Хроники времени

- Обязательно зайдите ко мне, мсье Дестлер, - встретившись с Эриком в коридоре, напомнил директор Оперы. - Мне требуется одно уточнение по поводу хореографии «Дон Жуана». - Непременно, - пообещал Призрак и бодрым шагом отправился дальше. Он спешил в свой кабинет. Естественно, официальный кабинет композитора был гораздо ближе отсюда, но Эрик проигнорировал его выгодное расположение, попросив выделить ему что-нибудь поскромнее. И результат превысил все ожидания: новый кабинет расположился в тихом и темном уголке Оперы, где не ступали ноги громогласных рабочих сцены и суетливых балерин. Работать в полной тишине и недосягаемости было для Эрика как-то привычней. Проходя мимо зала для репетиций, Призрак замедлил шаг, чтобы послушать, как Кристина репетирует партию Аминты. Естественно, здесь, в театре, они не так много времени проводили вместе. Кристина постоянно была или в своей гримерной, или в залах, а он переписывал последние экземпляры партитуры «Дон Жуана Торжествующего». Можно сказать, для Эрика было иной раз спасением услышать чистый и высокий голос возлюбленной, пусть даже она пела в данный момент для дирижера, а не для него. Светлые, украшенные лепниной и росписью коридоры Оперы, по которым передвигалась большей частью элита театра, сменились сумрачными коридорами с деревянными колоннами. Здесь был мир, принадлежащий тем самым рабочим и балеринам. Они любили его больше, чем сцену. Здесь было место, где жили сплетни, романы, пошлые истории, искрометные взгляды и молодой заразительный хохот. Но и это место закончилось. Эрик направлялся в свой мир. Место, где он работал, располагалось между двумя старыми гримерками, заваленными по самый потолок разнообразным хламом. Когда шум и гам служебных коридоров стихли, Эрик облегченно выдохнул и нащупал в кармане ключ от своего кабинета. И вдруг где-то недалеко вырвался на свободу и тут же захлебнулся чей-то пронзительный крик. Призрак встал, как вкопанный. Вслушался в мерные вздохи сумрачного пространства. Ничего больше не было слышно. Постояв еще немного, Эрик вставил ключ в замочную скважину и повернул, заставив дверь со скрипом отвориться. - ...пусти!.. - снова раздался вопль, и снова темнота и глубина коридоров его проглотила. На сей раз за криком последовали звуки отчаянной борьбы, глухие удары и шлепки ладоней по полу. Порядком такое состояние окружающей среды было не назвать. Эрик озадаченно нахмурился и пошел по следу странных звуков, все ускоряя шаг. Он остановился на распутье двух коридоров, лампочек в которых не было вообще, решая, куда идти дальше. - Мсье! Сюда! Помогите!.. - раздался отчаянный визг, и с долей ужаса Призрак понял, что голос принадлежит женщине. Что, Боже правый, произошло?! В правом ответвлении, среди тьмы, барахталось что-то белое, то и дело перемежаемое черным, и этим белым, вполне вероятно, и была кричавшая девушка. Почти что бегом Эрик бросился туда, рассчитывая разобраться на месте, и вдруг белое пятно беспомощно рухнуло на пол, а черное, тотчас слившись с тьмой, кануло в небытие. Девушка оказалась балериной. Она уже поднялась из лежачего положения, и теперь сидела на полу в облаке взбитой борьбой пачки. - Мадемуазель, что здесь произошло? Это вы кричали?.. - Венсан, - дрожащим голосом сказала та. - Венсан... он хотел... меня... Она не нашла в себе силы произнести это самое слово, страшный сон каждой невинной девушки, и расплакалась, уткнув лицо в сложенные лодочкой руки. - Вставайте, мадемуазель, - Эрик подхватил балерину под локоть, заставляя отнять руки от лица и взглянуть на него. - Вы простудитесь, если будете сидеть на холодном полу. - Он не оставит меня просто так, - воскликнуло искаженное плачем лицо, обрамленное темными кудрявыми волосами. Чем-то девушка напоминала Эрику Кристину, и от этого его чувство несправедливости обострилось, и взыграло отчетливое желание догнать и вздернуть домогавшегося. - Вставайте, - настойчиво повторил Призрак. - Он больше не тронет вас. Конечно, он пообещал это наобум, ведь он даже не знал, кем мог быть этот Венсан. Но главным сейчас было успокоить пострадавшую девушку и заставить думать, что опасность миновала. - Ой, - вскрикнула балерина, едва встав на ноги, и тут же снова повисла на руке своего спасителя. - Что такое? - Колено... Мое колено, - прохныкала девушка. - Болит!.. - Вы