Дело о бывшем авроре

Так вот каково это. Так вот что он имел в виду, когда говорил «избавиться от эмоций». Так много раз в тренировочном зале и еще один раз — в своем кабинете. - Не сдерживать, Голдштейн. Убрать. Вычеркнуть. Не донести до ближайшего угла, чтобы я не увидел, не поплакать вечером дома. Вы подумаете об этом только тогда, когда сможете мыслить трезво. Что ж, может быть, и правда когда-нибудь подумает, если сможет. Правда, есть еще кое-что. Под лопаткой, с правой стороны, там, где он стиснул пальцы, сминая ее кожу, будто и кожу тоже хотел с нее снять. Но это не эмоция, это даже не воспоминание. Так, тень, отголосок, след. На тот случай, если… Толпа там, за гранью купола, походила на гудящий пчелиный рой. Немаги, уже настроившиеся на масштабную бойню, так и искрили, готовые взорваться. В них было слишком много энергии и куража, чтобы просто так разойтись, и столкновение было лишь вопросом времени. Когда от скуки они принялись кидать камни в окна соседних домов, Кори решился подтолкнуть их в нужном направлении. Тина и остальные, по-прежнему никем не замеченные, наблюдали, как Джеки Майлз вышел за границы купола с обратной стороны Дома, сделал небольшой крюк и вскоре вынырнул из переулка, чтобы вклиниться в толпу. Он пересек площадь из конца в конец, осторожно проделывая себе путь между чужими локтями — будто паром оставил след на воде, передвигаясь от одного берега до другого. Несколько минут спустя там, в гуще толпы, поднялась суматоха, крики и стрельба. Это должно было занять немагов хоть ненадолго. А потом произошло настоящее чудо — оно разнеслось над площадью полицейской сиреной. Бандиты резко повеселели: наконец-то стоящее дело. Ситуация становилась все более абсурдной: за их спинами лежали руины Бруклинского дома, и в них наверняка были заперты раненые, которым никак нельзя было помочь. Пятеро авроров старались удержать на месте стеклянную стену, прямо за которой другие люди осыпали друг друга проклятиями и падали замертво, поймав пулю. Улучив момент, Тина несколько раз пересекла барьер и оглушила нескольких бандитов, но Морган рявкнул на нее, чтобы она прекращала заниматься благотворительностью, иначе он ей вкатит штраф за несоблюдение Статута о секретности. Тина хотела предложить в таком случае стрелять преступникам по ногам из пистолета, но воздержалась. Перестрелка продолжалась еще около получаса, и хотя потери с обеих сторон были колоссальными, условную победу можно было признать за полицией. К тому времени, как они начали подбирать тела, появились авроры. Всего десять человек — катастрофически мало, но сначала нужно навести порядок в МАКУСА, и это все, что смог дать мистер Хедж. Десять человек — но даже эти десять не могли ответить на главный интересующий ее вопрос. Тина твердо решила, что не будет верить ни во что, пока не увидит доказательств своими глазами. Но решить оказалось намного легче, чем воплотить это в жизнь. Вместе со всеми она разгребала завалы. Это была простая и понятная работа: поднимать тяжелые камни, проверять открывающиеся просветы на наличие в них живых существ, прислушиваться, не донесется ли откуда-то сдавленный стон. Это позволяло не думать. Не думать о том, что она не должна была его отпускать… Дом рухнул не весь. Когда взошло солнце и улеглось первое ошеломление, стало ясно, что где-то его высота еще доходит до нескольких этажей. Авроров теперь было больше, но все равно недостаточно, чтобы быстро справиться с такой работой, и они разбрелись по углам и обрушенным коридорам, изредка подзывая друг друга, чтобы попросить о помощи. Не было даже вялых шуток: у всех были поразительно одинаковые, вытянутые лица, и все с разной степенью успеха скрывали свое замешательство. Тина убрала с дороги искореженный скелет кровати и, отвалив огромный кусок стены, обнаружила за ним проломленную яму на нижний этаж. Она опустила палочку, и та тут же завибрировала в ее руках, откликаясь на присутствие в подвале чего-то живого. Тина села на край и бесстрашно соскользнула в полную темноту. Увы, ее храбрость не была вознаграждена по достоинству. Единственным живым существом, которое она обнаружила здесь, оказалась тощая крыса, которая стремительно метнулась прочь от огонька палочки. Комната, в которой находилась Тина, безусловно, когда-то была жилой, и ее даже почти не тронуло взрывом, но обитавший здесь человек успел убежать. Кори говорил, что при появлении авроров всякая мелочь