Ничего личного

Следующие несколько дней Томас не всегда понимал, где находится. Просыпаясь после очередного кошмара с тупой болью в груди, он долго пялился в потолок, пытаясь понять, что хуже: спать и видеть реалистичные сны, переживая ужасное событие снова и снова, или, проснувшись, тонуть в своих воспоминаниях. Мама, которой Сангстер сказал только, что они с Диланом расстались, понимала, что что-то не так, что это не просто боль от расставания, даже несмотря на то, что Томас всегда был эмоциональным. Последней каплей стало то, что блондин каждый день вырывал из тетради листок и полностью закрашивал его карандашом, не оставляя ни единого пробела. Поэтому женщина настояла на том, чтобы сын сходил к психологу. Парень долго сопротивлялся, вяло отнекиваясь, но в конце концов все же согласился, поддавшись слабой надежде, что специалист поможет ему разобраться в себе. Томас ни капли не волновался, у него вообще не было никаких эмоций, так что, когда спокойная женщина со светлыми волосами, убранными в пучок, пригласила их с матерью в кабинет, подросток только сухо поздоровался и сел на мягкий стул, скрестив руки на груди. В небольшом помещении висел удушливый запах цветочных духов, от чего Сангстера едва ли не тошнило. Он уже жалел, что пришел сюда, потому что все здесь казалось фальшивым, игрушечным. — Меня зовут Ава, — представилась психолог, мягко улыбнувшись, но и ее улыбка показалась Томасу притворной и отвратительной. — В чем ваша проблема? — Мой сын в последнее время- — Нет у меня проблем, — сразу перебил мать блондин, откинувшись на спинку стула и с вызовом глядя на Аву исподлобья. Мисс Сангстер вздохнула и с надеждой посмотрела на женщину в белом халате. Та перевела взгляд на Томаса и оценивающе оглядела парнишку, задумчиво прикусив губу. — Оставьте нас наедине, — спустя почти полминуты попросила психолог, повернув голову к матери Томаса, которая хотела что-то возразить, но, посмотрев на сына, моментально сдалась и вышла из кабинета. Ава снова перевела взгляд на Сангстера, скрестила руки на груди, слегка прищурившись, и ее взгляд стал почти хищническим. — Так что с тобой? — Я не собираюсь вам ничего рассказывать, — в отличие от Пейдж, глаза подростка выражали только безысходность, которую светловолосый старательно пытался спрятать под напускным безразличием и озлобленностью на весь мир. Игра в гляделки затянулась. — У тебя нет выхода, я все равно все узнаю. — Отлично. Я упал и сильно ударился головой, поэтому у меня такое плохое настроение. Теперь я могу идти? — Томас чувствовал, что начинает проигрывать, что ему хочется излить душу хоть кому-нибудь, но рассказывать именно этой женщине почему-то не хотелось, было в ней что-то пугающее, холодное, как будто она не просто врач, а ученый, готовый рассматривать каждое твое слово под микроскопом с безразличным лицом, а потом так же равнодушно вырезать из тебя сердце, чтобы изучить и его. Рассказать было что. Томас во всех смыслах потерял любимого человека, который уже несколько дней где-то пропадает. Поиски по всем любимым местам, заброшкам больницам, притонам ничего не дали, Дилан просто исчез, как будто никогда и не существовал вовсе. Томас вот уже которое утро просыпается опустошенным и со слезами на глазах. Томас ничего не ест. Томас, разве что, рисует, хотя до выставок в Лувре ему далеко. Может быть только в каком-нибудь маленьком дальнем зале "современного искусства", потому что тетрадные листы, закрашенные в серый цвет, вряд ли оценили бы по достоинству известнейшие критики. А еще Томаса изнасиловали, но про это он не расскажет никому и никогда, даже маме, не говоря уже о ледяной женщине, называющей себя психологом. — Ты же понимаешь, что рано или поздно тебе придётся, Томас, — словно прочитав чужие мысли, укоризненно произнесла Ава, прожигая в парне дыру своим ледяным взглядом. — Точно не сегодня и точно не вам. Это все? Тогда всего хорошего, — Сангстер, не дожидаясь ответа, встал со своего места, резко отодвинув покачнувшийся стул, и пошел к выходу, чтобы поскорее покинуть душное помещение, провонявшее духами. Мать посмотрела на сына с каким-то отчаянием, но затаскивать обратно в кабинет не стала. До самой машины они шли в полной тишине, в такой же тишине прошла и вся дорога до дома. Подъехав к подъезду, мисс Сангстер даже не стала глушить мотор и виновато посмотрела на сына. Тот хмыкнул. — Я понял, тебе нужно по делам. Можешь ехать, — блондин вышел из машины и пошел к двери, не оборачиваясь. На улице мелкий моросящий дождь уже превращался в ливень, и светловолосый натянул на голову капюшон, который закрывал весь обзор. Он снова был здесь. Что бы ни случалось, где бы он ни проводил время, в