Хроники времени

- Ох ты ж, детка, - ударил себя по лбу Габриэль. – Я же забыл! Тринадцатого, то есть, послезавтра, у моего пациента день рождения!.. Лин, завозившись на боку и повернувшись к нему, недовольно спросила: - У какого такого пациента?.. - У Эрика. Хорошо, хоть адрес свой сказал, а то любит он свалить без шума. - А сколько времени, Бри? – Катлин оглянулась на электронные часы. – Ты с ума сошел, что ли?! Еще только шесть!.. - Дело не требует отлагательств, - заявил Габриэль, натягивая джинсы. - Стой. Надень другие. Эти постираю сегодня. Юноша послушно стащил штаны и бросил их в угол, шагнул к комоду и принялся рыться в нем в поисках новых брюк. - Говорила же – уберись в ящиках, - недовольно пробурчала сонная Катлин и отвернулась к окну, явив мирозданию голубые волосы в свете занимающегося утра. - Как думаешь, что ему подарить? – спросил Морран, вытряхнув скомканные черные джинсы. - Думайте об этом сами, - Катлин снова повернулась лицом к парню, оперевшись на локоть. – Ну, у Крис спроси. Она уж должна знать, что он любит? - Да, пожалуй, ты права, - Габриэль попытался что-то сделать с прической, но, как всегда, ничего не добился, и ему пришлось пойти так. Он поехал на окраину к двенадцати, наскребя в кармане мелочь на проезд. С некоторых пор Габриэлю было известно, что Эрик именно к этому времени уходит на работу. Суть его конспирации была такова: не хотелось сталкиваться нос к носу с виновником торжества, а если бы Морран попросил Крис на личный разговор в присутствии Призрака, то тот бы, наверное, удавился из ревности. Посему, решив не травмировать его изболевшуюся душу, Габриэль постучал в дверь на последнем этаже именно теперь, рассчитывая и даже твердо зная, что Кристина будет одна. На его стук в квартире послышались частые шаги, а потом осторожно спросили: - Кто там? Габриэль назвался; Кристина, одетая в красное платье и с шалью на плечах открыла дверь. - Проходи. Очень удачно, что ты приехал, мне как раз нужно было с тобой обсудить кое-что. - Дай угадаю: тринадцатое апреля?.. - Угадал, - девушка улыбнулась и откинула волосы назад. Конечно, подумал вдруг Габриэль, в нее влюбиться было немудрено. Не зря снесло последнюю крышу у нелюдимого Призрака. Темные, с отблеском какой-то породистости, глаза, абсолютно подкупающая улыбка, и все это великолепие – в обрамлении густых каштановых кудрей. Кристина жестом пригласила его пройти в кухню и машинально поставила чайник, даже не поинтересовавшись, собирается ли выпить чаю ее гость. Габриэль исподволь наблюдал за ее движениями, и ему казалось, что что-то изменилось в ней со времени переезда – неуловимо, но разительно. Словно, тщательно подобрав время, Кристина выпустила что-то внутри себя на волю. Чисто женская уверенность в том, что происходило вокруг, а может, и этот мягкий взгляд, а может быть, и вообще вот эта вот волнистая прядь, выбившаяся из-за уха – это доказывало произошедшие перемены. - Ты знаешь, что бы ему хотелось получить в подарок? – поинтересовался Морран. - Нет, - ответила Даае. Ситуация осложнялась тем, что самый близкий для Эрика человек не знал, что же ему подарить. - Но он любит музыку, - исправила ситуацию Крис. - А, ну да, его опера... Да. Музыка – это неплохо. Только, кажись, он уже весь Интернет прошерстил по этой теме. - А может, ноты? Или нотные листы... А если он не будет больше писать?.. У Кристины на лице проступило мучительное выражение, как будто это она была виновата в том, что Эрик больше не сядет за нотную бумагу, и страдала от этого факта больше всех. - Ну, а что еще он любит? - Он хороший