брызнула из Дома в разные стороны, как тараканы. Что ж, повезло им. Тина уже заканчивала осмотр, когда услышала, как кто-то зовет ее. Она подняла голову к проему и впервые за последние пару часов позволила себе улыбнуться. Сверху вниз на нее смотрел Сэм Питерс. От радости она бы даже обняла его, если бы их сейчас не разделял потолок. Сэм всегда был довольно толстокожим, но, казалось, все происходящее добило даже его. По крайней мере, в его глубоко посаженных глазах мелькнуло сочувствие, когда он спросил: - Как дела? «У нас здесь уже больше десятка трупов, а еще я никогда не прощу себе, что отпустила его...» - Здесь никого нет, только крысы. Сэм подал ей руку, и Тина выкарабкалась на свет. Ее порыв обнять его теперь выглядел глупо и неуместно. Она машинально начала хлопать себя по бокам, стряхивая пыльные пятна, хотя прекрасно понимала бесполезность этого занятия. - Ты ранен? - спросила она, мотнув головой на левую руку Сэма, туго замотанную бинтом. Он отмахнулся: - Ерунда. Так, заскочил на пять минут в лазарет. На самом деле я потому и пришел за тобой. Сердце сделало предупреждающий скачок, а ладонь невольно замерла, чтобы тут же снова продолжить стряхивать пыль. Он бы сделал так. - За мной? - Грейвс попросил. Больше притворяться Тина не могла. Она обернулась, все теми же пыльными пальцами нервно заправляя грязные волосы за уши. - Он жив? - Пока да. - В каком… - у нее резко пересохло в горле, и собственный голос царапнул небо. - В каком смысле? - Не знаю, вроде бы его выволокли из какого-то чулана, понятия не имею, что он там делал, - Сэм остановился, подвигал туда-сюда массивной челюстью, словно для нее все произносимые слова тоже были слишком тяжелыми. - Выглядит не очень многообещающе. И вот тут Тине захотелось заорать. Никогда и ни за что Грейвс не позволил бы себе такую сентиментальную глупость, как попросить кого-нибудь позвать ее. Если бы дело не было действительно плохо. Она кивала в такт словам Сэма, прислушиваясь к пустоте в груди. - В МАКУСА все еще перебои с перемещениями, но Хедж передал мне портал. Он извлек из кармана дешевые часы на цепочке. Тина тряхнула головой. - Давай. С тех пор, как с Вулворт-билдинг сняли печать, здание потеряло часть своей похоронной торжественной черноты. И тишина, хотя непривычная, уже не была такой давящей. Она отдавала спокойствием. Грейвс сидел на ступеньках, упираясь локтями в колени. Серафина еще не вернулась на свой портрет, и он был очень этому рад, потому что видеть людей ему не хотелось. За его спиной, в нескольких метрах выше и направо, был почтовый зал, где на выложенном шахматной плиткой полу лежали тела погибших. Одиннадцать человек, включая недавно присоединенный к ним труп Джима Лоу. В удивительно тихом здании это место сейчас было самым тихим. Неудивительно: никто не хочет быть рядом с мертвецами. Грейвс тоже не хотел. Поэтому сидел к ним спиной, зная, что эти белые призраки лежат там, за стеной, ровными рядами, и ему было не стыдно чувствовать себя живым. Живой. Свободен. Его припадок, к счастью, оказался недолгим: он даже не потерял сознание и окончательно пришел в себя к тому моменту, когда авроры наконец догадались обездвижить Эмили. А вот чтобы унять ноющую боль в груди, которая усиливалась при каждом вдохе, и чтобы выбраться наверх, пришлось все же воспользоваться помощью Хеджа. Учитывая уже наличествующий труп Джима и неспособную передвигаться самостоятельно стажерку, заставить двоих авроров волочь на себе еще и Грейвса было бы слишком жестоко. Но самым сложным оказался даже не подъем по лестнице, а попытки прекратить неконтролируемый смех. Все же это не самая одобряемая обществом реакция на мертвое тело бывшего коллеги. Ему было так хорошо, что он даже пропустил мимо ушей гневную отповедь от Хеджа, который требовал от него немедленно пройти в лазарет и грозился расценить его действия как «мешающие расследованию». Когда Хедж ушел, Грейвс двадцать минут, или полчаса, или даже час провел в полном одиночестве и благословенной тишине. Он осторожно поднял одну руку (пальцы все-таки дрожат) и медленно, с силой провел ладонью по лицу. Горячая, сухая кожа на ладони пересчитала все глубокие морщины на лбу. Мешки под глазами, несколько царапин, наметившаяся щетина… Красавец, что тут скажешь. Он чувствовал себя так, будто ему не сорок, а все девяносто. Сейчас девять часов утра, и он жив и свободен. Он выпрямился и потянулся — медленно, с