каком бы состоянии ни был, Дилан всегда в конце концов оказывался здесь — в подъезде дома Томаса. Парень сидел на ступенях чуть выше знакомой двери, прислонившись боком к стене. Брюнет никогда в жизни не выглядел так плохо: черные обычно волосы потускнели и кое-где слиплись от крови и грязи. Синяки под глазами могли бы поспорить с самыми огромными черными дырами, и те бы стыдливо подняли руки, признавая поражение. О’Брайен заметно похудел, серая грязная футболка висела на нем мешком, вся мокрая и пестревшая пятнами. Каждый сантиметр кожи, не закрытый одеждой, алел ссадинами и царапинами; на некоторых кровь уже успела засохнуть, а некоторые были совсем свежими. Костяшки нещадно трясущихся пальцев тоже были покрыты коркой запекшейся крови, причем было непонятно: кровь это самого Дилана или чужая. Скорее всего и то, и то. Но самым страшным был взгляд. Некогда живые карие глаза цвета крепкого кофе потускнели, потухли, как будто кто-то погасил в них огонь. Взгляд не выражал ничего, ни позитивных эмоций, ни негативных, просто ничего. Парень сидел с закрытыми глазами, и, похоже, даже немного задремал; его организм за последние несколько дней приобрёл замечательную способность отключаться в любой удобный момент, потому что спал О’Брайен урывками, повезет, если пару часов за сутки. Томас решил не ждать лифт, а подняться пешком. Он шёл медленно, едва переставляя ноги и иногда спотыкаясь. Из-за капюшона блондин даже не сразу увидел сидящего на ступенях О’Брайена, только откинув ткань и открыв дверь в квартиру, Сангстер боковым зрением заметил кого-то совсем рядом. Ему пришлось присмотреться, чтобы понять, кто перед ним, потому что бегун выглядел действительно плохо. — Дилан? — глаза Томаса округлились, когда он все же признал в этом потускневшем человеке своего бывшего парня. — О, господи. Светловолосый подскочил к О’Брайену, пытаясь бегло осмотреть его на наличие серьезных травм. Несмотря на боль, которую бегун ему причинил, на нервные срывы, кошмары, панические атаки, Томас не мог оставить его на лестнице. Перекинув его руку через плечо, Сангстер потащил парня домой. Дилан висел на нем безвольной куклой, не сопротивляясь и даже не реагируя. Было тяжело, во всех смыслах, но не впервые. Блондин собрал последние силы, что у него были, чтобы дойти до ванной. — Если будешь в состоянии, разденься. Обрабатывать раны, когда ты полностью в грязи, будет бессмысленно, — Томас поджал губы и вышел, потому что закрыть дверь в квартиру, таща на себе О’Брайена, не получилось. Дилан бессильно осел на пол, уставившись в стену перед собой. Сил не было вообще ни на что. Он не был пьян, не был под наркотиками, просто не хотелось ничего. О’Брайен даже на секунду подумал, что ему это снится, и едва заметно улыбнулся: здесь все было таким же, каким он помнил. Брюнет привалился спиной к бортику ванной, подтянул колени к груди, из-за чего мокрая футболка неприятно прилипла к телу, и закрыл глаза, мысленно умоляя небо, чтобы этот сон не заканчивался. Томас вернулся через пару минут и, посмотрев на бегуна, тяжело вздохнул. — Вставай, давай, ну же… — Сангстер еще несколько секунд наблюдал за Диланом и, не получив никакой реакции, подхватил брюнета и, с трудом приподняв его, по-прежнему безвольного, усадил на дно ванной. — Хотя бы футболку сможешь снять? Или тебе помочь? — Мне не нужна твоя помощь, Томас, — глухо отозвался О’Брайен, проигнорировав вопрос. — Я просто хотел переждать дождь. — И умереть от истощения, верно понимаю? — Сангстер оглядел чужую футболку. Испачканную и порванную ткань "спасать" уже не было смысла, так что блондин просто достал из шкафчика ножницы и аккуратно разрезал вещь от подола до самого воротника, после чего снял ее с Дилана и отбросил на пол. Никаких серьезных повреждений на груди, животе или спине не обнаружилось, можно было выдохнуть с облегчением. Могло бы быть и хуже. Вся одежда О’Брайена была мокрой, видимо, он попал под ливень, так что, не беспокоясь об этом, Томас включил воду. Немного отрегулировав температуру, подставляя ладонь под струи, блондин поднес лейку душа к голове Дилана. — Не дёргайся и закрой глаза, — предупредил Сангстер и начал осторожно перебирать темные пряди чужих волос, смывая с них грязь и кровь. Пришлось воспользоваться шампунем, чтобы промыть все тщательно. Бегун не сопротивлялся. В глубине души он понимал, что надо сделать хоть что-то, но все равно сидел как безжизненная игрушка, закрыв глаза. Все чувства притупились, не было даже привычной тупой боли в груди, только полнейшее безразличие. Мысли как будто пробивались сквозь толстый слой ваты. Только через пару минут теплая вода и руки Томаса словно сломали плотину, и