Хроники времени

- Ну, начнем, - с явным блаженством в голосе возгласил Габриэль. Он профессиональным движением выкрутил пробку из бутылки шампанского, стараясь, чтобы при этом золотистая жидкость не устроила всемирный потоп в миниатюре. Морран разлил вино по бокалам, и на пару минут в кухне воцарилась уютная тишина. Пятеро людей беспрепятственно глядели друг другу в глаза и не могли сдержать торжественных улыбок. Для Эрика торжество оказалось полнейшей неожиданностью. Когда он вернулся с собеседования, оказалось, что все уже в сборе, а Морран от нечего делать размахивает полотенцем, как знаменем, и фальцетом напевает мотив «Марсельезы». С первой растерянностью Призрак справился быстро, и вот теперь все впятером сидели за почти праздничным столом. - Итак, - Габриэль встал и картинно откашлялся, - предлагаю тост за удачные сделки! Все соединили бокалы в звенящем подтверждении тоста. - За любимое дело, - с улыбкой произнесла Мия. И ей, и Кристине тоже налили шампанского, хотя всем членам маленькой компании было известно, что им обеим нет восемнадцати. - За талантливых людей, - со смехом воскликнула Катлин, тряхнув волосами. - Уверена, что вы оба дадите им всем фору! - Надеюсь на это, - вздохнул Эрик и нацепил свою самую беззаботную улыбку. Подождав, пока остальные снова будут готовы слушать, Кристина тихо выговорила: - За любовь к музыке. Все, что помогало мне выжить - любовь к музыке. После этого тоста все как-то расслабились и начали обыкновенный непринужденный разговор. - Ну, а как там с твоими стихами, Габриэль? - полюбопытствовала Крис. - О! Точно. Спасибо, что напомнила. По второму бокалу, ребят! - парень протянулся за полуопорожненной бутылкой шампанского. - Тут есть еще один повод выпить. Наконец-то в городе вышел пробный пятитысячный тираж моего сборника стихов! - Так, а почему я узнаю об этом только сейчас?! - возмутилась Лин, но ее слова потонули в восторженных возгласах остальных. - С тебя экземпляр, - поднял Эрик указательный палец. - И только посмей забыть. - Хорошо-хорошо, - сгримасничал Морран. Казалось, тот человек, с которым можно было поговорить по душам и вполне серьезно, после второго бокала вина куда-то отлучился из тела Габриэля, оставив место веселому, но безмозглому двойнику. - Катлин, душечка, будь так добра, налей мне еще, - с широченной улыбкой Морран грохнул своим бокалом об стол. - Хватит тебе, - та отняла у Габриэля стеклянную емкость. - И убери от меня руки! - Я и не лез, - преспокойно возразил Габриэль, развалившись на своем стуле. - Позвольте мне сказать тост, - Призрак поднялся из-за стола, с чувством держа бокал в правой руке. - За то время, пока мы с Кристиной здесь, я успел усвоить несколько уроков. И одним из них стало то, что не всегда все меняется в худшую сторону. Поэтому за счастливые перемены. - За счастливые перемены, - повторил нестройный хор. * Робер мерил твердыми, широкими шагами пространство своего кабинета. С офисного стула в углу за ним наблюдала пара знакомых глаз - секретарь и друг Морис Пулен. - Налей мне чего-нибудь из спиртного, - потребовал, наконец, режиссер, грузно опустившись в кресло. Морис подошел к минибару, скрытому за передней панелью огромных настенных часов почти в рост человека, открыл его и озадаченно нахмурился: - А у нас нет ничего... - Как это ничего? - готовый выплеснуть все возмущение на секретаря, Робер весь напружинился. - Ну... разве что шампанское. - Давай тогда шампанского!.. - вспылил режиссер. - Черт с тобой! Он залпом выпил порцию золотистой жидкости. Какое ужасное ощущение - в тот момент, когда вся твоя карьера находится на лезвии бритвы, пить вино, которое обычно пьют только от большой радости! Казалось, со своим горем Робер остался наедине. Если, конечно, не считать секретаря - но тот слишком молчалив, чтобы его заметить. В театре все словно получили второе