наслаждением, хрустнув позвоночником, до боли сводя лопатки, чувствуя, как задубевшая ткань рубашки натирает кожу. Она давно пропиталась потом, и грязью, и чьей-то кровью, может быть, где-то даже его собственной, он точно не помнил — а потом все это успело высохнуть, бесповоротно испортив когда-то дорогую вещь. А тела в почтовом зале укрыты такими идеально белыми простынями… Разминая шею, он задрал голову, да так и остался в этой позе, любуясь невиданной далью, недостижимой высоты точкой, в которой стены превращались в клинья крыши, а те сходились в одно. Рассвет остался где-то далеко позади, и в окна лился уже обычный, скучный, белый, почти дневной свет, но до чего же он был красив… Кто-то когда-то сказал ему, что атриум МАКУСА похож на немаговский готический собор — такое же огромное пространство, устремленное наверх, в небеса, к их немаговскому Богу. Что ж, учитывая тот факт, что сейчас девять утра, и через тринадцать часов с ним не случится ничего страшного — может быть, и правда есть на свете провидение, которое за что-то его очень полюбило и помогло ему? Он усмехнулся, задержавшись на этой мысли. Потом опустил голову. Гриндевальд. Гриндевальд сделал ему одолжение и, сам того не зная, спас жизнь. Интересно, почему? Избавился от свидетеля? Наказал за неисполнение обещанного — за то, что Лоу не смог принести ему палочку? Или Джима убил кто-то из своих, кто разгадал его двуликую сущность. Честно говоря, даже ответ на этот вопрос не слишком волновал Грейвса. С тех пор, как выяснилось, что Джим мертв, он не испытывал к нему ни жалости, ни даже злости: слишком сильно было эгоистическое облегчение. Грейвс больше ничем не мог помочь аврорам, но и перестать думать не мог, и продолжал искать ответы на вопросы, будто решал задачи в воскресной газете. Интересно, Гриндевальд уже знает, что его палочка осталась в МАКУСА? Посмотреть бы на его реакцию, когда он открыл шкатулку. Может быть, Винда Розье получила каким-нибудь неприятным заклинанием прямо в свое прелестное личико? Грейвс понимал, что переоценивает значимость своего успеха, но это было лучше, чем подсчитывать промахи. Потому что тогда ему останется лишь пойти и стать двенадцатым человеком, лежащим в почтовом зале. А этого никак нельзя. Кто же тогда расскажет Тине обо всех его подвигах? Тина. Смутные, неоформленные, глупые планы и обещания вдруг оказались реальными. Выполнимыми. Возможными. Если только… Смутное беспокойство замаячило на горизонте. Грейвс так носился, пытаясь удержать рушащийся мир и спасти свою драгоценную шкуру, что только сейчас вспомнил о том, что и сама Тина до сих пор в опасности. Она все еще не вернулась из Бруклинского дома. Он знал, что Хедж отправлял туда людей по мере их высвобождения, но сам в нынешнем своем состоянии Грейвс едва ли мог чем-то помочь. А Тина умеет за себя постоять. Итак, если бы он был Гриндевальдом, что бы он сделал, обнаружив пропажу? Попытаться вернуться? Вряд ли. Хотя Гриндевальд, пожалуй, может прямо сейчас прийти и занять кресло в кабинете Президента, и ни одна живая душа не сможет ему помешать. Однако он ушел, значит, именно такова была его первоначальная цель — скрыться. Где находится настоящая палочка, мог знать только Грейвс, а Гриндевальд наверняка считает его мертвым. Ведь свои «уши» в Аврорате он тоже обрубил. «А ведь он знает», - мелькнуло у него в голове, и радость снова омрачило чувство тошноты и отвращения к себе. Как будто его, голого, вывернули наизнанку, и выставили на всеобщее обозрение. Что, в общем, недалеко от истины. Тина была там — в его голове, а значит, и в голове Гриндевальда — со своим потерянно-обиженным выражением лица, которое она не знала, куда спрятать, и спутанными черными волосами, которые он сгребал в горсть, забываясь… Воспоминание было, острое и пронзительное в своей откровенности, во всех чувствах, момент потери контроля надо всем и над собой в первую очередь, единственный момент, когда становится не до масок и не до страхов — и в этот момент влезла его отвратительная, холеная, болезненно белая рука. Грейвс задержал дыхание на несколько секунд, пытаясь сдержать тошноту, и потер лоб ладонью: пальцы, которые всего несколько минут назад казались ему воспаленно-горячими, теперь были ледяными. Она должна быть здесь, она должна быть рядом, ему нужно увидеть, что она цела и невредима. Пойти к Хеджу? Требовать, чтобы Голдштейн немедленно прислали из Бруклинского дома сюда? У Хеджа сейчас