Хроники времени

Начало мая радовало Кристину своим нежным теплом. После праздника пугливое сердце Эрика совсем оттаяло, словно дало новые ростки, и общение с ним уже перестало носить обыкновенный оттенок неопределенности и тяжести. Восьмое мая оказалось для Призрака и его протеже значительным числом: намечался новый переезд. Квартиру неожиданно дали «по блату» в одном из хороших домов во втором округе, соседнем с заветным девятым. И прощание со старой квартирой оказалось отнюдь не таким простым, каким показалось сначала. Кристина ходила по ней и понимала, что ей успели полюбиться и вид из окна, и уединенность, и связанные с этой квартирой воспоминания. Во вторник, сегодня, Эрику дали выходной – немного неожиданный, но приятный. Томившаяся от одиночества и отсутствия занятий Крис обрадовалась этому. - Пора бы навестить Габриэля, - почему-то нервно покусывая губы, заявил Эрик. Кристина пыталась высмотреть у него на лице признаки чего-то задуманного, но так и не смогла их идентифицировать, а спросить не решилась. И они правда собрались и пошли, хотя никто наверняка их не ждал. Всего секунду поколебавшись, Призрак нажал на домофоне нужные им цифры «8» и «5». Кристина все вглядывалась и вглядывалась в его профиль с левой стороны – так его лицо было почти идеальным. - Да-да? – спросил девичий голос. - Доброе утро, мадемуазель Катлин, это... - Эрик, - договорил за Призрака домофон. - Точно. А как вы узнали? - По обращению, - хихикнула девушка. – К Габриэлю? Входите. Дверь квартиры оказалась уже распахнутой, когда Эрик и Крис поднялись на нужный этаж. Габриэль в домашних шортах и вытянутой желтой футболке встретил их у порога. Выглядел он почему-то очень радостным, словно ничто в целом мире не могло подпортить ему сегодня настроения. - Привет, - он пожал Эрику руку и помог Крис расстаться с легким жакетом. – Слушай, у меня для тебя целых две новости!.. С какой начинать – с хорошей или очень хорошей?.. - Бри, дай ты людям пройти, - донесся с кухни голос Катлин, густо замешанный на домашнем благополучии и запахе чего-то готовящегося. Все устроились в кухне по старой памяти, хотя куда удобнее было бы расположиться в гостиной. - Ну, так что сначала? Хорошую или очень хорошую? – опять спросил Морран. - Менее ошеломляющую, - выдал Призрак рациональное решение. - Хм... ладно, - Габриэль, видимо, крепко призадумался. – В общем, мои стихи напечатают! Все-таки, я был прозорлив, оставляя письменный вариант. - О, поздравляю, - с улыбкой Эрик пожал мальчишке руку, и Кристина подумала: он не понаслышке знает, как важно признание и как сложно его добиться. - Ну, а вторая? – подтолкнула Габриэля любопытная Катлин, не давая тому сполна насладиться триумфом. - Гартман сдох, - набрав в грудь побольше воздуха, торжественно сообщил Морран. Казалось, он ожидал даже большего оживления от своих гостей, но в кухне оставалось тихо. Кристина почувствовала, что у нее внутри что-то перевернулось. - Как это могло произойти? Он же в скорбном доме, - напомнил Эрик. - Не досмотрели, повесился, - донес Габриэль, и его торжественное выражение лица сменилось беззаботно-веселой улыбкой: - Лин, дорогая, ты не приготовишь нам чаю?.. Кристина вдруг почувствовала, что смотрит на происходящее как бы со стороны. Что-то не сходилось... Странным было поведение Габриэля. «Гартман сдох»... Разве же можно было так сказать о человеке? Да, он, может, не первого сорта человек, но он жил, значит, был зачем-то нужен! А Морран сказал о смерти с такой циничной беззаботностью, словно это было что-то вроде просьбы передать печенье с другого конца стола. Кристина ждала. Ждала, пока Габриэль поймет свою ошибку. Он, казалось, и не собирался этого делать... «А может, так оно и нужно? - закралась в сознание вероломная мысль. – Может быть, это я все принимаю слишком близко к сердцу, и тут на самом деле нет никакой настоящей трагедии?» Но чувство чего-то остро неправильного не отступало. Все уже болтали о чем-то другом, совсем даже не о Гартмане; Катлин ставила с улыбкой заварник, Эрик рассеянно отколупывал кусочек