***
На следующее утро Томас шел по коридору, только чудом не спотыкаясь о собственные ноги. Возле кабинета еще никого не было, только странный парень сгорбившись сидел на подоконнике, закутавшись в черную толстовку — огромный капюшон закрывал все лицо. Увидев его, Сангстер задумчиво нахмурился, но не стал даже пытаться угадать, кого он видит. Томас растянулся на лавке, подложив рюкзак под голову, и закрыл глаза. К тому моменту как прозвенел звонок, Сангстер успел задремать. Парень в черной толстовке с подоконника уже исчез, но Томас не предал этому особо значения: как-никак уже начинался урок. Заходя в кабинет, Сангстер надеялся, что Дилан уже сидит на их месте, но соседний стул пустовал, как и вчера. О’Брайен ушел из его квартиры и больше не подавал признаков жизни, хотя Томас написывал ему весь день. Открыв диалог, чтобы проверить его на наличие пропущенных вдруг сообщений, Сангстер только убедился, что его собственные остались без ответа. Он бросил телефон на парту.2:37 Томас: Если ты не появишься завтра, я тебя убью.
— И где тебя носит, сукин ты сын… — едва слышно пробормотал Томас и положил голову на сложенные на парте руки. Минут через пять после звонка дверь кабинета открылась. Естественно, все взгляды сразу устремились на парня в темной толстовке, того самого, который с утра торчал на подоконнике, а потом куда-то таинственно пропал. Томас поднял голову, почувствовав рядом с собой движение — отодвигаемый соседний стул, прикосновение чужого рукава, неловкий удар коленом о парту. — И где ты шлялся? От Дилана пахло кофе, сигаретами и мятной жвачкой, с помощью которой он тщетно пытался перебить два предыдущих запаха. Ближайшие к нему одноклассники изредка морщились, но О’Брайен не обращал на это никакого внимания, прячась в тени капюшона, по-прежнему скрывающего его лицо. Вопрос Томаса остался без ответа. Не став переспрашивать, Сангстер поджал губы, отвернулся и слишком резко, пожалуй, открыл тетрадь. Он чувствовал себя неловко, как в самый первый день. Опять. Не знал, как подступиться к Дилану, не знал, стоит ли даже пытаться. Хотелось расспросить брюнета обо всем, но в то же время Томас вдруг понял, что они совсем не друзья. Подумаешь, пару раз переночевали вместе. Кто знает, может, для О’Брайена это вообще было в порядке вещей. Невеселые размышления Сангстера прервал оклик учителя. Вынырнув из своих мыслей, Томас посмотрел туда, куда был направлен взгляд преподавателя — на Дилана. — Еще раз повторяю, О’Брайен, неприлично сидеть в капюшоне в помещении. Тем более на занятии. На своем уроке я такого не потер- Дилан стиснул зубы и скинул капюшон, гордо вскинув голову, когда несколько человек вокруг него сдавленно охнуло. Любопытные, испуганные и насмешливые взгляды одноклассников он упорно игнорировал. А смотреть было на что: на скуле брюнета алел огромный синяк, затрагивающий даже уголок губ. Гнев Томаса почти моментально сменился сначала на удивление, а потом на легкий испуг. Все, о чем он думал буквально пару минут назад, теперь казалось не таким уж важным. — Что с тобой случилось? — Томас в упор смотрел на О’Брайена, продолжающего игнорировать все происходящее вокруг, в том числе и вопрос Сангстера. Томас снова начал злиться. После пары минут тяжелого молчания, он вскинул руку. — Мистер Дэшнер, можно выйти? Дождавшись ответного кивка, Сангстер схватил Дилана за локоть и потащил в коридор. О’Брайен не особо сопротивлялся, но за дверью он сразу же остановился, облокотился о стену спиной и посмотрел на Томаса, нахмурившись. — Ну и зачем ты меня вытащил? — Чтобы ты, блять, перестал меня игнорировать. Это эмоциональные качели такие? Сначала меня из дерьма вытаскивать, а потом делать вид, как будто меня не существует? — Я же говорил, ничего ли- — Я тебя сейчас ударю, и синяк у тебя будет с обеих сторон. Что с тобой произошло? — прошипел Томас, кивнув на скулу брюнета. — Упал, — равнодушно