архитектор... – задумалась Кристина. – Но свою работу он не любит. Нет, это не пойдет. - Ладно, - вздохнул Габриэль, чувствуя, что предстоит переход к вещам материальным. И даже очень материальным. – Обычно в нашем времени дарят дорогой алкоголь. Или что-то из драгоценностей. Золотые часы, к примеру. - Откуда у нас деньги на часы? – обреченно спросила Крис. - Слушай... Ну, если мы не знаем, что ему дарить, то, может быть... Он запнулся, силясь выговорить и понимая, что сказанное вслух это будет звучать еще отвратительнее, чем в мыслях. - Ну, нет, - решительно сжала кулачок Кристина. – Это первый день рождения, который он отпразднует, и все должно пройти как надо! Подарок будет. - Вот черт!.. – выругался Габриэль, сжимая виски. – Да я сам знаю, что должен быть. Только что, что ты ему подаришь?! Мужики любят машины, я знаю. Но тачки у меня у самого нет. И вдруг Кристина хитро улыбнулась. - А я уже придумала. Только тебе не скажу, - добавила она. – Давайте, каждый придумает что-нибудь свое. Может быть, просто маленький сюрприз. Подарки, сделанные своими руками, еще дороже сердцу! Морран обиженно вздернул брови: - Но так не честно! А мне что делать? Я ему, черт возьми, жизнью обязан! - А разбирайся, как знаешь, - со сбивающей с толку улыбкой посоветовала Кристина. – Стихи напиши! Открытку нарисуй. Твое дело! - Ладно, - молвил Габриэль, почесав затылок. – Ладно! Вот и увидим, чей подарок будет круче! Уж не знаю, что ты там придумала... Он с подозрением посмотрел на развеселившуюся девушку, но та, видно, слишком уверена была в своем успехе. Габриэль собрался попрощаться, поняв, что оставшегося времени на подготовку осталось мало, но Крис сумела задержать его на часик, до отвала напоив чаем и накормив отличным яблочным пирогом. * А тринадцатого была пятница. Пятница – тринадцатое... Несчастливое сочетание. Но несчастий, выпадающих на его долю, Эрик не боялся. Он давно научился с ними справляться. А гораздо больше его пугало то, что сегодня на него нежданно-негаданно должно было свалиться счастье. С ним-то справиться ему одному не было под силу. Это походило на ситуацию, в которой оказывались голодающие люди: они не умели справиться с внезапно свалившейся на них пищей, и многие просто погибали от переизбытка этого самого счастья. Как назло, Призрак встал в пять и больше не уснул. Солнце еще только намекало на свой скорый восход, разливаясь розовым с востока. Айеши в постели не оказалось, наверное, она ходила где-то по квартире, выглядывая бродившие по дому человеческие сны. Когда Эрик полностью оделся, его вдруг охватила паника. На что и за что был дан ему этот день? Зачем в паспорте обязательно требовалось поставить дату рождения?! В глубине души он надеялся, что о его тридцатитрехлетии все забудут и оставят его в покое. Ему даже пришло в голову, что он не имеет никакого права на этот праздник, а всем остальным это только лишние хлопоты... Ну и с чего он решил вообще, что кто-то соберется его поздравлять?.. Лишь когда уровень страха дошёл до абсурда, Эрик заставил себя перестать думать о грядущем дне. Он справедливо решил, что куда полезнее физические упражнения – и желательно до изнеможения, - чем пустое беспокойство. Тело отвыкло от нагрузок. Эрик это понял, с трудом доделав отжимания. А ведь и правда: этих нагрузок не было со времени таинственного путешествия меж двух эпох. «Призрак в отставке», - с иронией подумал он. Затем он отправился в ванную, но не успел дойти до нее – внимание привлекла фигурка Кристины, спавшей в кухне прямо за столом, уронив голову на руки. Что она тут