Забывшие боги

И стоял Толян на песке речном, но не увидел он выходящего из реки зверя с семью головами и десятью рогами: на головах его было семь кепок, на них «сука блять» красными буквами писано. Зверь, которого Толян не увидел, был подобен барсу; ноги у него, как у медведя, а пасти у него, как у льва. Как уже было сказано ранее, Толян зверя не увидел и думал, что брошенная им бутылка из-под пиваса угодит именно в реку, а угодила она точнехонько в одну из голов. — Сука блять, ну нахер. — изрек зверь и скрылся в пучине речной. Синяя рябь волн с каймой из желтой пены прошлась по речной глади, исказив лик неба, отражавшегося в реке. Никто не рассказывает, что на небесах только и разговоров, что об отпуске. Как он бесконечно прекрасен… О премиальных, что они видели раз в год… О том, как зарплата, перечисленная на карту, после похода в бар стала равна нулю. И тогда почувствовали, что деньги были пропиты зря, и пятница уже подходила к концу, и огонь похмелья уже разгорался в голове. Истар раздавил сигарету о пепельницу и открыл материалы дела, предварительно смахнув с него пепел. — Имя? — Ренар Лис. — Положение в табели о демонах и демонических сущностях? — Я — трикстер, чувак. Ренар ухмыльнулся, продемонстрировав белые клыки. — Где крылышки оставили? — снисходительно спросил он у следователя. — Вопросы здесь задаю я. — устало отмахнулся ангел и продолжил читать материалы дела. — Подследственный, именуемый Локи, ранее предпринимал попытку совершить на вас покушение с целью пресечения вашей жизни? — Чё? — Подследственный, именуемый Локи, ранее предпринимал попытку совершить на вас покушение с целью пресечения вашей жизни? — Да расслабься, я с первого раза услышал. Не-а, не предпринимал. Истар не заметил, как его рука, словно наделенная собственной волей, потянулась к лицу, но он лишь извлек из-за уха новую сигарету и прикурил. Впереди было еще четыре подследственных, а он уже заебался. Не могли что ли в другом районе отношения выяснять. Лис демонстративно зевнул. — Итак, в соответствии со статьей первой пункт 2.1 право на кровную месть было упразднено. Согласно статье седьмой пункт 3.3 у вас есть право возлюбить врага своего. Ответ Лиса цензуру небесной канцелярии не прошел. — Подследственный, вы признаете свою вину в том, что отказали подставить вторую щеку? Приняв во внимание смягчающие обстоятельства в виде материнской любви, я имею право изменить меру наказания на исправительные работы по месту проживания. — Я и так на исправительных работах, пернатый ты козел. Скажи еще, что за мемы в сохраненках меня посадишь. Истар поперхнулся дымом. Нет, до такого они, конечно же, еще не докатились, это все-таки не Россия. Выписав Лису штраф, он велел ему убираться из кабинета подобру-поздорову и позвать следующего подследственного. Этого Лис и добивался, надоело ему сидеть, да и скучно стало под конец — товарищ детектив совсем сарказма не понимал. С достоинством одернув порванную рубашку, он пригладил и без того гладкие белые волосы и вышел из кабинета. — Эй, Убивашка, тебя вызывают. Прости, передачи носить не буду, некогда. Получив кулаком в живот от Киры, он, казалось, ничуть не обиделся. Но стоило только ему заметить новую жертву, как глаза его вновь заблестели от предвкушения. Дима, сидевший напротив Иштар, бросил газету на скамейку и подошел к нему. На рыжих волосах еще была видна запекшаяся кровь, впрочем, выглядел он вполне здоровым. — Ну, что, пошли уже, чего ты тянешь. — заныл Дима, чувствовавший себя неуютно в этом царстве белого цвета. Но Ренар белый цвет просто обожал и выбранную жертву оставлять в покое не собирался. Мимо них сновали сотрудники небесной канцелярии все как на подбор с золотыми волосами и сияющими лицами, а на стенах висели столь же умилительные портреты работников месяца. Даже мусорки и то сияли благонравием. Совершенно невыносимое зрелище. Лис перегородил рыжему дорогу и навис над ним, опираясь рукой на стену. — Какого… — У меня тут идея пришла, — начал Ренар, и даже его легкая картавость была похожа на мурлыканье кота. — А пойдем займемся пропагандой гомосексуализма? Тескатлипока быстро просек фишку. — О чем речь вообще, конечно, пойдем. Мимо проходящий сотрудник споткнулся о несуществующую преграду, даже портреты и те исказились гримасой ужаса. Зашелестели страницы журнала. — Вы совсем охренели, нас же опять из-за вас, канальи, загребут. Ренар довольно оскалился. Вот уж не ожидал, что ее будет так просто достать. — Вы только посмотрите на нее: покровительница нетрадиционных сексуальных отношений по совместительству гомофоб. Какое