пластикового покрытия от дряхлого облупленного стола. - Простите, - Кристина почувствовала, что дыхание внезапно сперло, и вышла в коридор, направляясь к гостиной. Эрик задумчиво поглядел ей вслед. Так права она или нет?! Разве с таким выражением сказал бы Габриэль о смерти обыкновенного среднестатистического офисного клерка, или матери троих детей, или животного?.. Конечно, нет! Она была уверена! Она хотела быть уверенной и не допускала мысли, что могло бы быть иначе!.. Он бы помолчал, а потом... О, Боже!.. От непонимания произошедшего и странного спирающего чувства в груди и горле Даае сдавила себе голову. Она не ждала, что заплачет, но заплакала почти навзрыд. Ей было до боли жалко Гартмана хотя бы потому, что его смерти были рады, что его никто не любил. Ему, может быть, все желали смерти?! А еще Кристину постигло мерзкое, доведенное до тошноты разочарование. Разве нельзя было назвать Габриэля добрым? А Катлин? А Эрика?! Но они и не подумали, что не считаться с трагедией смерти даже такого мерзавца – это просто жестокость!.. И это – Эрик, который сам был жертвой всеобщей ненависти?!. Кристина прислонилась к косяку, судорожно всхлипывая. - Что происходит, Кристина? – ее схватили за запястье. Не нужно было много ума, чтобы понять, кто это был. - Этот мир такой... отвратительный, - заключила она сквозь всхлипы, не найдя больше слов для описания своего состояния. Эрик за руку, как маленькую, подвел ее к дивану и заставил сесть. - И что же заставило тебя сделать такой вывод? Эта фраза прозвучала с оттенком угрозы, словно Эрик собирался сказать: «Любого, кто посмел заставить тебя плакать, я убью на месте», - и Крис решила поделиться. - Ты... слышал... как он о нем... сказал?! – трагическим прерывающимся шепотом, вонзив в Ангела Музыки горящие болью глаза, проговорила она. - О ком? О Гартмане?.. Понял. Значит, наверное, ему тоже стало не по себе, значит, она не одна такая, значит, не одинока, значит... все правильно она думала. Кристина не отпускала руку Призрака. - Да. О нем, - умоляюще прошептала она. Понял! Ведь понял же?! Пусть он будет на ее стороне!.. – Разве же можно... он же тоже... человек, - последнее слово во фразе словно задохнулось собственным значением. Ангел – а именно им и был сейчас Эрик – слушал, не перебивая, и его большой палец гладил костяшки на руке Крис. - Как можно относиться к человеку так жестоко, - продолжала Даае, и ее голос срывался в дрожь, - как можно так цинично отзываться о его смерти! Да пусть он был бы последним негодяем на земле – он этого не заслуживает!.. Эрик посмотрел на свою ученицу вроде как удивленно – а потом осторожно, как фарфоровую статуэтку, прижал к себе. - Ты все правильно говоришь, дитя, - грустным шепотом сказал он, - хоть и не все поймут наши суждения. Есть один огромный недостаток людей нынешнего века – они ужасно поверхностны и легкомысленны. - Почему мы не можем вернуться в наше время, - с тупой злостью проговорила Кристина. – Это несправедливо! - Быть может, на то пока есть какая-то причина, - с прежней, какой-то успокаивающей задумчивостью проговорил Эрик. – Мы должны справиться, если мы хотим быть счастливы... ради того, чтобы вернуться. - Мы сможем, да?! – Крис вскинулась, ухватившись за это утверждение. Из-за слез лицо Эрика расплывалось, и уже ничего не могло стоять между ним и образом Ангела Музыки. – Скажи, скажи, что мы вернемся, - прошептала Кристина. - Мы вернемся, - уверенно сказал Призрак, и девушка всем телом прижалась к нему, часто дыша. Со стороны двери гостиной послышался тихий, но настойчивый кашель. - Что случилось, друзья мои? – спросил взволнованный Габриэль. Из-за косяка высунулась голова Катлин, но тут же засунулась обратно. Эрик, видимо, ждал, когда ответит Кристина, но она молчала, спрятавшись за ним, и отвечать пришлось ему: - Ничего. Уже ничего. Возможно, я скажу потом. Кристина всхлипнула последний раз. Она уже знала, что чай безнадежно испорчен. Однако, вопреки ее ожиданиям, ушли они совсем не сразу. Пока Лин молчаливо возилась с кухонными приборами и тряпкой для пыли, а