воспоминания захватили брюнета. Дилан рвано выдохнул и дернулся, разбрызгивая воду. — Не надо, Томас, прекрати, — хрипло попросил темноволосый, покачав головой и зажмурившись, как будто действия блондина причиняли ему физическую боль. Сангстер выключил воду, благо грязи на теле О’Брайена уже не осталось, присел на корточки перед брюнетом, чтобы их глаза были на одном уровне, и непонимающе посмотрел на него. — О чем ты? — Ты снова делаешь это, — Дилан поднял голову. Его голос был хриплым и по-прежнему лишенным эмоций. — Снова даешь мне надежду. А потом я падаю. Каждый раз. Ты не должен помогать мне, только не после всего, что я натворил. Я ненавижу себя, и ты должен, но почему-то я, блять, все равно здесь, и снова ты со своей ебаной заботой, от которой зубы сводит. Я устал верить, Томас. Брюнет стиснул челюсти и отвел глаза, выдохнув. Пробудившиеся на мгновение, казалось, эмоции снова уступили место равнодушию. — Я просто хочу помочь, а потом иди, куда хочешь, — с холодной сталью в голосе ответил Сангстер и поднялся. Достав все необходимое, он начал методично обрабатывать каждую царапину, каждую ссадину, каждый синяк, как раньше. Сопротивляться нахлынувшим воспоминаниям не было сил, говорить не хотелось, но О’Брайену это сейчас было и не нужно. На все это ушло минут пятнадцать, после чего Томас убрал медикаменты в шкафчик, дал бегуну чистое полотенце и вышел из ванной, ведь им обоим нужно было переодеться в чистую и сухую одежду. Дилан сжал полотенце, которое ему дал светловолосый, в руках. Иди, куда хочешь? Иди, блять, куда хочешь. О’Брайен стиснул зубы с такой силой, что стало больно. Парню потребовалось несколько секунд, чтобы успокоиться, снова вернуться в безразличное состояние. Лежа в ванной, бегун думал о том, как иронично, что больше всего он хочет никуда не уходить. Через несколько минут вернулся Томас. Еще после расставания бегун не забрал часть своих вещей из этой квартиры, поэтому найти ему подходящую одежду не составило труда. Блондин протянул О’Брайену штаны и футболку. — Если нужно, я могу выйти. А то вдруг смущаю тебя. — Мне плевать, — Дилан безразлично пожал плечами. — Ты все равно всегда со мной. Ты, блять, у меня под кожей, и хуй тебя оттуда достанешь. — Дилан бросил на блондина озлобленный взгляд и криво улыбнулся. — Ты везде, просто, блять, везде. В школе, на улицах, даже в Лабиринте все напоминает о тебе. Ты во всем, что я делаю. Недавно я позвал какую-то девчонку в кафе, назло тебе, чтобы все забыть, а она пошла представляешь? С таким вот мной. Наверное, хотела просто перепихнуться, — темноволосый хрипло рассмеялся. — И знаешь, что она заказала? Ебаный карамельный кофе. Я попросил добавить корицу, а потом ушел. Просто, блять, ушел и бросил ее там. Ты везде, Томас, и я не знаю, что с этим делать. О’Брайен устало покачал головой: длинная речь вымотала его. Переодеваться он, кажется, и не думал. Сангстер поджал губы и положил вещи на стиральную машину, потому что бегун так и не взял их. Хотелось просто выйти из ванной, громко хлопнув дверью, но что-то не давало уйти. И именно то, из-за чего уйти хотелось, удерживало на месте. Дилан. — Пойдем в комнату. Тебе не стоит сидеть в мокрой ванне. — Мне уже все равно, Томас, — темноволосый пожал плечами, бросив на Сангстера равнодушный взгляд. — Какая разница, где сдохнуть рано или поздно? — Тогда вставай. Томас протянул Дилану руку, робко улыбнувшись. И первый раз в жизни Дилан за руку Томаса не схватился. Брюнет выбрался из ванной сам и, не оборачиваясь, пошел к спальне. Дорогу туда он смог бы найти и с закрытыми глазами, если бы потребовалось. Остановившись в дверном проеме, О’Брайен окинул комнату взглядом. Здесь, как и в квартире Ки, где какое-то время жил бегун, по полу были разбросаны листы бумаги, но не с рисунками, а просто закрашенные в сплошной цвет. Дилан поднял один такой, нахмурившись, провел пальцами по поверхности, размазывая карандашные линии. — Классно, да? — горько усмехнувшись, спросил Сангстер, протиснувшись мимо бегуна в свою комнату. Тоже взяв в руки один из «рисунков», Томас прикусил губу. Воспоминания нахлынули с новой силой, вспыхнули те же эмоции, которые блондин чувствовал все эти дни: растерянность, злость, отчаяние, страх. Горло сдавило. Непрошеные слезы уже были готовы сорваться с ресниц, но Сангстер задрал голову и зажмурился, не позволяя ни единой соленой капле скатиться по щеке. Жестко скомкав лист, светловолосый отбросил бумажный шарик в дальний угол комнаты. — Не быть мне художником. О’Брайен представил себе Томаса, сосредоточенно закрашивающего бумагу. Он, оказывается, тоже рисовал. И снова черты блондина, даже в рисовании. — Ты просто, сука, везде… — едва