***
Шум активно занимающихся своими делами эльфов и яркое весеннее Солнце, лучи которого аккуратно пробивались сквозь ткань палатки, разбудили атамана. Пробуждение оказалось на удивление легким, скоя’таэль бойко разомкнул глаза, чувствуя себя переполненным энергией, ищущей выход. Эльф совершенно не чувствовал раны, а странный ночной фисштеховый сон развеялся в его памяти, словно утренний туман. Атаман лег, положив руки за голову, наслаждаясь каждым мгновением прекрасного утра, как в палатку вошел Киаран. — Ma`idin. Ну, и что ты сделал с ней? — спросил сходу, влетевший в шатер, аэп Эсниллен. Занимаясь делами с самого утра, эльф походил на заведенного солдатика, которого ключом завели до упора. Он справлялся, но с нетерпением ждал выздоровления друга, чтобы снова быть просто атамановой десницей. Хотя, по правде говоря, количество дел не сильно-то уменьшалось в этом случае. — Que? — недоуменно пробормотал сбитый с толку Йорвет, приподнимаясь на кровати и обращая свой взор на Киарана. — Ты про кого? — Шани. Ну, знаешь, такая милая рыженькая реданка, которая поколдует над ранами со скальпелем и мазями — и они проходят, — откровенно веселясь, съехидничал аэп Эасниллен, сложив руки на груди и оперевшись на стол. — Кажется, вчера она заглядывала ненадолго сюда… Хотя, вдруг ты был занят картой или заточкой клинка и не заметил. — Я думал, что у тебя завал… А ты находишь время за реданкой следить, — в полушутливой форме заметил Йорвет, хитро щуря глаз. — И чем вызван такой интерес? — А я и не следил… Сольмедир вчера вечером глотку драл на тему того как его «променяли на паршивую dh'oine, которая оперирует осколком камня». А сегодня лекарка ходит добрая, улыбчивая, сияет как Беллетэйновское солнышко, на ворчание врача Мулкорха не обращает никакого внимания. Хотя еще вчера шугалась от тебя как от чумного. Известие о благодушном настрое лекарки подняло итак неплохое настроение атамана. У Йорвета появилось вдруг непреодолимое желание убедиться в этом лично, увидеть вновь виновницу его моральных терзаний… Однако назойливое внимание со стороны, даже исходящее от давнего друга, его раздражало, поэтому эльф, прытко встав с кровати, уклончиво ответил на Киарану, приступая к надеванию вещей: — Тем лучше — от довольного лекаря пользы гораздо больше, чем от зашуганого. Киаран, не стал давить и выспрашивать это загадочное «заклинание», каким можно так резко изменить настроение женщины, но был готов поспорить, что пару вариантов мог бы списком накидать… Хоть в них и с трудом можно было поверить, глядя на бандитскую рожу друга и вспоминая лучистую рыжую dhoine. — Ладно, оставим это, она сейчас все равно занята в госпитале… — как бы невзначай обронил аэп Эасниллен, внимательным взглядом изучая карту, над которой склонился, пока Йорвет одевался. — О делах: пара наших разведчиков вернулась с новостью что в паре дней пути от нас скоро пройдет купеческий караван с юга. — А у нас кончаются припасы… — смекнул атаман, повернувшийся к Киарану, когда натянул второй сапог: лицо скоя’таэля приобрело хищные черты, а кровожадная улыбка и пылающие искры в глазу свидетельствовали о том, что вернувшийся к нормальному состоянию атаман полон желания выйти на добрую охоту на bloede dhoine. — Организуй сбор — пора выдвигаться.***
Шани была не наивной пятнадцатилетней девочкой, чтобы воспринимать ночной порыв эльфа всерьез. Но это все равно было приятно, как комплимент без единого слова, в который, несмотря на это, укладывался весь спектр восхищения и желания, напомнивший, что она не один только врач, но еще и девушка в самом своем расцвете. Впервые за долгое время реданка проснулась в действительно хорошем настроении… В этот же день лагерь свернули и, по приказу атамана, направились в путь. На душе у реданки было хорошо, а о плохом не давали задумываться вечные дела. Больные эльфы постепенно выздоравливали, изредка являясь на перевязку, лишь тяжело раненный Седрик оставался главной заботой Шани, да новая знакомая-низушка, выспрашивающая насчёт так запавшего ей в душу десницы атамана. С ней было веселее и как-то сподручнее, что ли.***