лицемерие… — сказал он наигранно серьёзным тоном. — Да, я — покровительница в том числе и нетрадиционных сексуальных отношений, но нигде не написано, что я — покровительница мудаков. — парировала Иштар. — Твоя взяла. Ни одна мышца не дрогнула на лице богини, когда та снова скрыла свой прекрасный лик за модным журналом. После столь эффектной точки продолжать Ренар не стал, правильно законченные шутки он ценил превыше прочих, а уж когда оппонент попался достойный… Открыв очередную белую дверь, Тескатлипока вздохнул с облегчением: серое небо было над головой, а не под ногами. — Куда почешем? — спросил он у Ренара. — Давай сначала напьемся, а решим потом? — Охрененная мысль. — Так других я и не держу. После первого же алкомаркета все было как в тумане. Кто-то что-то говорил, у кого-то звонил телефон, земля под ногами танцевала и кружилась, и, казалось, что вот-вот взлетишь. Ренар открыл зубами бутылку, Тескатлипока пытался показать фокус с монетой, да случайно ее проглотил. Прояснилось в голове у Лиса только когда они добрались до какого-то двора и он, сев на бордюр, с ужасом увидел десяток пропущенных от мамы. Тескатлипока брякнулся рядом. В спортивной сумке, перекинутой через плечо, зазвенели бутылки. — Если ты разобьешь хоть одну бутылку, то я разобью тебе морду. — наставительно изрек Лис, но приятная легкость опьянения уже оставила его разум, обратив его к вещам куда более прозаическим. Надо было перезвонить и надо было сказать, что с ним все хорошо, что он будет вечером и что он просто решил отметить то, что они отделались так легко. Он не боялся материнского гнева, но даже мысль о том, что мать узнает правду о нем, приводила его в ужас. Дима ткнул его бутылкой в плечо. Лис взял ее и задумчиво уставился на какой-то деревянный сарай. Пестрые граффити, расцветившие старые доски, складывались в узоры жизни, смерти и всего остального. Лис отхлебнул немного горького пива и оглянулся по сторонам. Весь двор был изрисован граффити и усыпан опавшими листьями, хотя на дворе еще стояло лето. — Это ты. — ткнул он бутылкой в один из рисунков. — Ха, ну тогда это ты. — не остался в долгу Дима, указав на изображение спящего в телевизоре человека. Так они и сидели, периодически перекидываясь наблюдениями касательно того, кто есть кто. Лис сморщил острый нос, намереваясь чихнуть, оранжевое закатное солнце плохо на него влияло. Тескатлипока во всю зевал, его закатное солнце наоборот словно заставляло сиять каким-то своим алым, как пламя костра, светом, а тени, отбрасываемые листьями, напоминали пятна ягуара. — Я заебался. — сказал он. Лис хлопнул его по спине. — Я тоже. Дима пошарил по карманам в поисках сигарет и нашел там огрызок мелка. Лис понял его без слов. Подорвавшись с места, они подбежали к одной из стен. Новые шедевры не замедлили появиться, но цензуры, опять же, не прошли. Аполлон, вернувшийся, чтобы закончить один из рисунков, их старания не оценил, но виновники его гнева были уже далеко. — Гля, вот это нам фортануло. — сказал Тескатлипока, указывая на какого-то седеющего мужичка. Седеющий мужичок, оказавшийся Зевсом, во всю подкатывал к барышне, ждавшей своего автобуса на остановке. В конце концов барышня не выдержала и послала мужичка очень далеко и очень надолго, так что даже Зевс понял, что ему здесь ничего не светит. Ворча себе под нос, что дамы нынче очень грубые пошли, он засунул руки в карманы и побрел куда-то в сторону реки. Впрочем, грустил он недолго — до первой эффектной блондинки, выскользнувшей из-за поворота хитрой лисицей. — Девушка, а можно с вами познакомиться? — всполошился Зевс, догоняя красавицу. — Вы что, даже нужно. — кокетливо ответила незнакомка. Вне себя от счастья Зевс хотел было схватить незнакомку за одну из выпуклостей, так коварно очерченных одеждой, и не заметил, как изменились ее черты лица. — Ах ты старый извращенец, козел, так и знала, что баб клеишь. Работает он, получай, гаденыш, лучшие годы на тебя потратила… — взвыла дева аки банши. С ужасом признав в незнакомке свою жену Геру, Зевс принялся молить о прощении, призывая небо в свои свидетели, что он ни сном ни духом и вообще он не виноват, что девушки вокруг искушают, так и заставляя его, бедного, к ним подкатывать. Выслушав его исповедь, Гера несколько смилостивилась и сказала, что если он отдаст ей зарплату на ту шикарную сумочку, о которой она говорила на днях, то она, так и быть, все забудет. Со скрипом, но Зевс принял столь щедрое предложение супруги. — Станиславский бы тобой гордился. — торжественно сказал Дима, когда они считали выручку. — А знаешь, кто