Хроники времени

Трубка в коридоре отказывалась подавать хоть какие-то признаки жизни. Когда празднество было окончено, скромные украшения в кухне уже не блестели так нарядно, как утром, когда надежда еще была. Мия сидела в одиночестве на кухне, наблюдая, как темнеет за окном. Мама и папа уже спали в соседней комнате. Почувствовав, что стало прохладно, девушка накинула на плечи шаль и отправилась наверх, в маленькую чердачную комнатку, где любила проводить время с книгой. Раньше она и Габриэль частенько сиживали тут, рассказывая друг другу смешные и страшные истории из их жизни. Теперь Габриэля уже год как нет. Приедь он сейчас, и она, кажется, уже не смогла бы его воспринимать, как родного и знакомого. Это был бы просто чужой человек. Но почему, почему он так и не позвонил ей? Хотя бы просто сказать "поздравляю". Не обязательно говорить с каждым из родителей или чего-то ей желать. Не нужно говорить, где он, не надо распространяться о личной жизни, если уж так не хочется... Но просто позвонить. Неужели это так сложно? Против воли к горлу Мии подкатили слезы обиды, и лицо искривилось в тихом плаче. Ей было больно и грустно, что брат, с которым они быди так дружны и по которому она очень скучает, забыл ее. Порыв ветра со звоном распахнул створку чердачного окна, и девушка, стерев слезы, поспешила запереть ее, чтобы остановить рьяный поток холодного воздуха. В комнатке снова стало тихо; она опустилась на тканый коврик на полу, потому что табуреток тут не было. Под небольшим и неказистым деревянным столом, почти до пола покрытым светло-зеленой скатертью, располагался деревянный ящик, в который никто обычно не заглядывал. Мия тронула его гладкую боковую стенку пальцем. Однажды она спросила у мамы, что здесь, и та сказала просто: "вещи покойной бабушки". Конечно, у девушки с тех пор пока не возникало никакого желания рыться в вещах давно умершего человека, но теперь ей почему-то захотелось посмотреть, что же все-таки там находилось. Она подцепила ящик за край и вытащила на середину коврика. Ничего особенного там не оказалось. Была только старая, но чистая мятая одежда: старомодные (и даже очень) юбки в пол, блузка мятного цвета из шелковой материи, даже чулки. Но снизу, под ворохом одежды, неожиданно нашлось кое-что поинтереснее - украшения. Мия приложила руку к сердцу от волнения, потому что украшения ей видеть почти не доводилось, а здесь еще и антикварные. Она благоговейно брала их двумя пальцами по одному и, рассмотрев, складывала в одну кучку на полу. Среди довольно искусно сделанной бижутерии также нашелся поблекший дешевый медальон в форме сердечка, внутри которого были вставлены две черно-белые фотографии. На одной едва можно было различить молодое лицо папиной мамы, а на другой - твердые черты вытянутого мужского лица, по-видимому, принадлежавшего бабушкиному мужу. Мия отложила в сторону и медальон. Все украшения она уже перебрала, и на дне ящика оставались только запертая шкатулка без ключа и странной формы посудные осколки. Девушка сгребла их в одну небольшую кучку. И в самом деле, какие странные осколки! Вроде бы от посуды, даже, быть может, от одного из предметов какого-нибудь фамильного сервиза, а никаких рисунков. Но фарфор видно, что дорогой. Может быть, старинный... Один из осколков привлек внимание Мии больше остальных. С трех сторон он был острым, как остальные, а с четвертой стороны было углубление в форме полуовала, края которого были словно сглажены стамеской. На неразбитом предмете это явно было какое-то отверстие. Она разгребла пальцами кучку осколков и осколочков и отыскала второй, у которого тоже было гладкое углубление. Сложила вместе. Подошло. И что же это все-таки