бросил Дилан, с вызовом посмотрев на Сангстера. — Не ври мне! — наконец взорвался Томас, и ударил рукой по стене, едва не задев чужое лицо. Заживающие костяшки заныли, но такую открытую провокацию он терпеть не собирался. — Не смей врать мне. Дилан даже не вздрогнул. Равнодушно наблюдая за Томасом, который, как тигр в клетке, начал мерить шагами коридор, О’Брайен скрестил руки на груди. — Все сказал? — холодно поинтересовался он, пытаясь не обращать внимания на бешено колотящееся сердце: внезапная вспышка агрессии нехило его испугала. Однако, он давно научился не проявлять настоящие эмоции. Томас сжал руки в кулаки и бросил на Дилана полный ярости взгляд. — Да. Все. А ты ничего мне сказать не хочешь? — Томас, — О’Брайен сделал глубокий вдох, чтобы не сорваться: у него внутри тоже начинала закипать злость. — Я же сказал тебе не лезть сюда. Ты даже не представляешь… Найди себе компанию. Нормальную компанию. Дилан, не дожидаясь ответа, вернулся в класс, хлопнув дверью. Сангстер же возвращаться в кабинет больше не собирался. Во-первых, ему не хотелось провести еще полчаса рядом с молчаливым одноклассником, который трепал ему нервы одним своим существованием. Во-вторых, надо признать, Томасу было стыдно. Стыдно за то, что он так сорвался, позволил себе накричать на парня, который, несмотря на всю свою неприступность, относился к нему как к человеку. В итоге Сангстер простоял в коридоре до самого звонка, прислушиваясь к звукам, доносящимся из кабинета. К несчастью, урок с мистером Дэшнером был сдвоенный, так что после перемены Томасу пришлось вернуться и занять свое место. На Дилана он старался не смотреть. О’Брайен внутренне сжался, когда Томас сел рядом. Очень тянуло курить, и было похуй, что за ночь он выкурил, кажется, полторы пачки. Хотелось сказать хоть что-нибудь, но это бы перечеркнуло весь отталкивающий образ, который он строил, а этого нельзя было допустить. Впутывать Сангстера во все это Дилан не мог. Не имел права рушить чужую жизнь. Незаметно выудив зажигалку из бокового кармана рюкзака, О’Брайен поднялся с места. Уже поднимаясь, зная, что будет себя за это проклинать, он наклонился к Томасу и тихо, как-то тоскливо, попросил: — Пожалуйста, береги руки, принцесса. А потом быстрым шагом скрылся в коридоре. Сангстер грустно усмехнулся, и уголки его губ против воли дернулись. Несмотря на всю злость на Дилана, которая жглась где-то внутри и грозилась лавой разлиться по полу кабинета, Томас просто не мог заставить себя его ненавидеть. Он посмотрел на свои костяшки, снова начавшие кровоточить, вспомнил, как О’Брайен обрабатывал их. Потом мысли плавно перетекли на воспоминания о травяном нечто, которым Дилан хотел его успокоить, его неумелые попытки утешить и вообще всю ту несмелую, даже грубоватую заботу. «Ты пидор», — громко заявил внутренний голос. Теперь уже без вопросительного знака. Всем пидорам пидор. Дилан в это время сидел на ледяных ступенях пожарного выхода и курил, жадно глотая дым. Руки немного дрожали: то ли от эмоций, то ли от количества кофе и никотина в его крови. С трудом заставив себя остановиться после третьей сигареты, О’Брайен вернулся в класс и упал на свое место. Синяк из красного становился темно-лиловым, особенно сильно выделяясь на бледной коже. Дилан глубоко вздохнул, зашелся кашлем, закрыл глаза. Поморщился, осознав, что от него несёт как от пепельницы. Томас бросил на него взгляд, отметив дрожащие пальцы, почти скрытые рукавами толстовки. Запах дыма его не смущал — в последнее время он свыкся с ним, и ему даже нравилось. Возможно, дело было не только в самом запахе, но Сангстер пока себе в этом не признавался. Следующие сорок минут прошли в напряженной тишине, изредка прерываемой разве что насмешливыми замечаниями одноклассников. Они напоминали клубок змей, из которого раз в пару минут высовывался острый язык и пытался ужалить. Не то чтобы Дилан был мангустом, но