и без того миллион проблем, и к тому же, чем меньше людей будет знать о его слабости, тем лучше. Или самому мчаться туда — чтобы что? Чтобы опять потерять сознание? На смену восторгу пришел гнев, за ним отвращение, теперь — страх… Он закрыл глаза и терпеливо пропускал через себя все эти чувства, одно за другим, зная, что сейчас, вот сейчас, когда он немного подождет и успокоится, ему придет какое-нибудь разумное решение, ведь сию секунду он на него не способен. Его тишину и уединение нарушил звук шагов и голосов. Это была группа авроров, судя по направлению, идущих к залу аппарации. Грейвс продолжал думать, прислушиваясь к шарканью их ботинок. - Мистер Грейвс? Один человек оторвался от группы. Сэм Питерс - высокий и квадратный, как сейф, и такой же надежный. Несмотря на перемотанную руку, он выглядел довольно бодро и рассматривал Грейвса, как удивительную диковинку. - А мне говорили, что он вас убил. - Самую малость преувеличили, - ответил Грейвс и увидел на губах Сэма улыбку узнавания. Юмор — за что еще им оставалось хвататься в такой ситуации? - Я сам почти ничего не видел, большую часть времени провел на тюремных этажах, - Грейвс кивнул, выжидательно глядя на него. Сэм помолчал и продолжил: - Там все лучше, чем можно было ожидать. Сбежали пять человек, может быть, больше, но мне об этом неизвестно. Они думали, что Гриндевальд даст им свободу за компанию, но он их разочаровал. Мистер Хедж постепенно направляет новые группы в Бруклинский дом. Со мной еще пятеро. Питерс рапортовал так, будто они сидели в кабинете несколькими этажами ниже, и это был обычный день в Аврорате. Каким-то неназванным чувством он ощутил информационный голод Грейвса и не моргнув глазом дал знать о своей лояльности. Грейвс почувствовал к нему невольное уважение. - Спасибо, Питерс, - он кивнул. - Не за что, сэр. Мне очень жаль, что мы все так думали о вас. Он развернулся и начал спускаться по лестнице. Полы кожаного плаща плескались над ступенями. Сэм работал в Аврорате немногим меньше самого Грейвса… - Питерс! Он обернулся. Грейвс снова вернулся в исходное положение: локти на коленях, пальцы сцеплены перед собой. Крепче, как можно крепче. Когда руки дрожат — это плохой признак. Беспокойство и сомнения — совсем уже отвратительный. - Можете сделать для меня кое-что? - Конечно, - Сэм вернулся на несколько шагов и теперь стоял в паре ступеней от него. Грейвс все еще смотрел на собственные пальцы. В конце концов, весь мир знает, что они с Тиной скрывались вместе, навредить ей еще больше он точно не может. - Там Голдштейн в Бруклинском доме. Приглядите за ней, чтобы не встряла еще во что-нибудь. На лице Сэма снова мелькнула тень понимающей улыбки: - Конечно, - повторил он. Несмотря на то, что мир до сих пор шатался не в силах обрести равновесия, Грейвс почувствовал себя немного увереннее. Сзади раздались шаркающие шаги. Грейвс подумал, что это кто-то из запоздавших авроров догоняет группу, но тут Сэм поднял голову и замер, приоткрыв рот, глядя поверх его макушки. Грейвс обернулся. Битти плелся аккуратно, медленно, завалившись плечом на стену и для надежности подальше отставив ноги, чтобы не потерять равновесие. Его грудь и живот были залиты засохшей кровью, и белая простыня, бурая от нее же, шлейфом волочилась за ним по полу. Низко наклонив голову, он смотрел себе под ноги и ни издавал ни звука. Они сорвались с места одновременно. Грейвс, забыв о боли, имея фору в несколько ступеней, оказался первым, но все равно немного опоздал. На очередном шаге Битти вдруг нырнул лицом вперед. Грейвс вытянул руки в попытке удержать летящее тело, но смог лишь немного смягчить собой удар: они вместе повалились на пол. От острой боли снова потемнело в глазах, но Грейвс умудрился не уронить голову Битти, а аккуратно уложить ее на пол, зашипев сквозь стиснутые зубы: - Целителя сюда, быстро! Сигнальный свист оповестил его, что Питерс действительно вызвал подмогу. А когда Грейвс сам снова смог дышать, он увидел и его лицо. Слова, употребляемые в приличном обществе - «удивление», «изумление», «потрясение» - совершенно не передавали всю гамму чувств обычно скупого на эмоции Питерса. - Но он же был… - Был, - подтвердил Грейвс. Тяжелая голова Битти у его колен перекатилась с одного бока на другой, он протяжно, хрипло застонал. - Давайте хотя бы обезболим, - Питерс поднял палочку, но Грейвс перехватил ее кончик, отклоняя от лица Битти. - Не вздумай. Перемещение