ушиблись? Как всегда в таких ситуациях, Эрик говорил и спрашивал односложно, не тратя попусту слова. - Кажется, да, - в глазах балерины снова встали слезы, но уже не от испуга, а от боли. - Идемте. Я дам вам лед, здесь недалеко мой кабинет, - как можно мягче и доброжелательнее произнес Эрик, увлекая за собой хнычущее девичье тельце. Она сильно хромала, но шла. - Как вас зовут? - спросил Призрак больше для того, чтобы отвлечь девушку от ужаса случившегося. - Жанин, мсье, - пролепетала та. Из-за того, что она все еще плакала, слова слиплись в одно, но он понял. Жанин, значит, Жанин. - А я - Эрик Дестлер. Композитор. - А я о вас слышала, - вдруг сказала Жанин, и сквозь испуганно-беззащитные черты ее личика пробилась меланхоличная улыбка. - Вы тут недавно, да?.. - Да, - кивнул Призрак. - Если быть точным, первый день. - Как-то нехорошо проходит ваш первый день, - виновато вздохнула балерина. - Вы простите, что я тут... Что так получилось. - За что вы просите прощения? - удивился Эрик. - Это не вы виноваты. Кстати, мы пришли. Это мой кабинет. На этом разговор был исчерпан. Эрик помог девушке сесть на кожаный бордовый диван и подошел к холодильнику, в котором только и было, что чьи-то забытые сосиски в брикете. К счастью, они находились в морозильной камере и были достаточно холодными, чтобы остановить внутреннее кровотечение, если оно было. Когда он повернулся, Жанин уже оголила стройную белую ногу, на которой был ушиб. На ее колене и вправду чернела гематома размером с кулак, и было несложно представить, какие мучения доставляло балерине это повреждение. - Прижмите к колену, нужно остановить кровь, - сказал Эрик. Жанин пискнула, когда ледяная упаковка сосисок коснулась ее ноги, но мужественно стиснула зубы. Все эти десять минут, показавшиеся Эрику вечностью, они молчали. Он сидел на стуле, отвернувшись от девушки, дабы не смущать ее (ведь ушибленная нога все еще была голой по середину бедра). Призрак оглянулся на Жанин, когда внезапно почувствовал крепкую теплую хватку маленькой ладони на своих пальцах. - Спасибо, - прошептала балерина, когда их глаза встретились. - Я не знаю, что было бы, если бы вы не успели... Я так испугалась, - и в конце ее голос предательски сорвался на всхлип. - Все позади, - успел возразить Эрик, прежде чем девушка прижалась всем телом к нему, трясясь от рыданий. - Обещайте мне, что поймаете его, - пробормотала она, уткнувшись в рубашку Призрака. От обильных слез ткань мгновенно промокла. Чувствуя где-то на задворках сознания, что поступает вопиюще невоспитанно, Эрик обнял девушку в ответ. В конце концов, ей требовалась поддержка, а укорить себя за невежливость он успеет чуть позже. Но его мысли были прерваны. - Я просто не знаю, как благодарить вас, - тяжело дыша, сказала Жанин. Ее глаза подернулись странной паволокой, и дело уже было не в слезах. Эрик ничего не понимал, но непонимание это длилось ровно до того момента, как балерина внезапно подалась вперед, странным образом оказавшись вдруг у него на коленях. Призрак почувствовал на своих губах ее мокрые от слез губы, помада на которых немного растеклась. Она крепко обняла его за шею, казалось, забыв напрочь о своем ушибе, и двинула бедрами, оказавшись в совсем тесном сплетении с новоиспеченным композитором. Лишь спустя несколько секунд Эрик вдруг опомнился, поняв, что это все вопиюще неправильно, что так быть не должно. Он едва нашел в себе достаточно силы, чтобы оттолкнуть Жанин и встать, прервав всякого рода близость. Девушка испуганно ахнула, подавшись назад и оказавшись снова на кожаном диване. Лиф ее одеяния оказался откровенным образом расстегнут, а помада на пухлых губах стала больше похожа на размазанную кровь, и Эрика передернуло. - Что вы делаете, Жанин?! - воскликнул он, не зная, что еще и сказать. - Разве мне нельзя вас поцеловать, раз я хочу?! - возмущенно и капризно спросила балерина. - Вы спасли меня! Я хотела сделать что-то, чем смогла бы вас отблагодарить!.. - Значит, так у вас благодарят? - Призрак едва не оговорился, не добавил «в вашем времени», но вовремя опомнился. - Нет, Жанин, это было лишним. Ничего не надо. Идите. - А я, может, уже люблю вас! - захныкала та в своей специфической манере. Но на этот раз вместо сострадания ее слезы вызывали только отвращение Эрика к самому себе. - Идите!.. - громыхнул он. Жанин