змей он совсем не боялся. Ему было абсолютно все равно. Со звонком Томас вскочил со своего места, решив прогулять оставшиеся уроки: он был уверен, что не вынесет рядом с О’Брайеном больше ни минуты. Никто даже не попытался его остановить. На ходу застегивая кожанку, Сангстер вышел на улицу, не сдержавшись, закурил — помятая пачка все еще болталась в кармане куртки, — и с наслаждением вдохнул. Табачный дым теперь ассоциировался с Диланом, и курение стало чем-то… Другим. Сангстер напомнил себе, что он не гей. Пока убедить себя в этом получалось. О’Брайен, в отличие от Томаса, прилежно отсидел оставшиеся уроки, большую часть из которых просто проспал. Несколько раз у него возникало желание написать Сангстеру, но каждый раз брюнет стирал сообщения типа «ты где шляешься?», «ебаный прогульщик», «куда запропастился, принцесса?». Один раз Дилан почти решился, напечатав просто знак вопроса, но стер и его, со вздохом засунув телефон в карман. Физкультура очень помогла ему перестать думать: он чуть не задохнулся, пока бежал кросс, а дыхание восстанавливалось еще минут двадцать после окончания урока. Все-таки не стоило курить чаще, чем спать. Только в своем подъезде О’Брайен смог позволить себе сесть на ступени и перевести дух перед тем, как зайти домой. Выходные намечались не самые приятные. Томас в свою очередь закупился отравой вроде чипсов и газировки, чтобы провести вечер перед телевизором. Все-таки это было лучше, чем снова вливать в себя алкоголь. Устроившись на диване, Сангстер грустно улыбнулся. Раньше, пока мать разъезжала по командировкам, с ним был хотя бы пес, а теперь и его не было рядом. Томас уже почти смирился с тем, что проведет пару часов до сна не за просмотром фильмов, а за размышлениями об одиночестве, как вдруг телефон завибрировал рядом. Сангстер даже не сомневался, от кого сейчас увидит сообщение, открыв диалог.19:27 Дилан: Тебе пиздец
19:27 Дилан: Не от меня, конечно, мне-то похуй Но учительница литры видела, как ты свалил
19:28 Дилан: Она убьет тебя
19:29 Томас: Отлично, завтра закажу себе надгробие с надписью «Неудачниками не становятся, ими рождаются»
19:30 Томас: Как думаешь, ее будут терзать угрызения совести после моей смерти?
19:30 Дилан: Думаю, долго плакать она не будет
19:31 Томас: А кто будет долго плакать?
19:32 Дилан: Ммм твои родители, вероятно
19:32 Томас: Мать бы продала все мои диски с фильмами и купила бы себе нормального сына на эти деньги
19:33 Томас: Думаю, она давно мечтает от них избавиться
19:33 Томас: И от меня
19:34 Томас: А ты будешь класть цветочки на мою могилу?
19:34 Дилан: А не много ли ты о себе думаешь?
19:35 Томас: Каждый день — это много?
19:35 Дилан: Нарцисс
19:35 Томас: Но ты же смотришь на себя в зеркало каждый день
19:36 Томас: Почему тогда я нарцисс?
19:37 Дилан: Предпочитаю заниматься этим пореже
19:37 Томас: А что, не отражаешься?
19:37 Томас: И давно тебе семнадцать?
19:38 Дилан: Пару месяцев
19:38 Томас: Зануда
19:39 Томас: Кстати, ты так и не рассказал, что у тебя с лицом
19:40 Дилан: Я же сказал, что не собираюсь рассказывать
19:40 Томас: Да в чем твоя проблема?
19:41 Дилан: Все нормально, Томас, я. упал.
19:42 Томас: Это каким боком ты умудрился упасть?
19:42 Дилан: Ммм Левым
19:43 Томас: Ха ха Не надо мне врать
19:43 Дилан: Я не вру
19:45 Томас: Хочешь синяк еще и справа? Могу устроить
19:45 Дилан: Томас, не лезь. Я, кажется, уже сказал, что это тебя не касается.
19:46 Томас: Я не буду лезть, если мне будут говорить правду, а не настолько банальную ложь.
19:48 Дилан: Томас, если ты думаешь, что я шучу, то ты ошибаешься. У меня тоже есть терпение, и оно не бесконечное.
19:50 Томас: А думаешь, у меня оно, блять, бесконечное? Можно хоть раз обойтись без идиотских отмазок?
19:51 Дилан: Ладно, как хочешь. Можешь не верить мне и дальше. Но я все-таки советую тебе забить, потому что это все еще не твое дело.
19:52 Дилан: Мы даже не друзья.
