Ничего личного

На следующий день, когда прозвучал звонок со второго урока, Томас быстрым шагом вышел из кабинета. Его внимание привлекло скопление учеников, стоящих полукругом возле стены и что-то оживленно обсуждающих. Сангстер бесцеремонно протиснулся сквозь толпу и на несколько секунд даже замер в растерянности от увиденного: не обращая внимания на людей вокруг, Дилан раз за разом наносил удары по телу Ки Хонга, а тот даже не пытался сопротивляться, только прикрывал руками самые уязвимые места. Томас резко подскочил к парням, мысленно матерясь, что никто из толпы не сделал это до него, и схватил О’Брайена за запястья, с трудом удерживая парня, который на эмоциях все еще пытался вырваться. — Что ты творишь?! — Сангстер чувствовал, насколько зол был бегун, поэтому отпустил его руки и взял его лицо в свои ладони, вынуждая посмотреть на себя. — Эй, Дилан. Выдохни. Они просто стояли и смотрели друг другу в глаза, пытаясь прочитать в них хоть что-то. Руки Томаса опустились на плечи брюнета. Казалось, для них перестали существовать люди вокруг, казалось, что это тот самый момент, когда все должно измениться, но, как только Дилан открыл рот, чтобы что-то сказать, толпа разразилась криками, а затем все расступились, пропуская в центр круга директора школы. — О’Брайен, живо ко мне в кабинет! — Похуй, — спокойно бросил Дилан. Момент был упущен. — Похуй, — повторил парень, смотря только на Томаса, а потом резко развернулся и пошел по коридору, не оборачиваясь на гомонящих ребят и ошарашенного директора. — Тогда я отстраняю вас от занятий на неделю, О’Брайен! — крикнул ему вслед мужчина, но бегун никак не отреагировал. Ки разогнулся, поморщившись, и оценивающе посмотрел на Сангстера. — Надо поговорить, — наконец выдохнул Хонг и кивнул в сторону запасного выхода. Он тоже не обращал внимания на ребят вокруг, только бросил взгляд на спину директора, идущего в свой кабинет. Томас молча пошёл в указанном направлении, стараясь игнорировать любопытные взгляды на своей спине, как это сделал О’Брайен. Даже не осмотрев коридор на наличие учителей, блондин открыл дверь, вышел на улицу, присел на ступеньки так называемой курилки и сложил руки на груди. Ки вышел следом, прислонился к стене и вздохнул. — Что это только что было? — Сангстер усмехнулся. — Ты про это? — Хонг коснулся кровоточащей губы. — Ему надо было выпустить пар. Его кроет, понимаешь? Я не ебу, что у вас там произошло, но последний раз с ним такое было, когда он только начинал работать. Какое-то задание, доставка, но все пошло не по плану, и на его глазах убили человека. Ему тогда просто крышу сорвало. Он избил меня, а потом рыдал два дня в моей квартире. И сейчас опять. Вам надо поговорить, срочно, потому что он иногда просто себя не контролирует, у него плохо с гневом, ты знаешь. — О да, поверь мне, я знаю, — Томас снова невесело усмехнулся, вспомнив, как О’Брайен зажал его у стены в Рождество. Азиат продолжил: — Иногда становится лучше: он просто сидит на подоконнике, молчит, постоянно курит и… Рисует. Он часто рисует, когда ему хуево. Заметил, что рядом с тобой он карандаш в руки не брал ни разу? Короче, Томас, вам надо решить все это, пока этот придурок не натворил глупостей. И так уже мешает снотворное с алкашкой, а подыхать не подыхает. Он у меня в квартире, если что. Ты вроде смышленый, принцесса, разберешься. — Ладно, я зайду к нему сегодня, — после почти минуты колебаний решил Сангстер. Все-таки за своего бывшего парня он переживал. — И желательно, тебе не появляться в это время. — Чего? — Ки, мягко сказать, удивился, но уже через секунду расплылся в загадочной улыбке. — А-а, я