побледнела, вскочила с дивана и, держа расстегнутый лиф рукой, выбежала за дверь, позабыв о всякой хромоте и боли. - Мерзкий урод!.. - выкрикнула она, уносясь по коридору быстрее ветра. Призрак, дрожа от гремучей смеси чувств, подошел к зеркалу. Выглядел он не очень. Особенно считая мокрый воротничок рубашки и размазанные следы алой помады на губах. - Черт с тобой, - прорычал он и отправился к маленькой раковине в соседней комнате, чтобы хоть как-то привести себя в порядок. * - Ну, какие новости, девочка? - спросили ее, когда она вошла в кабинет, предварительно стерев с лица следы показушных слез и яркой дешевой помады. - Никаких, мсье, - недовольно буркнула Жанин. Она давно не чувствовала робости перед режиссером. Наверное, последний раз она робела тогда, когда впервые разделась на его глазах, чтобы затем оказаться живой игрушкой в его руках. С тех пор Робер, или, как он ей представился по имени, Ланс, имел с ней настолько близкие отношения лишь один раз. Большего не было дано. Оно и понятно: в Опере не так уж мало симпатичных балерин и хористок, которые будут более сговорчивы и которым хочется получить в постановке какую-то особенную роль. И все же, «на дело» взяли именно ее, что чрезвычайно обрадовало Жанин. Но это теперь стало для нее истинным горем. - Никаких? У тебя не вышло?! - воскликнул Ланс, склонившись над сидящей балериной настолько, что она почувствовала запах его тяжелого дыхания. «Тяжелое» дыхание всегда было у тех людей, за которыми водились грешки. А за Робером их было множество. Жанин не сомневалась. - Да, у меня ничего не вышло, - прорычала девушка в ответ. - Этот урод с мерзкими шрамами еще и непробиваемый дурак! Он не берет того, что ему предлагают на блюдце с голубой каемочкой. - Вы ведь не сбились с плана, я прав?.. - Ланс отпрянул в сторону, чтобы посмотреть на сидящего в углу на стуле секретаря. - Ты сыграл убедительно, Морис? Помни, от тебя зависит моя карьера!.. - Он сыграл убедительно, - подтвердила Жанин и недовольно заправила за ухо прядь волос. - Как и я! Но, похоже, что-то кроме нас тут есть. Или кто-то. - Неудачники, - процедил режиссер, твердыми шагами впечатывая свои слова в пол. - Вы не можете сделать как следует даже такие элементарные вещи!.. Что еще я мог ожидать?! - Это не наша вина, - возразила Жанин, снова явив миру недовольное выражение лица. К слову, для ее приятного личика это выражение было обыкновенным состоянием. - Вот ты, милая, - остро взглянув на балерину исподлобья, обратился к ней Робер, - показала себя как совершенный некомпетент! От тебя требовалось всего лишь соблазнить его и записать все на камеру. Мне что, профессиональную шалаву для такой ерунды вызывать?.. - Я, может, и не выполнила то, что от меня требовалось, но это возмутительно! Я балерина, а не проститутка!.. - Жанин задохнулась собственными восклицаниями. - Зря возмущаешься, - вздернул бровь режиссер. - Если так пойдет и дальше, то именно в сфере проституции ты и закончишь. Знаешь, около половины не самых талантливых балерин, по статистике, становятся ночными бабочками. Жанин фыркнула. То, что она была среднего таланта, знала даже она сама, уже смирённая бесконечными неудачами на поприще балета. Но зачем было напоминать об этом лишний раз? Робер злился, и от этого страдать вынуждены были все, кто попадался на пути. - Иди, - указав рукой на дверь, отчеканил Ланс. - Обойдемся без женской помощи, раз уж на то пошло... Второй провальной попытки я не допущу. Балерина взметнула распущенными темными кудрями, встала и рассерженно продефилировала к выходу. * Кристина сразу же завоевала симпатию коллег. Теперь коллег. Она была так счастлива снова работать в Опере. Если на то пошло, то она пропустила целых сто сорок восемь лет ее существования. Подумать только! И что-то ведь ставилось в это время без них с Эриком... Кстати, о нем. На репетиции он не появился, и все это время партию Дон Жуана исполнял какой-то драматический тенор средних способностей, чем-то напоминавший Пьянджи. Кристина старалась не думать о том, что происходило на сцене между Аминтой и Дон Жуаном во время настоящей премьеры, какие искры пролетали меж ними, как стадами неслись по разгоряченной коже мурашки... Она старалась не думать. Но не могла не сравнивать. Что было сейчас? Да просто детский лепет! Не было подлинной страсти, огня, который