дыхание, настроение никому испортить было просто невозможно, хоть и хотелось. Особенно директору, который носился по своему кабинету, поминутно целуя контракт с Дестлером и напевая мелодию из «Торжествующего Дон Жуана». Да что за несправедливость!.. - Налей еще, - бесцветно бросил Робер. Морис послушно наполнил бокал противным шампанским. Режиссер осушил и его. - Еще, - с неизменной интонацией потребовал он. - Робер, может быть, не стоит? Ты выпил уже два, и... - Налей, - сквозь зубы процедил тот, по-бычьи яростно взирая исподлобья. Пулен налил ему третий бокал и отошел к минибару, собираясь поставить полупустую бутылку на место, но режиссер заметил его телодвижения и запротестовал: - Э, нет, Морис! Дай-ка сюда. Он завладел бутылкой вина и принялся задумчиво отколупывать золотую этикетку. Нет, все было совсем, совсем не так. Почему тот, кто трудился всю жизнь на театральном поприще, получает кукиш, а какой-то самозванец, нашедшийся по ошибке, вдруг завладевает сразу всем?! Этот чертов Эрик Дестлер. Чем он оказался так хорош? Да, у его музыки есть что-то такое, что заставляет хотеть ее слушать, что-то завораживающее... Но разве «Рождение Венеры» не идеально, например, по цветовым сочетаниям, по оформлению, по самой идее?.. Когда легкая хмельная дымка окутала сознание режиссера, и он немного остыл от своего праведного гнева, у него в голове осталась лишь одна мысль: Дестлера надо остановить. Пока не поздно. Нет, разумеется, Робер ни за что не станет использовать крайние средства или идти против закона, ведь можно решить все естественным и безвредным путем. Хорошо, что в этой ситуации он оказался не один. Рядом с ним хоть и трус, хоть и серая мышка, но хороший и послушный секретарь Пулен. Они с Морисом начинали вместе. Приятель был на иерархическую ступень ниже только потому, что не имел желания становиться кем-то значимым; ему было достаточно уже того, что он работает в месте, где рождается и живет музыка. А вот у Робера амбиции были, и пусть он не горел такой же трепетной любовью к искусству, он поднялся уже довольно высоко. Когда они с Пуленом, еще совсем молодые люди, выбирали поле совместной деятельности, Морис сразу же твердо сказал: «Музыка». Ну музыка так музыка, пожал плечами Робер. И за двадцать лет они много чего успели сотворить. - Морис, - Робер вперил в секретаря внимательный взгляд, наблюдая, как от зрительного контакта тот застыл, словно кролик перед змеей. - Ты мне друг? - Друг, - эхом повторил тот, уже чувствуя, что ему на плечи вот-вот свалится какой-нибудь груз. - Но тебе ведь тоже нравится музыка этого... Он не стал называть лишний раз фамилию: секретарю и так все было ясно. - Робер, не связывайся с ним, - тихо и твердо сказал он. - Но я должен. Морис не отводил от него взгляда серых глаз, казавшегося еще пристальнее из-за неподвижных стекол очков. - Только не делай ничего ужасного. Или не заставляй меня связываться в это. Я сразу предупреждаю: если ты пойдешь против норм морали и закона, то я перестану тебе содействовать. - Даже удивительно, откуда у тебя взялись подозрения на этот счет, - разглядывая на просвет бокал, заметил режиссер. - Знаешь, я не собираюсь опускаться до нарушения закона. Это идет вразрез с моими правилами и интересами. - Буду надеяться, - снова сев на свой стул в углу у стола, промямлил Пулен. Определенно, даже трусливый, он был хорошим другом. - Нужно остановить его! - вдруг выпалил Робер, вскочил и стал возбужденно расхаживать по кабинету. - Осталось только придумать, как это сделать. И я обещаю тебе, Морис, видит Бог: я придумаю. - Ты неважно выглядишь, Робер, тебе не мешало бы прилечь, - заметил Пулен, с осторожностью наблюдая за резкими движениями режиссера. - Да, ты, наверное, прав, - тот остановился, вдруг поняв, что у него ужасно разболелась голова. * Последний день в архитектурном агентстве для Эрика