Australis Incognita

— Ты знаешь... отчасти даже не очень хочется от вас уезжать. Это Гюнтер сказал в последний день своего пребывания в Бастилии, за завтраком. На котором, собственно, присутствовали только Корбин, Дюк с ребёнком и сам немец. — Только вот дома всё-таки дела ждут... какие-никакие. Ну и Тасман уже тихо бесится в мыслях, что его опять заперли в одной комнате, туда не ходи, на попе сиди. Хотя пироги с тыквой ему по вкусу. — Только приелись. Австралийский зверёк разбалован тюремной баландой из пяти блюд, — тихо засмеялся Корбин и отставил тарелку с едой. — Да уж, пора переставать впустую переводить продукты. С каждым днём голодных ртов всё больше, а припасов всё меньше. Надо это исправить. И лучше бы второе... Хотя я могу и первое. Так что да... Пора бы и мне перестать тянуть волка за уши, удерживая в гостях, и заняться важными делами. Корбин в своих же словах почувствовал тоску и былое чувство неопределенности, вспоминая, что в них кроется. — Так всё, встали и улетели. Плохо даются мне прощания. Всё же пинками выдворять вас всех с развалин Парижа мне нравилось больше. Так проще. А то глядишь расчувствуюсь и начну скучать по меховой подушке из волчьего бока. Давай. Дома поешь. Ворон поднялся на ноги и притворно весело стал подгонять Гюнтера. — Хотел бы сказать, что самолёт подан, да тебе же проще самому будет его подготовить. А я Тасмана соберу пока. — Ой, да ладно тебе, — Гюнтер всё-таки увернулся и доел свою порцию. — Я же тебе записал технологию биомассы. Поставь этот самовар в уголок, нехай варит. Потом могу рецептов собрать у наших женщин, они вкуснятину учатся разную делать из массы. Ну и своё выращивай, мутантов-огородников привлеки. Кстати, дай побег Виноградины, хочу попробовать прижить. Ну и Тасману чего-нибудь всучи, пусть жуёт... может избалованный, зато молчит, когда хавает. Корбин уткнулся лбом ко лбу Гюнтера и грустно похлопал того по плечу. — Зато ты, что ешь, что не ешь, а болтаешь много. Дам я, дам. Ворон скрылся в дверях, оставляя Дюка прощаться с так полюбившимся ему немцем. Хотя кто его здесь не любит-то? В скором времени они уже стояли на пустыре среди столба песчаной пыли, поднимаемой двигателями джета. Горгульи осторожно грузили все подарки для Германии. С семенами Корбина и Гюнтеровской совой они скоро отдельно взятый бункер превратят в джунгли. — И зачем я создал почтового голубя, если в итоге все торговые поставки идут вон какими объёмами? — спросил Ворон и подтолкнул Тасмана в сторону Гюнтера с Дюком. — Выглядит, если честно, как обмен пленниками. Совушка, иди ко мне. Даже не думай в гости напрашиваться. Это только мне можно шляться у чёрта на рогах. — Голубь пусть немецкий учит, я своим уже учебники французского раздал, — Гюнтер последний раз обнялся с Корбином и пожал руку Филину. — Надо ведь будет семена обновлять. Пусть тренируется. Тасман, залезай. Подумай пока, что умеешь делать. В дороге расскажешь. Дюк тем временем подошёл к Ворону и тихонечко заурчал, боднув его лбом в плечо. Николь от этого дела проснулась и забеспокоилась, выпрастывая крылышки из пелёнок. — Семья, огород, значит? — Корбин бесшумно засмеялся и покачал головой, так что чёрные патлы легли на лицо. — Похоже зверёк тебе в дороге будет рассказывать, насколько ему не по душе пришлись мы со своими крыльями. Ворон обнял Дюка, прижимая к себе, и лениво помахал Гюнтеру рукой на прощанье. — Прилетай. Буду рад видеть тебя в здравии. — Ну да. Пока опять кто-нибудь не набедокурит из нас в глобальном масштабе, — ухмыльнулся Гюнтер, забираясь на трап. — А вообще думаю связаться с Кузей и слетать в Россию. У них там красиво так, снежно... и баня обалденная. Заодно гражданину австралийцу покажу, впечатлений на пару жизней ему хватит. Тяжело вздохнув, Гюнтер всё-таки улыбнулся и помахал крылатой семье рукой. — Давайте, крылатые, до встречи! Заскочу ещё как-нибудь по случаю. Или просто так. «Сидел бы ты дома...» — подумал Корбин, не то по внутренней связи, не то действительно просто подумал.