заживо готов был поглотить чистую душу главной героини оперы. В который раз Крис была вынуждена признать: Эрик и только Эрик мог исполнить эту партию достойно. Она волновалась, думая о том, как во второй раз прочувствует все их с Призраком отношения до последней капли - и все это в одном дуэте. Крис было хорошо известно, что не сдаться под напором страсти этой музыки слишком сложно. Одно дело, просто петь прекрасную музыку, но совсем другое - петь ее, когда она создавалась днями и ночами специально для тебя. Откровенно говоря, репетиции, где Эрик будет в главной роли, Крис боялась. Боялась, что он заставит-таки ее сдаться. Она чувствовала: там, где мир принадлежит его музыке, Эрик всемогущ. После репетиции, длившейся около трех часов, Даае пошла в гримерную, чувствуя себя выжатой и уставшей. Но дорогу ей преградил кто-то знакомый, кого было сложно рассмотреть в полумраке закулисья. - Вы были просто потрясающи, Кристина!.. Можно мне называть вас так? По громким словам восхищения Кристина узнала Жерара Лавуа, с которым сталкивалась уже который раз за этот день. Обыкновенный щеголь, не вызывавший в девушке доверия, уже успел намозолить ей глаза. Поняв, что он ждет ее ответа, она равнодушно пожала плечами и бросила: - Называйте как душе угодно. Жерар сделал шаг следом за ней, намереваясь подстроиться под ее скорость, чтобы, наверное, спросить еще что-нибудь, но передумал, так и оставшись стоять на месте. Мимо прошагал мсье Робер. Даже несмотря на то, что он был одет в светлый костюм, о нем создавалось впечатление как о человеке темном. Крис не чувствовала никакого доверия к режиссеру и была рада, что «Дон Жуана» Эрик собирается поставить сам. К счастью, Робер миновал Кристину безо всяких церемоний, с какими часто раскланивался с ведущими солистами театра. Девушка с облегчением выдохнула и скользнула в гримерную. В комнате было сумрачно из-за задвинутых плотных штор. Крис отдернула их, впуская в гримерку солнечный свет. А повернувшись, заметила на столе то, от вида чего сердце взволнованно подскочило к самому горлу. Алая роза без шипов, перевязанная черной лентой. Крис уже так давно не получала именно этой розы. Если вспомнить, то этот цветок обычно значил, что Ангел Музыки был доволен своей ученицей сегодня. Эрик никогда не слал белых или вообще каких-то других роз, кроме темно-красных. Даае в символике цветов не разбиралась, но, должно быть, для Призрака этот цвет символизировал нечто очень важное. Помедлив, девушка подняла розу за стебелек и втянула носом воздух у самых лепестков. Только теперь она заметила, что на столе была еще и записка, сложенная вчетверо. «Вы были неподражаемы», - гласило послание. Эрик не обладал природной предрасположенностью к нежностям, будучи скорее практичным и слегка циничным человеком, каким Крис привыкла его воспринимать. Если с ним требовалось поговорить, то это следовало сделать в самых точных словах и без каких бы то ни было ухищрений в виде символов и тайн. А эта роза... Она на мгновение, длившееся почему-то дольше, чем остальные, вернула ему ореол недосягаемого и прекрасного существа. Еще миг - и перед внутренним взором девушки встал скромный интерьер часовенки, в которой она и Ангел привыкли говорить. Сколько было трепетных, дающих надежду уроков! Сколько счастья таилось для маленькой Кристины в этом потаенном уголке театра! Когда Даае впервые пришла в часовню в сопровождении мадам Жири, ее удивили бедность и заброшенность, которые там царили. Для Кристины, искренне верившей в чудеса, посылаемые небом, было непостижимо, что люди могут никогда не приходить сюда на молитву. Тем не менее, мадам с некоторой долей небрежности пояснила: «Это театр, Кристина, и здесь молятся музам». Как не раз удавалось шведской сиротке убедиться после, мать Мэг сама не очень-то верила в Бога и вообще была побита жизнью. Каким странным и неожиданным бывает иногда соотношение прошлого и настоящего! А точнее, далекого будущего. На этот раз вопреки всему, что было раньше, Крис решила поставить цветок в воду, а когда он начнет увядать, срезать головку и засушить. Именно так Крис и поступила, сняв с верхней полки этажерки замысловатую стеклянную вазу. Выполнив свою нехитрую миссию, она почувствовала себя как-то удивительно спокойно и правильно, и даже внутренний голос зачем-то сказал: «Ну вот, в