Томас поджал губы и отложил телефон. Надо признаться, последнее сообщение сильно его задело, но, с другой стороны, оно только подтвердило то, о чем он думал утром: они с Диланом были друг другу никем. — И все равно я узнаю правду, — проворчал Сангстер. Он уже совершенно точно запутался в своих эмоциях, потому что злость, обида, интерес и что-то еще, трудно поддающееся определению, смешались в нем. Проклиная О’Брайена, Томас сосредоточился на фильме, и довольно скоро задремал, а потом и вовсе заснул прямо на диване в гостиной. Не впервой. Томас бросил на темноволосого парня, стоящего в дверном проеме, оценивающий взгляд. Его улыбка заставила екнуть что-то глубоко внутри: Сангстер, смутившись, поднялся и подошел ближе, и сразу же оказался прижатым к стене. На его наполовину удивленный, наполовину томный вздох Дилан отреагировал очередной пошлой улыбкой, очень ему несвойственной. Сильнее вжал Сангстера в стену и провел носом по его шее. Томас, конечно, подозревал, что О’Брайен может быть таким, но чтобы настолько… Сангстер требовательно заскулил, запустив пальцы в темные волосы Дилана, и тот, послушно подняв голову, наконец утянул его в поцелуй. Прохладные ладони О’Брайена уже через пару секунд оказались под футболкой Томаса, и он уже по-настоящему застонал. Дилан, явно довольный такой реакцией, прикусил его губу. Ладони скользнули ниже… Сангстер распахнул глаза и принял сидячее положение так резко, что у него на время потемнело в глазах. Сердце бешено колотилось, а по лбу змейкой стекла капелька пота. — Блять… — Томас застонал уже от стыда и снова упал на спину, закрыв лицо ладонями. Он покраснел, лицо полыхало. Теперь он уже не так жалел о том, что дома никого нет. Вспоминать события своего сна ему было неловко, хоть и очень хотелось: не то чтобы Сангстеру понравилось, просто Дилан, пусть и воображаемый, впервые показался настолько живым и открытым. Совсем другим. Пришлось принять ледяной душ, чтобы отогнать от себя навязчивый образ О’Брайена, прижимающего его к стене, и… — Да господи боже! — воскликнул Томас и уже как-то машинально саданул кулаком по влажному кафелю. На костяшках тут же выступила кровь, и Сангстер, как бы извиняясь, неловко улыбнулся, обращаясь к собственной руке: — Ничего личного, это все чертов О’Брайен. Подумать о том, что он даже сейчас сделал отсылку к традиционной фразе Дилана, Сангстер не успел: в коридоре раздался хлопок входной двери. К счастью, это была всего лишь мать Томаса, которая вернулась из командировки. В итоге, выбравшись из душа, натянув чистые вещи и приготовив чай на двоих, Сангстер провел пару часов за разговором с ней. Нормально спать он в итоге лег часам к трем утра, причем буквально за пару минут до этого экран телефона, лежащего рядом с кроватью, засветился.03:17 Дилан: Прости, принцесса
Томас не знал, за что именно О’Брайен решил извиниться: за последнее сообщение, за ложь или за что-то, известное только ему, но в любом случае это было приятно. Улыбнувшись, Сангстер отложил телефон, собираясь было заснуть, но вдруг осознал, что вряд ли такой человек, как Дилан, написал бы такое просто так.03:22 Томас: Что-то случилось?
Ответ на свое сообщение Сангстер так и не получил. Непонятная тревога ворочалась в груди, но сделать Томас не мог ничего, кроме как поговорить с О’Брайеном завтра. Ну или, зная Дилана, хотя бы попытаться.***
Планам Томаса не суждено было осуществиться. В тот момент, когда прозвенел звонок на первый урок, Дилан был совсем не в школе. Он с трудом открыл глаза: казалось, болели даже веки. Стараясь шевелиться как можно меньше, О’Брайен протянул руку за стаканом воды, стоящим на кофейном столике. Видимо, его там заботливо оставил Ки Хонг, который пару часов назад убежал в школу. Собственно, в его квартире Дилан сейчас и отлеживался. О’Брайен мысленно признался другу в вечной любви за оставленную воду, жадно опустошил стакан и, вытерев рот тыльной стороной ладони, поставил стакан на пол возле дивана — до столика он бы уже не дотянулся. Стало немного, совсем немного, легче. Даже хватило сил на то, чтобы взять телефон, валяющийся тут же. Сангстер, оказалось, заваливал его сообщениями с самого утра, но Дилан чувствовал слишком сильную слабость, чтобы отвечать, поэтому он быстро пролистал переписку, а потом накрылся простыней по самую шею и провалился в тяжелый сон.9:02 Томас: Я правда тебя ударю, если ты сейчас же не скажешь, где ты
9:10 Томас: Дилан
9:19 Томас: Диииииилан
10:05 Томас: Вот же дерьма кусок
11:23 Томас: Тебе пиздец.
