Хроники времени

Чернота, плотная, как желе, постепенно отступала, и в сознание начинали вливаться посторонние звуки. - Ну пожалуйста! Можно, я пройду?! Я ведь недолго! - Морран, у вас шок был недавно, что вы бродите? Вам нужно беречь себя! - Да пустите!.. - воскликнул тонкий от обиды девичий голосок. Кто-то знакомый прорвался в помещение, одержав победу. Скрипнула табуретка у изголовья. Интересно, и откуда это он знает, что там табуретка?.. - Эрик. Очнись, - взмолились сбоку. - Ну пожалуйста... Это же... М... М... Мия! Он почувствовал, что начинает обретать память. В голове, на красноватом фоне закрытых век, всплывали оборванные эпизоды произошедшего за последние сутки. Черные тени, разрывающие его тело на части, казалось, были лишь глупым плодом поврежденного сознания, но тогда откуда появилась эта жуткая боль? В ногах, в руках, в груди, в голове... Повсюду. - Эрик!.. Он открыл глаза. - Ты жив! - по-наивному воскликнуло лицо Мии прямо над ним, зажмуривая глаза с красными белками. Она внезапно исчезла, чтобы вдруг стать вещественной и ощутимой - она теперь обнимала его, и нельзя было принять за воображаемую боль от ее прикосновения. Эрик стиснул зубы, но сдержать стона не вышло. - Прости, пожалуйста, я не знала, что тебе там больно, - повинилась девушка. - Как ты вообще?.. - Ничего, - судорожно сглотнув, ответил Эрик. - А ты? Они... больше ничего тебе не сделали? - Я просто сильно испугалась, но сейчас со мной все в порядке, - с усталой улыбкой заверила Мия. - Честно говоря, у меня никаких идей, кто бы это мог быть, - сознался Эрик, с тревогой следя за реакцией девушки. - Для меня это нападение было полнейшей неожиданностью. - Может быть, просто какие-нибудь маньяки? - с опаской сделала предположение Мия. - Ты же никому не навредил. - И сам не знаю, - Призрак почувствовал себя по-дурацки. - Честно говоря, мне сложно разобраться, что в вашем времени значит «навредить», а что - нет. - Мы должны обязательно позвонить в полицию. Эрик нахмурился. - А разве здесь о случившемся ничего не спрашивали?.. - Спрашивали, но я хочу, чтобы было больше шансов найти и наказать этих ублюдков, - голос Мии дрогнул, и на секунду Эрику показалось, что она сейчас расплачется. - Не переживай. Разберемся, - попытался ободрить он девушку. Та горячечно закивала, борясь со слезами обиды и беспомощности, и завладела его правой рукой. Эрик попытался подняться, ну, хотя бы сесть, но ему пока мало что удалось. - Сколько на мне повязок? - спросил он. - М... Одна на левой ладони, одна на правом колене и одна на голове, - сообщила девушка. - И у тебя какое-то повреждение ребер, кажется... Ну, я точно не знаю. - Значит, я практически здоров, - заключил Призрак и, приложив все свои силы к этому простейшему действию, принял сидячее положение. - Эй, куда ты?! - испугалась Мия. - Ложись обратно! - Мне надо на работу, в театр. И еще я вчера не вернулся за Кристиной... Она будет искать меня и волноваться, я не хочу, чтобы она надолго оставалась одна. - Эрик! Пожалуйста, ляг обратно, - взмолилась Мия. - Я позвонила Габриэлю, он придумает что-нибудь. В каком-то смысле она была права. Во-первых, в теле Эрик еще не ощущал обычной силы, а во-вторых... ребро с правой стороны болело просто адски. - Ложись, - Мия взяла его за плечи. - Вот так. Лучше спи. Он повиновался и закрыл глаза, хотя уснуть больше не получалось. Мия пристроилась рядом, положив голову ему на плечо. Эрик не думал о том, как это выглядит хотя бы потому, что его мысли были заняты Кристиной. Он изо всех сил надеялся, что ничего страшного с ней не произошло. * Больница не была чем-то примечательным. Она