слышно усмехнулся Дилан, ни к кому конкретно не обращаясь. Отпустив лист, который плавно спикировал обратно на пол, темноволосый снова обвел взглядом спальню. — Тебе совсем заняться было нечем, да? — он попытался пошутить, но звучало это довольно жалко. — Ага. Правда, все вот это привело меня к психологу. Но так мне было легче. Закрашивая листки, я успокаивался, — Томас хмыкнул. Толстовка неприятно прилипала к телу, потому что Сангстер так и не переоделся. Не стесняясь О’Брайена, он стянул мокрую вещь и небрежно повесил на спинку стула. Порывшись в шкафу, парень достал первую попавшуюся кофту и чуть не завыл от столь ироничного совпадения. В руках был розовый свитшот. С принцессой. Томас до боли прикусил губу и аккуратно положил вещь обратно, достал взамен чёрную футболку и натянул на себя, одернув края. Дилан поморщился: упоминание психолога резануло по ушам. Снова пришло осознание того, насколько все серьезно; внутри с новой силой закипала ненависть к себе, и О’Брайен вспомнил, куда он вообще-то собирался. — Я, наверное, пойду. — Нарушил тишину темноволосый. — Спасибо, как всегда. Прости, что… Прости, что сделал тебе больно, но это будет в последний раз, обещаю. Дилан развернулся и, усилием воли заставив себя не оборачиваться, пошел к выходу. Сангстер нахмурился и вышел следом. Фраза заставила его задуматься. Может, он слишком накручивал себя, но лучше было удостовериться в этом, чем потом жалеть. Слишком уж хорошо он знал О’Брайена. — В каком смысле, это будет в последний раз? — Это значит, что я делаю тебе больно в последний раз, — как маленькому ребенку повторил брюнет, но потом все же вздохнул и пояснил: — видишь, я снова здесь. И это все снова может закончиться плохо. А я устал делать тебе больно, я устал так жить. Я устал… жить. Бегун выдавил из себя улыбку. Повернувшись, он схватился за дверную ручку. Томас подскочил к нему и положил свою руку поверх его ладони. — Не переставай бороться, Дилан. Я могу только догадываться о твоих намерениях… — блондин ненавидел О’Брайена, он боялся его, но не мог позволить сделать с собой что-нибудь, потому что, несмотря ни на что, любить он тоже не переставал. — Не смей, понял меня? — Томас, я устал бороться, — бегун вымученно улыбнулся, стараясь скрыть внезапно накатившее волнение. Сангстер снова был безумно близко, а его пальцы почти обжигали. — Когда ты был рядом, я справлялся, но теперь… Я больше не могу. Дай мне пройти. — Я не могу дать тебе пройти, — прошипел блондин, оттесняя О’Брайена от выхода. — Мы со стольким дерьмом сталкивались, а ты просто хочешь взять и сдаться? Перестань быть размазней и возьми себя в руки, Дилан. Ты и не с таким справлялся. — Сангстер мягко отцепил чужие пальцы от дверной ручки. — Уж мне ли это не знать. — Томас… — Я знаю, что сделал тебе больно… А ты сделал очень больно мне, и ненавидишь себя, я понимаю, понимаю, потому что я тоже тебя за это ненавижу. Но если ты сделаешь то, о чем думаешь, я не переживу. Дилан… — Сангстер не выдержал и крепко обнял брюнета, прижавшись к нему и игнорируя вспыхнувшую инстинктивную панику. — Ты говорил, что жизнь — это лабиринт, помнишь? Но моя жизнь это просто бетонная коробка, и из нее нет выхода. Остается только биться о стены, снова и снова. И я устал, Томас. Я натворил столько хуйни, что уже не выбраться, — О’Брайен вздохнул, аккуратно обняв блондина в ответ. — Ты бы пережил, потому что ты сильный. Тебя сломаешь, а ты встаешь и идешь дальше. Я так не могу, прости. — Сможешь, Дилан… Не делай этого… — Томас отстранился. — Я с трудом держался, когда ты исчез на пару дней. Я не выдержу, если ты исчезнешь навсегда, не смогу… — Почему? Почему, Томми? После всего, что случилось, почему? — Может потому, что я все ещё люблю тебя? — отчаянно прошептал светловолосый, сделал шаг назад и шумно выдохнул. — Да, я вряд ли когда-нибудь прощу тебя за то, что ты сделал. Да, мы уже не сможем быть вместе, но после всего, что случилось, я все еще тебя люблю. Дилан вздрогнул и сделал судорожный вдох. Посмотрев на Сангстера, бегун неверяще покачал головой. — Нет, — хрипло прошептал он, — так не бывает. Так не должно быть. — Темноволосый неосознанно сделал шаг к Томасу, но замер, не решаясь делать что-либо еще. — Таких как я не… Ты не должен… Ты… Я же столько… — О’Брайен бормотал, сбиваясь. Он запустил пальцы в волосы и зажмурился. Дыхание сбилось, а мысли путались. Томас все так же мягко потянул руки Дилана вниз. — Успокойся… — прошептал блондин и переплел их пальцы. — Забудь фразу "таких как я". Каждый заслуживает любви. И так вот получилось, что я люблю тебя, Дилан. Брюнет медленно выдохнул, пытаясь успокоиться. Он нервно сглотнул, не решаясь смотреть на