Томас чувствовал себя неуютно, проводя перемены в гордом одиночестве. Хотя О’Брайен и не был лучшим собеседником, но, прилепившись к нему, можно было скоротать время до следующего урока, пусть и в полном молчании. Его отсутствие, к тому же, вызвало очередную волну перешептываний, поэтому Сангстер решил пойти прогуляться по этажам, чтобы побыть вдали от одноклассников и чувствовать себя не таким брошенным в толпе других учеников. В какой-то момент он заметил среди людей знакомый яркий свитер: пробившись ближе, Томас с удивлением обнаружил свою подругу из предыдущей школы, мило болтающую с группой парней. — Роза? — Томас! — девушка, ярко улыбнувшись, не раздумывая бросилась обниматься. Когда Сангстер уже подумал было, что больше не выдержит и сейчас задохнется, она отстранилась и просканировала его оценивающим взглядом. — Ты совсем не изменился. — Ты тоже не особо, — Томас по-доброму закатил глаза. Увидеть свою подругу он не ожидал совсем, но был бесконечно рад тому, что вышел прогуляться на перемене. Салазар осталась такой же, какой он ее запомнил: стриженая под мальчишку, веселая, шумная, с озорным блеском в огромных карих глазах. — Я перевелась сюда неделю назад. Вот это совпадение. Я же говорила, что никуда ты от меня не денешься! От ее смеха тревога в груди Томаса наконец чуть ослабла. Все следующие перемены они провели вместе, забравшись на подоконник и болтая обо всем на свете. Рядом с Розой Сангстер чувствовал себя спокойнее, и даже беспокойство и сомнения насчет Дилана на время улеглись, уступив место громкому смеху над бесконечными шутками подруги. Томас даже, кажется, почувствовал себя счастливым. Когда он вернулся домой, матери уже не было. Иногда Томасу казалось, что на самом деле она плод его воображения, настолько редко они виделись. Хорошо хоть теперь у него была Роза, с которой можно было поболтать в любое время дня и ночи. В старой школе так и было, но потом Сангстер перевелся, да и к тому же, видимо, решив, что терять нечего, Салазар напоследок призналась ему в далеко не дружеских чувствах, и Томас не придумал ничего лучше, кроме как свести общение к минимуму. Сегодня Роза вела себя как раньше, не вспоминая про то, что произошло: то ли боялась испортить их дружбу, то ли забыла, то ли просто успела охладеть к Томасу. Это было вполне в ее стиле: страдать по парням долго она никогда не умела. Наверное, это было и к лучшему.***
Весь понедельник и ночь вторника Дилан провел в полубессознательном состоянии валяясь на диване. Он все еще старался как можно меньше шевелиться, только пару раз с трудом поднялся с дивана, чтобы доковылять до туалета. Чудом было то, что он вообще продолжал жить, точнее будет сказать — существовать, поэтому ни о какой школе и речи быть не могло. Сообщения Томаса, которые тот присылал с периодичностью примерно в час, О’Брайен по-прежнему игнорировал, удивляясь такой настойчивости. Мотивов Сангстера он решительно не понимал. Несмотря на то что теперь у Томаса было, с кем проводить перемены, он все еще чувствовал себя неуютно в школе. Как бы он не пытался абстрагироваться от перешептываний одноклассников, не слышать их он не мог, а слышать там было что. Все то и дело сплетничали, выдвигая самые безумные предположения о том, где может быть Дилан, который всегда был загадкой не только для Сангстера, но и для остальных тоже. Томас не знал, чему верить: О’Брайен и правда мог заниматься чем угодно. А может, с ним что-нибудь случилось, ведь он бы предупредил, если бы просто был занят. Ведь предупредил бы? Томас устало плелся по коридору, борясь с желанием прогулять последний урок и мысленно матеря Дилана, запропастившегося куда-то. Его мысли прервал сильный толчок в спину — какой-то придурок налетел на него, и Сангстер с трудом удержался на ногах. Развернувшись с желанием как следует наорать на наглеца, чтобы хотя бы на него выплеснуть все эмоции, Томас задумчиво прищурился. Парень казался ему смутно знакомым, и, когда он уже собирался развернуться и побежать дальше, Сангстер схватил его за руку — вспомнил. Азиат был другом Дилана, и в последний раз они виделись на вечеринке. — Ты Ки, да? — Томас отпустил чужое предплечье, потому что Хонг, кажется, убегать не собирался, хотя и переступал с ноги на ногу как-то нетерпеливо. А может и нервно. — А ты Томас, да? — Где Дилан? — проигнорировав вопрос Ки, пока спокойно поинтересовался Томас. Налетевший на него Хонг оказался отличной