был почему-то днем откровений. Оказалось, что многих вещей он даже не замечал раньше, работая здесь. Например, этот вид из окна на парк и улицу с фонарями, удобные кресла... Да много чего, вообще-то. Эрик собирался сегодня уволиться. Когда работодатель узнал об этом, он в своей обычной по-удавьи невозмутимой манере взглянул на Призрака из-под полуприкрытых осоловелых век. - Ох, Дестлер, Дестлер... Можно было ожидать, что ты куда-нибудь упорхнешь. Так что новостью твое увольнение не назвать. - Видите ли, я создан не для того, чтобы быть архитектором. Эрик и правда так считал. Ведь всю жизнь занятие постройками было связано для него с нехваткой средств на элементарные пищу и одежду. Когда он впервые взялся за мастерок и собственными руками прикоснулся к камню, в его кармане насчитывалось ровно шесть сантимов, и не сегодня-завтра ему пришлось бы терпеть голод и холод. Сперва труд каменщика, а затем уже профессия архитектора стали для Эрика спасением в трудной ситуации. Причина была проста: не каждый встречный мог работать на стройке, а здания всегда и везде были востребованными. - Согласен, - мерно произнес начальник, затушив сигарету о подошву. - Ты талантлив как архитектор, но ты не живешь этим. А для творца это очень важно. - Я знаю. Именно поэтому я пошел по другому пути. - Если не секрет?.. - Музыка, - с гордостью за свое дело ответил Призрак. - Я буду работать в Опере Гарнье. - О, - задрал кустистую бровь собеседник. - И кем ты будешь? - Композитором. Я собираюсь писать оперы для этого театра. Эрик не боялся рассказывать о своих далеких планах этому мужчине, ведь человеком он оказался неплохим, и отношения между ними тоже сложились неплохие. - Оперы... Я не любитель, - поморщился работодатель и добавил с каким-то просветленным выражением лица. - Вот моя супруга... Она и вправду без ума от постановок в театре Гарнье. Я буду приходить, чтобы сопровождать ее, но не стану слушать. Постарайся не разочаровать ее. Знаешь, моя благоверная не переносит больших огорчений. - Постараюсь, - с улыбкой пообещал Эрик. Его начальник не мог быть плохим человеком. Плохие люди не говорят с такой нежностью о своих супругах. - Удачи. - И вам. Я оставлю некоторые свои эскизы, - Призрак поднял в руке внушительную стопку изрисованной бумаги и помахал ею. - Можете использовать безвозмездно, если возникнет нужда. - Ты и правда талантливый архитектор, - внимательно взглянул на него начальник. - Спасибо. Возможно, твои здания еще будут появляться в Париже и преследовать тебя на каждом шагу. Пойду, положу в архив, а завтра с утреца разберусь, что к чему. И начальник удалился в смежную с его кабинетом комнату, где были высокие книжные полки с папками и стремянка, а когда вернулся к своему рабочему столу, Эрик уже исчез. «Уйти по-английски», - вспомнилась известная крылатая фраза. - Я обработал макет в программе, мсье, - заглянул в комнату один из подчиненных. - Посмотрите, все ли так. - Сейчас гляну, - пообещал начальник, а когда голова подчиненного засунулась обратно и дверь захлопнулась, почему-то достал новую сигарету. * На следующее утро Мия встала довольно рано. Она просто не могла спать больше, потому что как только стало светать, а сон стал поверхностным, девушка тут же вернулась мыслями к вчерашнему застолью у Эрика дома. Было еще полседьмого, и она не рассчитывала на счастье увидеть кого-нибудь из семьи уже проснувшимся, но именно это и произошло. Окно было распахнуто настежь. Небо зацветало красками восходящего солнца, но из-за примеси желтизны рассвет казался каким-то скисшим. В уши заливалась плотная, но прозрачная, как бронированное стекло, тишина, и Мия инстинктивно выдохнула чуть громче, чтобы удостовериться, что не оглохла. Силуэт брата, стоявшего к ней спиной, сделал неопределенное движение, но по контурам девушка поняла, что Габриэль обернулся. - Доброе