Хроники времени

Крис соскочила с узкой койки и щелкнула выключателем, моментально оказываясь ослепленной белым светом лампочки без абажура. - О Господи!.. - взвизгнула она, сейчас же снова заскакивая на кровать. На полу, как ни в чем не бывало, суетилась мышь. Мыши были Кристининой страшной сказкой, потому что все детство она провела в их с отцом хижине, где незваных мохнатых гостей было полным-полно. Пока Крис была маленькой, папа Густав совсем не следил за хозяйством, а когда девочка подросла, и работа по дому легла на ее плечики, мыши уже настолько прижились в их доме, что вытравить их было невозможно. Со временем страх перед мышами притупился, но все-таки... повстречаться с одним из главных ужасов детства посреди ночи было неприятно. Кристина выдохнула, поправила волосы и продолжила наблюдать за ночной гостьей. Та деловито рылась в куче пыли и мусора, наскоро сметенного девушкой в угол, что-то вынюхивала, противно шевеля розовой усатой мордочкой. Если так будет повторяться каждую ночь... Впрочем, Крис было грех жаловаться, потому что она сама на это подписалась. И даже сейчас, будучи невольной свидетельницей мышиных похождений, она ясно осознавала: дома ей вряд ли было бы комфортнее. Там все дышало присутствием Эрика. Скрытая энергия, которую Ангел излучал, словно накопилась в окружающих предметах и медленно капала со всех сторон в его отсутствие, старательно действуя Кристине на нервы. Мышь завершила ночной променад, с писком скрывшись за старым трюмо, и Крис получила возможность выключить свет. Но больше уснуть она не могла, как ни старалась. То ли так повлияло проявление застарелого детского страха, то ли (что было более вероятно) просто пришли на ум совершенно неуместные и ненужные мысли. Кристину не покидало гадкое чувство, что она предала Эрика, сбежав сюда, в дортуар. «Но я ведь оставила ему записку, он не потеряет меня и всегда будет знать, где я», - попыталась себя успокоить Даае. Но как раз то, что Эрик будет знать о ее местонахождении, Кристину и пугало. Потому что она не хотела его видеть. Она была готова почти к чему угодно, но не к тому, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Ее счастье, что еще, наверное, пару дней Эрик пролежит в больнице и не будет ежеминутно напоминать о себе. «Нужно было сходить к нему и поговорить, Кристина», - опять взялся за свое внутренний голос. «Я не могла и не могу... Я слабая! Считай, что я проиграла. Считай, что я дура, легкомысленная девчонка, изменница... Да что угодно считай!..» - внутренне взвилась Кристина. Самым ужасным было даже не то, что разум называл ее предательницей, а то, что она сама осознавала, что это правда. Она должна была переступить через себя, вывернуться наизнанку, разодрать в клочья то, что у всех людей зовется душой - и войти в эту чертову палату. Сказать Эрику несколько добрых слов, подержать за руку, улыбнуться. Ему бы стало легче... А если бы не стало? Если Кристина больше не имеет власти над ним?.. Эта внезапная догадка заставила Даае встрепенуться и до боли сжать кулаки. И эта мысль, посетившая сегодня ночью Кристину, была действительно жуткой. Она вдруг осознала, что с появлением Мии в Париже для нее, должно быть, все потеряно. Власть над своим сердцем Эрик торжественно передал другой девушке, красивой, умной, доброй и талантливой. И еще будет очень смешно, если Мия любит марципаны и презирает бельгийский шоколад. Полная антитеза Кристины. Другой идеал Эрика. Но все же идеал. Девушка перевернулась на другой бок, включила свет и села, ощущая, что внутреннее напряжение не отпустит ее просто так. Она не имела никаких идей, как избавиться от него, и это вызывало еще большее желание куда-то бежать, чем-то занять мятущийся разум. Крис решительно встала с постели, еще не зная, куда ей пойти, но то, что пойти придется, было уже очевидно. В нешироком коридоре дортуара все заполнилось глухой тьмой, как в гробнице - здесь не было ни гулкого мрамора, ни льющегося хрусталя люстр, ни словно позванивающей позолоты лепнины. Это была ночь, но совсем не такая, какими были ночи в их с Мэг детстве, когда они, забравшись на узкую кровать и накрыв ноги покрывалом, листали потрепанную