зацепкой: до этого Сангстер и не думал о том, что стоит найти кого-нибудь из знакомых Дилана, чтобы разузнать что-нибудь о нем от них. — Понятия не имею, — Хонг пожал плечами и мило улыбнулся. Томас заметил, как он сделал едва заметный шаг в сторону. — Вот врать мне только не надо, — пришлось схватить Ки за локоть. — Еще раз спрашиваю: Дилан где? — Не знаю… Ай, да не сжимай ты так, больно же! Я правда не знаю. Томас отпустил чужую руку. Что он мог сделать? Не бить же Ки: и сил не хватит, и получится очень неловко, если тот действительно не в курсе. Взвесив все за и против, Сангстер решил пойти другим путем. — Если расскажешь, где Дилан, я буду делать за тебя домашку. Неделю. — Две, — Хонг хмыкнул. — Наглеешь. — Твое дело. Ки пожал плечами и демонстративно пошел к лестнице, однако не очень быстро — было видно, что он дает Томасу время передумать. Когда он уже потянулся к ручке двери, Сангстер вздохнул и, хмуро глядя азиату в спину, пожал плечами. — Ладно. — Идём. Ки повернулся так быстро, что стало понятно: он не сомневался в том, что Томас согласится. Они вдвоем вышли из школы — последний урок Сангстер все-таки прогулял — и начали петлять дворами. Томас не совсем понимал, почему они не могли пойти по дороге, но озвучивать свои мысли не решался. Не хватало еще, чтобы Ки бросил его в одном из бесконечных переулков, так и не рассказав, где сейчас Дилан. В тот момент, когда Томас уже начал сомневаться в том, что они когда-нибудь дойдут, Хонг остановился перед аккуратным подъездом. Сангстер посмотрел на него удивленно: это был тот самый дом, в котором тогда проходила вечеринка. То есть дом самого Ки. — Ты хочешь сказать, что мы шастали по переулкам полчаса, чтобы- — Тихо! Пошли. Они поднялись на этаж, и, пока Ки доставал ключи и открывал дверь, Томас успел мысленно написать книгу «Сто способов убийства О’Брайена в домашних условиях для чайников». Как только они зашли в квартиру, Хонг почему-то радостно крикнул: — К тебе тут твой пидор! Услышав хлопок входной двери так рано, Дилан удивился, ведь обычно Ки возвращался на пару часов позже. Зато фраза про пидора все расставила по своим местам: кто это еще мог быть, кроме Томаса. Шипя от боли, О’Брайен натянул простыню повыше так, чтобы было видно только его лицо, и принял полусидячее положение, оперевшись спиной о подлокотник дивана. Несмотря на то, что ткань закрывала большую часть его тела, уже по одному лицу можно было понять, что выходные прошли «весело»: губа, которая до этого была просто распухшей, треснула в нескольких местах, к синяку прибавилось еще несколько, на челюсти и под глазом, а еще царапина на соседней скуле и несколько поменьше — по всему лицу. — Что встал, блять, как бревно, — выругался Хонг, подтолкнув Томаса к комнате, на что тут же получил в ответ испепеляющий взгляд, заставивший его поднять руки в защитном жесте. — Понял. Развлекайтесь тут, я скоро приду. Томас еще пару минут помялся в прихожей: почему-то сейчас его решимость куда-то испарилась, и Сангстер чувствовал себя неловко. Невольно он вспомнил слова Дилана о том, что они не друзья. И зачем он вообще пришел? Ругая себя, Томас сделал глубокий вдох, как будто собирался нырнуть, и зашел в комнату. Все, что он собирался высказать Дилану, вылетело из головы. Сангстер испуганно остановился: да уж, лицо брюнета выглядело плачевно. — Привет? — О’Брайен улыбнулся так беззаботно, будто бы не он выглядел так, словно его провернули через мясорубку. Томас присел перед диваном на корточки. — Может, расскажешь наконец, что с тобой происходит? — Ну я это… Упал, — Дилан усмехнулся, пожав плечами, и моментально поморщился от боли, пронзившей тело. — Устарела уже твоя отмазка. Мог бы придумать что-нибудь поинтереснее. И это… Лучше ложись. Я же вижу, что тебе неудобно так лежать, — Томас скинул с плеч рюкзак и устроился на полу: садиться на диван он не стал, чтобы не нарушать личное пространство О’Брайена. Дилан, блаженно выдохнув, сполз обратно и улегся на подушку. Повернув голову так, чтобы можно было видеть лицо Томаса, сидящего рядом, он снова усмехнулся. — Все-таки ты пришел. Я говорил тебе не лезть, а ты пришел. Ки хоть не бесплатно меня сдал? — Неа. Я пожертвовал ради тебя своим свободным временем на две недели. — И что, оно того стоило? Ты мне ничего не должен. К тому же я сам запретил тебе приходить, даже этому предателю запретил говорить, где я… — Дело не в том, кто кому чего должен, просто… Просто