утро. Потом он снова с безразличным видом взглянул на небо, поднял руку ко рту. В его пальцах блеснуло что-то ярко-оранжевое, а через мгновение Морран выпустил в чистый утренний воздух облако дыма. - Ты что, куришь?! - изумленно воскликнула Мия вполголоса, сделав шаг вперед. - Ну да. Габриэль так равнодушно произнес это утверждение, будто только что назвал свое собственное имя. Мии не хотелось ссориться из-за глупостей таким тихим и многообещающим утром, и хотя она понимала, что курение может существенно подкосить здоровье брата, вмешиваться не стала. В конце концов, Габриэль уже взрослый, хотя и бесшабашный, и сам вправе решать, что ему делать. - Только... будь осторожен, - сказала она, выпустив из легких воздух, который только что хотела использовать на целую тираду. - Обещаю, - впервые за это утро брат улыбнулся: в желтом свете восхода сверкнул ряд ровных зубов. Мия повернулась в сторону тумбы, ища кофейник. Нужно было поторопиться. Теперь Эрик назначил ей занятие на утро, и, вероятнее всего, так теперь будет всегда; он ведь работает в театре с десяти до семи, да и часто, скорее всего, будет задерживаться. Он любит музыку... А не архитектуру. Девушке стало обидно за свою профессию, а может, ей просто хотелось, чтобы их взаимодействие с Эриком продолжалось и после. Да, Эрик хороший человек, можно даже быть более честной и назвать его прекрасным человеком, потому что так оно и есть. Мию беспокоило одно: ей казалось, что что-то в квартире Эрика ей не договаривают. Странным было уже то, что Кристина никогда не выходила из своей комнаты, пока они с Эриком занимались подготовкой. Такое поведение можно было объяснить тем, что Крис не хотела мешать им. Но тогда почему она даже не здоровалась и не прощалась?.. У Мии складывалось четкое ощущение, что ей не рады. Но что она такого сделала? Поставив чашку с кофейной гущей в раковину, девушка пошла в комнату, чтобы захватить нужные для работы вещи, и неосознанно окинула себя взглядом, проходя мимо зеркала. Остановилась. Посмотрела еще раз. Она что, всегда выглядела настолько убого?.. Простая рубашка, слишком длинная юбка, никак не отражающая собственный стиль девушки... Скромный хвостик на затылке. Это все всегда было визитной карточкой Мии Морран. Она никогда не стремилась выглядеть вызывающе или просто привлекать внимание, в приоритете были другие вещи. Нужно было выжимать из себя последние соки в старшей школе, и никто не отменял обязанности по дому, которых было немало. Конечно, сейчас забот тоже полно, взять хотя бы экзамен, но ведь Мия находилась в прекраснейшем городе, и хотелось как-то ему соответствовать. Она подумала и вытянула из шифоньера за рукав темно-бордовую гипюровую блузку. Ее девушка надевала лишь по праздникам. Мама всегда говорила, что бордовый Мии очень идет. Теперь, разглаживая последние складки на рукавах и снова вертясь перед зеркалом, мадемуазель Морран с удовлетворением отметила, что и правда выглядит лучше. Но эта юбка... Не слишком ли она длинна? Впрочем, выбирать не приходилось: в рюкзаке у Мии лежала еще одна юбка такой же длины, только синяя. И в нежной девичьей душе засаднила заноза безысходности. Она не может пойти так! Слишком банально. Слишком юной она выглядит, и красоты это ей никак не прибавляет. Мия распустила волосы, ощутив, как пряди тяжело упали ей на плечи, но внешний вид ее вряд ли стал хоть на йоту лучше. Девушка разочарованно нахмурилась. Хоть бы лицо не было таким бледным... Вот с чего оно, спрашивается, такое бледное? Мама же итальянка, а итальянцы по определению должны быть смуглыми!.. К счастью, на трюмо стояли всевозможные тюбики и баночки, и среди них Мия отыскала бордовую помаду и духи. Да, ее слегка покалывала совесть, ведь она взяла чужое, но она ведь никак не повредит... Пара глянцевых мазков на губах и нежно-терпкий аромат за мочками ушей и у