детскую книгу со страшными сказками. Тогда время шло медленным, теплым потоком, омывающим им ступни и ладони, и все сулило лишь предстоящее волшебство. Ни Крис, ни Мэг не знали, чем именно окажется это волшебство, но это их и не волновало. Они жили, как жилось, и были счастливы так, как у них это получалось. Как обычно это легко получается у каждого ребенка. Но ночь, которую Кристина даже не ожидала увидеть сегодня, открыв дверь своей крохотной комнатушки, ощерилась терпкой, холодной, похожей на пики кованых ворот темнотой, и Даае с трудом заставила себя остаться снаружи. Она преодолевала свою неприязнь, но лишь потому, что желание чем-нибудь занять себя было сильнее страхов. «Эта ночь будет долгой и несчастной», - подумалось Кристине. Дверь в дортуар ночью запиралась на замок. Но против этих старых замков было у Крис, да и вообще у всех девочек кордебалета в их времени, особенно эффективное средство, и пряталось оно тогда в любой женской прическе. У Крис же сегодня шпилька нашлась в кармане, можно сказать, ей с этим повезло. При воспоминании о кармане пришли мысли и о другой находке, и Кристина невольно взглянула на туманно искрящееся в темноте бриллиантовое кольцо. Она так и не решилась снять его, когда уезжала сюда. Это было похоже на то, как истинный католик никогда не решится снять с себя крест, опасаясь потерять защиту высших сил. Собственных шагов Крис не слышала, как не слышала и биение сердца. Она чувствовала себя невесомой и прозрачной, как привидение. Но эта легкость оставила ее, вернув ощущение реальности, когда Даае медленно шествовала мимо запертой двери большого зала. Она должна петь. Да, пусть сейчас ночь, а здесь замки открыть шпилькой просто невозможно - нужно найти способ попасть в зал и спеть. Кристина подумала и решила, что можно как-нибудь пробраться через колосники. Нужно только незаметно миновать служебные коридоры для рабочих сцены, ни с кем не встретившись, и успех будет обеспечен. И вот, спустя полчаса чистой нервотрепки, дрожи от каждого шороха и поминутных мысленных проклятий, Кристина все же стояла на сцене. Было очень темно. Можно было ориентироваться лишь на ощупь, но Крис была прозорлива, захватив с собой в путешествие фонарик. Она нашла его случайно в своей гримерной за пару дней до побега в театр. Белый дрожащий луч выхватывал из густой, осязаемой темноты то дружелюбно скалящийся своей многокресельной пустотой партер, то ложи, то мертвые софиты, и было уже не страшно, было только странное чувство, что все сейчас правильно. Крис вздохнула и тихо-тихо, почти шепотом, попробовала петь. Вышло чисто, хоть и не похоже на оперное пение... Но кто сказал, что именно оперный голос - это голос, которым обязана петь душа?.. Это была сцена из «Травиаты», та самая, где Виолетта согласилась оставить Альфреда по просьбе его отца. Крис не знала, почему выбрала именно этот момент, но, возможно, было в этом что-то сродни ее настоящим чувствам. Она пела о жертве. Она пела о своей боли. Она пела о том, как будет несчастна, даря возлюбленному право на счастье без себя. «Эрик... Ты слышишь меня. Сейчас, в другом конце города, ты слышишь мой голос, и я говорю тебе: если ты и правда любишь Мию, то я согласна. Я готова. Я жертвую». Лишь сейчас, когда ее мучение и ревность достигли своего предела, Даае осознала, что не может мучить еще и Эрика. Часто нечто подобное бывает в симфониях: все нарастающее напряжение, которое готово взорваться трагической развязкой, но развязки не происходит, и только тихое, дрожащее звучание скрипок... Обрыв. Дальше некуда. Дальше ничего нет. Дальше нет будущего. «Вместе» - это слово, которое могло стать реальностью где-то в прошлом, если бы Кристина изменилась раньше. Но она бы не изменилась, и это факт. Она бы осталась с Раулем... Она никогда не смогла бы полюбить Эрика, если бы не то обстоятельство, что больше она не представляла себя без него. А представить придется. И снова в театре наступила колючая, но неподвижная тишина, даруя Кристине возможность уйти через колосники со сцены и добраться до своей крохотной и одинокой комнатки в самом конце дортуара. Лишь когда небо на востоке стало светлеть, приобретая