я здесь, хер знает зачем, и борюсь за правду, которую ты, сученыш, настойчиво не хочешь мне говорить. — Сам не знаешь, зачем пришел? — О’Брайен улыбнулся. — Странный ты. Учти, я по-прежнему не собираюсь тебе ничего рассказывать, так что можешь не тратить свое время. Или так и будешь тут сидеть? — Буду, — Томас кивнул головой. Былая решимость вернулась к нему, стоило ему в очередной раз услышать банальную отмазку. — Хотя бы не в одиночестве. Дождусь, пока вернётся твой друг и выгонит меня отсюда. — Тогда, пожалуй, стоит заранее предупредить тебя, что он считает себя лучшей в мире свахой и вернется только тогда, когда будет уверен, что мы тут потрахались. Нет, мы, конечно, можем, но… Боюсь, я не смогу быть даже снизу, — Дилан хохотнул. — Так что лежи на ковре, он довольно удобный. Поверь, я знаю, о чем говорю, мне приходилось спать на нем пару раз. — Очень смешно, — Томас закатил глаза, бросив на О’Брайена угрюмый взгляд. — Тем более как он узнает, что у нас тут было, а чего не было? — О, то есть тебя только это интересует? А то, что я парень? — Дилан заинтересованно посмотрел на Сангстера, даже свесившись с дивана, чтобы лучше его видеть. Ситуация становилась забавной, и даже первоначальная злость на упертого Томаса и предателя-друга постепенно отступила. Сангстер нахмурился, обдумывая вопрос. — А это важно? — Ммм, на самом деле для кого как, — Дилан продолжал смотреть на Сангстера. — Вот мне и стало интересно, как для тебя. — Меня это не особо волнует, — Томас неопределённо пожал плечами. О том, что он фактически вышел из шкафа только что, Сангстер предпочел подумать позже: Дилан всегда слишком странно на него влиял. — Ладно, — просто отозвался О’Брайен и улыбнулся. — Но трахаться с тобой я все равно не буду. — Да я тоже не горю желанием, — буркнул Томас и, очень некстати вспомнив свой недавний сон, залился краской. Чтобы отвлечься, Сангстер с интересом посмотрел на Дилана. Не воспользоваться возможностью узнать его получше было бы глупо. — А как для тебя? Пол имеет значение? — Просто предпочитаю не заморачиваться. Трахаешься ты и трахаешься, главное чтобы человек хороший, — Дилан насмешливо посмотрел на Сангстера, отмечая его реакцию. Едва заметный румянец, вспыхнувший на его щеках, О’Брайена позабавил. — Удобно ты устроился, — Томас хмыкнул, но в этом звуке отчетливо звучала нервозность. — И что нам сказать твоему другу? — Можем не расстраивать его и сказать, что было круто. — Может мне ещё и постонать, когда он в квартиру зайдёт? — Сангстер возмущенно вскинул руки и каким-то волшебным образом даже умудрился не покраснеть. — Думаю, он будет в восторге… — Дилан невозмутимо ухмыльнулся. — Черт, курить хочется пиздецки. Но если я тут надымлю, Ки меня убьет. — Сам умрешь, если будешь так часто курить. — А разница? Все там будем, я уже говорил. В комнате повисла тишина: каждый погрузился в свои мысли. Томас вспомнил то утро на качелях, а Дилан просто пытался лечь так, чтобы чувствовать как можно меньше боли. Минут через пятнадцать в прихожей раздались звуки, видимо, вернулся Ки. «Кажется, он нас недооценивает», — мысленно усмехнулся Томас, но даже не изменился в лице, когда на пороге гостиной появился Хонг. — Ну как вы тут, голубки? — Ки поиграл бровями и зашелся смехом. — Я был снизу, если тебе так интересно, — беззаботно бросил Дилан, мастерски скрывая улыбку. Вытянувшееся от удивления лицо Хонга, определенно, того стоило. О’Брайен бросил взгляд на Томаса. — Томми? — О да… — Сангстер, хоть внутренне и сгорал от стыда, ответил Дилану томным взглядом. По ним обоим давно плакала театральная школа. — Может, повторим? Ки, оставишь нас ещё на часок? — Да вы гоните, — недоверчиво протянул Хонг, переводя взгляд с Томаса на Дилана и обратно. О’Брайен прыснул. — Да ладно, расслабься… На час меня не хватит, сам понимаешь. Думаю, получаса будет вполне достаточно. — Да идите вы! Ки всплеснул руками, вышел из гостиной и принялся греметь посудой на кухне. Томас не мог больше сдерживаться: запрокинув голову, он расхохотался, даже схватившись за живот. Дилан тоже улыбнулся, но на смех его не хватило; он вдруг обессиленно повалился на диван, шумно выдохнув. Каждый раз, когда боль стихала и О’Брайен позволял себе расслабиться, она накатывала снова очень внезапно, заставляя закусывать и без того разбитые губы. Стиснув зубы, Дилан закрыл глаза, ожидая, пока вспышка боли станет немного слабее. — Эй, ты в порядке? — Томасу