основания шеи. Теперь Мия чувствовала себя увереннее. - Уже уходишь? От неожиданности Мия чуть не выронила из рук бутылек с духами. В дверях стоял Габриэль и наблюдал за ней. Девушка почувствовала себя так, как будто только что совершила худшее в мире преступление, и брат стал его нечаянным свидетелем. В ее голове бешено вертелись мысли: видел ли он, как она прихорашивается (он ведь так и подумает), и с какого именно момента он тут стоит? Лучше всего сохранять спокойствие. Если она начнет суетиться и пытаться скрыть следы попыток сделать свой внешний вид лучше, то Габриэль сразу же все заметит. - Да. - Мия услышала, как фальшиво прозвучал ее собственный ответ, и повторила уже увереннее: - Да, ухожу. Сегодня урок раньше. Она незаметно поставила духи на место и вышла в коридор, гадая, заметил брат помаду у нее на губах или нет. В темном коридоре можно было дать слабину прорывающемуся наружу стыду. Да, ей было адски стыдно. Но почему? Разве она сделала что-то принципиально ужасное? Противозаконное?.. - Пока, Бри, - Мия помахала брату на прощание и, неловко протиснувшись в щель отворенной двери, оказалась в подъезде. - Эй! - окликнул Габриэль. - Ты ничего не забыла?.. Девушка с подозрением оглянулась на брата. А что она могла забыть?.. - О Господи! Ну конечно, чертежи... Не снимая обуви, Мия влетела в квартиру, взяла тубус и, перекинув его за ремень через плечо, облегченно выдохнула. - Спасибо, Бри. Ну... я пошла, надо спешить, иначе опоздаю, скоро занятие... - Иди уже, - как ни странно, Габриэль откровенно веселился, хотя в целом ничего смешного в ситуации не было. Впрочем, от его следующего пояснения Мия покраснела до корней волос: - На занятия она пошла, как же... Хорошо выглядишь!.. Боясь, что ее смущение станет заметно брату, она почти бегом начала спускаться на первый этаж. Спрашивается, с чего бы это ей смущаться?.. Но почему-то даже сам факт грядущего занятия вызывал ощущение дрожи в руках и возмутительно заметный румянец. * В прихожей раздался осторожный стук в дверь, и Призрак пошел открывать. Он и без глазка знал, кто пришел. - Здравствуйте, - тихо поздоровалась Мия. Пока она не вошла и не разделась, уже привычно наблюдая, как хозяин квартиры вешает ее верхнюю одежду на крючок, Эрик ничего не заметил. Но в кухне с одного взгляда понял, что девушка изменила своему обычному скромному стилю. Он вдруг увидел: да, она красива. И почему-то вдруг заметно стало ее сходство с братом. Ладно, это ее дело. Как хочет, так и выглядит, и подобные вещи его не касаются. - Садитесь, Мия, - он придвинул ей стул и поставил чайник. Ожидая, пока вода закипит, а обильный пар начнет облизывать кафель на стене, Эрик прислонился спиной к тумбе, скрестив руки на груди. Его взгляд вновь невольно остановился на девушке. Мия сидела прямо, как струна, и видно было, что это заслуга не хорошего воспитания, а обыкновенного волнения и скованности. Надо же. Казалось бы, они общаются не так уж мало. Нет, конечно, большим сроком неделю не назовешь, но все же... С каждой их встречей девушка будто становилась еще более неловкой и смущенной. Мадемуазель Морран поймала его задумчивый взгляд и внезапно вздрогнула, тут же спрятала глаза, ее щеки запылали. Казалось, она хотела спросить его о чем-то, но не решалась сделать этого по каким-то таинственным причинам. - Что-то случилось, Мия?.. Девушка снова посмотрела на него, как будто вынырнула из глубокого омута. Остатки этой странной рассеянности и растерянности смешались в ее темных глазах в одно довольно неожиданное чувство - испуг, - но потом рассеялись, оставив место привычной задумчивости. - Все в порядке, Эрик, - сказала она. Вскипевший чайник спас положение, дав Призраку возможность отвлечься и не смущать Мию. Хотя ему и не было понятно ее поведение. Что-то подобное проскользнуло между ними еще несколько раз за это утро. - Так, вы