делает? Неужели в ее нежном возрасте людей может одолевать бессонница, чтоб потом заставлять их засыпать на ходу, обессиленных и сломленных? После клетки в цыганском цирке Эрик страдал бессонницей с завидной регулярностью, но ведь Кристина – это не он. Стоило, пожалуй, разбудить ее, а может, и не будить, а просто перенести в ее комнату. Эрик привычным крадущимся шагом приблизился к девушке, подхватил ее на руки, стараясь сделать это незаметно. В этом он преуспел: Кристина не пошевелилась и не вздохнула. Призрак по-привычному заботливо укрыл возлюбленную пледом и подоткнул его со всех сторон. Сейчас, в свете наступающей зари, девушка была прекрасна, как никогда, и Эрик осознал, что это воплощение красоты и беззащитности не для его глаз. В голову сразу же начинали лезть глупые мысли, которые грозили отнять остатки спокойствия. Вернувшись в сумрачную кухню, он устроился на табуретке у стола, внимая мерному тиканью часов, висящих над проходом в коридор. В воздухе витало запретное ощущение праздника, а может быть, просто каким-то чудом с улицы принесло аромат хорошего вина и взбитых сливок. В углу мелькнули два желтоватых огонька: Айеша пришла пожелать доброго утра своему большому другу-человеку. Она трепетно отдала дань приветствия, с вибрирующим мурчанием потеревшись о ноги Призрака, а потом воззрилась на него, и этот взгляд мог значить лишь одно: ее пора было покормить. Кошке часто доставалось сырое мясо, которое загодя доставали из морозильной камеры и переставляли в холодильник. Эрик на автомате открыл белую дверцу, потянулся на верхнюю полку за кошачьим завтраком – и его сердце совершило кульбит, поскольку на нижней полке важно расположился довольно большой именинный пирог со сливочным кремом. Теперь перед Призраком открылась завеса тайны того вкусного, праздничного запаха, что витал в квартире. И как он только успел пропустить приготовление пирога?.. В мыслях пронеслось беспорядочное: «Откуда это здесь? Ах, так вот что здесь делала Кристина!.. О Боже, значит, она помнит про этот дурацкий праздник... Что теперь делать? Вот черт. И все-таки, она старалась». Самым острым чувством из всей какофонии чувств оставалась разящая наповал болезненная нежность к Крис. Она сделала это для него... Она хотела, чтобы он почувствовал себя ничуть не хуже других. А это значило... А может, даже скорее всего, это так ничего и не значило. Оставаясь неуверенным, радоваться всему этому или лучше с радостью повременить, Эрик глубокомысленно хмыкнул, без всякого результата пытаясь согнать с лица глупую улыбку. Эта радость, что сейчас была готова безудержно заплескаться в груди, была родом откуда-то из несуществующего детства. Айеша получила причитающуюся ей порцию мяса и оставила хозяина в покое, очевидно, решив, что поспать в ногах у Кристины сейчас будет как нельзя кстати. Эрик снова остался в одиночестве. * Габриэль, сам не зная, почему, сегодня вырядился в единственный деловой костюм и даже заставил волосы лежать – пришлось позаимствовать лак с тумбочки перед зеркалом. К сегодняшнему дню его подготовка была нехитрой. Он раздобыл открытку и по памяти написал в ней один из самых своих лучших стихов, тот, что было легко переделать в поздравительный. Кристина дала наводку приходить к трём: в это время Призраку уже полагалось быть дома. Сердце юноши прыгало в предвкушении занимательнейшего эксперимента. Человек, ни разу в жизни не праздновавший день рождения, будет праздновать его впервые у него на глазах! Восторг Моррана доходил до того, что ему начинало казаться, будто это его собственный день рождения. Ближе