданка, нарушая сгущающуюся тишину, пока Лис старательно делал вид, что вместо девушки пустое место. — За то что я делала вчера. Это было неправильно и я не должна была… Надо признать, говорить со спиной было проще, чем если бы эльф буравил медичку взглядом. — Я… — лекарка сглотнула, сцепляя пальцы от нервозности. — Этого больше не повторится. Обещаю… Атаман на мгновение призадумался, а затем и вовсе выпустил вещь из рук, издав тяжёлый вздох. Гордость и достоинство эльфа были удовлетворены миролюбивой покорностью Шани, но эта победа имела горьковатый привкус пепла, когда ничего не выигрываешь, хотя разум настойчиво старается подогнать это под «победу». — К чему это? — произнёс он, повернувшись к Шани. — Я повела себя так, как не должна была, позволила себе… лишнее, — прокашлявшись сказала Шани тонким голосом, отводя взгляд. — За это полагается извиняться. Стало чудовищно не комфортно, от того, что она теперь чувствовала его взгляд. Как бы Йорвет не злился на Шани, он невольно испытал… уважение к девушке, осознавая, какая храбрость ей понадобилась для того, чтобы вновь предстать перед ним, принести извинения. Может быть он был неправ и дело действительно в отваге?.. Однако сами слова атамана не тронули: испытывать доверие к предавшим его однажды он уже не мог. — Это не тот случай, за который стоит извиняться, и уж тем более не тот, который стоит прощения, — серьёзно, с еле уловимой горечью усмехнулся разбойник. — Спасибо, — выдохнула Шани, чувствуя себя лучше. — Я могу идти? Йорвет кинул, едва заметным движением отпуская лекарку. Девушка развернулась на каблуках и вышла за дверь. Стало немного легче, хотя что-то тяжелое все равно давило на сердце девушки, что-то что она упорно упускала из вида… Успев пройти до проулка между домами, девушка столкнулась тем кого Седрик как-то назвал Симоном… и тот неожиданно целенаправленно не дал ей пройти. Девушка глянула на него исподлобья. Его взгляд горел такой ненавистью и, кажется, при взгляде на нее это пламя лишь больше разгоралось, что девушке стало страшно. — Шани, если не ошибаюсь… — наклонил голову вправо эльф, вопрошая отнюдь не дружелюбным тоном. — И какого же мне интересно дьявола ты до сих пор с нами, а? Шани промолчала, предпочитая ретироваться от раздраженного скоятаэля как можно дальше. На мгновение дальше мелькнула мысль позвать хоть кого-нибудь, ибо дело пахло жаренным, а Симон, судя по всему, не намеревался отпускать девушку просто так… «Йорвет. Йорвет в соседнем доме… совсем близко» — вспыхнуло в сознании. Но прежде чем Шани успела принять решение насчет такого рискового способа спасения, шанса на крик не осталось — чужая жилистая и мокрая рука, схватив лекарку за горло, прибила ее словно тряпичную куклу к бревенчатой стене, оставляя висеть в добрых пяти дюймах над землей. В голове гудело от силы удара затылком о дерево, дополняя этот гул громким частым сердцебиением, отдававшимся в висках. — Не смей увиливать когда я с тобой говорю, bloede dhoine! — прошипел Симон, а после с каким-то особым садистским наслаждением ударил с замахом по лицу отчаянно пытающуюся дышать Шани. — Я вас, мерзких обезьян, ненавижу даже более чем Йорвет… Из разбитой губы потекла кровь, а скула засаднила. Симон словно обезумевший художник еще пару мгновений любовался делом рук своих, страхом и непониманием в глазах Шани, а может примечал место для еще одного удара… Но неожиданно передумал, словно вспомнив о каких-то более неотложных делах. — И не советую путаться у меня под ногами… — фыркнул скоятаэль, швырнув лекарку на землю. Шани попыталась спиной отползти в сторону, но шум в голове от удара и удушья, все еще не давал ей нормально мыслить и хоть как-то себя защитить. — Ох, а ты ведь уже это делаешь! — со злостью преувеличенно театрально изумился Симон, наступая сапогом на тонкое запястье Шани. Девушка распахнула рот в беззвучном крике от ослепляющей боли в руке. — Мой тебе добрый совет: убирайся, пока ты еще сравнительно цела. Или не жалуйся на плохое обращение… — подошва сильнее вдавила запястье лекарки в землю, -… а пеняй на себя и свою отвратительную привычку лезть куда не надо. Эльф убрал ногу, и развернувшись, как ни в чем не бывало ушел в сторону дома Йорвета. А Шани, с трудом севшую прямо в пыли, колотило как в лихорадке от произошедшего. Дрожащей рукой с отпечатком сапога на коже, она попыталась утереть кровь с губ. «Надо встать… встать и дойти до дома…» — дала себе команду девушка, впрочем ноги еще пару минут просто отказывались ее слушаться…***