хотите сделать остекление, я правильно понял вашу мысль?.. Пока Мия сидела за столом, развернув чертеж, Эрик прохаживался по комнате взад-вперед, то объясняя, то спрашивая, то вставляя замечания. - Да, но... я не могу посчитать сопротивление вот здесь, - пробормотала девушка. - Покажите. Призрак в два шага оказался у стола и склонился над чертежом, почти не оставляя места между собой и своей ученицей, и стал сосредоточенно подсчитывать формулу в уме, но на полпути к решению сбился. Мия как-то рвано и горячо вздохнула, словно ей не хватало воздуха, и ему пришлось поневоле посмотреть на нее. Их взгляды натолкнулись друг на друга, и во всем происходящем Эрик уловил подвох. Что, черт возьми, происходит?! Что сегодня не так с этой странной Габриэлевой сестрой?.. Или с самим Призраком? Они были довольно близки друг к другу. Прямо сейчас Эрик ощущал тонкий аромат духов Мии. Но она не спешила отодвинуться, хотя ее зона комфорта была нарушена. Сейчас они оба застыли, но глаза девушки лихорадочно осматривали его, почему-то не задерживаясь на лице. В ее глазах не было страха и даже того растерянно-испуганного выражения, которое он видел час назад. Ее взгляд был... Любопытным? Она словно хотела что-то узнать. Или о чем-то попросить. Или... что-то почувствовать. Призраку стало не по себе. Он выпрямился, чувствуя себя донельзя взлохмаченным и растревоженным, и пробормотал: - Ну... вы поняли, да? По формуле. По обычной формуле. Ничего особенно сложного. Мия выпустила из легких воздух и, словно очнувшись, кивнула, снова переключив внимание на чертеж. * Кристина едва дождалась, пока Мия покинет их с Эриком квартиру. Оставалось не так много времени до момента, когда они должны будут появиться в театре, и следовало бы начать собираться раньше, но для этого пришлось бы покинуть комнату, а пока Мия была тут... Кристина не могла позволить ей увидеть явные следы собственной неприязни. По какой-то причине эту неприязнь могли принять за слабость, а Крис этого совсем не хотела. «И что же с тобой такое?» - с прохладцей спросил вездесущий голос разума. Как же Даае не хотела отвечать на его вопрос! У нее складывалось ощущение, что что-то вышло из-под ее контроля, и это пугало. Скорее бы занятия у Мии закончились! Пусть бы она уже поступила в свой университет и перестала навещать их, ежедневно подвергая Кристину моральным мучениям. «Ревность», - бесстрастно заключил разум. Крис вздрогнула. «Что? Нет! Это совсем не так. Да и с какой стати мне его ревновать?!» - принялась отпираться она. «И все же то, что ты сейчас испытываешь, можно описать только этим словом. Что-то не похоже на прежнюю тебя, правда?..» Внутренний голос говорил тем тоном, каким обычно говорят между собой родственники, рассматривая неудачные фотографии друг друга в семейном альбоме. «Уймись!..» - внутренне вскричала девушка, испытывая сильное желание что-нибудь разбить. Ну с какой стати ей ревновать? Она ведь не любит Эрика! Вот именно. В прошлом у нее остался Рауль, и хоть она не знает, что с ним сейчас, а тонкая нить связи постепенно становится еще тоньше, она любит Рауля. Но самое ужасное, что как бы она ни бушевала, отрицая любые доводы собственного рационального мышления, по всему выходило, что она действительно глупая балерина. Потому что ее и в самом деле захлестывала ревность, правда, какого рода было это чувство, она не могла сказать. - Кристина, ты готова? Легок на помине. - Да, почти... готова. Прежде, чем Кристина, обернувшись, смогла увидеть своего учителя, дверь снова затворилась. Необходимость торопиться вернула Крис в реальность, и ее внутренняя буря затаилась до лучших времен. Девушке волей-неволей пришлось выйти на свет Божий, чтобы добраться до фортепиано и собрать с собой лежавшие на нем ноты. Как бы там ни было, сейчас именно она, а не Мия Морран, идет в сопровождении Эрика в театр.