Томаса, который держал его за руки, как раньше. Взгляд случайно зацепился за отметины на шее блондина, и Дилан снова рвано вздохнул, вздрогнув, и хотел податься назад, но чужие руки не дали ему отстраниться. Наконец, О’Брайен набрался смелости, закусил губу, решаясь, а потом поднял взгляд и посмотрел блондину в глаза. — А я люблю тебя, Томас. Не имею права, но люблю. — Какой же ты придурок… — Сангстер грустно улыбнулся и, всхлипнув, вновь заключил бегуна в объятия. — Томас, у нас… Нет шансов? Никаких? — Прости, Дилан. Я думаю, ты сам понимаешь. — Понимаю… — О’Брайен едва заметно, устало, разбито улыбнулся и закрыл глаза, позволив себе насладиться близостью пару секунд, а потом решительно отстранился. — Ну что, дашь мне уже пройти? Там дождь вроде закончился. — Главное не натвори глупостей, ладно? — светловолосый сжал пальцы в кулаки, чтобы соблазн схватить Дилана за руку был не так велик. Теперь, когда стало окончательно понятно, что все кончено, стало немного проще, пусть в глубине души Томас все еще не хотел отпускать темноволосого. О’Брайен отвел глаза и кивнул. Он уже не мог быть ни в чем уверенным, и врать Томасу не хотелось, но лучше было согласиться. — Я пойду. Может, еще увидимся. — Я тебя когда-нибудь отмудохаю, — улыбнулся Томас и, отступив в сторону, пропустил Дилана к выходу. — Серьезно, веди себя хорошо. — Да меня и без тебя есть кому отмудохать, — усмехнулся бегун. Честно говоря, он не имел ни малейшего представления о том, куда теперь идти. Возможно, стоило заглянуть к Хонгу, предупредить, что все пока в порядке. В последний раз кивнув Сангстеру, темноволосый вышел из квартиры. Следующие три недели парни не общались ни разу. Они пересекались в школе, неловко улыбались, но даже не сидели вместе, стараясь держаться на расстоянии, пусть их и тянуло друг к другу магнитом. Жизнь продолжалась: Томас постепенно сближался с Джейкобом, они вместе ходили в библиотеку и гуляли, новый друг часто расспрашивал Сангстера о Дилане. Блондин со смущением понимал, что Лофленд прощупывает почву, пытается стать ближе, а говорить ему о своих чувствах к О’Брайену было странно, поэтому светловолосый терпел, отвечая на все вопросы. Все-таки рано или поздно ему должно было стать легче. Бегун же снова брался за работу, но уже не подвергал себя опасности, выполняя простые доставки, как в самом начале. Ки, хоть и ужасно злился первое время, был доволен тем, что "старый" Дилан возвращается, и говорил об этом открыто. Первым делом он заставил О’Брайена буквально вылизать свою квартиру, которую пришлось драить несколько часов, а проветривать и того дольше. Хонг запрещал другу даже смотреть на алкоголь, забирал у него сигареты, выдавая по одной раз в три часа. В общем, все медленно, но неуклонно возвращалось в привычную колею, не считая грустных улыбок и взглядов, которые парни изредка бросали друг на друга в школе. Томас верил, что совсем скоро все изменится, но он даже не представлял, что отпустить свою любовь будет так сложно.

***

Блондин бежал, петляя по коридорам. Казалось, чертов лабиринт не закончится никогда. Томас не понимал, куда бежит и зачем, но смутно чувствовал, что должен найти выход, причем как можно скорее. Страх подстегивал, оборачиваться светловолосый боялся, потому что был уверен, что увидит за спиной черноту, как будто все пространство, которое он только что преодолел, исчезало, растворяясь. Надо было бежать, пока растворяться не начала дорога под ногами. Боль во всем теле усиливалась, каждая мышца была напряжена, дыхание давно сбилось. Легкие горели огнем, казалось, кислород просто не поступал в них. Но Томас продолжал бежать, потому что должен был. Наткнувшись на серую стену, он провёл по ней рукой. Преграда оказалась… Бумажной? Сангстер ударил по ней кулаком, разрывая закрашенный серым карандашом лист. В лицо сразу ударил порыв ледяного ветра, кругом было темно, и лишь огни ночного города помогали разглядеть хоть что-то. Томас был на крыше. На самом краю стоял парень, спрятав руки в карманы толстовки, цвет которой было невозможно определить. Скорее всего, она была такой же серой. Незнакомец, стоящий спиной, почти незаметно повернул голову и ухмыльнулся, боковым зрением заметив Сангстера. Вдруг он поднял ногу, явно собираясь сделать шаг. — Стой! — Томас, спотыкаясь, снова побежал, на этот раз конкретно зная, зачем бежит. Пальцы в последнюю секунду скользнули по мягкой ткани капюшона, так и не ухватившись за него. Блондину показалось, что прошло несколько часов, прежде чем далеко внизу послышался удар тела о землю. Посмотреть вниз Томас не решался, потому что знал, что увидит. Знал, что на асфальте, раскинув руки, будет безмятежно лежать