Кристина смотрела в окно, мужчины уединились в комнате, прикрыв за собой дверь. Крис не могла слышать, о чем они говорили, но почему-то она была уверена, что не о Гартмане и не о жестоком двадцать первом веке. И это ее не успокаивало. - Что? – искоса глянув на Кристину, спросила Лин в своей обыкновенной манере: пока она не была увлечена разговором, ее голос часто звучал как-то бесцветно и сердито. - Что? – тоже спросила Крис. - Что там у вас опять случилось?.. – видимо, в надежде вывести Даае на чистую воду, уточнила Катлин. Впрочем, Кристина ничего скрывать не собиралась. Как и всегда. - Гартман... его жалко. - Чего его жалеть-то?.. – встрепенулась девушка. - Тоже ведь человек, - в который раз повторила Крис уже сформулированную фразу. - Все они люди, - со странной ополовиненной улыбкой ответила Хьюз. – Пока поближе не посмотришь. Некоторое время девушки молчали, и Кристина уже не надеялась, что Катлин, родившаяся в этом веке, способна ее понять. - А вообще, знаешь, ты не обижайся на Бри, - вдруг проговорила Катлин просительной скороговоркой. – Он иногда, бывает... творит глупости всякие. Прости его. Он просто у меня прямолинейный. И так ласково и собственнически вышло у Лин это «у меня», что Кристина даже улыбнулась. Ну, конечно... Всего лишь один человек – не показатель целого века. Разве не было жестокостей и в их времени? Были, конечно. Везде есть свои недостатки и достоинства, и никуда от этого не денешься. - Я... отойду ненадолго, - извинившись, вымолвила Кристина. После короткого кивка Хьюз она вышла в коридор и, завернув за угол, в нерешительности остановилась. Крис шла сюда, собственно, потому, что ей не давал покоя тихий, но напряженный разговор в спальной комнате. О нет, она не была любительницей подслушивать, но здесь... в общем, около двери в комнату словно собралось все имеющееся в квартире напряжение, и оно манило и манило Даае. Крохотная щелка в двери позволила ей увидеть часть сидящего на кровати Эрика, а точнее, только его левую руку и плечо. Габриэля она не видела вообще, но было ясно, что он стоял спиной к окну, опираясь на подоконник. - Ты правда думаешь, что ты должен сделать это? – спросил Морран. - Я? А разве может быть другой вариант?.. – удивился чему-то Призрак. – Я живу с ней бок о бок уже два месяца, и ей каждый день приходится это выносить. - Ты не настолько невыносим, как думаешь, бро, - заверил Габриэль. – Если постараешься. - Я знаю. Но все равно не уверен. Я вообще не могу быть уверен ни в чем, пока не буду избавлен от этого. Пусть лучше один человек будет свидетелем моего несовершенства, чем сразу весь Париж. - Вообще-то, к твоему сведению, в клинике работает далеко не один человек. Да и на операции будут хотя бы два ассистента. А еще медсестры, медбратья, уборщицы и до кучи других представителей персонала. Так что... – над кроватью колыхнулась тень, и Крис поняла, что Морран в качестве заключения развел руками. - Это совершенно другое дело, - ответил Эрик. – Это их работа. И, к тому же, они имеют к этому привычку. У них таких, как я, по десятку в день. Кристина замерла, прижавшись к стене. Она осознала, что этот разговор и был целью, которую Призрак преследовал, направляясь сюда. Сейчас она пока не вполне понимала, о чем идет речь, но зато прекрасно понимала, что если так пойдет и дальше, то скоро все прояснится. - Ты думаешь, что в нашем веке каждый человек со слишком длинным носом одержим идеей сделать его короче? – поинтересовался Габриэль. – Это совсем не так. Просто посмотри на толпы несовершенных людей вокруг себя, и ты поймешь, что в наше время их столько же, сколько было у вас. У одних нет времени и исправлять что-то, у других – денег, а третьи, на мой взгляд, самые нормальные, просто считают это нерациональным. Раз природа сделала тебя таким, значит, на что-то сгодишься. - Думаешь, это легко – ждать, пока ты, никчемный урод, для чего-нибудь сгодишься?! – фыркнул Призрак. – Ты так говоришь, как будто хоть раз был на моем месте. - А ты так ведешь себя, как будто ты ребенок, которому не дают