Сириус как отец, Сириус как любовник

— Гарри, сколько время? — Сириус сонно протер глаза тыльной стороной руки. — Время вставать! Зимнее солнце уже давно светило в окна холодным лучами. Римус, не открывая глаз, натянул одеяло на голову. Блэк возмущенно посмотрел на него, но решил хоть кому-то в этом доме позволить поспать. Спускаясь по лестнице вслед за ребенком, Сириус который раз видел в Гарри Джеймса. Со спины их можно было отличить только по росту, но и это ненадолго. — Сири, я приготовил завтрак. Сам! — гордо обернулся Поттер, наблюдая реакцию крестного. Блэк скептически взглянул на чай с сэндвичами, но тут же сменил выражение лица на радостную улыбку. — Первые успехи в готовке, мелкий, поздравляю, — он твердо хлопнул Гарри по плечу. «Надеюсь, через пару лет ты не спалишь всю кухню, как твой отец». За завтраком к ним спустился Римус, лениво переставляя ноги и спотыкаясь на пустом месте. — Что с тобой такое, Луни? — Сириус немного обеспокоенно положил руку на колено друга, зная, что Гарри уже вырос из возраста, в котором дети любят сидеть под столом. — Полнолуние через пару дней, забыл? — И что? — вмешался Гарри. Мародеры переглянулись, не зная, что сказать. Каждый месяц они либо незаметно выходили из дома, либо ссылались на "взрослые дела". Под утро Римус "заболевал", а Блэк "упал и немного поцарапался". — Мы же волшебники, Гарри, наш мир переполнен различными существами.., — начал Сириус, но друг резко сжал его руку под столом. — Я оборотень, — как можно спокойнее произнес Римус. Зеленые глаза Поттера восторженно распахнулись. — Прямо настоящий? — Да, — Люпин не слишком разделял восторг ребенка. — А ты можешь сейчас стать волком? — Гарри, Луни превращается только в полнолуние, — сказал Сириус, видя, как неприятна эта тема его другу, — но это огромный секрет. Ты же умеешь хранить секреты? — Да! Но... почему? — Люди не любят оборотней. — А я люблю Римуса, — добродушно улыбнулся Поттер. Люпин, казалось, вздохнул с облегчением, но некоторый страх, что ребенок кому-то расскажет, все-таки остался в его душе. — Можно мне почитать об оборотнях побольше, Сириус? — продолжил Поттер. Стул громко и медленно отодвинулся от стола, выпуская Римуса. Он поднялся наверх, оставив на столе почти нетронутый завтрак. Гарри виновато посмотрел ему вслед и тут же уткнулся в тарелку. — Да, я принесу тебе в комнату несколько книг. Только не спрашивай об этой теме у Луни, пожалуйста, он этого не любит, — Блэк одним глотком прикончил свой чай и тоже встал из-за стола. Люпин сидел на краю кровати, опустив голову вниз, и разглядывал свои руки, лежащие на коленях. — Не люблю вспоминать, что я монстр. — Ты не монстр, Луни, — небритая щека Сириуса поцарапала ухо Люпина, — ты мой самый любимый человек. Блэк сел сзади и всем телом прижался к другу. Тепло Римуса согревало сильнее камина, сильнее летнего солнца. — Бродяга, — немного настороженно произнес оборотень, чувствуя холодную руку друга на своем животе. — Я просто погреюсь, — Сириус засунул ему под свитер и вторую руку. «Волчонок. Совсем не ручной, дикий волчонок», — пронеслось в голове брюнета. Они сидели в умиротворяющей тишине, прижавшись друг к другу, когда Гарри вошел в их спальню. Мальчик сел на пол перед Римусом и молча смотрел ему в глаза. Оборотень неловко улыбнулся, притягивая ребенка в свои объятия. — Сириус, — прошептал Люпин, когда они с Блэком остались наедине, — помнишь, ты говорил, что я и Гарри твоя семья? — Помню. — Теперь я тоже так думаю. Бродяга улыбнулся в плечо друга и немного сжал его тело под свитером. — Сириус, нет! — Римус вскочил с кровати и отпрыгнул, как только почувствовал руки Блэка на своей груди. — Что мне сделать, чтобы ты кричал "Сириус, да"? Люпин на секунду представил себе эту сцену и залился краской. — Успокойся. Дай я тебя обниму, — брюнет прижал к себе вяло сопротивляющегося парня. «Как он приятно пахнет». — Луни, не дрожи. «Какие у него сильные руки». — Ну Луни, это же я, не дрожи. «Заткнись, заткнись, заткнись, не провоцируй меня». — Луни? «Держи себя в руках!» — Отпусти, — дрожащим голосом попросил Римус и, только почувствовав холод свободы, открыл глаза и выбежал из комнаты. Сириусу оставалось лишь глупо улыбаться, чувствуя на своем теле отпечаток страстной любви самого тихого в мире человека.