Дилан. Светловолосый резко выпрямился в кровати, тяжело дыша, как будто действительно только что пробежал несколько километров по лабиринту. Несколько секунд ушло на то, чтобы прийти в себя, а потом Томас схватил с прикроватной тумбочки свой телефон, набрал до боли знакомый номер и нажал на кнопку вызова, несмотря на то то что не было еще и четырех утра. — Давай же, Дилан, пожалуйста… — судорожно шептал парень, кусая костяшки пальцев. Ему необходимо было убедиться в том, что с брюнетом все в порядке. Медленные гудки начали раздражать, и Сангстер еле сдерживался, чтобы не кинуть телефон в стену. Когда лежащий прямо на полу возле дивана телефон зазвонил, О’Брайену потребовалась минута, чтобы открыть глаза и осознать, что вообще происходит. Наконец, он встал, зевнув, поднял мобильник и, тихо ступая по полу босыми ногами, прошел к подоконнику. Увидев, кто звонит, Дилан удивился, и в душу почти моментально закрался страх: какого черта Сангстер звонит в такое время. — Томас? — сонно позвал темноволосый, прижимая телефон к уху плечом, чтобы обеими руками открыть окно: в квартире у Ки всегда было душно. — С добрым утром, — на другом конце провода раздался облегченный выдох, а сразу за ним смешок. — Ты для этого мне в четыре утра позвонил? Доброго утра пожелать? — О’Брайен тихо рассмеялся, зевнул, но улыбнулся, наблюдая за просыпающимся городом за окном. — Все в порядке? — Наверное. Не уверен. Сомневаюсь, что люди, у которых все в порядке, станут звонить в такую рань — Тогда что случилось? — Дилан забрался на подоконник с ногами, поежившись, когда ледяное стекло коснулось горячей кожи плеча. Парень снова зевнул и закрыл глаза, откинув голову назад, чтобы упереться затылком в стену. — Да так, кошмар приснился… Прости, что разбудил, — Сангстер вздохнул. — Да ничего страшного. Все нормально? Я могу приехать… — бегун помолчал, а потом тихо хмыкнул. — Прости, я забываю, что теперь было бы странно приехать к тебе просто так. Просто попробуй заснуть. И выспись за нас обоих, потому что я, кажется, не усну уже. — А знаешь, приезжай, если хочешь, — вдруг предложил Томас. — Потому что я, похоже, тоже больше не усну. — Книги будем читать? Ладно, я приеду. Точнее, прибегу, тут вроде недалеко. Как там, спорт — это жизнь? — брюнет спрыгнул с подоконника. Быстро написав записку, чтобы Хонг не кинулся искать его по всему городу, когда проснется, Дилан натянул кроссовки, накинул на плечи первую попавшуюся в шкафу олимпийку, взял телефон и вышел на улицу. Было уже не темно, но солнце еще не встало. По улицам навстречу изредка плелись сонные прохожие. О’Брайен закурил и направился к дому Томаса, рассматривая все вокруг. Выглядел темноволосый уже совершенно другим человеком, хоть все еще был покрыт царапинами, но синяки под глазами уже стали менее заметными, да и в общем парень "посвежел". В последний раз затянувшись, Дилан выбросил окурок в урну возле знакомого дома, зашел в подъезд, поднялся по лестнице пешком и тихо постучал. Томас, услышав стук в дверь, вышел из кухни, куда пошел заварить себе утренний кофе сразу после звонка, открыл дверь и окинул бегуна обеспокоенным взглядом, проверяя, все ли в порядке, потому что они давно не виделись настолько близко. — С добрым утром, ещё раз, — хмыкнул Сангстер и кивнул в сторону гостиной, отойдя от двери. — Не думал, что ты придёшь. — А я вот пришел, — Дилан развел руками. — Ну… Чем займемся? Хозяин квартиры растерянно огляделся. Он как-то не подумал о том, что будет делать, когда О’Брайен придет. Задумчиво нахмурившись, парень прикусил губу, лихорадочно соображая, и в голову пришла самая идиотская идея, которая вообще могла посетить его в полпятого утра. — Давай сыграем в «правду или действие»? — Господи, во что я ввязался, — наигранно вздохнул брюнет и потёр лицо рукой, но все же стянул кроссовки и прошел в гостиную, где уселся на пол. — Начинай, — бросил он и зевнул, когда Томас зашел следом. Сангстер довольно хлопнул в ладоши и уселся напротив Дилана. — Ну-с, правда или действие? — Ну, давай правду, на разогрев, — О’Брайен пожал плечами и выжидающе посмотрел на светловолосого. — Если бы ты был невидимым, чтобы ты сделал? — Господи, — бегун рассмеялся. — Ну и вопросы. Я даже и не знаю… Может, снял бы, как Ки Хонг лапает себя в душе, представляя, что это Анджелина Джоли. — Дилан пожал плечами и сам же рассмеялся абсурдности своего ответа. Томас сжал губы в полоску, стараясь сдержать смех, но у него не получилось, поэтому парень повалился на пол, истерически смеясь и хватаясь за живот. — Мне кажется… — не переставая смеяться, начал он блондин. — Тебе для этого и не надо быть невидимым… — Он дверь запирает. Правда или