понял. — Ничего ты не понял, придурок. У тебя есть на уме хоть что-нибудь кроме секса? — Ну… — Я дам тебе ключи от своей квартиры, потусишь с Максом, — поспешил перебить парня Томас. Выслушивать подробности мыслей Хонга он совсем не хотел. — Максом? — переспросил Ки. — Это кто ещё? — Это твой любимый мой пёс, — третий раз за последние пять минут усмехнулся светловолосый и, поднявшись со ступеней, похлопал азиата по плечу. — Пойдём, пока нас не отпиздили. Хонг, все еще пытаясь разобраться в последней фразе блондина, с крайне задумчивым видом зашел в школу. Попрощавшись и обменявшись ключами от квартир, парни разошлись: Ки хотел успеть забежать к Розе, пока не начался урок. После занятий Томас, как и сказал азиату, пошел навестить О’Брайена. Замерев у нужной квартиры, парень сделал глубокий вдох, медленно выдохнул, в уме досчитав до десяти, вставил ключ в замочную скважину и дважды провернул. Стоило открыть дверь, в нос ударил запах алкоголя, видимо, исходящий от пары пустых бутылок, лежащих тут же. Скинув кеды, Сангстер прошел вглубь квартиры, в ту комнату, где впервые увидел избитого Дилана. — Ну, привет, — неуверенно поздоровался Томас, прислонившись к дверному косяку и сложив руки на груди. Брюнет, сидевший на подоконнике, даже не повернул голову, когда Сангстер зашел в комнату. — Со мной все в порядке, можешь передать Ки, что я пока живой, к сожалению, — Дилан говорил безжизненно, не проявляя вообще никаких эмоций. Он сидел, подогнув ноги, и смотрел в окно на город, постепенно загорающийся огнями. Комната еще сильнее, чем прихожая, пропахла алкоголем и сигаретным дымом, а на полу валялись беспорядочно разбросанные листы с рисунками. На многих из них был Томас, на других — виды города или просто случайные образы. Также повсюду валялись все те же бутылки, упаковки снотворного и пустые сигаретные пачки. — Я не только из-за Ки пришёл, — отозвался Томас и, оттолкнувшись от своей опоры, прошёл в комнату, глядя на разбросанный мусор и рисунки. — Да? — Дилан с наигранным удивлением повернул голову. — А что тогда? Пришел прочитать мне очередную пламенную речь? Валяй. Томас покачал головой и поднял один из листков, рассматривая свой же портрет, а потом глупо улыбнулся и поднял взгляд на О’Брайена, который в ответ только хмыкнул. — Да нет, я не для пламенной речи пришёл. Просто хотел убедиться, что ты в порядке. Ну, насколько это возможно после… — После того, как ты меня бросил? Все в полном порядке. Вот, развлекаюсь, знаешь ли. — Может, объяснишь мне, что с тобой происходит? — Сангстер аккуратно положил рисунок на захламлённый стол и сделал два шага к Дилану. — Ах, теперь ты хочешь знать, что происходит? Боишься, да? Боишься, что я стану чудовищем и сделаю с тобой что-нибудь похуже? — темноволосый пугающе хрипло рассмеялся и встал на ноги. Он был абсолютно точно пьян, и в нем определённо просыпалась вся злость, которую он вынашивал в себе эти несколько дней, нещадно заливая алкоголем. — Что со мной происходит, Томас? Хочешь знать? О’Брайен слишком быстро для пьяного приблизился к блондину почти вплотную и снова рассмеялся. Он положил руку на чужую шею и немного надавил. Томас старался скрыть свой страх, который постепенно пронизывал каждую клеточку тела, но его взгляд отчётливо выражал испуг. — Я тебя не боюсь, — прохрипел Сангстер, сделав шаг назад и вцепившись в запястье Дилана. — Нет, ты боишься Томми. Боишься увидеть чудовище, вот только ты не учел одного, — говоря, бегун наступал на Томаса, заставив того упереться спиной в стену, — я уже чудовище. О’Брайен наклонился к блондину, опаляя его губы горячим дыханием с привкусом