к полудню Габриэль заявил, что Лин обязана пойти с ним. Катлин в ответ хмыкнула, но послушалась – накрутила волосы на бигуди и надела платье до колена. Таких она обычно не носила, предпочитая одежду не длиннее, чем до середины бедра, но в данном случае, кажется, сыграла роль природная чуткость. В платье Катлин выглядела так, как будто успела позаимствовать у коренных француженок весь имеющийся вкус. Цвет красного вина шел ей. По пути к Эрику и Крис было решено, что одной открытки маловато, и с легкой руки Катлин в руке Габриэля теперь был объемный пакет со съестным. Они пришли слегка пораньше и сели на лавку во дворе, к которой был привязан за поводок огромный палевый пес с красноватыми глазами. Хозяина животины видно не было. И оставшиеся пятнадцать минут до назначенного времени прошли бы благополучно, не приди Лин в голову удачная затея погладить собаку. - Не лезь!.. – вскричал было Габриэль, встретив злой собачий взгляд, но было поздно, потому что псина уже хорошенько тяпнула девушку за палец. - Ай, - сказала та, удивленно глянув на струйку крови из царапины от клыка. - Мать твою, Лин, - Морран оттащил пострадавшую подальше от животного и вознамерился дать последнему хорошего пинка, но собака сделала челюстями характерное хватательное движение и ощерилась, и Габриэль побоялся продолжать неравную дуэль. – Ладно, пошли быстро к Крис, если Эрика нет еще, то промоем твой палец без шуму. Они поднялись на последний – пятый – этаж и позвонили в дверь. - Привет, проходите, - улыбнулась Кристина. Она выглядела очаровательно – надеть, конечно, ей было особо нечего, но ей шли и простоватое шелковое платье, и незамысловатая прическа. – Эрик еще не пришел, поможете мне немного? - Не вопрос, - Габриэль взял Катлин за палец и показал рану Кристине, - только вот. - Это что? – испугалась та. - Собака сидит тут у вас, - развел руками Морран. – К счастью, кажется, неглубоко. Найдется бинт? - Да, да, конечно, идите сюда, - Крис засуетилась, доставая из шкафчика аптечку и набирая теплой воды в блюдце. – Вот йод... у нас ничего больше. - Пойдет. Палец Катлин перебинтовали, и все втроем принялись дальше готовить стол к приходу виновника торжества. Походя Габриэль поинтересовался у Кристины: - Ну, и что ты приготовила в подарок?.. - Увидишь, все увидишь, - таинственно улыбнулась та. Она, наверное, не ставила на восхищение гостей, но была уверена в восхищении и обожании Эрика. Веселую суматоху прервал оклик Хьюз, наблюдавшей за прохожими: - Пришел! Габриэль тут же засуетился, натянул снятый на время подготовки пиджак, заставил Лин перевязать ему заново галстук. - Мамма Мия. Впервые мне так страшно. Как на сцену выхожу, - признался Морран и снова дернул Катлин: - Лин, где моя открытка? - Сам бы и искал, - пробурчала тоже взволнованная синевласка. – Вот. На видное место же положил, перед собственным носом ничего не видишь. - Да ну тебя, - Габриэль принял из рук девушки открытку с золотым тиснением и открыл ее, готовясь читать стихотворение. - Крис, хватит торчать у стола, иди к нам, поздравлять начинаем от самого порога! – позвала ирландка. Кристина, однако, все пыталась то ли симметрично составить блюда, то ли поправить розочку на домашнем именинном пироге, и ее пришлось оттаскивать за руку. С замиранием сердца троица стала вслушиваться в шаги на лестнице. Сперва все, правда, насторожились понапрасну: по лестничной площадке всего лишь прошаркал дедок-сосед и принялся спускаться вниз с натужным оханьем. После, в тишине, подождали еще немного. - Да чего же ты там так долго, - проворчал Габриэль, и