Хроники времени

У него было такое чувство, что ход знаком ему... Он и был ему знаком, это понятно, ведь он столько раз ходил по нему «наверх». Но теперь коридор, что вел с улицы Скриба в его подземелье, совсем не был похож на тот, что находился тут минуты тому назад. Именно поэтому Призрак испытывал ощущение, которое отнюдь не было ему приятно. Он чувствовал себя... старым. Да-да, старым... Все было прежним! Он оставался таким же, каким был до всей этой чертовщины. До этого сна... Какой же все-таки странный, донельзя странный, сон. Так вот как, значит, будут выглядеть люди через сто сорок восемь лет? Такая мысль его даже развеселила. Ему было мучительно весело от абсурдности всего происходящего, даже истерически весело, - он был бы готов разразиться гомерическим хохотом, если бы не обстоятельства: Кристина находилась на его руках, а вокруг смыкались стены, больше ему не знакомые. Механизмы срабатывали. Со скрипом, но срабатывали. Дверь, сделанная под дикий камень, неровно, словно рывками, отверзла темный проход. Перед тем, как войти, Призрак остановился и глубоко вдохнул. Почему-то он начал сомневаться, что странности, происходящие с ним, и вправду окажутся сном. И он суеверно загадал - если, войдя, он увидит все еще привязанного к решетке де Шаньи, то все это лишь плод его измученного воображения. Если же веревки будут обрезаны... Или развязаны... Или бог знает что еще... Мужчина понял, что если сейчас же не начнет дышать снова, то просто-напросто сам упадет в обморок. Новый рваный вздох послужил началом новой симфонии, изобиловавшей страшными, ревущими, диссонирующими аккордами. Симфонии окончательного осознания реальности. Оглушающая тишина - и вот он запнулся в темноте за что-то тяжелое и звонкое. Понял: канделябр. Поднял его, ощупал на предмет свечей. Пара огарков торчали из канделябра, словно из многоствольного дула. Он подумал, что стоило бы поискать спичек, он даже помнил, где точно они лежали... Лежали ли сейчас? Узнать такие вещи Призрак мог, только обследовав свое собственное жилище. Поэтому, уложив возлюбленную на попавшийся более или менее чистый кусок ткани, он, спотыкаясь, прошел туда, где должен был находиться шкаф. Спички он сейчас же нашел. Они немного отсырели, но он смог зажечь взятые свечи. Потом, при слабом их свете, принялся искать другие канделябры, зажигать оставшиеся свечи среди творившегося бардака, поминутно ругаясь про себя. Наконец, когда в подземелье стало светло, Призрак позволил себе оглядеться. И, надо сказать, вид, который приобрело его жилище, совсем его не утешил. Повсюду валялись полусгоревшие, но уже давно отсыревшие клочья портьер, разбитые вазы и статуэтки, купюры, которые вообще-то всегда лежали в чемоданчике, теперь украшавшем ножку перевёрнутого стола. Наконец, Призрак вошел в озеро, чтобы достичь решетки и, наконец, поглядеть на то, что осталось от виконта. Говоря честно, он хотел бы видеть тут его останки, но увидел лишь перерезанные ножом веревки. Все, что он нашел, родило перед его глазами печальную картину рушащей все толпы. Они, наверное, долго не могли понять, куда делись урод с девушкой. Интересно представить, что сказал им виконт... И мысли мужчины прервались осознанием - веревки были не только перерезанными, но и перегнившими от сырости. Он вышел из озера, не обращая внимания на то, что его ноги были мокрыми по середину бедра, и, перевернув попавшееся на пути подобие стула, сел на него задом наперед, положив руки на спинку. Что толку теперь было думать? Пытаться разгадать глупую шутку времени? Это случилось. Он не хотел этого, но оно случилось. Да черт возьми, он знать не знал о том, что это вообще возможно!.. Бешеный поток мыслей в голове, не скрытой париком, с торчащими во все стороны русыми вихрами, остановило тихое хныканье оттуда, где лежала Кристина. Не мешкая, он вскочил и быстрым шагом направился туда, где оставалась девушка. Она открыла глаза, он быстро подался назад, чтобы она не сумела разглядеть его сразу