виски, и плотоядно ухмыльнулся, но пока ничего не делал, с каким-то садистским удовольствием наблюдая за страхом в глазах Томаса. — Отпусти меня… — испуганно пискнул Сангстер, упираясь ладонями в плечи бегуна в попытке его оттолкнуть. — Ты не чудовище, Дилан. Прошу. Пусти. — Чудовище. Монстр. Я такой. Когда мы были вместе, мне казалось, что это не так, но ты ушел. Ты ушел, и я понял, что ничего уже не исправить. Я ненавижу тебя, Томас, Господи, как же я тебя ненавижу. Дилан вдруг со всей силы ударил кулаком по стене буквально в считанных сантиметрах от головы блондина. О’Брайен даже в таком состоянии был гораздо сильнее светловолосого, и ему ничего не стоило оставаться на месте под его слабым сопротивлением. К тому же кипящая злость только придавала сил, полностью затмевая рассудок. Томас ещё сильнее надавил на плечи брюнета, но страх, который разливался по венам со скоростью света, просто парализовал. Сангстер чувствовал себя зверьком, которого загнали в ловушку. — Отпусти… Пожалуйста, Дилан, — блондин убрал руки с плеч О’Брайена, позволяя им болтаться вдоль туловища. От страха стало трудно дышать: Томас судорожно вдыхал и выдыхал воздух, стараясь подавить панику, которая с каждой секундой только усиливалась, сдавливая грудную клетку. — О не-ет, Томми, — протянул брюнет. — Я никуда тебя не отпущу. Ты сделал мне слишком больно, чтобы уйти снова. — Дилан запустил руки под одежду парня, ладонями упираясь ему в грудь, тем самым вжимая в стену. Горящий взгляд метнулся к губам напротив, и О’Брайен, не раздумывая, впился в них нетерпеливым поцелуем, в котором не было ни капли той нежности, которая всегда присутствовала раньше. Томас сжал губы, не позволяя углубить поцелуй, и сдавленно замычал. Он схватился за руки О’Брайена, пытаясь убрать их из-под чёрной толстовки. Из-за страха стало почти невозможно сопротивляться, Сангстер до сих пор не осознавал, что его Дилан делает это с ним. Фантазия рисовала в голове пугающие варианты развития событий, но блондин старательно отгонял их от себя, чтобы не отчаяться окончательно, надеясь, что бегун обойдётся парой укусов. Темноволосый ловко перехватил чужие руки и, крепко схватив запястья, буквально потащил Томаса к дивану. Внутри все пылало, хотелось сделать Сангстеру так же больно, как было ему самому. Дилан швырнул блондина на диван и навис сверху, шумно выдыхая в чужую шею. Попытка светловолосого отползти с треском провалилась, О’Брайен был слишком силен, слишком решительно настроен. Оставалось только лежать и едва ли не задыхаться от подкатывающей к горлу истерики. — Д-дилан, постой, что ты делаешь?.. — голос предательски дрожал. Томас пытался отодвинуть О’Брайена, нещадно лупя того по плечам, но бегун, казалось, даже не замечал ударов. Гремучая смесь в его крови не давала мыслить трезво, полностью передав контроль над разумом в руки слепой ярости. — Рассказать тебе, что я делаю? Я собираюсь взять то, что мне принадлежит. — Прошу, остановись, пожалуйста. Пожалуйста, — истерика все же накрыла Сангстера, и он, кусая и без того кровоточащие губы, тщетно пытался бороться с поехавшим воображением, которое закидывало его новыми пугающими картинами. Блондин все ещё слабо верил, что Дилан остановится. О’Брайен схватил светловолосого за лодыжки и притянул к себе, после чего уселся на его бедра, пригвоздив к дивану своим весом, снова задрал толстовку блондина, пробежался пальцами по его животу и грубо укусил чуть ниже ключицы. На этот раз укус не был игривым, как все бесчисленные предыдущие. — Мне больно! — вскрикнул Томас и вцепился в руку О’Брайена, пытаясь скинуть ее с себя. Страх, наконец, взял