действие? — Действие, — Сангстер готов был рискнуть. — Хм, — темноволосый задумался. — О, придумал! Позвони ему прямо сейчас. И скажи, что ты Анджелина Джоли. И что ты все знаешь. — Ты с ума сошел?! — Томас шокированно распахнул глаза, но сразу же снова засмеялся. — Господи… Ладно, давай телефон, мне лень идти за своим. — Будет весело, он спросонья всегда не вдупляет, что происходит. — Темноволосый достал свой мобильник и передал его Томасу. Тот, подавив в себе истерический смех, нашел нужный номер в контактах, нажал на «вызов» и включил громкую связь. Трубку долго никто не брал, поэтому парням пришлось слушать длинные гудки, но в конце концов Ки ответил. — Але? — сонно пробурчал азиат. — Привет, сладенький. Это Анджелина Джоли, — Томас постарался изобразить женский голос. — Чего?! — Хонг, казалось по звукам, каким-то образом упал с кровати. — Я знаю все твои секреты, маленький извращенец, — пропел тем временем блондин, после чего сбросил вызов и вернул телефон владельцу потому что боялся выдать себя взрывом хохота. Дилан тоже тихо рассмеялся, наблюдая за Сангстером. Слышать его смех снова было прекрасно. Засунув мобильник в карман, брюнет еще раз усмехнулся и выдохнул. — Думаю, он сейчас сидит на полу и тщетно пытается понять, что произошло. — Ох, господи, боюсь представить его реакцию, когда он поймёт, — светловолосый шумно выдохнул, когда перестал, наконец, смеяться. — Ну, правда или действие? Брюнет несколько секунд поколебался, нахмурившись, но все же покачал головой. — Правда. — Все равно заставлю тебя когда-нибудь выбрать действие… — Томас улыбнулся и прикусил губу. — А ты тоже дрочил в душе на Анджелину Джоли? О’Брайен удивленно приподнял брови и закусил губу, сдерживая смех. — Томас, меня больше привлекают парни или хотя бы мои сверстники, если ты не заметил. Нет, я не дрочил на Джоли. Правда или действие? — Да уж, заметил. Естественно, действие. — Черт, мне кажется, я пропил свою фантазию, — брюнет напрягся, пытаясь придумать хоть что-нибудь. Внезапно его губы растянулись в ухмылке, и Дилан загадочно посмотрел на светловолосого. — Сделай мне массаж, Томас. Раз уж разбудил в такую рань, хоть какая-то компенсация. — Массаж чего? — парень недоверчиво прищурился, но все же подполз к О’Брайену поближе. — Спины, Томас, боже, — темноволосый закатил глаза и стянул футболку через голову. — Или у тебя есть другие предложения? — Ну, есть парочка… — Сангстер хихикнул. Уложив Дилана на ковер, он уселся на спину бегуна, положил руки ему на плечи и начал делать массаж, стараясь не давить на синяки и не задевать царапины, а делать все аккуратно и даже нежно. Чтобы отстраниться через какое-то время пришлось напомнить себе, что это просто игра. — И это все? — брюнет разочарованно вздохнул. — Ладно, слезай уже. Томас что-то фыркнул в ответ и слез с парня, усевшись напротив. — Ну, правда, действие? — он облизал пересохшие губы и теперь внимательно смотрел на О’Брайена. — Мне, конечно, стремно, но давай действие, — Дилан посмотрел на светловолосого исподлобья. С пола брюнет так и не встал, его голова лежала на скрещенных руках, футболка валялась в стороне. — Хо-хо, — Сангстер довольно потёр ладони друг о дружку. — Выйди на балкон и крикни, что ты гей. — Господи, серьёзно? Детский сад, ей богу. Бегун поднялся, размял ноги и пошел к балкону. Открыв дверь, Дилан вышел наружу, поежившись от прохлады утра, и бросил на Томаса взгляд через плечо. Пришлось прокашляться, чтобы выкрик вышел громким, но результат получился впечатляющим: какая-то пожилая женщина внизу испуганно охнула и засеменила быстрее. Вернувшись в комнату, О’Брайен плюхнулся на пол. — Доволен? Ничего, я отыграюсь. Правда или действие? Томас заливисто засмеялся в очередной раз. — Мощно вышло. Я выбираю правду, — заявил Сангстер, стараясь как можно быстрее перестать смеяться. — Эй, это нечестно! — с возмущением воскликнул брюнет, вскинув руки. — Я хотел тебе отомстить. Вот ты… — он задумался. Ему до креативных вопросов вроде невидимости было далеко, так что в голову лезло то, что Дилан давно не решался спросить. Вдруг посерьёзнев, бегун посмотрел на Томаса. — Ты смог бы… Простить меня когда-нибудь? Светловолосый перестал смеяться. Он поежился, вспоминая, что тогда сделал с ним О’Брайен. — Наверное, смог бы… Когда-нибудь, позже. Я стараюсь, Дилан, правда. — Ты не должен… Нет, я очень хочу, чтобы все было как раньше, но ты не обязан прощать меня. Такое не прощают, но может и правда когда-нибудь… — Брюнет выдавил из себя улыбку. — Дилан, ты сейчас сидишь у меня в квартире, полуголый, на полу в гостиной, и видишь меня в подаренном тобой свитшоте. — Томас тепло улыбнулся, но где-то в глубине души было отвращение. Не к