сразу стало неловко за свой смех и за то, что он на пару минут почувствовал себя спокойно. О’Брайен все еще был в синяках, причем Сангстер так и не узнал их причину, а Ки был другом Дилана, а совсем не его. — Полный порядок, принцесса, — негромко отозвался О’Брайен, приподняв ладонь, но, вопреки словам, через пару секунд у него вырвался тихий стон. Обычно на второй день таких сильных вспышек боли почти не было, но в этот раз ему досталось сильнее. К тому же все ссадины и царапины были обработаны наспех, да даже не обработаны, а просто промыты водой: Хонгу некогда было с ним возиться, а просить его Дилан себе позволить не мог — наглеть не хотелось, ведь он и так отлеживался в квартире друга. Царапины горели огнем. Томас растерянно осмотрел комнату, пытаясь понять, как помочь брюнету. Его внимание приклекла мазь, стоящая на журнальном столике, кажется, она была заживляющей. Наверное, Ки просто оставил ее здесь, а у Дилана не хватило сил обработать себя самому. Взяв тюбик, Томас сел на край дивана и решительно приказал: — Раздевайся. — Я бы с радостью, но, боюсь, ты не захочешь это увидеть, — тихо усмехнулся Дилан, но простыню все же стянул. Томас сразу понял, что тот имел в виду: под простыней О’Брайен был полностью голым, не считая боксеров. Всюду, на ребрах, плечах, ключицах были царапины, ссадины и кровоподтеки. Сангстер нервно сглотнул, но отступать было уже поздно. — Только не дергайся, — предупредил он, выдавливая мазь себе на пальцы. О’Брайен с трудом сел и повернулся к нему спиной. Аккуратно притронувшись к первому синяку, Томас начал втирать гель, стараясь делать все как можно аккуратнее, чтобы не причинить ещё большую боль. Вся процедура заняла у него минут десять, если не больше — синяков и ссадин было куда больше, чем он предполагал. Дилан то и дело жмурился и вздрагивал, когда прохладные из-за геля пальцы касались его кожи. — Теперь живот. — Я лягу? Томас кивнул. О’Брайен, снова вытянувшись на диване, прикрыл глаза. Сангстер выдавил на пальцы больше мази и начал осторожно обрабатывать синяки на груди Дилана, невольно рассматривая его тело, которое, надо признать, было очень даже привлекательным. Ставший уже традиционным вопрос в своей голове Томас игнорировал — после разговора с Диланом ему было уже не так уж и сложно принять мысль о том, что ему могут нравиться не только девушки. Тем более теперь, когда он проводил пальцами по- — Ну все вроде. Как себя чувствуешь? — Сангстер вытер остатки мази о простыню. Дилан приоткрыл затуманенные болью глаза; Томас понимал: если бы не боль, брюнет обязательно пошутил бы про всю эту ситуацию, но сейчас у него не было сил. Это в каком-то роде даже напрягало. — Гораздо лучше, спасибо, — тихо ответил О’Брайен, слабо улыбнувшись. — Прости, не стоило тебе видеть меня в таком состоянии. — Не парься. Будем считать, прохожу курсы первой помощи. — Обязательно воспользуюсь этим в следующий раз, — Томас подавил в себе противоречивые чувства и улыбнулся. Ему было приятно, что Дилан не отрицает их общение, но совсем не хотелось, чтобы такое повторилось. — Ага. Звони если что, — Сангстер поднял свой рюкзак и пошел к выходу, но его вынудил остановиться негромкий голос Дилана, окликнувшего его. — Эй, Томас. Спасибо… За то что пришел и все такое. — Не за что. Отдыхай. Если захочешь, я могу прийти завтра, просто напиши мне. Сангстер махнул рукой и вышел из квартиры, никак не отреагировав на напоминание о домашней работе, которую он теперь обязан будет делать за Ки две недели. Дилан выдохнул сквозь стиснутые зубы: благодаря мази стало немного легче, но боль никуда не делась. К тому же без Томаса стало как-то тоскливо — по всему телу все еще ощущались фантомные прикосновения чужих пальцев. Всего на секунду О’Брайена посетило желание спрятаться под простыней и плакать, как в детстве, но он легко его поборол. Детство осталось далеко позади, и теперь надо было справляться самому. С холодной головой. Несколько часов О’Брайен лежал на спине, тупо уставившись в потолок, отказался от еды, но ближе к ночи оживился. Превозмогая неприятную ломоту во всем теле, он все же нашел в себе силы, чтобы поднять телефон.23:41 Дилан: Приходи, принцесса.
23:43 Томас: Сейчас?
23:43 Томас: Тебе стало хуже?
23:43 Дилан: Нет, можешь завтра
23:44 Дилан: Хватит с тебя на сегодня
23:44 Дилан: Просто Ки уснул, и я чувствую себя одиноким
23:45 Дилан: Ложись спать
23:47 Дилан: Спокойной ночи, Томми