бы еще мной гордился? — спросил Ренар. — Кто? — Робин Гуд. Рука зависла над пачкой купюр, снабдив их рекламой. Подхваченные ветром, они разлетелись по улицам Котлова, чтобы смущать умы обывателей. За это нужно было выпить, и они выпили. А еще за победу капитализма и за себя. Ногти царапнули по тонкому узору чашки. Чаинки колыхнулись и продолжили танцевать в коричневой воде. — Не беспокойся, они просто мальчишки. — сказал Анубис. Аматэрасу подняла глаза. Она хотела бы сказать, что ее сердце не на месте, что она переживает и злится, но она только продолжала держаться за эту хрупкую чашку и надеяться на то, что он скоро придет. У Анубиса зазвонил телефон, но она уже не слышала его ответов. Ключ закопошился в двери. Аматэрасу выбежала в коридор и поперхнулась вопросом. — Что… как ты это притащил? Она включила свет и взлохматила челку. В коридоре стоял ее сын, в ногах у сына лежал каменный лев. — Ему скучно было. — Живо верни его туда, откуда взял. Ты меня слышишь?! — Ну мам. — Живо. Лис зафырчал, но все же поднял льва и приготовился уходить. — Никто не любит Аслана. — трагично вздохнул он. — Можно тебя на минуту? — спросил Анубис у Аматэрасу. Даже его лысина, отливавшая бронзой в электрическом свете, казалось, излучала спокойствие и умиротворенность, передавшиеся богине. Поступивший вызов был похож на то, что произошло с Лисом, и он решил, что было бы полезно взять его с собой. Аматэрасу возражала, но, услышав их спор, сам Ренар выразился весьма определенно. Он хотел пойти, хоть и был в стельку пьян. — Я — доброволец. — сказал он и похлопал льва по голове. — Что ж, я надеюсь, что ты привезешь его домой. — сказала Аматэрасу, складывая руки на груди. — Ты знаешь, на меня можно положиться. — ответил Анубис. К радости Лиса, льва ему разрешено было оставить, а сам он был торжественно препровожден до машины. Пристегнуться он отказался и потому, когда машина сорвалась с места, знатно расшиб себе лоб. — Ну что, товарищ, ты хоть знаешь, зачем ты мне там сдался? — добродушно спросил Анубис, не отвлекаясь от дороги. Лис неопределенно пожал плечами. Он был рад отложить назревавший скандал с матерью и ужасно хотел спать. Ни о чем другом в этот момент он думать больше не мог. Густая темнота, окутывавшая город, никак не располагала к бодрствованию. Даже по радио играла умиротворяющая песня на итальянском, а не вездесущий шансон. В небо взвились полчища птиц, наполнив воздух криком и шорохом перьев. Некоторые из них упали на землю к трупам уже почивших собратьев. Анубис помрачнел. Он не слышал до конца историю Хильд и Гекаты, но уже понимал, что-то нехорошее вот-вот ворвется в их жизнь и растопчет то немногое, что им удалось взрастить. — Мне нужно воспоминание о твоем выздоровлении. При помощи алхимической науки можно достичь многого, и, я надеюсь, что это поможет моему пациенту. Лис не ответил. Анубис повернулся, чтобы посмотреть, не случилось ли чего, но Ренар просто спал, свернувшись клубком на сиденье. Во сне он, как и большинство живых существ, казался беззащитным — только тронь и сломаешь. Один из голубей упал прямо на машину, оставив грязный след на капоте. Подъезд был не освещен, но им открыли сразу. Геката выглядела уставшей. Штаны ее были в грязи от вчерашней пробежки по подземным ходам, волосы сбиты в колтун. Морриган была ее подругой, и потому она первой забила тревогу. Анубис прошел гостиную и склонился над спящей женщиной. Коснувшись ее лба, он почувствовал, как его пальцы словно резануло когтями. Как и в случае с Лисом ее сознание переполняло нечто, похожее на гнилую воду. Неведомая птица со стуком ударилась о стекло и растворилась в темноте. Ренар почувствовал, как волосы на его голове становятся дыбом. Во рту появился привкус гнилого мяса. Он сморщился и отошел к окну. Геката опустилась на продавленное кресло и начала массировать шею. — Я думаю, что это связано с тем, что я почувствовала под землей. Там какая-то дрянь все отравляет. — сказала она Анубису. Он не обратил внимания на ее слова, роясь в своем чемодане в поисках нужной склянки. Тень, отбрасываемая им на обои в цветочек, имела голову шакала. Когда нужный флакон замерцал в темноте, каждый из присутствовавших понял, что это будет очень длинная ночь. Внезапно Ренар вспомнил поцелуй: солнечный, смешанный с кровью и смехом, после которого последовало самое незабываемое предложение на свете. — А давай спиздим этого льва и подкинем его Гераклу? — спросил Тескатлипока, впрочем, уже зная ответ. Жить можно, пока в мире существуют столь ебанутые шутки. Честно говоря, только на них мир и стоит.