по зданию все еще было затруднено, и прошли несколько долгих минут, прежде чем рядом с ними оказались два целителя. После быстрых расспросов материализовались парящие в воздухе носилки. Пациент полностью перешел под опеку профессионалов, а Грейвсу и Питерсу оставалось только еще раз взглянуть друг на друга в полном непонимании. - Видимо, я пойду в Бруклинский дом, - медленно, ошарашенно произнес Питерс. Грейвс кивнул, потирая лоб. Что будет делать он сам — он знал. Двадцать минут спустя Грейвс, значительно более бодрый и посвежевший, вошел в лазарет. Тот же коктейль, что и в прошлый раз, он снова намешал из запасов внезапно ожившего Битти. В лазарете был аншлаг, и взять что-нибудь из шкафа незаметно просто не получилось бы, а официально ему бы никто ничего не дал. Но в конце концов, утро оказалось слишком богатым на события, а он выпил уже столько, что лишняя пара глотков ничего плохого не сделает. Раненых было много, об этом свидетельствовала очередь, которая начиналась далеко от дверей лазарета. Естественно, стоило ему появиться на горизонте, как все взгляды устремились на него, и ему пришлось идти через живой коридор расступившейся толпы, игнорируя растерянные приветствия и недоверчивые взгляды. Знакомые лица — очень много. Он толкнул дверь, прошел мимо двух рядов кроватей, на которых уже лежали самые тяжелые пациенты, и оказался у двери в отдельную палату. Причем не он один. - Опять?! Внезапное воскрешение Битти окончательно выбило Хеджа из колеи, и теперь он был отчетливо на взводе. Грейвс вдруг понял, что еще никогда не был на месте Тины. «Во что вы опять вляпались, Голдштейн?». - Ты должен был пойти в лазарет сразу же, - сказал Хедж таким тоном, будто Грейвс не обнаружил чудом выжившего, а сам кого-то убил. - В конечном итоге я ведь в лазарете, правда? - холодно ответил Грейвс. Ему было даже немного жаль Хеджа с его попытками бороться за контроль, но сейчас были дела поважнее. А Хедж отчаянно ошибался, не понимая, насколько Грейвс мог быть ему полезен. - И прекрасно. Летчетт, Смолл, проследите, чтобы мистер Грейвс не покинул это помещение до моих особых распоряжений. Грейвс бросил взгляд на двоих авроров — тех же, что совсем недавно выволакивали тело Джима — и пожал плечами. - Как скажешь. Я не особенно и рвусь, хотя поверь, мне не меньше твоего интересно, что вообще здесь происходит. Ответ на этот вопрос появился вместе с целителем, который открыл дверь палаты. Пожалуй, это был единственный человек во всем МАКУСА, который сейчас ни на кого не смотрел вопросительно и растерянно: он просто делал то, что нужно, и делал хорошо. - Какой идиот объявил его мертвым? - спросил он скорее куда-то в воздух, чем обращаясь к кому-либо. Грейвс вспомнил тело Битти посреди коридора. Действительно, лужа крови на полу свидетельствовала о ранах, но никто не говорил, что здесь была Авада Кедавра. А у него не было палочки в этот момент, он просто безуспешно попытался нащупать его пульс и принял смерть как факт… - Лучше скажите, как так получилось, что он жив, - ответил Хедж. - Дайте руку. Только осторожно, не порежьтесь. Хедж подставил ладонь, и целитель пересыпал в нее несколько блестящих осколков. - Нашли у него во рту. Капсула с Напитком живой смерти. Уж не знаю, где он ее хранил, но это хороший ход, надо запомнить. - Вот подонок, - не скрывая своего восхищения сказал Грейвс, разглядывая осколки. Оказывается, не такие уж они с Битти разные. По крайней мере, мыслят схожим образом. Он повернулся к Хеджу: - Нужно поговорить с ним. Целитель помотал головой: - Исключено. Он потерял много крови. Мы погрузим его в сон и может быть, к завтрашнему дню… - Нам не нужно к завтрашнему дню, нам нужно пять минут, - перебил Грейвс. - Даже я еще не сдох, потому что держусь на зельях. А у вас точно есть что-нибудь посильнее, что на время приведет его в чувство. Целитель смерил его взглядом. Грейвс смутно припомнил, что наверняка уже сталкивался с ним, и кажется, даже совсем недавно. - А вы, я смотрю, экспериментатор, - едко сказал он наконец. - Над своим телом издевайтесь как хотите, а я своего пациента убивать не собираюсь. Грейвс повернулся к Хеджу. Тот смотрел на целителя несчастным пустым взглядом, словно спрашивая: «За что мне это все?». - Девяносто процентов преступлений раскрывается по горячим следам, - сказал Грейвс. - Девяносто процентов наркоманов погибают к сорока годам, - фыркнул целитель. - ...