Напряжение в неожиданно пополнившейся ганзе было велико некоторое время, скоятаэли с опаской и взаимным, почти инстинктивным недоверием принюхивались друг к другу, но, в конечном счете, пара дней пути сумели сгладить эти острые ощущения, некоторые даже стали заводить знакомства, как Шани с Липой. Йорвет понимал, что эта атака на караван — не обыденная обязанность, а проверка боеспособности и слаженности обновленной ганзы, в ходе которой станет ясно, способна ли она выполнить поставленную Йоахелем задачу… С тактикой проблем не возникло: солдаты Мулкорха оказались весьма исполнительны и сообразительны, хватая на лету каждый приказ командира и четко исполняя его в слаженном взаимодействии с остальными, что навело Йорвета на грустную мысль о том, что его ганза уже не столько семья, сколько отлаженный механизм массовых убийств, замену винтикам которого не так уж сложно найти. Распределив обязанности равномерно между своими и, пока что еще не совсем своими, людьми, Йорвет сам занял позицию, не переднюю, но и не дальнюю, контролируя группу изнутри. Скоятаэли затаились в лесу, излюбленном месте для партизан и разбойников, и именно по этим бескрайним местам, полных опасностей, были вынуждены прокладывать свой путь несчастные купцы. Долго ждать туссентских купцов не пришлось — буквально спустя час — полтора на горизонте показались пять повозок, сопровождаемых десятком наемных головорезов. «Зря они решили сэкономить на охране», — с усмешкой подумал Йорвет, прежде чем подал команду — бревна с характерным грохотом обрушились на дорогу, перекрывая жертвам путь к отступлению, а стрелы смертоносным ливнем обрушились на головы застигнутых врасплох торговцев и их спутников — капкан захлопнулся. Ничто не скрепляет лучше боевой отряд, чем вражеская кровь, пролитая общими усилиями — боевое крещение прошло успешно, скоятаэли Мулкорха продемонстрировали свою боеспособность и лояльность Йорвету, признавая его в качестве своего командира. Атаман, довольный результатом рейда, вольготно перебирал мешки в одной из повозок, недовольно подметив, что в этой лишь одна одежда, красивая, но совершенно бесполезная в военных условиях. Раздосадованный Йорвет собирался покинуть повозку, когда его взгляд уцепился за одну вещицу, лежавшую поверх остальной одежды в раскрытом сундуке. «Нет, это глупо!» — отрезал Йорвет, превентивно отбрасывая смутную, но дерзкую и авантюрную идею, однако не смог сдвинуться с места, словно прикованный невидимой силой. Несмотря на первоначальную опаску дикости идеи, Йорвет не мог отрицать, что она интригует и будоражит его внутренних демонов. После непродолжительной борьбы с самим собой, атаман, не устояв перед искушением, все же схватил вещицу, перед тем, как оставить добычу.***
Это была тихая ночь, и даже лес, полный крикливой и суетливой живности, замолк, как будто в тревожном ожидании. Даже отдаленного стрекота сверчков, ласкавшего слух атамана беспокойными ночами, не было слышно. В такой давящей тишине Йорвет чувствовал себя не комфортно, сидя за картой в своей палатке. Пускай атаман уже не единожды проложил и рассчитал путь до цели, в борьбе со скукой он продолжал, подобно крупному военачальнику, просчитывать всевозможные варианты для продвижения, отступления, возможных вражеских засад и другое. Однако, в неравной схватке с грозным противником бравый скоя’таэль потерпел поражение: раздраженно, не в силах больше себя заставлять, эльф отодвинулся от карты, пытаясь придумать себе занятие более достойное, чем фрустрация в давящем одиночестве. Скользнув задумчивым взгляд по стоявшей бутылке красного полусладкого туссентского, прихваченного из остатков пожитков каравана, Йорвет грустно усмехнулся, мысленно сетуя на то, что ему распить сей напиток даже не с кем, если только… Поначалу эту мысль атаман отмел сразу — слишком много «но» всплыло, а внутренние барьеры оказались чутки и строги. Но постепенно скоятаэль стал возвращаться к ней вновь и вновь, а различные «но» заглушало абстрактное, но сильное желание. Вскоре, не в силах ему противостоять, атаман, выругавшись на себя за нерешительность, схватил бутылку и порывисто вылетел из палатки, подчеркивая сделанный выбор. Однако, перед входом в палатку, эльф все же задержался на мгновение, не готовый окончательно избавиться от навязчиво вопящих о неправильности этого поступка логики и принципов. Крепко сжав бутылку, атаман решительным движением, все же, раздвинул полы палатки, проникая в ее пространство — выбор уже сделан.***