находилась не на главной улице, а чуть в глубине. Вокруг было тихо. Крис набралась смелости и поднялась по ступеням к главному входу. - Скажите пожалуйста... Вчера к вам доставили мсье Дестлера, - обратилась девушка к полной женщине в белом халате, сразу же одарившей ее взглядом сонного бульдога. - Ну да, был такой. А вы кто? - не очень вежливо поинтересовалась регистраторша. - Я... я его... он мой... - Кристина начала судорожно соображать, что бы сказать, но вдруг поняла, что не знает, кто она Эрику на самом деле. Ей пришло в голову слово «ученица», но произошло это как раз тогда, когда женщина с бульдожьими глазами уже предложила свой вариант: - Жена ты его, что ли? Ну, так бы и сказала. Палата номер семь. Второй этаж, девушка, - выглянула женщина вслед удаляющейся Даае. Ну, жена так жена. Зато прошла без проблем. Крис подобрала юбку и бегом поднялась по лестнице. Богатством интерьеров здание не отличалось, как, впрочем, и положено среднестатистической больнице. Запятнанные крашеные стены, облупленные перила, скрипящие двери, которые не оставляли никакой возможности пройти незамеченной. Никто не спросил у Кристины, почему она без халата на территории больницы, никто вообще в упор не обращал на нее внимания. Но это девушку даже устраивало. Номер пять, шесть... семь. Палата шагах в двадцати, как раз напротив. Дверь приоткрыта. Крис с долей осторожности вгляделась в двух людей, по-видимому, обитателей палаты. Стоп... А Эрик где? Койка же только одна. Или... Кристина напрягла зрение. Так это что - он?.. Повязки на голове, колене, руке. А рядом кто? На табуретке?.. Даае сделала несколько шагов в сторону палаты. Эрик, казалось, спал. И рядом с ним был кто-то худенький в больничной строчке. Этот кто-то наполовину находился на табуретке, а наполовину - лежал на койке рядом с Призраком. Крис подошла совсем близко. И отшатнулась. О, черт!.. Мия. Черные волосы разметались по рубашке Эрика и по простыне, лицо выражало безмятежность и спокойствие, несмотря на совершенно неудобную позу. Правой рукой Эрик обнимал девушку за плечо. Кристина толком не поняла, что с ней творилось, когда она почти бегом бросилась обратно по коридору. По ее губам бродила придурковатая и даже дикая улыбка, изо рта вырывался такой же глупый и истеричный смех, который она пыталась заглушить ладонью. Что, серьезно?! Что, правда что ли?.. Ну пиздец, сказал бы Габриэль. И Крис была полностью согласна с этим изречением. Кажется, она пришла не вовремя. Как хорошо, что ее не заметили!.. Крис имела полное право считать это удачей. Потому что не могла себе представить, в каком глупом положении оказалась бы, если бы Эрик и Мия ее заметили. Таксист, согласившийся подождать у входа, с удивлением взглянул на быстро вернувшуюся девушку. - Едем обратно, мсье. - Что, так скоро?.. - не выдержав, поинтересовался тот. - Сегодня не принимают посетителей, - соврала Крис. - Завтра поеду. - Обидно, наверное, - участливо поинтересовался таксист. - А? Да ничего, нормально, - снова не удивление спокойно ответила Даае. - Спасибо, что дождались. - Не за что. Кристина и сама не понимала, почему так спокойно себя ведет. Но все, что осталось в ее душе после визита в больницу, - это и было вот это странное спокойствие. Ни плакать не хотелось, ни смеяться, ни раздумывать, почему получилось так, а не эдак... Хотелось прийти домой, заварить дешевый цейлонский чай и выпить его, обжигая губы краем эмалированной кружки. Вот чего хотелось. За окном замелькали знакомые дома, и Крис протянула водителю деньги: - Высадите меня здесь, пожалуйста. Хочу пройти немного пешком. - Как пожелаете, мадемуазель, - на