игрушку, - бесстрашно и бесстрастно парировал Габриэль, в точности копируя Эрикову интонацию. – Угробить кучу денег на исправление этой хрени?.. А ты не хочешь попробовать доказать миру, что ты и без операций способен многого добиться?! - Поверь, я уже пытался, - безнадежно отозвался Эрик. - Ладно, последний вопрос. Ты советовался насчет этого с Крис? «Ничего он со мной не советовался», - мстительно подумала девушка. Призрак за дверью молчал. - Значит, не советовался, - победно заключил Габриэль. – Вот и спроси у нее, нужна ли ей твоя пластическая операция! А потом прошу до мельчайших подробностей все передать мне. - Думаешь, ей вообще важно, как я выгляжу? – в своем обычном драматически-безнадежном тоне вопросил Эрик. – Я ей безразличен. - Ну и дурак, - буркнул Габриэль. – А моему совету все-таки последуй. Просто спроси Кристину, хочет ли она, чтобы твое лицо стало совсем другим. Крис поняла, что скоро разговору придет конец, и если сейчас она не вернется в кухню, то ее поймают с поличным. Поэтому она поступила благоразумно и не стала дослушивать окончание диалога. Вообще-то, она была слегка потрясена. Но зато теперь многое прояснилось. Например, почему половина зарплаты Эрика уходила куда-то в неизвестном направлении. «Пластическая операция» - значит, оно называлось так. Кристина плохо себе представляла, что это значит, но в целом могла понять из разговора, что Эрик жаждет избавиться от своего уродства. И, судя по тому же разговору, это вполне возможно. Но... во второй раз за этот визит к Габриэлю Крис осознавала, что ее мысли почему-то совсем не те, какими должны быть. Она не сомневалась, а точнее, мало сомневалась, что Эрик станет с ней советоваться. Но, в таком случае, что она должна ему сказать? Одобрить или осудить? Даае дошла до ванной, где для ясности мыслей умылась прохладной водой. Почему этот вопрос натыкался на такое сопротивление в Кристининой душе? Возможно, она должна была бы быть рада, если бы Маэстро, наконец, обрел обыкновенное человеческое лицо. Это сделало бы его счастливым... Впрочем, если Эрику удалось бы полностью устранить следы уродства, то его лицо вряд ли стало бы просто «обыкновенным человеческим». Оно было бы очень красивым, если судить по левой половине. Но что-то останавливало Крис, когда она начинала думать об операции. Как будто это было неправильно. Кристина прислонилась спиной к стиральной машине и вздохнула. Почему вечно все сложные выборы падают на ее долю?.. В конце концов она решила не давать Эрику поводов для важного разговора хотя бы до вечера, а еще лучше – до завтрашнего утра, и в это время хорошенько подумать о том, как ей на все реагировать. * Поезд принес Мию в Париж в одиннадцать утра. День обещал быть чудесным, и хотя с утра было прохладно, к полудню значительно потеплело и даже стало жарко. Девушка скинула с плеч ветровку. На вокзале была толпа народа – совсем не то, что обычно составляло будни семьи Морран в поселке Верон, где они жили. Там всегда было довольно тихо, да и людей... казалось, на один вокзал Парижа можно было спокойно вместить весь веронское население сразу. Пока что спешить Мии было некуда. Она примостилась в углу на скамье. Первая искрометная радость от приезда в столицу постепенно начала затухать, и на плечи девушки легла ответственность найти себе кров и пищу. В который раз она подумала, что если Габриэль был бы в Париже (в чем она была почти уверена), он бы очень скоро все отыскал. Братишка всегда был пронырливым и общительным, и ему не составляло труда освоиться в новых местах, не в пример своей консервативной семье. Утром, когда мама провожала Мию из Селонже, в ее глазах стояло такое беспокойство за дочь, что девушка едва справилась с тем, чтобы все-таки сесть в поезд и уехать. Возможно, мама вспоминала побег Габриэля, и это рождало в ней страх, что Мия тоже может потеряться и не вернуться. «Не бойся, я вернусь, обязательно вернусь», - думала девушка. Крепче сжав в руке лямку походного рюкзака, Мия постаралась как можно безболезненнее встать, не выронив при этом чемодана с макетами и