сердце его сжалось от волнения. В ответ на его слова повернулся ключ в замке. - Ох, черт, девчонки, - Морран зябко потёр руки друг о дружку. – Ну, на три-четыре: «С днем рождения!» Крис, тебе понятно? Добившись от девушки кивка, парень снова встал в позу «как на паспорт», вытянув руки по швам. Эрик вошел... Как выстрелы, прогремело троекратное поздравление, эхо от которого еще долго бежало по водопроводным трубам. Трое стояли против одного. Лицо Эрика сперва было ошеломленным, словно это не у него был сегодня день рождения, потом на несколько секунд наступило тягостное выжидательное молчание, но, наконец, на лице виновника торжества проступила слабая улыбка. - Спасибо, - сказал он, и с его лица сошла краска. Чтобы немного прийти в чувство, Призрак нарочито звучно грохнул ключи на полку. - Так, давай-ка сюда, - сориентировался Морран и отнял у Эрика темно-серый плащ. Вообще, Габриэлю казалось, что это он один везде и ориентировался. Девчонки встали, как истуканы: Крис хлопала ресницами, а Лин пыталась понять, что ей делать. - Ладно, мыть руки – и к столу! Улыбка парня окончательно разрядила обстановку. Кристина юркнула в кухню, поправила, наконец, злополучную розочку и встала у своего места, не решаясь сесть. * Казалось, в воздухе витало подтверждение Кристининым догадкам: этот праздник – необычный. Это день рождения Ангела Музыки. Бывают у ангелов дни рождения?.. Наверное, нет, но ведь все когда-то случается в первый раз... У этого Ангела – будет. Обстановка была веселая и дружеская. Габриэль отведал вина, его слегка развезло, и он напропалую шутил и придумывал рифмы ко всем звучащим за столом фразам. Катлин стащила второй кусок Кристининого торта. А Эрик... Не то от того же вина, не то от чего-то еще его глаза блестели. Он смотрел на нее, на Кристину, и этот взгляд был таким, словно кроме нее ничего в мире не существовало. И Кристине не было не по себе, наоборот – ей было хорошо, как никогда. Она много раз ободряюще улыбалась, когда ей начинало казаться, что взгляд Призрака мерк от внезапно накатывавшего неверия. Наконец, бутыль вина была опустошена, половина имевшихся блюд съедена, и все вчетвером переместились в комнату с фортепиано. Кристина сделала несколько успокаивающих вдохов-выдохов, силясь унять нарастающее волнение. Прямо сейчас она будет должна преподнести Эрику свой подарок. - Эрик, - позвала она шепотом, чтобы уж наверняка убедиться, что губы слушаются, и повторила уже вслух: - Эрик. Габриэль и Лин уже сделали тебе подарок, осталась я. Мне хотелось, чтобы мой подарок был чем-то таким, что ты запомнишь и о чем будешь потом думать. – Эрик был весь внимание, его лицо словно остановилось во времени, он лаже моргнуть забыл. – Эта песня, которой ты сам когда-то научил меня, и сейчас она посвящается тебе. Кристина замолчала. Что ж, с речью она справилась неплохо. Оставалось спеть. Девушка уняла дрожь в пальцах и опустилась на табуретку перед фортепиано. Как хорошо, что Эрик починил его, а простую и такую правильную мелодию Кристина знает с детства. Это была первая и единственная песня, написанная самим Эриком, которой он решился научить юную Кристину. До и после этого они разучивали что-то из классиков, а иногда, сдаваясь под напором религиозности маленькой Даае, Ангел позволял ей петь что-нибудь из церковной мессы. Песня, полная надежды, летящая, зовущая за собой в темно-голубую даль неба, лилась сама, и Кристина уже не помнила толком, как и чего ради она начала петь ее. Лишь когда последний звук неумолимо растворился в звенящей тишине комнаты, девушка вдруг осознала, что в