автомате ответил таксист, пересчитывая плату. Его глаза округлялись с каждой новой купюрой. - Мадемуазель, но здесь ведь слишком мно... Мадемуазель?.. - Знаю. Оставьте себе. Кристина устало, совсем по-взрослому сдавила руками виски, вздохнула, открыла дверь автомобиля и вышла. Легкий летний жакет, надетый поверх домашнего платья, был распахнут. Ветер перебирал волосы девушки, словно чья-то большая ласковая рука. Надо же, какой странный сегодня день. Одинокий. Даже облако во всем этом бездонном небе всего одно. Кристина нащупала в подоле платья карманы - просто чтобы невоспитанно сунуть в них руки. Ее пальцы вдруг наткнулись на что-то твердое, колющее. Даае вытащила на свет Божий кольцо. Ой... То самое, которое Эрик еще в том времени, в подвале, вложил ей в руку. Как оно тут оказалось?.. Кристина хотела получше разглядеть кольцо, но не смогла - отчего-то бриллианты на нем слепили ей глаза. Она снова опустила руку в карман. Внезапный порыв ветра отрезвил Даае, и она поспешила вынуть из внутреннего кармашка жакета ключ от подъездной двери. День же только начался, причем тут боль в голове? Может быть, от голода?.. Кристина забыла сегодня позавтракать. Медленно преодолев лестницу за лестницей, Кристина дошла до квартиры, отперла дверь и, раздевшись, вошла в кухню. Справа послышалось требовательное мяуканье. Кристина удивленно уставилась на Айешу, сидящую возле пустой миски, и поняла, что забыла дать ей с утра еды. - Сейчас, милая, подожди немного, - девушка с трудом достала лежащий в тарелке на верхней полке холодильника кусок мяса и выложила его в миску. Потом вымыла руки, привычным движением поставила в чайнике воды и тяжело опустилась на стул. Рука сама потянулась в карман за кольцом. Ну и черт с ней, с этой рукой. И с этим кольцом. Кристина бесстрашно впилась взглядом в безупречные грани бриллиантов, они в ответ впились в ее зрачки миллионами отблесков разгорающегося солнечного дня. «Жена, что ли?» - вспомнились слова женщины с глазами заспанного бульдога. Жена... Вот проклятье. Крис поняла, что ее нижняя губа дрожит, и поскорее втиснула в обручальное кольцо правый безымянный палец. От резкого движения пальцу стало немножко больно. То ли золотой, то ли серебряный ободок кольца показался холодным и забытым, но вместе с тем все теперь ощущалось правильным. «Твое лицо меня ни капли не страшит... Куда ужаснее увечья твоей души». Ну да, так оно и было... Только теперь - пусть уже остается таким, какой есть. Больным на голову, истеричным, ревнивым, несчастным. Он такой. И она это принимает. Чайник подал свисток. Крис посмотрела в окно. Там все еще плыло оно, это одинокое облако, почти растаявшее в голубой глади небес. Очертания домов почему-то расплываются... К чему бы это? И в горле першит. И вдруг по щекам Крис прочертились две горячие дорожки. * Робер сегодня выглядел каким-то на редкость радостным. Пулен сразу заметил это. И ему это ой как не понравилось. Потому что Ланс мог быть счастливым лишь в одном случае: все шло по его плану. Улучив момент, Морис выскользнул из режиссерского кабинета, пребывание в котором становилось уже невыносимым. Иногда, исподволь глядя на размашистые, победные движения Робера, Пулен даже забывал, как дышать. Нужно найти... а кого? Нет, сначала - покурить. Обычно Морис не был любителем сигарет, но сейчас... Почти все равно. Курили в Опере обычно на специально отведенном для этого балконе, и около самого этого места витал запах табака. Пулен вынул из внутреннего кармана пиджака припасенные сигареты и суетливо защелкал зажигалкой, пытаясь зажечь одну из них, чего сделать никак не