было? Зачем посуде дырка? Для красоты?.. Мия понимала, что если сейчас не ляжет спать, то завтра не сможет "нормально функционировать", как говаривал Габриэль, но проснувшийся в ней профессиональный интерес все равно не дал бы ей безмятежно спать. А если это разбитая семейная реликвия, о которой никто не знает, и ей первой выпадет честь отреставрировать ее?.. Спустившись с чердака, Мия осторожно отперла входную дверь, чтобы дойти до сарая и взять оттуда самодельный клей. Он, конечно, был папин и для дерева, но ничего ведь не случится, если она просто позаимствует немного. Когда она снова оказалась перед грудой осколочков и осколков, ее руки дрожали от волнения. Девушка вспоминала все, чему успела научиться за два года постоянного моделирования макетов зданий. Затаив дыхание, она прилаживала части разбитой вещи друг другу так и сяк, пока, наконец, не поняла, что это могло быть. Быстрыми и ловкими движениями мадемуазель Морран склеивала осколки между собой, то и дело отставляя работу от себя, чтобы поглядеть, что получается. Когда она окончила, на будильнике в центре стола была половина третьего ночи. А под благоговейными пальцами Мии, на светло-зеленой скатерти, лежала склеенная по кусочкам, в трещинах, как древний лик иконы, половинчатая фарфоровая маска. * Царство шелка, новых кулис и только что сшитых костюмов встретило Эрика и Кристину шорохом ткани и призрачным колыханием кисейных занавесей. Ветер врывался сюда через открытые форточки - наверное, тут часто проветривали. - Выбирайте себе одежду, а мне нужно позаботиться кое о чем другом, - проинформировал ее Призрак и исчез среди рядов с вешалками. Хмыкнув, Кристина решительно направилась в сторону женской одежды и без труда отыскала среди простых платьев два наименее светлых и ярких, чтобы медленнее пачкались. Для нее было удивительно, что к платьям не прилагались нижние юбки, да и чулок она нигде не отыскала, но все равно мир стал чуточку светлее, когда у нее в руках оказалась новая одежда. Девушка почувствовала себя уже не так отвратительно. Разве что, конечно, брала вещи она без спроса... Но что еще ей было делать? Поэтому Кристина постаралась загнать свою совесть в самый дальний угол, чтобы та не вздумала ее упрекать. Проблемой оставалось исподнее, но ничего даже отдаленно напоминающего предметы белья она не нашла. Это смущало ее. Но желание выспаться сегодня ночью было сильнее. Она чересчур много потратила сил на истерику. Девушка аккуратно свернула добытую одежду и сунула под мышку, тут же принимаясь оглядываться в поисках спутника. - Вы, вижу, уже готовы, дорогая? - возможно, ей это показалось, но голос опередил своего хозяина и прозвучал прямо перед ней, тогда как Призрак возник в проходе на миг позже. - Да, - помедлив, ответила она. - Да, я готова. Исподволь оглядывая мужчину, Даае заметила, что тот ничего из одежды не взял, но спрашивать, почему, не стала. Возвращались домой долго: единственный на это этаже рабочий тайный ход был в совершенно противоположной стороне, чем та, в которую им нужно было идти. На полпути Кристина начала зевать, а кое-где даже шла с закрытыми глазами, ориентируясь на слух. - Если вы устали, то я могу вас понести, - неожиданно бросил Эрик, и лишь тогда Кристина вспомнила, что он неплохо видит в темноте. Она, однако, ответила вежливым отказом, испытав неловкость от его предложения, хоть и сомневалась, что и вправду не уснет по дороге. Впрочем, за свое упрямство Даае почти тотчас же поплатилась, споткнувшись на ровном месте, и только мгновенная хватка Эрика избавила ее от неминуемой встречи с полом. - Ну, это никуда не годится, - проворчал Призрак себе под нос и, больше не спрашивая позволения, взял девушку