своё. Слезы скатывались по щекам. Больше всего Сангстер сейчас жалел о том, что попросил Ки не появляться. — А раньше тебе нравилось, — ухмыльнулся брюнет и начал опускаться ниже, оставляя дорожку из укусов, на этот раз едва ощутимых, потом поднял голову и облизнул губы, смотря на лицо светловолосого. — Неужели тебя не заводит, Томас? — О’Брайен немного поерзал, а потом снова опустил голову и шумно выдохнул прямо возле ремня чужих штанов. — Перестань… Дилан, прошу… — Я тоже тебя о многом просил когда-то, — покачал головой бегун, нарочито медленно расстегивая ремень джинс Сангстера. Расправившись с пряжкой, О’Брайен снова поднялся выше, чтобы заглянуть в глаза блондина. На секунду в нем пробудился здравый смысл, но это было лишь мимолетное просветление. Темноволосый уткнулся носом в шею Томаса, а рукой слегка надавил на его пах. — Тихо, расслабься, Томми. Тебе понравится. Сангстер протяжно замычал в сомкнутые губы, стараясь сдерживать всхлипы. Чувство беспомощности было пугающим, отвратительным, самым ужасным за всю его жизнь. — Не надо, Дилан… — светловолосый жалобно заскулил, пытаясь ухватиться за обивку дивана. Сильнее чувства безысходности было только ощущение нереальности происходящего, блондин не мог поверить, что это правда происходит. О’Брайен усмехнулся. — Ты такой забавный, Томас. Кажется, я начинаю понимать, почему любил тебя. Потому что тебя хочется защищать, — бегун провел ладонью по телу Сангстера от груди до пупка, завороженно наблюдая за движением своих пальцев. На несколько секунд его рука замерла, вернувшись к груди. Дилан ощущал, как лихорадочно стучит чужое сердце под его пальцами. — Блять, а я все такая же размазня. Это ты меня таким сделал. О’Брайен, слегка привстав, одним движением перевернул блондина, который уже не пытался сопротивляться, на живот и снова провел рукой по коже: от края задранной толстовки до поясницы, на которую темноволосый надавил, заставляя Томаса прогнуться. Тот снова заскулил, отчаянно вцепляясь в края дивана. — Не надо. Дилан, тебе нужно прийти в себя. Тебе плохо, я знаю, но не делай этого, — Сангстер зажмурился, а из глаз продолжали течь слезы. — Прошу, Дилан, пожалуйста… Прости меня… — Простить тебя? — брюнет удивленно вскинул брови. — Мне не за что прощать тебя. Ты сделал мне больно, но я тоже виноват. Надо было бежать от тебя сразу, как только увидел. Но я облажался, и меня угораздило в тебя влюбиться, — голос О’Брайена стал тише, холоднее, жестче. — И теперь уже поздно. Я по уши в тебе, Томас. Дилан приподнял парня, заставляя его согнуть ноги в коленях и поставить локти на диван. Стянув чужие штаны и белье до колен, брюнет медленно провел пальцами вдоль его позвоночника. — Расслабься и получай удовольствие. — Нет… Прошу тебя… — Мы уже слишком далеко зашли, — О’Брайен покачал головой, и в его голосе даже, казалось, послышалась жалость. — Я не могу отпустить тебя, Томас, не могу. Я чудовище. Он произнес последнее слово почти по слогам. Стянув собственные боксеры, Дилан нагнулся и провел пальцами по губам блондина. Искать смазку темноволосый не собирался, определенно, но делать это «всухую» тоже желания не было. Сангстер послушно открыл рот, ибо другого выхода не было. «Расслабься и получай удовольствие». Томас как следует облизал пальцы бегуна, потому что так было лучше для него самого, и резко отстранился, прижавшись губами к своему плечу и позволив слезам просто капать на поверхность дивана. Дилан удовлетворенно хмыкнул и начал небрежно растягивать блондина. В каком бы ужасном состоянии О’Брайен не находился, остатки разума не позволяли ему сделать Томасу действительно больно. Темноволосый