получалось. - Помочь? - услышал Морис грубоватый женский голос. - Жанин, - даже обрадовался он. - Буду признателен. Балерина откинула назад копну каштановых кудрей и, вальяжно подойдя к секретарю, запалила его сигарету своей зажигалкой. Они теперь стояли рядом, оба глядели на то, что было позади Оперы, и молчали. - Че пришел-то? Ты ж не куришь. - Иногда курю, - равнодушно бросил Пулен. - И как часто у тебя наступает это «иногда»? - Последний раз я курил год назад. Жанин, видимо, не имея к нему больше никаких претензий, замолчала на пару минут. И когда Морис уже собирался сбросить бычок в пепельницу, специально тут поставленную, балерина вдруг подала голос: - Н-не знаю. Неправильно как-то все это. Пулен вздрогнул. - Что неправильно?.. - Да вот эта вся хрень. Ну, типа, загнобить этого композитора... И чего Робер в нем нашел? Ну, музло у него, конечно, на высоте. Только зачем вообще весь этот цирк с подставой был? - Думаю, Робер хотел попортить ему репутацию, пока он еще не успел зарекомендовать себя с хорошей стороны, - выдвинул предположение Пулен. - Робер - сукин сын, - тряхнув головой, ухмыльнулась Жанин. - Это все неправильно. Я даже рада, что теперь он не будет давать мне тупых заданий по устранению Дестлера. - Обиделась на него? - поинтересовался Морис, с прищуром глядя на девушку. - Он выгнал меня из кабинета в прошлый раз, - пожала плечами та, - но мне как-то... без разницы. Пусть что хочет, то и делает. Нет, я не обиделась. Просто не думала, что кто-то может считать меня до мозга костей шалавой. - Ты не... такая, - вздохнул Пулен, перестав созерцать профиль Жанин. - Думаю, в душе ты лучше, чем кажешься. - Вот уж комплимент, - хрипло рассмеялась девушка, показав не поврежденные курением белые зубы. - Ну, спасибо, Морис. - Мне тоже кажется неправильным то, что делает Робер, - сознался мужчина, сложив руки на груди в защитном жесте. - Он сегодня странный. Какой-то... веселый. Не знаешь, в чем причина?.. Морис ожидал услышать «нет». - Вообще он не сильно скрывал это от меня, - лениво ответила Жанин. - А тебе попросил не говорить. Но я все равно скажу, потому что сукин сын останется сукиным сыном. Вчера вечером на Дестлера напала шайка ублюдков, которым этот пидор заплатил. Пулен развернулся на месте, вперив взор в бледное личико Жанин. - Он - что? Он... подослал к Дестлеру киллеров?! - Да не, не киллеров... Просто типа парней с улицы, которым нравится наводить свои порядки и которые не прочь вывихнуть кому-нибудь челюсть. Или руку, там. Или ногу. - Это... Это же... Преступление!.. - белый как полотно от подступившей ярости, Пулен вцепился обеими руками в каменные перила балкона. - Это умышленное нанесение физического вреда!.. - Согласна, - кивнула Жанин. - Ругать будешь, что я от тебя это скрывала?.. - Да нет... Спасибо, - Морис рассеянно попрощался с девушкой и устремился по коридору в кабинет Робера, все ускоряя шаг. Его трясло. Его друг, все недостатки и выходки которого он терпел, считая Ланса просто эксцентричным и немного деспотичным, перешел все границы. И больше всего бесило то, что от него, Мориса, скрыли всю правду. И если бы не Жанин, он бы так ничего и не узнал. - В чем дело, Морис? - удивленно воззрился на вошедшего в кабинет секретаря Робер. - Что с тобой? Ты бледный. - Со мной все в порядке, - с ужасающим спокойствием начал тот. - Я кое-что узнал, Ланс. То, что ты ну никак не посчитал нужным донести до моего слуха самостоятельно. К счастью, об этом знали еще некоторые люди, и их разговор между собой объяснил мне все доходчивее некуда. Робер глядел на Пулена, не мигая. Его взгляд стал твердым и черным, как обсидиан, но