же. - Рауль... Где мы? Где он? Он уже ушел? Почему мы до сих пор в подземелье, Рауль?! В Опере пожар, огонь сейчас доберется сюда... Рауль, почему ты мне не отвечаешь?!. Он ждал, наблюдая за девушкой из темноты. Она вдруг резко села, оглянулась, и на ее лице прочитался испуг. - Рауль?! - Кристина, - отозвался Призрак, стараясь максимально избавить свой голос от налета чистой злобы. Она звала не его, обращалась не к нему... Даже не называла по имени! Впрочем, оно и понятно: Кристина не знает его имя. Только сейчас, собираясь показаться девушке и окончательно развеять в прах ее надежды, он осознал, что на нем нет маски. Но... Ведь он и на улице был без нее!.. Их же видели люди... Они разговаривали с ним, почему они ничего не сказали о его внешности?.. Тем временем Кристина испуганно отползла подальше от него, вздрогнув от его голоса. - Ты снова здесь!.. - Я и не уходил, - бросил он и медленно прошагал подальше от девушки, чтобы быть хоть немного подальше от пугающего выражения ее глаз. - Здесь... Здесь все разрушено, - она провела пальцами по куску портьеры, на котором сидела, - Оно об... Обгорело. - Конечно, Кристина, - со вздохом произнес Призрак. - Много лет назад, если верить современной рекламе, тут случился пожар. Разве ты ничего не помнишь?.. - Но Опера до сих пор в огне!.. - истерично фыркнула она. - И скоро мы тоже сгорим, да?! Собираешься заставить меня умереть здесь, с тобой?! Ни вашим, ни нашим?! Отпусти меня, слышишь, дай мне уйти!.. - Кристина, - в который раз использовав отцовские интонации, отозвался он. - Это не то подземелье, в котором мы были час назад. - А какое же?! Это же твой дом!.. Твое логово!.. - Да, - Призрак Оперы сглотнул, - Это мой дом. И та самая Опера Популер. Только сгорела она... Сто сорок восемь лет назад. Несколько секунд девушка не отрываясь смотрела ему в глаза, чудом найдя их в тени, где он стоял. - Ты... Что ты вообще говоришь? - она побелела от злости, и пухлая нижняя губка задрожала. - Зачем ты врешь?! Ты просто пытаешься задержать меня здесь подольше, чтобы я сгорела или задохнулась вместе с тобой?! Ты безумец!.. Она преодолела расстояние до него в несколько широких, насколько позволяло платье, шагов и яростно вцепилась ему в рубашку. - Куда ты дел Рауля?! Что ты с ним сделал, что ты собираешься сделать со мной?! Почему ты такой жестокий?!. Схватив тонкие запястья, мужчина оторвал от себя вцепившиеся в ворот пальцы и раздраженно произнес: - Да никуда я его не девал!.. Ты думаешь, я виноват во всей этой чертовщине, что здесь творится?! Я сам не знаю, где мы! Хочешь, я что-то тебе покажу?! Не бойся, это не повредит тебе! Ты лишь убедишься, что я прав!.. Не говоря больше ни слова, он перехватил ее за руку и потащил за собой туда, откуда они пришли. Он не обращал внимания на то, что у юной особы грозилась начаться истерика, потому что был до невозможности зол. Он все тащил и тащил ее за собой, пока, наконец, не вытолкнул из потайной двери с торца театра. - Видишь это?! - прорычал Призрак, развернув оторопевшую от его резких действий Кристину лицом к Опере. - Театр цел! Хотя я сам поджег его, правда? А теперь иди сюда. Следующим пунктом назначения была рекламка, приклеенная к фонарному столбу. - Смотри, тут написано число, - сказал он. - Видишь?! Это 28 - то есть день. Это 02 - значит, февраль!.. А это, это что?! - Г... Год, - робко и испуганно пролепетала Кристина, словно боясь ошибиться в своем предположении и этим разозлить его еще больше. - Вы удивительно догадливы, мадемуазель Даае!.. - воскликнул мужчина. - Две тысячи восемнадцатый год от Рождества Христова!.. Теперь, выговорившись, он стоял и молчал, глядя на нее. Он ждал, когда же и она поймет. И Кристина, вдруг в панике прикрыв округлившийся ротик рукой, резко вдохнула. Поняла... - Мы... Мы... Но ведь это невозможно!.. Это что, игра такая?! Шутка?! Я ничему этому не верю, слышишь?!. Выкрикнув эти вполне ожидаемые слова, она развернулась и собралась было бежать от него, как