получал удовольствие от слез Сангстера, но причинять физическую боль все равно не мог. Хотелось причинить боль душевную, чтобы парень почувствовал, каково это — когда тебя бросают. Спустя пару минут брюнет убрал пальцы. Прикусив позвонок на загривке Томаса, бегун медленно вошел в блондина и замер, заново привыкая к ощущениям. Сангстер громко взвыл, кусая и без того пораненные костяшки. Он глубоко дышал, стараясь привыкнуть к неприятной боли в заднице и невыносимой — в сердце. Блондин посмотрел на Дилана через плечо, но сразу же отвел глаза и повалился грудью на диван, с новой силой цепляясь за обивку дивана. Ему действительно было больно, но если физическую боль можно было перетерпеть, то душевная разъедала все изнутри, словно кислота, пролитая на белую бумагу. Спустя несколько секунд брюнет начал двигаться, уткнувшись лбом в плечо Томаса. Сначала его движения были неторопливыми, но с каждой секундой Дилан ускорялся, сбиваясь на лихорадочный темп. Томас, не в силах больше терпеть, потянулся вперёд, пытаясь отодвинуться от брюнета, хотел заставить его прекратить. — Что такое, Томми? — ядовито поинтересовался О’Брайен, не переставая двигаться и крепко сжав пальцы на бёдрах светловолосого, чтобы тот не смел отстраняться. — Мне казалось, тебе нравится со мной трахаться. — Мне больно… — просипел блондин в потертую ткань обивки. Приходилось сжимать губы, чтобы сдерживать болезненные стоны, которые рвались наружу и комом застревали в горле. Сангстер уже потерял счёт времени и теперь тупо пялился в одну точку, мысленно умоляя, чтобы это все поскорее закончилось, но становилось только хуже и хуже с каждой секундой. Раз за разом чувствуя хаотичные толчки внутри себя, Томас уже не мог сдерживаться и вперемешку со всхлипами стонал. Это были совсем не те стоны, которые срывались с его губ в их первую ночь. Тогда все было иначе. — Мне тоже больно, Томас, — как-то неожиданно отчаянно произнес Дилан, вдруг замедлившись, чтобы причинять блондину как можно меньше болезненных ощущений, хотя было уже слишком поздно. — Мне так жаль. Бегуну хватило еще нескольких толчков, чтобы кончить. Он успел отстраниться, безбожно пачкая диван. Впервые в жизни О’Брайен не почувствовал от секса никакого удовольствия, даже мрачного удовлетворения, только тянущую боль в груди и липкое ощущение безнадежности. Наспех одевшись, брюнет схватил ближайшую пачку сигарет, в которой еще хоть что-то было и пошел к выходу. Уже в дверях он обернулся и посмотрел на Томаса. — Чертовски, блять, жаль. Небрежно натянув кроссовки на голые ноги, темноволосый вышел из квартиры, в футболке и обычных домашних штанах. Сангстер попытался подняться, но у него ничего не вышло, и парень просто рухнул на пол. Ему было невыносимо мерзко и больно. Частично могли помочь таблетки обезболивающего, но вот что делать с убивающим чувством в груди, Томас не знал. То, что он испытывал, лёжа в позе эмбриона на полу, было неподвластно никакому описанию. Каково цветку, когда от него отрывают лепесток? Больно, но можно дождаться, пока тот вырастет снова, пускай и через какое-то время, но если лепестки отрывают один за одним, то сложно просто ждать, пока все наладится. Блондин же чувствовал себя так, как будто ему не просто оборвали все лепестки, а вырвали с корнем цветок, оставив развороченную корнями дыру. Через какое-то время раздался хлопок входной двери, а следом и голос Ки. — Дилан? Томас? — азиат скинул обувь и, привычно расшвыривая бутылки ногами в разные стороны, прошел в комнату. Его пугало то, что в квартире было неестественно тихо. — Эй, есть кто? Те секунды, которые потребовались Хонгу, чтобы