А у Серафины будет много вопросов. Хедж метнул в него полный ненависти взгляд. Потом медленно, тяжело вздохнул. - Приведите его в чувство. Целитель открыл рот, чтобы возразить, секунду так постоял, но потом обреченно махнул рукой и, так и не сказав ни слова, снова скрылся в палате. - Спасибо, - сказал Грейвс после некоторого молчания. - Это последняя уступка, - сказал Хедж сквозь зубы. - Мы поговорим с ним, узнаем, что он знает, хотя скорее всего, он не знает ничего, а затем ты остаешься в лазарете и сидишь тихо, как мышь. - Разумеется. Когда целитель позволил им войти в палату, Грейвс сначала не узнал Битти. Он лежал, вытянув руки вдоль койки, наполовину укрытый одеялом, с голым торсом, перетянутым на груди белыми бинтами, с таким же белым лицом, на котором потерялись запавшие глаза. Это было, пожалуй, еще более странно, чем видеть его мертвым — будто медведя накачали сонным зельем. Он медленно обвел их взглядом, который ничего не отражал, словно ему было абсолютно все равно, что происходит вокруг него, кто все эти люди и о чем они будут говорить. Но слова его свидетельствовали об обратном. - Ну что, нам совсем пиздец? Грейвс сел на стул у его койки, подбирая наиболее емкий ответ. - Частично. Битти дышал глубоко, медленно и тяжело, словно пытался каждым вдохом заглотить как можно больше кислорода. - У меня мало времени, - так же безразлично сказал он в потолок. - Говори конкретно. Хедж молча слушал, привалившись к стене. - Гриндевальд сбежал, нам нужно, чтобы ты вспомнил все подробности. Мы знаем, что заключенные начали мятеж на нижних этажах и ты отдал приказ об эвакуации здания. Что было дальше? Битти закрыл глаза, продолжая тяжело дышать, и не отвечал долго. Грейвс поймал на себе вопросительный взгляд Хеджа, но сам упорно молчал, смотрел на Битти. В конце концов, он продирался к ним из почти недосягаемой дали. Ради этого стоило потерпеть. - Нихрена не помню, - сказал он наконец. - Ублюдок напал со спины. Я не хотел его убивать, но потрепал немного. В руку попал, кажется. Но он меня сильнее достал. У меня не было шансов, мне пришлось… После каждой фразы он прерывался, чтобы сделать тяжелый вдох, и теперь наконец замолк совсем, пытаясь отдышаться. Той частью своего существа, которой еще были доступны чувства, Грейвс понимал его. Битти прикинулся мертвым, сбежал, капитулировал, вместо того, чтобы защитить вверенную ему территорию, самое сердце страны, за безопасность которой он отвечал. О, какое знакомое ощущение… - Лоу мертв, - Грейвс надеялся, что, может быть, такой вариант возмездия немного смягчит удар по самолюбию Битти. И все-таки что-то в его словах было не то. Пока Битти молчал, пытаясь переварить сказанное им, Грейвс опустил голову, сосредоточенно глядя в пол. Маленькое засохшее пятнышко чьей-то крови на белом кафеле притягивало его взгляд. «Потрепал немного, в руку попал, кажется». - Бедный парень, - так же слабо, будто бы безэмоционально, сказал Битти. Он все-таки не слишком ясно соображал. - Сколько всего трупов? Но на теле Лоу не было ран. Маленькое пятнышко вздрогнуло и куда-то поплыло. - Битти, - медленно сказал Грейвс. - Кто на тебя напал? Маленькая зеленая искорка вскарабкалась на рукав Сэма, а потом будто оттолкнулась от него и стремительно метнулась к Тине. Вздрогнув от неожиданности, та отдернула руку, и то, зеленое, пролетев несколько сантиметров, упало прямо на пол между ними, и тут же упрямо продолжило свое движение. - Что за… Питерс выхватил палочку, но Тина быстро опустилась на корточки и протянула вперед раскрытую ладонь. Маленькое существо обхватило ее палец, забираясь наверх, крошечные зеленые листики пощекотали кожу, и Тина поднялась, уже совершенно ничего не понимая. Она видела лечурок один-единственный раз в своей жизни и уж точно не могла отличить одну от другой, но почему-то была не просто уверена, она знала… - Пиккетт… Он еще крепче обхватил ее палец, словно сжимая в объятьях после долгой разлуки. - Что это такое? - Это лечурка, я… я понятия не имею, как он здесь оказался. Сэм протянул руку к зеленой макушке, но Пиккетт сжался в комочек, пытаясь увернуться. Он вытянул крошечную веточку-лапку и что есть силы ударил по грязному широкому ногтю, а потом кинулся на него, раскрыв маленький розовый рот, будто хотел укусить. - Эй! - Питерс отдернул палец. - Он опасен? - Нет. Он просто перепуган до смерти, - Тина отодвинула руку на безопасное расстояние от Сэма. Пиккетт весь трясся и бесновался