какой-то бледный и болезненный оттенок, Крис смогла ненадолго погрузиться в дремоту. Она за всю эту ночь так и не нашла способа избавиться от чувства незащищенности, как будто сейчас она лежала не на скрипучей койке в заброшенной кладовке, а на голой земле посреди поля, и над ней нависал грозный и глубокий купол звездного неба. В шесть Даае уже была полностью готова покинуть свою комнатушку и приступить к репетициям и занятиям. Несомненно, раньше, когда она еще выполняла роли балерины и хористки, не будучи примой, у нее было куда меньше свободного времени. Сейчас же Кристину ожидала лишь пара репетиций, а все остальное время она была вынуждена потратить на невеселые мысли. Других в ее голову просто не приходило. Снаружи уже слышались разговоры и беготня балерин, спешащих на занятия в танцкласс, и Крис невольно подверглась волне ностальгии. То, что сейчас происходило, было очень похоже на ее прошлое. Только там было тепло. А тут - холодно и одиноко. Еще нескоро суждено было начаться рабочему дню, но об этом Кристина не особенно переживала, ведь утро уже наступило, она в театре и уж точно найдет, чем заняться. Почему бы, например, не завести бессмысленный разговор с кем-нибудь из коллег, не укрепить рабочие отношения?.. Но уверенность, что скука и одиночество позади, испарилась довольно-таки быстро, потому что все были заняты своими делами, и вплоть до десяти утра Даае пришлось слоняться по Опере без всякого дела. Ближе к началу репетиций стали подходить певцы, и в одном из вошедших Крис с облегчением узнала Жерара. Тот тоже сразу увидел ее и расплылся в приветственной улыбке. - Доброе утро, Кристина. Я сегодня не зашел за вами, простите... - Вы не обязаны делать этого, Жерар, поэтому вам не за что просить прощения, - мягко ответила Крис. - К тому же, теперь в том, чтобы меня встречать, нет никакой необходимости, потому что я временно не живу в квартире. У меня намечается переезд, и я вот... решила пока пожить в театре. - Вы что, живете в дортуаре? - показалось ли девушке, или взгляд Лавуа выражал отвращение?.. - Ну да, а что в этом такого? - притворно удивилась она. - Кристина!.. Вы, созданная для роскоши и почета, живете в этой цитадели грязи и разврата?! - К вашему сведению, Жерар, - осадила его Даае, - дортуар для меня второй дом, потому что раньше, будучи балериной, я жила здесь. - О! Приношу вам свои извинения, я не знал об этом, - искренне повинился Лавуа. Кристина, стараясь казаться непринужденной, кокетливо тряхнула головой и невзначай взглянула на следующего, вошедшего в театр. Эрик!.. Крис глупо хлопнула ресницами, стараясь уловить в происходящем какой-то подвох. Но сердце сорвалось с места и побежало вприпрыжку, и Даае поняла: это не ошибка. Но как он мог оказаться в театре? Его же не выписали! Или...? У Призрака был заметно подбит правый глаз - даже на фоне обычной красноты правой стороны лица это было хорошо видно. Но выглядел он достойно и опрятно, хоть и прихрамывал. У Кристины сжалось сердце от чувства, напоминающего жалость. О нет, не жалость... Нет. Это было сочувствие. Ей просто захотелось броситься к нему со всех ног и обнять так крепко, как только можно. Но Крис не смогла препятствовать волне страхов и опасений, накатившей на нее, и поспешила отвернуться, пока Эрик не заметил ее. Положение снова спас Жерар: - Кристина? Что с вами? Даае потребовалась одна секунда, чтобы заставить исчезнуть странное чувство в груди - просто отбросить его, - и она снова стала такой, как обычно. Обворожительно улыбнулась: - Да нет же, все в порядке. Я просто задумалась, такое иногда бывает. Пойдемте репетировать! - Да, конечно, - Жерар не мог не улыбнуться ей в ответ. А Кристине осталось лишь малодушно возрадоваться: Эрик так и не заметил ее. Или, может быть, просто сделал вид, что не заметил... Не суть важно. Главное, не пришлось с ним встречаться лицом к лицу и неумело актерствовать, скрывая свою боль. Только почему вот эта боль, мягкой, но когтистой лапой сжимающая сердце, была такой сладостной?.. Разум молчал, не будучи в состоянии дать ответ на этот вопрос. Видно, он снова оказался глупее, чем юная неопытная Кристина и ее чувства. На репетиции