глазах стоят слезы, и поспешила стереть их, потому что не хотела, чтобы кто-то успел увидеть. Она вернула прошлое на секунду... Но она не готова пережить его заново. - Спасибо, Кристина, - непривычно низким и хриплым голосом произнес Эрик, когда она развернулась на табуретке в его сторону. – Спасибо за то, что... помнишь. Габриэль поерзал на стуле, почесал щеку, привел собственную прическу в обыкновенное плачевное состояние и вынес вердикт: - Сдаюсь, Крис. Твоя победа. Ты меня сделала. Его слов, конечно, никто не понял, кроме самой Кристины, а у нее не оставалось сил ни на что, кроме скупой улыбки. - Ой, уже пять, - спохватилась Катлин. – У меня же еще смена сегодня! Нужно успеть все сделать, так что, сожалею, придется вас оставить. - Тогда и мне придется, - со вздохом заключил юноша. - Жаль, - сказал Эрик. Он, наверное, хотел сказать еще что-то, но для этого ему требовалось собраться с силами, чего и ожидали не тронувшиеся с места гости. - Я хотел бы поблагодарить вас за этот день, - проговорил Призрак, наконец. – Вы, наверное, знаете, что... впрочем, не важно. Главное то, что этот день был одним из лучших в моей жизни, и... спасибо вам за это. Габриэль и Катлин почему-то не ответили вслух, а оба кивнули, и Кристина подумала, что у нее и самой сейчас нет слов, способных выразить ее состояние. А у Эрика, кажется, их и подавно нет. Он сам проводил уходящих, пожал руку Габриэлю, поцеловал пальчики Лин, закрыл дверь и вернулся в комнату. Кристина вопросительно взглянула на него. - Как ты? – задала она вопрос, не дождавшись ответа на свой взгляд. - Все... чудесно. Но мне надо это обдумать. - Понимаю, - вздохнула Даае. Иногда слишком чудесные вещи вызывают некоторое недоумение. Она знала это, и как ни хотелось задавать и задавать Эрику вопросы, ей пришлось сдержаться хотя бы до завтрашнего дня. А лучше – пока не заговорит сам. Впрочем, вероятнее всего, он предпочтет забыть самые острые моменты. Кристина знала – такие моменты обычно стираются из памяти, чтобы не доставлять человеку много хлопот. Но Эрик вдруг заговорил. Это произошло гораздо раньше, чем она ожидала. - Тебе, Кристина, в отдельности спасибо. - За что?.. - Ну, это ведь ты устроила все... Я прав? - Отчасти, - смутилась девушка. – Я просто хотела, чтобы ты почувствовал вкус праздника, - добавила она, встретив пристальный взгляд. - Ты представить не можешь, что это значит для меня, - Эрик глубоко вздохнул, прежде чем сказать эти слова, но голос в конце все-таки сорвался. – Я за целую жизнь не сумею ответить тебе достаточной благодарностью. - И не надо, - твердо заключила Даае. Вдруг с кухни послышался жуткий грохот. Бросив друг на друга изумленный взгляды, Эрик и Крис выскочили в коридор. Призрак оттеснил девушку чуть назад, чтобы защитить ее, если что-то случилось, но напряжение быстро сошло с его лица, и он издал смешок. Кристина с опаской выглянула в кухню. Увиденное не пришлось ей по нраву. Посреди кухни лежал на полу перевёрнутый именинный пирог, расплющенный с одной стороны, а рядом сидела взъерошенная Айеша, вся покрытая сливочным кремом. - Айеша!.. – воскликнула Кристина. – Она меня с ума сведет, - пожаловалась она Эрику. Тот опустился на корточки рядом с погребенным под тарелкой тортом: - Жалко, что он так нелепо пропадет. Кажется, я ничего в жизни не ел вкуснее. - Разве ты ни разу не заказывал пирожные в кондитерской у Оперы? – удивилась Кристина. - Вообще-то, нет. Да и разве может сравниться магазинное пирожное с тем, что сделала ты?.. Вопрос прозвучал, как непоколебимое утверждение. Вместе мужчина и девушка подняли