Окольными путями, добираясь до лекарской лачуги, Шани стала свидетельницей занятной беседы Гаэрлид и еще нескольких эльфов у конюшни. Кажется, прямо сейчас на сплетнях лучницы реданка приобретала репутацию. — … да ведьма она, я вам говорю! Слышали про договор? Фуарад сказал, что девчонка была практически на йорветовом ноже, когда он принес весть, что Киаран очнулся. Почаровала перед приходом в Ярузу… — Гаэрлид сплюнула у копыта норовистого жеребца. -… некромантка! — Так не застали за чародейством ее ни разу, — парировал светловолосый эльф с длинными патлами. — А может.? — Предназначение? Не смеши меня, мой суеверный gear. Чародейка она, вот вам мое слово. Прячется мастерски, но… так и есть! — А ведь в чем-то Гаэрлид права. Ну, не может так повезти! — согласился рыжий и худой остроухий мальчишка. — Да и с чего бы ей возвращаться сюда казалось бы? Здесь она никому не нужна и даже противна, она же человек… — задумчиво рассуждала эльфка. — Так, охота на ведьм, я слышала, началась в Редании, вот она у нас и отсиживается. — Складно, — пожал плечами эльф-блондин, признавая правоту гордо приосанившейся Гаэрлид… Шани ушла, не потревожив эльфов, хотя может быть и стоило — точно бы закрепила их подозрения своим «использованием портала». Дома лекарка первым делом начала суетливо смывать следы побоя с лица и рук, пока разум искал хоть какую-то причину нападения Симона, — с которым она прежде даже не разговаривала и никаких оснований для ненависти того не имела — за исключением не той формы ушей и зубов. Через пару минут Шани, обескураженная сложившейся в голове мозаикой, медленно подняла мокрое лицо от бадьи в тишине вдруг неуютно сжавшейся комнаты. Причина нашлась со всплывшей ночной перепалки лекарки и атамана. «… посмотрим сколько ты протянешь наедине с кровожадными человеконенавистниками… А не хочешь — так катись к черту!» »…интересно какого дьявола ты до сих пор с нами, а?» — вторил фантомный скрежещущий голос Симона в сознании Шани. — «…убирайся, пока ты еще сравнительно цела. Или не жалуйся на плохое обращение… Я вас, мерзких обезьян, ненавижу даже более чем Йорвет…». А Йорвет и, правда ненавидящий людей, уж верно не зря был упомянут. И последним аккордом собралось все, что сказала и сделала Шани в ту ночь — от прямой словесной конфронтации до довольно холодно принятых поцелуев. »…пеняй на себя и свою отвратительную привычку лезть куда не надо» — словно сам Йорвет вложил эти слова в уста Симона. «Ты пожалеешь об этом, bloede dh’oine!..» Сошлось как по нотам. Девушку несколько раз сильно тряхнуло, а внутренности болезненно скрутило, заставляя склониться к столу, чтобы просто устоять на ногах. — Йорвет… — с горечью на языке прошептала Шани, устало закрыв лицо подрагивающими руками. Неожиданно открывшаяся дверь заставила дрожащую Шани быстро развернуться лицом… к опасности? На пороге стоял Киаран, оглядывающий комнату лачуги словно в первый раз, прежде чем глянуть на лекарку, заходя в дом. — Что… с твоим лицом, beanna? — спросил эльф, очерчивая пальцем в воздухе увечья реданки. Шани как можно незаметнее отвела руку с еще не стертым отпечатком сапога, за спину, собираясь с мыслями. Говорить Эасниллену о том ее избил подручный Йорвета по приказу своего командира, было по меньшей мере глупо — а она пока не выжила из ума. — Упала, — с широко, «честно» распахнутыми, но пустыми глазами сказала Шани. — Будь осторожнее, — участливо откликнулся Киаран… вот только звучало это как издевка, в свете открывшихся фактов. — Я пришел сказать, что через час мы выдвигаемся, так что собери все необходимое. Лекарка кивнула, провожая уходящего Киарана осторожным взглядом. Если атаман скоятаэлей решил изжить Шани чужими руками, не нарушая клятву, то теперь, — когда Седрик не хочет ее даже видеть, — девушку не защитит никто.