дойти до дивана, Томас потратил на то, чтобы с трудом натянуть на себя хотя бы нижнее белье, да и то получилось весьма неопрятно. Надо было хоть как-то подать голос, сообщить о своем присутствии, но слова застряли поперёк горла, и тишину прорезал какой-то жалкий звук — смесь стона, всхлипа и чего-то, отдаленно напоминающего человеческую речь. Услышав этот странный возглас из глубины комнаты, Ки обошел диван и испуганно охнул. Одним прыжком он оказался возле блондина и рухнул рядом с ним на колени. — Томас, какого хуя тут произошло? Что он с тобой сделал? Он бил тебя? Где он? Где Дилан, Томас, отвечай же! — всегда собранный азиат, который не терялся даже в самых сложных ситуациях, сейчас выглядел максимально напряженно. Томас снова попытался заговорить, но голос не слушался, поэтому пришлось приложить огромное усилие, чтобы выдавить из себя хоть что-нибудь. — Я… Он… Не знаю, — Сангстер, поморщившись, приподнялся на локтях. Хонг застонал, запустив пальцы в волосы и лихорадочно соображая, куда мог пойти О’Брайен. — Блять, он же невменяемый, — Ки прикусил губу, вскочил на ноги принялся мерять шагами комнату, казалось, не замечая лежащего на полу светловолосого. — Если он сунется к нашим, ему пиздец. Они его убьют нахрен. Блондин проигнорировал все сказанное Хонгом, как будто мозг подсознательно блокировал все, что связано с Диланом. Кое-как, цепляясь за диван, Томас поднялся на ноги, даже не пытаясь хоть немного привести себя в порядок. Наверняка, Ки уже догадался, что произошло, а даже если нет — светловолосый был не в силах сейчас беспокоиться об этом. — Где там у тебя ванная?.. — парень на подкашивающихся ногах поплелся к выходу. — По коридору налево, — машинально отозвался азиат, но тут же вскинул голову и возмущенно посмотрел в спину Сангстеру. — Да он бухал несколько дней, не просыхая! Ему чтобы протрезветь теперь придется месяц в кровати валяться! А теперь хуй знает, куда он пошел, может этот придурок вообще сорвется и сдохнет где-нибудь от передозировки наркотой! На последней фразе голос Хонга сорвался. Азиат смотрел вслед блондину, ожидая хоть какой-нибудь реакции, но тот лишь пожал плечами и молча вышел в коридор. Путь до ванной казался бесконечным из-за тупой боли, пронизывающей все тело, хотя голова, как ни странно, была пустой: ни одной мысли. Наверное, это было и к лучшему, иначе парень бы совсем сошел с ума. Буквально ввалившись в ванную комнату, Томас захлопнул дверь, заперся и схватился руками за раковину. От своего отражения в зеркале хотелось брезгливо поморщиться, и, если бы были силы, Сангстер так бы и поступил. Теперь он понимал презрительный взгляд Джейкоба. Одежда, которую теперь неприятно было видеть на себе, полетела на кафельный пол, а Томас, усевшись на дно ванной, включил душ, подтянул колени к груди, обхватил их руками и уставился на текущую из крана воду. В голове, как будто плотину наконец прорвало, раз за разом всплывали тёплые воспоминания о моментах, проведённых с О’Брайеном. Их борьба за ванную с утра, которую они в итоге всегда принимали вместе, их постоянные препирания насчёт фильмов или еды, рождество, поцелуй на балконе… Казалось, больнее уже быть не может, но после всех этих картин, так явно возникающих перед глазами, становилось только хуже, ведь теперь это осталось в прошлом. Никогда больше Томас не почувствует на губах утренний поцелуй брюнета, не обнимет его, не закутает в одно полотенце на двоих. Мрак стремительно поглощал блондина, он был внутри и снаружи и явно не собирался отступать, а Сангстер и не сопротивлялся, позволив себе раствориться в этой уютной темноте. — Блять, чувак, я