О’Брайену, а к самому себе. И не за то, что впустил его к себе в квартиру сегодня, а за то что прогнал тогда. Позволил уйти. Выдохнув, парень хлопнул в ладоши. — Ну, выбор за тобой. — Пускай будет действие, мне уже терять нечего, — Дилан грустно улыбнулся. Действительно, Томас сидел в той самой толстовке, которую О’Брайен подарил ему на Рождество. Томас задумался над желанием. Он наконец смирился с тем, что не может перестать думать о парне с родинками на щеке, не может просто забыть все, что было, не может похоронить свои чувства. — Поцелуй меня, — едва слышно выдохнул светловолосый. — Томас, ты… Серьёзно? — Дилан подсел ближе и, положив ладонь на щеку Сангстера, заглядывая в глаза. — Ты же понимаешь, что я могу и… Хочу это сделать? Но я не думал, что после всего… Ты уверен? — Да, Дилан, я уверен… — блондин сам подался вперед, прикрыв глаза, и накрыл такие родные губы своими, моментально забыв обо всем. В мире в этот момент не осталось ничего, кроме них двоих, по крайней мере Томасу так казалось. Почувствовав губы Сангстера, темноволосый на секунду испуганно замер. В голове моментально пронеслось все, что он натворил, но, усилием воли отогнав эти мысли, брюнет осторожно положил руки на шею парня и ответил на поцелуй. Эмоции нахлынули так внезапно, что О’Брайен был готов разрыдаться от того, как сильно он скучал. Дилан сминал губы блондина, пытаясь без слов описать все, что творилось внутри. Наконец, отстранившись через какое-то время, он прижался лбом ко лбу Томаса, не открывая глаз. — Мне так тебя не хватало, — почти неслышно прошептал брюнет. Томас ещё раз осторожно чмокнул бегуна в губы и прижался щекой к его плечу, переместив руки на чужой торс и блаженно закрыв глаза. — Мне тоже тебя не хватало, Дилан… Настоящего тебя. — Сангстер ещё плотнее прижался к брюнету, будто боялся, что тот вновь может стать чудовищем. — Это и был настоящий я… Там. Просто с тобой становится проще, ты как… Как укротитель для монстра внутри меня, — совершенно серьезно откликнулся О’Брайен. — Меня сломали давным-давно, а может я таким уже родился, не знаю, но ты как клей, держишь части меня вместе, не давая срываться. — Дилан вздохнул, прикрыв глаза. Внутри него и правда медленно срасталось то, что, казалось, было разбито окончательно. Конечно, им потребуется еще очень много времени, чтобы восстановить хотя бы малейшую часть того, что было между ними, но О’Брайен готов был попытаться. Томас все также прижимался к бегуну и явно не намеревался отстраняться. Было слишком тепло, как раньше, когда все еще было хорошо. — Дилан… — Сангстер улыбнулся куда-то в шею темноволосого. — Я все ещё люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, принцесса, — О’Брайен прикусил губу. Теперь эти слова давались ему легко, потому что за последние недели, самые ужасные в его жизни, парень понял, как много значат эти слова. Томас на самом деле заставил его поверить в то, что любовь существует. — Может, попробуешь снова заснуть? Еще рано, солнце только встаёт. Сангстер сразу после слов брюнета широко зевнул и потер глаза тыльной стороной ладони. — Да, пожалуй, я все ещё хочу спать… — отстранившись, парень растянулся на ковре. Прямо перед О’Брайеном, который только усмехнулся, закатив глаза. — Да нет, дурак, в кровать вали, — Дилан, улыбнувшись, покачал головой. Он снова чувствовал себя как дома рядом с этим взрослым ребёнком. Вздохнув, бегун легко поднял Томаса на руки и пошел к спальне. — У меня не было сил идти до… — светловолосый снова зевнул. — …кровати. — Да, я так и подумал, — брюнет усмехнулся, поудобнее перехватив сонного парня, прижавшегося к его груди щекой. В спальне О’Брайен бережно положил Томаса на кровать и накрыл одеялом. Сколько раз они спали здесь вместе. Дилан улыбнулся теплым воспоминаниям, поправил одеяло, валяющееся в ногах еще после страшного сна, и вздохнул. — Спи, Томми. Постарайся обойтись без кошмаров, ладно? — Я готов постоянно терпеть кошмары, лишь бы ты приходил ко мне… — Сангстер поудобнее устроился на кровати, по привычке отодвинувшись к стене, и моментально провалился в сон. — Я и так рядом, — тихо отозвался Дилан. Он никак не мог перестать смотреть на спящего блондина, которого освещало поднимающееся за окном солнце. Еще пару минут назад О’Брайен собирался уйти, но решил, что ничего страшного не случится, если он побудет тут еще немного, поэтому лег рядом поверх одеяла и повернулся к Сангстеру, рассматривая его лицо. — Я люблю тебя, Томас, — прошептал бегун, даже зная, что тот его не услышит, после чего аккуратно провел кончиками пальцев по щеке лежащего рядом светловолосого. А спустя какое-то время заснул и сам, согретый такой долгожданной близостью.