наверняка бы сделала, будь она в знакомом ей Париже, но остановилась, бессильно прислонилась к столбу и, скрывая ладонями лицо, заплакала навзрыд. Он стоял и смотрел на нее, даже не пытаясь ее успокоить хоть как-то, потому что просто был уверен, что его прикосновения и слова только сделают ей еще хуже. Наконец, когда он опустил взгляд на ее босые ступни, им овладел страх, и он поспешно произнес: - Кристина, идем обратно, ты можешь замерзнуть! Она не отозвалась, только сползла спиной по своей опоре и сжалась в маленький грязно-белый комочек. - Кристина! - Я никуда не пойду, - промямлила она, прерывая речь рваными всхлипами, - Никуда! Что произошло, почему?! Почему, Господи?!. Я не хочу жить так! Не собираясь больше ждать, когда возлюбленная подхватит воспаление легких, Призрак решительно шагнул к ней и поднял с земли. Внутренне он приготовился к сопротивлению, но девушка словно окостенела и не двигалась совсем, лишь дрожала. Спускаясь обратно в свой разрушенный дом, Призрак почувствовал себя виноватым. Возможно, он слишком резко заставил ее понять случившееся?.. Впрочем, ему и самому пришлось несладко, да и до сих пор он никак не приведет мысли порядок. Лучше уж пусть так... Так, как случилось. Вернувшись, он соорудил из стульев и портьер что-то наподобие кровати и уложил туда Кристину, переставшую обращать внимание на что бы то ни было. Она все еще тряслась то ли от шока, то ли от холода, и ему пришлось растирать ей побелевшие ступни, надеясь избавить ее от тряски. Им обоим нужен был глинтвейн... А ему, еще лучше, и чего-нибудь покрепче. Это надо как-то переживать. Иначе никак. По крайней мере, пока она спала, почему бы ему было не выбраться на поверхность, не разузнать, что да как, не стащить еды, в конце концов?.. Хотя последнее легче и безопаснее было бы сделать ночью, когда все магазины закроются... Он надеялся, что хотя бы в плане дверных замков эволюция не «порадует», хоть эта надежда и была слабой. Да, лучше он подождет до того, как стемнеет. А пока... Призрак встал и начал ходить по бывшей гостиной, напевая мелодию, которая часто звучала из его уст в бытность Кристины еще девочкой. Он пел, как, кажется, никогда прежде. И с этой песней ему самому постепенно становилось спокойнее, и рождалась крохотная надежда, что все еще может быть хорошо. Ведь, в конце концов, они попали сюда вместе... Есть в этом мире одно прекрасное качество: тут нет виконта. Он как-то криво улыбнулся странной надежде, а потом, прихватив из гостиной свечку, отправился исследовать остальные части сгоревшего жилища. Несомненно, здесь не найдется пригодной для употребления пищи, - ее остатки в первый же месяц запустения растащили бы крысы. Но искать съестное мужчина не собирался: его интересовало, что сталось с его многотомной библиотекой, хранившей в себе переписанные им саморучно (для лучшего понимания музыки) труды Бетховена, Моцарта и Вагнера, а также огромные и нудные для остальных тома по архитектуре, напечатанные на латыни. По пути ему попалось несколько почти целых свечей, потом он нашел еще один перевернутый стул, а затем, с замиранием сердца заглянув в собственную спальню, все-таки обнаружил там уцелевшее фортепиано. Здесь толпа и огонь не тронули ничего, - невеликая по сравнению с остальными частями дома разруха была делом одного лишь времени. Тома в библиотеке оставались невредимыми. Видимо, лишь гостиную и прилежащие отпертые комнаты толпа перевернула вверх дном, а остальное или не нашла, ослепленная пеленой ярости, или не захотела трогать. Уже что-то в теперешней обстановке начинало нравиться Призраку: он все-таки имел дом, за стеной сейчас находилась Кристина, а остаток времени до того, как, судя по часам, стемнело, он провел за пианино, пытаясь его настроить. А то, что это совсем другой мир, - это пустяки, ко всему человек может привыкнуть... И они с Кристиной привыкнут. Он будет надеяться... Им надо действовать вместе. Осталось узнать лишь одно - согласится ли на это Кристина.