с пола те части пирога, которые остались более или менее целыми. - Хорошо, что мы не успели купить ковры, - заметила Кристина. Она соскребла с пола сливочный крем. Приходилось отдать его виновнице кухонной катастрофы вместо ужина. Впрочем, Айешу можно было и поблагодарить. Напряжение, струившееся между ней и Эриком во время их разговора, разом сошло на нет. Она не то обреченно, не то облегченно вздохнула и пошла отмывать кошку. * - Значит, все-таки поедешь, - Лючия закусила губу, чтобы ничем не выдавать огорчения. - Да, мам, конечно. От этого зависит мое будущее. Семья из трёх человек за столом погрузилась в молчание. Эдгар несколько секунд задумчиво и недовольно тер затылок. Потом резко взглянул на дочь: - Поедешь искать своего блудного братца?.. - Нет, пап, - укоризненно склонила голову Мия. Ее коробило то, что отец никогда не говорил о Габриэле, как о ком-то, о ком говорить приятно. Казалось, он считал сына посмешищем и позором своей семьи. Впрочем, разве можно было считать иначе, когда Габриэль покинул их так, будто никогда вновь не хотел видеть?.. Мия понимала чувства отца, но все-таки продолжала любить непутевого братца. Она знала, что если не найти стоящего предлога поехать в Париж, то Эдгар просто-напросто никуда ее не отпустит. Но учеба в университете была даже не предлогом, а причиной поездки. Поэтому девушка была уверена в том, что отец поворчит, почешет затылок, скрепит свое раздражение парой непечатных словечек (конечно, не вслух и не при ней), да и отпустит с миром. - Ладно, - сказал Морран-старший, встав из-за стола. – Ладно. Езжай. Когда собралась? - В мае поеду, - облегченно улыбнулась Мия, все же стараясь придать этой улыбке правдивый оттенок грусти. Она в первый раз уезжала так далеко от родителей. Ее никогда не тянуло уйти из семьи, как свободолюбивого Габриэля, а родители стали только сильнее заботиться о ней после ухода брата. И вот теперь ей стоило огромного труда выпроситься у них в Париж, чтобы там подать документы и пройти вступительные экзамены сразу в нескольких университетах по специальности архитектора. - Но ты ведь не совсем... надолго, - уточнила мама, ловя каждый взгляд дочери. Мия почувствовала, что она хотела сказать «не навсегда», но при отце не решилась. - Конечно, мам. К началу июля я снова буду тут... – Мия помялась и озвучила правду: - Если, конечно, не возникнет нужды готовиться к учебному году. - Но ты же прекрасный архитектор, милая, - как утопающий за соломинку, мама схватилась за этот довод. – Тебя и так примут. - Мам, совершенству предела не бывает. Лучше, если я приеду домой недельки на две, а потом снова поеду в Париж, найду там мсье Бюжо и попрошу его помочь мне с основательной подготовкой. Глаза Лючии подернулись дымкой печали, но она кивнула, понимая, что удерживать дочь насильно не может. - Посмотрим-посмотрим. Я позвоню этому Бюжо и сам уверюсь, что ты будешь заниматься у него, - подал голос отец. - Эдгар! – одернула мама. – Это слишком строго. Мия и сама может ему позвонить. - Вечно ты их выгораживаешь, - проворчал Морран-старший. – Ладно. Можете считать, я сдался окончательно. Ужин закончился. Все встали из-за стола и разошлись по делам. Мия поднялась на полюбившийся ей чердак. До отъезда оставалось всего ничего – максимум месяц. В Париж нужно было отвезти макеты и чертежи, которых у Мии накопилось уже прилично, и для них она отвела три тубуса и чемодан. Конечно, не приходилось сомневаться в том, что по приезде большинству макетов потребуется переклейка, но показать их мсье Бюжо было просто необходимо. Помедлив, Мия достала