на руки. Правда, на сей раз Кристине уже было все равно, куда ее несут, и в особенности, кто, потому что она хотела спать. * Никто не нужен, только ты, Богиня светлая мечты. Я умоляю, не отринь И крылья пестрые раскинь, Явись мне, Муза... Жду тебя Смиренно, робко и любя... Габриэль болезненно сморщился, вспомнив, что вдохновением для этого стихотворения послужила Катлин, и хотел сбросить файл в Корзину, но на полпути передумал и добавил в папку "Поэзия 2018". В конце концов, это все не так уж плохо... Если, конечно, не вспоминать о прошлом. Он засиделся с ноутбуком до пяти утра. На последние деньги парень снял плохонький номер в гостинице на окраине, но обстановка его не особенно волновала. Главное, кругом было более-менее тепло, и никто ему не мешал. Вздохнув, парень закрыл ноутбук и улегся на кровать, разглядывая потолок. Пытаться заснуть смысла уже не было. До открытия типографии, которую он намеревался посетить первой, оставалось всего три часа. Вообще, следующий день обещал выдаться довольно-таки загруженным: следуя ходу собственной рациональной мысли, Морран решил отнести свои творения сразу во все типографии, издательства и журналистские организации, имевшиеся в городе, что требовало от него немалых усилий. За окном было еще темно. Парень перевернулся на бок и, словно нарочно наступая себе на самые болезненные места, подумал о Катлин. Он представлял, как всего неделю или чуть меньше назад он так же лежал на левом боку, а его рука бережно притягивала к полуобнаженное тело Лин к своей груди. Он готов был побожиться на всех языках мира, что никто не смеет судить об истинной красоте Катлин Хьюз*, если ни разу не видел ее вот такой... Пока она спит в лунном сиянии, а пышные рыжие кудри щекочут ему щеку и нос. Пока она такая, какая на самом деле. Мысль о том, что сейчас ее сжимает в объятиях панк-бройлер, почему-то не вызвала привычной ярости, лишь вялую грусть, сочетавшуюся с пониманием того, что он скучает. Действительно скучает, черт его дери. Может, зря он забрал все свои вещи из ее квартиры? Так у него хотя бы был повод вернуться, так он словно был все еще связан с ней. Да, вернуться, умолять ее о прощении, хотя он сам был ни в чем не виноват... Габриэль одернул себя, поняв, что его мимолетные желания звучат глупо даже в теперешней атмосфере одиночества. Вернуться к Лин? Что за чушь. Как он может возвращаться, если это не он, по сути, ушел?.. Встав, Морран с хрустом распрямил спину, набросил на голову капюшон толстовки, так что из-под него виднелись только его соломенные вихры, взял под мышку ноутбук и медленным шагом покинул свой номер. Внизу еще никто не проснулся. Хозяин почивал прямо за ресепшеном, уткнувшись носом в клавиатуру допотопного компьютера. Рядом стоял фирменный бокал какой-то футбольной команды с холодным кофе. Стол, по-видимому, со вчерашнего дня так и не убирали - тут остались как объедки, так и почти целые блюда. Габриэль подцепил с тарелки сомнительного качества кусок рыбы и принялся жевать его, расхаживая по пустой столовой. Промотав еще около получаса, Морран тихо повесил ключ от номера на дощечку около хозяина гостиницы и выскользнул за дверь. * - Кристина! Кристина! Нет, Кристина... Держись! Пожалуйста, дыши, не дай ему утопить тебя совсем, сейчас, только держись, милая, сейчас они придут и убьют его, ты будешь свободна... Кристина нырнула под воду с головой, бешено забарахталась, снова на мгновение оказалась на поверхности и судорожно схватила ртом драгоценный воздух. Ее что-то тянуло вниз, к несуществующему дну, а она боролась, пыталась вырваться. Впрочем, когда она сделала рывок ногой, пытаясь освободиться от пут, то вдруг поняла, что ее лодыжку обхватывает