на ее ладони, и теперь было четко видно, что он выглядит совсем не так, как в прошлый раз. Как будто на лапках-корешках было в несколько раз меньше пальцев, а один лист на голове совсем пожух. - Что с тобой случилось, малыш? Как ты сюда попал? Лечурка как мог старался ответить на ее вопрос. Он извивался подпрыгивал и пищал, и Тина в отчаянии смотрела на это представление. Если бы здесь был Ньют… - Тина, нас ждут, - напомнил Питерс. Ньют… Ведь она не нашла лечурок в чемодане, дерево было пусто. А чемодан был у немагов и у Миллера. - Если хочешь, возьми его с собой, потом разберемся, что да откуда. Вся длинная логическая цепочка вдруг пронеслась в ее голове в один момент, и Тина замерла, глядя на мечущегося Пиккетта, не в силах пока объять внезапное озарение. Или скорее нелепое подозрение, потому что, скорее всего, она просто видит мир искаженным от усталости и ужаса. Никаких доказательств, даже никакой логики. Только часы на тонкой цепочке, только чутье, только инстинкт, от которого стало холодно и пусто в голове и короткие волосы на шее встали дыбом, как у животного на загривке. - Тина? - Да, конечно, - она медленно закрыла ладонь, пряча Пиккета от внешнего мира. Он попытался оттолкнуть ее пальцы, но она почти насильно запихнула его в карман пальто. Ей нужен был повод, хоть какой-нибудь повод. - Ты слышал? - она засунула вторую руку в карман, нащупывая рукоятку палочки. - Мне кажется, там кто-то есть. Сэм внимательно смотрел на нее. - Я ничего не слышал. - Я проверю. Маленький эксперимент, который может стоить ей жизни. Тина отступила на шаг. Повернулась спиной, чувствуя, как этот предупреждающий холодок на шее дошел до предела. «Быть готовой ко всему...» - Империо! - Протего! Она развернулась молниеносно и сразу же, следом за первым, применила второе заклинание. Кусок камня взлетел в воздух. Улегшаяся было после разрушения пыль снова взвилась в воздух плотным слоем, и в ней Тина с трудом видела два огромных блока с грубыми, словно откушенными краями, которые встали стеной между ней и Питерсом. Они вздрогнули, когда Сэм попытался убрать их с пути, но Тина силой удержала их на месте. - Сэм, какого хрена? Глыба снова вздрогнула, смещаясь ближе к ней, и Тина отступила, оглядываясь. Она была заперта в крошечном закутке, в котором не было ничего, кроме осколков стекла и дыры в полу. Пиккетт затих в ее кармане, а Тина стояла, вцепившись рукой в палочку, пытаясь удержать на месте свою единственную защиту. Питерс сильнее, ей не выстоять в открытой конфронтации… - Сэм, мы работаем вместе семь лет, ты помог мне раскрыть мое первое дело, мы с тобой пили столько раз в «Настоящем золоте»! Я не знаю, что происходит, я не знаю, почему ты это делаешь, но все еще можно… Бах! Стена перед ней взорвалась, и ей пришлось отвернуться, закрыв глаза рукой. Что-то чиркнуло по щеке, обжигая, словно огнем. Тина сделала шаг назад и совсем неизящно, кубарем покатилась вниз, ощутив за своей спиной луч еще одного заклинания. Какая у нее фора? Две секунды и темнота. Хватит, чтобы аппарировать, но… привычное действие, которое так много раз ее спасало, осталось безрезультатным. Сэм шел за ней. Сэм хорошо подготовился. На четвереньках она забилась в угол и медленно поднялась, готовясь к новому раунду. - Прости, Тина, - голос звучал сверху, и как же спокойно он звучал! - Я не хочу делать тебе больно, но Грейвс взял одну вещь, которая очень мне нужна. Грейвс… где-то в этом мире еще существует Грейвс, и он жив, а она… И она пока тоже, и она обязана что-нибудь придумать, ведь иначе… - Прошу тебя, просто пойдем со мной. Выслушай его. Она слушала. Три месяца она слушала, не подозревая подмены, и слышала, как он отправил ее туда, откуда не возвращаются. А потом работала с Сэмом, не подозревая, что он без колебаний применит против нее непростительное заклинание. Пиккетт суетливо заметался, и Тина сунула левую руку в карман, пытаясь передать ему спокойствие, которого не было у нее самой ни капли. В кармане спокойствия тоже не было, там было что-то тяжелое. С натужным скрежетом потолок над ее головой поднялся, давая доступ идущему сверху свету. Тина выпустила заклинание, как только увидела стоящий на самом краю обрыва ботинок, но Сэм оказался проворнее. Словно жгучий хлыст прошелся по глазам, и очертания мира расплылись, как в мокром окне, превращаясь в серые пятна. Нет! Она еще крепче сжала палочку, но невидимая сила выдернула ее из руки, Тина