из-под стола маленькую коробочку, в которую переложила свои трофеи из прапрабабушкиной коробки. Шкатулка, к которой она так и не сумела подобрать ключа, а открыть ее отмычкой казалось слишком невоспитанным и дерзким, и склеенная по частям белая фарфоровая маска. Чья? Наверное, просто карнавальная. Правда, если можно так сказать, довольно заношенная. Но, может быть, хозяин был экстравагантным человеком. В уме Мия создавала образ молодого человека, некогда носившего эту маску, и образ этот опьянял и завораживал. Наверное, это был один из хороших знакомых прапрабабушки, а может быть, даже любовник, память о котором она хранила и после его смерти. Мия поглаживала плавные, кое-где поцарапанные и отколотые края изделия и все придумывала, придумывала внешность и черты характера этого самого молодого человека, уже успевшего ей полюбиться. Пусть его волосы будут чуть длиннее обычной короткой стрижки, темные, с сизоватым отливом. А глаза... серые, пожалуй. И мягкие черты лица, и нежные, покорные черты характера. Созданная в голове картинка улыбалась легкой, чуть экзальтированной улыбкой. Мия сделала усилие – и глаза выдуманного экстравагантного человека засияли любовью к ней. О да, она любила мечтать, и сейчас эта мечта была ее любимой. Мия поддалась внезапному желанию и поцеловала холодную фарфоровую поверхность. От маски почему-то пахло не клеем, которым ее склеили, а старинными восточными благовониями. Ах, если бы она, Мия Морран, жила в том веке, в каком жила ее прапрабабушка!.. Она бы непременно очаровала этого молодого человека, и они бы поженились... Девушка приложила лоб ко лбу маски, чувствуя, как что-то древнее и запретное, запечатленное лет сто назад, а может быть, и больше, отзывается под гладкой белой поверхностью. - Как жаль, - прошептала Мия, и ее сердце сжалось от этих слов, хотя сама она даже не знала толком, чего ей все-таки жаль. Из комнаты и вверх по лестнице послышались торопливые мамины шаги, и девушка сложила свою маленькую тайну обратно под стол. - Милая, ложись спать, - проговорила Лючия. – И все-таки позвони мсье Бюжо, хотелось бы, чтобы ты предупредила его заранее и не нагрянула ни с того ни с сего. - Да, мам, - Мия принялась за оставленный на столе до ужина чертеж, намереваясь позвонить чуть позже. Бюжо был их соседом, не понаслышке знакомым с архитектурой. Он сам работал сначала в Париже, потом переехал сюда, а пять лет тому назад его снова потянуло в столицу. «Там мои творения, охота взглянуть», - говорил старый, взъерошенный, похожий на пирата мсье Бюжо. Пока он жил здесь, Мия часто бегала взглянуть, как он чертит и клеит, и постепенно их отношения «мастер – подмастерье» переросли в некое подобие профессиональной дружбы. Именно поэтому девушка теперь рассчитывала на помощь и поддержку пожилого архитектора. Из окна пахнуло сыростью, обдало лицо Мии теплым ветром. Она выглянула в сад. Шел мелкий и тихий благодатный дождь, после которого весной оживает трава и пробиваются почки на деревьях. Это была уже не молодая, застенчивая и пугливая весна, это была весна зрелая и сочная, и с улицы приносило медовый запах ранних цветов. Скоро пройдет апрель, начнется новая жизнь, и тогда, возможно, все изменится к лучшему. Найдется беспутный братишка Габриэль, по которому Мия так скучает, она станет учиться в университете и присылать домой открытки, сувениры, обыкновенные письма – мама любит письма, а телефон не очень любит. Но звонить Мия, конечно, будет тоже. А в рюкзаке, на самом дне, завернутая в защитную плёнку и картон, поедет склеенная с таким трудом фарфоровая маска.