Шани, хоть и испытывала дискомфорт от налета на ни в чем не повинный купеческий караван, после пары часов самоедства и моральных мук, все же подошла к повозке с вещами, заметно растасканной другими женщинами отряда. Так уж выходило, что одежда там была вполне хороша для девушек, — особенно чулки, нижнее белье и тонкие рубашки, каких вечно не хватало, — а вот мужские костюмы были слишком пестрыми для суровых скоятаэлей. Лекарка робко рассмотрела, то что осталось нетронутым и выбрала более-менее удобоваримое: пару блузок, корсет, несколько чулок, штаны, и, почти на самом дне, пояс с большим числом пристежек — то что было на вес золото для медика. Ее одежда уже здорово поизносилась за время странствий с белками и всех злоключений, кое-где была порвана и запятнана землей, травой и кровью, так что выбор между моралью и удобством был уже проигран. Совесть меньше роптать от этого не стала, хоть выживать как-то было необходимо. Вернувшись в палатку, девушка неторопливо переоделась, в душе жалея, что у нее нет зеркала, чтобы узнать нормально ли она в этом выглядит. Главное, несомненно, было удобство, но женская натура требовать хоть немного… отдаленно… совсем чуть-чуть — быть красивой. Вечер протекал скучно и Шани принялась приводить в порядок свой инструментарий — вычищать скальпели, пинцеты, кюретки и остальное от присохшей крови, кое-что требовало заточки… И именно в это время к ней заявился гость, невольно заставляя порадоваться, что он не пришел на пятнадцать минут раньше. Вошедший в палатку Йорвет, преисполненный уверенности и стремления, был тут же обезоружен неожиданным видом медички. Атаман молча уставился на Шани, пожирая лекарку до неприличия голодным взглядом: новые корсет, брюки и сапоги, обтягивающие и чертовски хорошо подчеркивающие изящные формы девушки, превосходно подходили ей. Девушка собиралась уже было что-то сказать, как эльф, вернувший самообладание, откашлялся, и произнес размеренным тоном: — Dome, beanna… Ты… хорошо выглядишь. — Спасибо, — смутилась реданка, быстро отводя от эльфа стыдливый взгляд. Ей захотелось прикрыться несмотря на то, что она была одета. — Добрый вечер, Йорвет. Ты… рана беспокоит? — с тревогой спросила девушка, переводя разговор в знакомую привычную сторону, и изучающе пробежав по эльфу взглядом, неизбежно наткнулась на бутылку вина в его руках. — Рана? — удивился было атаман, напрочь забывший о своем увечье. — А, это… С ней все в порядке. Я не по делу. На этих словах эльф, после непродолжительного размышления, многозначительно потряс бутылкой вина, рисуя обезоруживающе хищно-хитрую улыбку на лице. Шани еще раз недоверчиво оглядела эльфа внимательным врачебным взглядом, убеждаясь, что нормальное самочувствие — не пустая мужская бравада. С Йорвета станется. Девушка с сомнением глянула на бутылку в руках Йорвета, выглядящую довольно дорого. «Кажется еще один «подарок» купцов…» — нейтрально подумала Шани, не замечая в своей душе нового движения к совестливому самоедству за ганзу и грабеж. Но замечая в себе казалось так давно задвинутый в темный угол разума страх… Страх опять натворить нерациональные глупости, на которые тайная авантюрная сторона Шани шла весьма охотно, будучи сдобренной горячительным. Что собственно и случилось в прошлый раз. — Я… не могу, я пообещала больше ни капли… — неловко оправдалась реданка, поднимая на эльфа невинный изумрудный, блестящий даже в полумраке палатки, взгляд. — Ты давала обещание, но я его не принимал, — тут же нашелся Йорвет, приблизившись к лекарке. После того шага, на который он решился, придя сюда, отступать решительно не хотелось, и, поэтому выход был лишь один — сломить сопротивление реданки любыми путями. — Тебя так часто атаманы приглашают, beanna? — продолжил он иронично. — Когда еще ты сможешь попробовать настоящего туссентского вина? Шани задумалась на миг. Дело было не столько в винах, столько в расположении Йорвета. «Я об этом точно пожалею…» — с нервным весельем подумала девушка. — Впрочем, я неволить тебя теперь не могу, так что… Доброй ночи, лекарка. — вдруг высказал эльф, прощально склонив голову в коротком движении и намереваясь покинуть палатку. Шани не знала была ли на губах Лиса хитрая ухмылка в этот момент, но столь резкое изменение обезоружило ее и отняло время на рациональные раздумья. — Ладно, раз приглашаешь, — торопливо откликнулась Шани в спину атамана, уже пригнувшегося и открывшегося выход, неловко заминая пальцы. — Идем, — вполголоса хмыкнул он, скрываясь за полой палатки. На интуитивном уровне Йорвет воспринял реакцию девушки, как свою личную победу. Шани, шагнула следом, слабо узнавая эльфа, такого расслабленного и по-особому нахального, пришедшего вдруг позвать ее в качестве компании. Впрочем, реданка и себя сейчас не узнавала в той же степени. Она послушно шла за атаманом, сдерживая усмешку, и сочтя нужным спросить с намеком: — А ты-то уже… опробовал вина? В этот момент девушка как раз шагнула в шатер и не узнала еще и жилище скоятаэля. Дорогие и мягкие ковры устилали холодную землю, кое-где валялись цельные меховые шкуры, на столе живописно стояли фрукты, сыры и еще что-то, что Шани с первого взгляда не смогла охватить. В воздухе пахло сочным жаренным мясом с пряностями и совсем немного хорошим табаком…