снова отступила, надеясь спастись в темноте, которой больше не было кругом, но споткнулась и упала на спину. - Хорошо! - крикнула она в пустоту и серость. - Хорошо, я пойду. Она закрыла бесполезные глаза, и мир погрузился в полную, бездонную темноту. Звук приземляющихся ног. На одиннадцать часов. В двух шагах. Она еще сильнее сжала левую руку. Подойди ближе. Прошу, только подойди ближе… Плотная пелена легла на уши. Это был не баюкающий шорох волн, это была настоящая глубина, через которую пробивался голос Хеджа. - …да, был здесь совсем недавно… Грейвс? Грейвс! Я запретил… То, как Хедж впечатался в стену, он еще осознал. А вот что именно сделал с двумя аврорами, которые стояли у выхода из палаты — уже не очень. Во всяком случае, ни они, ни кто-либо другой не помешал ему выйти из лазарета, а дальше бежать по ступеням, бежать изо всех сил. Никогда, больше никогда ни одной твари я не… - Где Питерс?! Бруклинский дом. Много фигур, но все чужие. Много пальто в пыли, но все не те. Много темных волос, но… - Питерс только что прибыл, где он?! Знакомые лица. Морган и его подруга, Джо. «Да, я видел Питерса, кажется, он искал Голдштейн…». Лесницы, камни, тела, полуразобранные комнаты, шаги, шаги, шаги, а в голове - «Нет-нет-нет-нет-нет-нет...» Комната в пыли, разбросанные осколки камней, дыра в полу… Он сунулся вперед — и вовремя отдернул голову, когда с сухим грохотом пуля проделала дыру в потолке над ними. И только тогда пелена исчезла. Он увидел достаточно, чтобы в который раз за это проклятое утро его сердце рухнуло в пропасть, а потом забилось ровно, и разум заработал четко, как надо. - Тина, это я. Он стоял посреди комнаты, широко расставив руки, пытаясь ими удержать или защитить Моргана и Джо, которые выглядывали из-за его спины. Снизу, словно из какого-то потустороннего мира, на них смотрело дуло пистолета, который сжимала в руке Тина. У нее было такое же белое лицо, как у Битти несколько минут назад, только из раны на щеке медленно текла струйка густой крови. Питерс лежал рядом с ней в яме, изогнувшись под неловким углом. - Опусти пистолет, пожалуйста. Она не шелохнулась. Не слышит, не понимает или не верит? Как тогда, в саду Стаффорда, только теперь он не успел. Не успел защитить ее и не успел остановить. - Примените ко мне Ревелио, - скомандовал он, чуть повернув голову. - Что? - хрипло спросил Морган. - Что слышали. Он повиновался. Заклинание подняло облачко пыли, которое осело на рубашке Грейвса. Еще несколько секунд темные глаза смотрели на него оттуда, снизу, вместе с третьим — пустым и холодным дулом. Потом она медленно опустила руку и села на пол. Морда поседевшей лисы на ее пальто уткнулась в пыль. Пуля попала Питерсу в живот, красное пятно на сером жилете было совсем свежим, и кровь успела запачкать бинт на левой руке, которую он пытался прижать к ране перед смертью. Потерпи, Тина, подожди совсем чуть-чуть. Он повернулся к аврорам. - Идите наверх. Сейчас сюда прибудет мистер Хедж, и он будет очень недоволен. Направьте его сюда и не забудьте рассказать, что вы тут увидели. Морган посмотрел на него с сомнением, но ослушаться не рискнул. Грейвс дождался, пока их шаги затихнут, а затем скользнул вниз — туда, в драконовы подземелья, или немаговский ад, или дремучие морские пучины, в которых отныне навсегда застряла Тина. Ребенок, потерявшийся в лесу ужаса от содеянного. В том лесу, в котором он чувствовал себя как дома. Когда он опустился на колени рядом с ней, она посмотрела на него затравленно, испуганно, умоляюще. Он знал этот взгляд. Времени было мало, но он дал себе целых пять секунд. Для себя. Прижать к щеке ее покрытые пылью волосы. Почувствовать, как колотится ее сердце. Она даже не могла поднять руки, чтобы обнять его в ответ. Он не будет говорить ей, что все будет хорошо, она не поверит. Достаточно того, что он это знает. Он не выведет ее из этого леса, но они научатся жить в нем. Вместе. И выплывут тоже вместе. Когда Грейвс отстранился, она все еще потерянно смотрела на него. Он прижал ладони к ее вымазанным пылью щекам. Кровь размазалась под его большим пальцем. - Послушай меня, - твердо заговорил он. - Сейчас нас арестуют. Не волнуйся, это ненадолго. Битти знает, как все было, он на нашей стороне. Все на нашей стороне. Кроме Хеджа, но это неважно. Рассказывай всю правду, все как было на самом деле. Вали на меня, мне ничего не страшно. А самое главное — запомни. Ты. Все. Сделала. Правильно.