тубусов с чертежами. Это оказалось непросто. Но еще сложнее было идти по городу, навьюченной, как мул: хоть у Мии и были деньги, она рассчитывала не тратить их на такси. Уже теперь выходило, что потрудиться придется изрядно, чтобы существование не было экстремально бедным. Впрочем, Мия никогда не была человеком, бросающим деньги направо и налево. Она старалась тратить их с умом. Останавливаться в центре Парижа было слишком дорого, поэтому девушка решила, что лучше снять маленький и неудобный номер в частной гостинице, а до места, где она рассчитывала найти мсье Бюжо, дойти пешком, даже пусть даже это заняло бы сорок минут. - Добрый день, мсье, - девушка обратилась к хозяину гостиницы, подслеповато сощурившемуся из-за стойки ресепшена. - Чем могу?.. – расплываясь в дежурной улыбке, спросил тот. Он склонил голову на бок так, что его захотелось потрепать между ушей, как собаку, и назвать «хорошим мальчиком». - Можно снять одноместный номер? И сделать звонок. Мия не стала беспокоить мсье Бюжо, будучи еще в Вероне. Старик был довольно несговорчив, и если бы она не поставила его перед фактом, что уже находится в Париже, он вряд ли согласился бы быть ее учителем. Оставалось надеяться, что номер архитектора не сменился. - Хорошо, как пожелаете, - хозяин тут же отправил человека, чтобы помог Мии занести наверх вещи, видимо, надеясь, что таким способом избавит девушку от любых сомнений по поводу остановки именно в этой гостинице. Номер оказался правда маленьким и правда неудобным. Мия не особенно сетовала – дома жилплощадь мало чем отличалась от этой. Поблагодарив молчаливого работника гостиницы, она приняла у него свои вещи и стала разгружаться. Последней она достала из рюкзака фарфоровую маску, так и не решившись развернуть ее. Вдруг почему-то пришла мысль сделать слепок такой же маски из гипса, чтобы расписать его, как это делают в Венеции. Но сейчас Мия пока должна была заниматься подготовкой к экзаменам, и времени у нее наверняка бы не хватило. Достав все необходимое, девушка спустилась вниз, чтобы позвонить мсье Бюжо. Понятно, что она волновалась – ведь уже довольно долгое время она не видела старика-архитектора. Но как было бы приятно услышать голос старого друга! В трубке стационарного телефона раздались мерные гудки, и девушка неосознанно нацепила свое самое вежливое выражение лица, готовясь к разговору. Наконец, на том конце провода послышалось хриплое и тягучее: - Добрый день. Голос не принадлежал архитектору, ну или Мия просто успела его хорошенько забыть. На всякий случай она попросила: - Можно к телефону мсье Бюжо? Голос прокашлялся и сказал уже более молодо и звонко: - Простите, мадемуазель, а кто вы будете?.. - Я... я друг мсье Бюжо, - девушка не сразу нашлась, что сказать, потому что ее выбило из колеи напряжение, с которым говорил незнакомец. – Передайте ему, пожалуйста, что звонит Мия Морран. - Видите ли, - снова прокашлялся голос, - это совершенно невозможно. - Почему? – взволнованно спросила Мия. - Видите ли, я ничего не смогу передать ему. Мсье Бюжо уже год как умер. Девушка на несколько мгновений отняла телефонную трубку от уха, заглядывая в динамик, словно там должен был содержаться ответ на весь возникший рой вопросов. - Алло, - монотонно произнес собеседник. - Да, да, я слушаю, - Мия невольно опустилась на стоявший рядом стул. – Так... это правда, то, что вы говорите?.. - Не говорите глупостей, мадемуазель! – почему-то рассердился голос. – Естественно, это правда. - А... кто вы? – Мия позволила себе маленькую бестактность. - Я? Его друг. - Вы не подскажете, где он... захоронен? – пытаясь прорезать словно со всех сторон наступившую тишину, спросила девушка. - Конечно. Кладбище Монпарнас. Он захоронен рядом с могилой Шарля Гарнье, - голос помолчал и усмехнулся: - Правда, удачное место?.. - Да, - устало проговорила Мия. – Всего хорошего. Она нажала на «сброс». Ее руки безвольно опустились. Старик Бюжо не был самым-самым дорогим, что было в ее жизни, и все-таки он был ей другом и мог бы быть наставником. Его смерть стоила слишком дорого.