чья-то рука. Это он. Она завизжала, снова вынырнув и разбрызгивая воду вокруг. Она слышала полный отчаянья родной голос Рауля. Кажется, виконт плакал, видя, что ничем не может ей помочь. - Рауль, помоги мне, пожалуйста, Рауль!.. Но молить было бесполезно, потому что тот был накрепко привязан к решетке. Он только дергался в своих путах и кричал ей, чтобы она держалась, пока не придут какие-то "они" и не помогут. Не за что зацепиться... Не за что держаться. Нечем дышать. Легкие горят, глаза лезут из орбит, и ничего невозможно рассмотреть из-за воды и слез. "Я беспомощна". Он не отпустит ее. - Кристина, держись, они уже здесь!.. - голос виконта сорвался. "Боже, не дай мне умереть вот так, я не хочу умирать!.." И в тот момент, когда она, наконец, услышала топот и вой приближающейся толпы, вода накрыла ее с головой. И совершенно новый, не менее страшный кадр. Своды церкви, она лежит, не в силах шевельнуться, и чувствует, что к ее виску прислоняется один из многочисленных цветов, которыми она окружена... Это розы. К ней наклоняется бледное, полубезумное от горя лицо Рауля, его губы целуют ей лоб: - Спи с миром, моя милая Крошка Лотти. И он отходит. И сверху плавно опускается темная крышка гроба. Она мертва. Навсегда. - Кристина!.. Голос из реальности, внезапное пробуждение, резкое движение вперед и вверх. Горячие слезы, которыми она захлебывается, пытаясь унять колотящееся от ужаса сердце. Дежа вю: ее ощупывают, трясут, пытаясь привести в чувство, и зовут, зовут по имени, не в силах добиться ответа. - Кристина, это просто сон... Это всего лишь сон. О Боже мой... да очнись же!.. Лишь град пощечин был способен привести ее в себя. Перед собой Кристина увидела бледное встревоженное лицо Ангела, наполовину скрытое волосами, как и в прошлые два дня. Она судорожно вздохнула, рванулась вперед, вцепилась в него обеими руками. Это был просто сон, она в безопасности. Лишь спустя долгие, мучительные минуты она сумела прийти в себя и остановить поток слез. Что ей только что приснилось?! Это все - полнейший бред, такого не должно было быть, потому что... да вот потому что! Такого просто не могло случиться. Все было совершенно иначе. - Что тебе снилось, Кристина? - осторожно расцепив ее руки, схватившие его предплечья, Эрик сжал плечики Даае, чуть отодвинул девушку от себя и поглядел ей в лицо. - Мне снилось... Я... - будет глупо сказать ему, что в этом сне он ее утопил, тем более, это полная ерунда. - Я едва не утонула... Это было ужасно. - Это всего лишь сон. Кристина согласна. Всего лишь сон. * Эрик мягким движением поднялся, налил ей воды и возвратился к девушке. - На, выпей, тебе станет легче. Как и всегда в моменты волнения, между ними исчезло формальное "вы", не оставляя места отчуждению. Кристина медленными глотками пила воду. Он не осмеливался больше садиться рядом, боясь каким-то образом стеснить ее. Кристина солгала ему. Только что, сказав, что тонула во сне. Может быть, это и так. Но она все равно скрыла самое главное. Прежде чем проснуться, она несколько раз назвала имя Рауль. Да, звала Рауля, умоляла спасти ее от кого-то... Но проснулась и увидела его. И обняла. И от этого было вдвойне больнее. Как бы он ни старался, как бы она ни доказывала - она остается в том времени, в их родном времени, с тем, кого любит. Быть может, ее ложь была попыткой не сломать их отношения окончательно? Эрик не знал этого наверняка и, по правде говоря, никакого желания не имел об этом думать. Его заботила другая мысль. Больно ли будет ей, если она услышит то, что он собрался сказать? Конечно, нет, с чего ей чувствовать боль из-за такого. Больно ли ему будет?.. Он в этом не сомневался. Он был трусом, когда решил, что судьба