никакой внешней реакции Морис не обнаружил. - Я все знаю, Робер, - стиснув зубы, чтобы не дать никакого места своей трусости, продолжил Пулен. - Ты натравил уличных негодяев на Дестлера. Я пообещал тебе не иметь с тобой ничего общего, если ты перейдешь границы закона. Ты их перешел. Я больше не имею с тобой ничего общего. - Предашь меня? - по-змеиному прошипел режиссер. - Уйдешь? Разорвешь навсегда узы дружбы, что нас связали?.. - Да, Робер. Разорву. Даже если ты добьешься моего увольнения, я не испугаюсь. Я продам все, что было, ради того, чтоб обрести покой в душе, которого можно достичь, лишь поступая по совести. И в данном случае прервать наши отношения будет поступком, который моя совесть одобрит. - Это все? - на губах Ланса заиграла желчная улыбка. - Это все, что я хотел сказать тебе, Робер. - Тогда убирайся! - взревел режиссер, стукнув кулаком по столу. Его лицо приобрело ярко-малиновый цвет, а глаза вылезли из орбит. - Убирайся ко всем чертям!.. Завтра тебя уже здесь не будет! Я тебе обещаю, я добьюсь твоего увольнения!.. - Спасибо, буду признателен, если возьмешь на себя эти хлопоты, - неожиданно для себя улыбнулся Морис. - Прощай, Ланс. С этими словами секретарь вышел из кабинета, взяв с вешалки свой черный плащ и забрав кожаный портфель из угла, где обычно сидел. Он вдруг осознал, что не боится. Ничуть не боится Робера. А настоящий трус из них - сам Ланс. Потому что он боится поступить правильно, отказаться от мелочных, противозаконных, подлых средств достижения своей цели. Потому что боится подняться из собственной грязи, отряхнуться и пойти. Пойти, как идет сейчас Морис. Он больше не боится. Он больше не злится. Он не должен никому и ничего. Он не задолжает ни сантима собственной совести. Он - человек. - Морис, - окликнули его, когда он собирался спуститься по черной лестнице. Пулен оглянулся. - Жанин, - облегченно улыбнулся он. - Ты ему сказал? - Я сказал. Но он не знает, что это ты мне дала эту информацию. Я тебя не сдал, не волнуйся. И спасибо еще раз. - И что будет теперь с тобой? - взволнованно спросила Жанин. - Он заставит тебя уйти из театра?.. - Не знаю. Думаю, да. Но я рад, что я сумел поступить так, как должен был. - И я рада... - Жанин сделала шаг вниз по лестнице, ближе к Морису. - Я очень рада за тебя. Знаешь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебя не вышвырнули. Я обещаю тебе. - Спасибо, Жанин, - лицо Пулена осветила улыбка. - Я буду очень признателен. - Ты очень смелый, - сказала балерина. - Знаешь, я... я буду скучать. - Я тоже, - глядя, как зачарованный, на приближающуюся девушку, признался Морис, - я тоже буду скучать. Очень. Жанин пропустила последнюю ступеньку и рванулась вперед, заключая секретаря в крепкие дружеские объятия. - Ты прости меня, я так глупо себя веду иногда, - повинилась она. - Я тебя глупым считала... И что ты трус. - Это ничего. Я таким и был. Но больше он ничего не успел сказать, потому что балерина закрыла ему рот поцелуем. - Я сделаю, что обещала. Я с тобой. Морис легко пожал ладошку Жанин. - Ну, я пойду. Пока. - И тебе пока. Морис спустился на первый этаж и вышел на улицу с черного крыльца. На губах он все еще ощущал губы балерины, и это было так... странно. Ему было тридцать восемь, ей - двадцать. Разве не слишком велика разница в возрасте? Целых восемнадцать лет. Но Жанин, несмотря на всю свою грубость и развязность, вызывала симпатию у Пулена. - Каковы твои дальнейшие планы, Морис? - спросил он сам себя, дабы собраться с мыслями. И сам же себе и ответил: - Правильно. Едем по больницам, найдем Дестлера и поговорим с ним. Врага ему надо знать в лицо.