надеюсь, ты там не вскрыться решил?! — раздался через пару минут голос хозяина квартиры, а сам он забарабанил в дверь ванной. — Если ты не выйдешь через десять минут, я выломаю ее и вытащу тебя силой, — предупредил Хонг, но тут же смягчился, — я повешу чистые вещи на ручку с этой стороны. Ки сделал, как и сказал, а потом протопал на кухню и, сев за стол, запустил пальцы обеих рук в волосы, обдумывая все возможные варианты того, где сейчас мог быть Дилан. На помощь Сангстера, видимо, можно было не рассчитывать, так что надо было думать самому, причем срочно: О’Брайен действительно мог натворить глупостей. Томас невесело усмехнулся: вскрываться он точно не собирался. Да и причинять себе любую физическую боль тоже. Все равно больнее, чем сейчас, сделать было бы сложно. Вылезая из ванны, блондин опасно покачнулся и чуть не рухнул на пол, потому что его вдруг резко замутило, но, замотавшись в полотенце, парень открыл дверь и поднял с пола вещи, соскользнувшие с ручки. Одевшись, Сангстер нетвердой походкой направился к Хонгу на кухню, где неаккуратно сел на стул, сразу же едва заметно поморщившись. — Есть хочешь? — нахмурившись, поинтересовался азиат. Заботиться еще и о Томасе не было ни сил, ни времени, но Ки просто не мог его игнорировать. — Нет, спасибо. Ты не обязан заботиться обо мне. — Мысли мои читаешь? На самом деле я и не горю желанием, честно. Ничего личного, просто сейчас меня куда больше волнует О’Брайен, — Ки нахмурился, продолжая напряженно думать. — Можешь идти и… Попытайся его понять. Простить я не прошу, но хотя бы пойми. Идиот, какой же он идиот, — брюнет устало вздохнул и потёр лицо руками, моментально забыв про Сангстера. Томас поджал губы, ничего не ответив. Простить?.. Понять… Он уже понял, насколько это было возможно. — Я знаю, что у тебя в приоритете Дилан, но помочь я тут тебе никак не смогу. — Томас поднялся со стула. Светловолосый мог бы стать профессиональным актером: чтобы так изображать спокойствие, когда внутри тебя разрывает на части, определенно нужен талант. — Просто отдай мне мои ключи, и я уйду. — А, да, держи, — Хонг достал из кармана ключи и протянул их Томасу, задумчиво хмурясь. — С ним все будет нормально, — вдруг зачем-то сказал он. — Наверное. Если он переживет ближайшие пару дней, конечно. Держать тебя в курсе? — Как хочешь, — Томас пожал плечами и поплелся в прихожую, по пути заскочив в ванную, чтобы забрать свои вещи. На этот раз в зеркало он старался не смотреть вообще, вряд ли его внешний вид магическим образом стал лучше за пару минут. Напялив свои кеды, парень сунул под мышку джинсы с толстовкой, развернулся к кухне, предупредил о своем уходе и вышел из квартиры. Хлопнула дверь, оповещая о том, что Сангстер ушёл. Идти по прохладным вечерним улицам в одиночестве было жутковато, но и умиротворяюще одновременно. Это, конечно, не могло успокоить окончательно, но помогло хоть ненадолго избавиться от мыслей и подавить в себе желание отчаянно закричать. Дома уставшая мама уже спала на диване в гостиной, и Томас не стал ее будить. Он прошел в свою комнату, свернулся на кровати, подтянув ноги к груди, и дал волю слезам. Прорыдал блондин фактически всю ночь, так что на утро выглядел не лучше сгнившего овоща. Ки, который тоже не спал всю ночь, мотаясь по городу в поисках друга, устало вздохнул и привалился к стене какого-то старого кирпичного дома. Азиат объездил все наркопритоны, все укрытия Дилана, в которых тот раньше часто проводил время, заехал в лабиринт, даже в несколько больниц, но бегуна не было нигде. Достав телефон, Хонг нашел номер Томаса.

06:18 Ки: Нигде. Как сквозь землю провалился.