дала ему знак, забросив их с Кристиной в незнакомый мир. Он хватался за любые дурацкие предзнаменования, только чтобы доказать самому себе, что она будет с ним. О, как эгоистично и глупо выглядели его мечты теперь, когда она в очередной раз невольно доказала ему обратное. Она не может так жить. И он не должен ее мучить. Поняв, что если сейчас же не сделает шаг вперед и не заставит себя выдавить эти глупые три слова, то просто-напросто никогда не решится сказать этого, Эрик незаметно для Даае ущипнул себя за руку. Наверняка останется синяк. - Кристина, - он и правда шагнул вперед, к ней, тронул ее за плечо. Девушка очнулась. - Да, Эрик. - Кристина, я... отпускаю тебя. Первый миг девушка сидела неподвижно, подняв на него глаза. - Что? Отпускаешь?.. Куда? - Да, отпускаю, - он с досадой подумал, что ведь знал, что больно будет! - Навсегда. А ты, ты, Кристина, отпусти меня!.. Даае глядела на него теперь в еще большем замешательстве. - Эрик! Куда я должна тебя отпустить? Она уже совсем успокоилась, но теперь ее брови сошлись, а лоб прорезала напряженная морщинка, словно она пыталась разгадать слишком сложную шараду. - От себя, - с надрывом выдохнул Призрак, одним махом становясь на колени. Он привык просить ее. - Отпусти мое сердце, Кристина, и иди!.. Я вижу, как тебе плохо здесь, и оставаться ты не обязана. Ты можешь уходить... Уходить... Куда только пожелаешь. Эрик уродлив, ему нигде не сыскать себе будущего, а ты прекрасна, Кристина, и ты везде сможешь найти дорогу. Теперь он яростно сжимал в пальцах ее руки, просил услышать, хотя хотел, чтобы она не слышала, просил уйти, хотя желал, чтобы она осталась. Просил отпустить его сердце, хотя был бы счастлив, если бы и она подарила ему свое. - Я не понимаю, - пролепетала Кристина, - Что случилось? Эрик, ты прогоняешь меня?.. Я сделала что-то не так? - она помедлила, затем спросила вновь, и голос ее опасно зазвенел: - Это из-за вчерашней истерики? - Совсем нет, - едва преодолевая ужасную тяжесть в груди, Призрак продолжал говорить. - И я не прогоняю тебя. Я хочу, чтобы ты ушла и была счастлива. Без меня. И ты сумеешь добиться этого сама, Кристина... Я буду тебе только мешать. Девушка побледнела, замотала кудрявой головой. Ее лицо омрачилось гримасой плача. - Нет, нет!.. - выдохнула она. - Я не могу уйти, я не знаю, что мне делать, я ничего не знаю! Теперь они оба стояли на коленях друг перед другом, и следующие реплики прозвенели по подземелью почти одновременно: - Отпусти меня, Кристина!.. - Не заставляй меня уходить!.. Потом воцарилась тишина. Шатаясь, как будто ничего не ел уже неделю, Эрик поднялся на ноги. Кристина, ухватившись за протянутую ей руку, тоже встала. - Почему ты хочешь, чтобы я ушла? - облизнув губы, спросила девушка, очевидно, надеясь спокойно разобраться во всем. - Ты не будешь счастлива здесь, пока я постоянно стою за твоей спиной, пока я стесняю каждое твое движение, - Призрак тяжело дышал. - Почему ты задумался об этом теперь? Он сглотнул и признался: - Сегодня во сне ты звала своего жениха. Кристина поглядела ему в глаза, ее взгляд выражал сожаление. - Я не управляю тем, что мне снится, - прошептала она. - Мне могло присниться что угодно, и судить по снам просто глупо. С болезненным любопытством Эрик заглядывал ей в глаза, силясь отыскать в их бездонной глубине нечто, что теперь бушевало в нем самом. - Я, наверное, и правда сказала имя Рауля, но... - стерев слезы, Кристина развела руками. - Нам лучше держаться вместе, Эрик. Он выдержал ее взгляд, отрывисто кивнул. - Если вы только пожелаете, Кристина. --- *Хьюз - ирландская фамилия, дословно означающая "огонь", "пожар". Думаю, натуральный цвет волос Катлин можно не упоминать.