кои-то веки все так, как должно быть». «Надо бы найти Эрика», - мелькнула внезапная идея. Она ничем не отличалась от потока других мыслей, но Кристина зацепилась за нее. И правда, почему бы ей не отыскать Эрика?.. Наверное, сейчас он сидит в своем кабинете и переписывает «Дон Жуана». Крис набросила на плечи шаль, но не потому, что ей было холодно, а оттого, что эта вещь служила ей своеобразным щитом. Просто… просто так было безопаснее. До композиторского кабинета Даае добралась без приключений. Слава небесам, что она хотя бы примерно знала, где это находится, хоть и не представляла, как выглядит новое рабочее пространство Эрика. Но как бы там ни было, уже через десять минут Кристина стояла перед плотно прикрытой дверью, решая, постучать ей или войти просто так. Не хотелось нарушать зыбкую тишину этого места - оно как нельзя лучше подходило бывшему Призраку Оперы. Наконец, поймав себя на мысли, что она глупо себя чувствует, торча под дверью и не решаясь ничего сделать, девушка со скрипом отворила дверь и вошла. Заметив ее, Эрик поднял на нее глаза и собирался почтительно подняться, но Крис почему-то шепотом сказала: - Нет, нет, сиди и продолжай работать. Я… просто так пришла. Посидеть. Можно?.. - Конечно, - пробормотал Призрак, снова погрузившись в работу, и добавил: - Тебе все можно, Кристина. Даае с интересом следила за каждым движением Эрика, сосредоточенно выводившего ноту за нотой, и готова была поклясться: она потеряла очень многое, ни разу не видев его работающим над своей музыкой. От него будто бы исходило уверенное, ровное тепло. Интересно, он правда так ничего и не написал за время, что они были в этом веке, или просто работал, пока она спала?.. В который раз поневоле подняв глаза на свою подопечную, Призрак тут же прервал зрительный контакт. Почему-то у него во взгляде не было спокойствия, скорее, множество ищущих выход мыслей, и все они были стремительными, неоформленными, даже тревожными. Она не решалась спросить, хоть и заметила, что Призрак не такой, как обычно. Но, возможно, на него просто так повлияло новое место, а ничего особенного на самом деле не случилось. * За время, пока Даае сидела на диване, наблюдая за ним, Эрик весь извелся. Он никак не мог выбросить из головы мокрые губы целующей его Жанин и чувствовал себя отвратительным и грязным. Ему дорогого стоило не подносить каждую минуту пальцы к губам, чтобы проверить, не осталось ли на них следов того неправильного, незаконного, противного его желаниям поцелуя. Порой ему даже начинало казаться, что Крис видит его насквозь и вот-вот догадается об ужасном происшествии. Бог знает, что она тогда может подумать!.. От одной мысли о том, что все может всплыть на поверхность, Эрик внутренне сжимался и холодел. И момент, когда ему пришлось вздрогнуть всем телом, настал. Крис спросила: - С тобой все хорошо? Ты какой-то… странный. - Да, все в порядке, - соврал Призрак, стараясь выглядеть честным. «Могло бы быть и лучше», - предложил свой вариант ответа внутренний голос. Молчание и редкие взгляды на Кристину в надежде убедиться, что она ни о чем не догадалась, становились невыносимыми. Хотелось просто вскочить, протоптать в кабинете траншею, шагая взад-вперед, и обо всем-всем рассказать Крис. Хотелось. Но нельзя было. Призрак чувствовал себя виноватым. В его душе поселилось мерзкое ощущение, что он предал Кристину, свой нежный цветок, который сам вырастил из беззащитного ростка. Тогда, когда впервые встретился с Даае, Эрик еще не знал, что за растением будет этот росток. И ему повезло - росток оказался прекрасным созданием… Ну, или не очень повезло. И вдруг, как спасительный шест в трясине, пришла мысль. Эрик кое-что вспомнил. - Кристина, я отлучусь, с твоего позволения. Совершенно вылетело из головы, что я обещал мсье Рене зайти к нему. Он просил. - А… ну да, конечно, иди, - покивала Кристина. С места она не сдвинулась, видимо, ей здесь нравилось, и она намеревалась остаться и подождать Призрака. «Ладно», - решил Эрик про себя. По крайней мере, хотя бы на некоторое время он перестанет ловить на себе пристальный Кристинин взгляд и приведет растрепанные чувства в порядок, чтобы не гадать, видно ли его волнение окружающим. Вывод Эрику пришлось сделать один-единственный, но не из приятных: в моральном плане работать в Опере гораздо сложнее, чем просто жить.