был полный провал. Кристина больше никак не могла избавиться от противоречивых мыслей об Эрике и буквально кожей ощущала его присутствие, в какой бы точке Оперы он не находился. Поэтому этот день ознаменовался красиво поющей, но полностью отсутствующей на сцене Кристиной Даае. - Стоп!.. - который раз остановив музыку, дирижер громыхнул по пульту кулаком. - Даае, в чем опять дело?! Ты где витаешь?!. Тебя же здесь просто нет! Ты можешь включиться и работать вместе с нами?!. Кристина послушно начала петь по знаку дирижерской палочки, но мужчина снова ее остановил. - Все, сил моих больше нет! Идите, - он указал на дверь зала, - все молодцы. А ты, Даае, сделай уже с собой что-нибудь!.. Я не знаю, выспись, отдохни, поешь, а то у тебя взгляд, как будто ты через минуту тут умрешь. Все! Дирижер развернулся и первым вышел из зала, оставив на произвол судьбы гомонящую компанию артистов и оркестрантов. До все еще находящейся в странной прострации Кристины добрался Жерар. - Кристина! Тебе действительно нужно отдохнуть, знаешь об этом? Он взял ее за руку и потянул за собой, и Даае не сопротивлялась, и даже не придала значения тому, что Лавуа вдруг стал называть ее на «ты». Она просто хотела, чтобы в данную минуту жизнь текла мимо нее, а ее душу никто не трогал и не пытался привести в чувство. - Это моя гримерная, заходи, - Жерар распахнул дверь и втянул Крис в светлую уютную комнату с огромным зеркалом и персиковыми обоями. - Ты будешь чай? - Наверное, не отказалась бы, - на автомате ответила Кристина. В этой комнате было так странно спокойно, словно ничего из посторонней театральной жизни не могло сюда проникнуть, и это спокойствие подкупало. В руки Даае втиснули чашку с горячим чаем, и девушка тут же поднесла ее к губам. Так было теплее... Даже не физически - морально. Жерар сел рядом, и пару минут они ни о чем не говорили, как будто им обоим требовалось переосмыслить то, что сегодня было. - Так ты расскажешь, что случилось? - полюбопытствовал он. Кристина мысленно вцепилась себе в волосы, пытаясь унять поток эмоций, основанных на желании здесь и сейчас рассказать все Жерару и получить взамен понимание и поддержку. - Не знаю... Все было ужасно, - выдохнула она. - Сегодня ночью я не могла уснуть из-за мышей, а утром меня разбудили балерины. Кажется, я совсем не выспалась. - И правда, выглядишь уставшей. Дай слово, что будешь беречь себя. От твоего состояния зависит качество твоего голоса, - мягко отчитал Жерар. Но со странной плавностью наступил момент, когда Лавуа подвинул свой стул ближе к Крис и нащупал ее руку. - Что ты чувствуешь сейчас, Кристина? - Наверное, покой, - неуверенно произнесла Даае и впервые за это время подняла глаза, чтобы встретить внимательный взгляд Жерара. Она даже не удивилась, когда его большой палец погладил ее ладонь, и не почувствовала себя странно, видя, как медленно приближается к ней мужчина, практически над ней нависая. И ничего неестественного не оказалось в теплых, хотя и незнакомых губах, вкуса которых она не почувствовала. Лишь где-то там, на самом краю сознания, Эрик находился в палате, и на его груди спала Мия Морран. И никто из них не знал, что Кристина была их невольной свидетельницей. «Я слабая, и я не могу больше бороться. Особенно против них обоих. Если Мия любит его сильнее, то так тому и быть. Их общая любовь подарит им обоим счастье, а я... Я найду способ быть собой. Я выйду в люди. Я стану примой. Я открою приют для бездомных детей и животных, таких, как Айеша. Время ведь все лечит, верно?.. Вылечит и это. Моя очередь жертвовать. Только я никогда не смогу забыть... И не забуду. Я люблю тебя, Эрик». «Звучит как эпитафия», - прокомментировал неизвестно откуда взявшийся внутренний голос. «Разве что самой себе», - уныло согласилась Кристина. Жерар прервал поцелуй, накрепко прижав девушку к себе, и той ничего не оставалось, кроме как уткнуться носом в его грудь. - Кристина, ты мне очень нравишься, - прошептал Лавуа, вплетая пальцы в ее шоколадные кудри. - Прошу, давай будем вместе! Некоторое время Кристина не могла понять, почему она ничего не отвечает, а потом осознала - потому что плачет. И Жерар это тоже заметил. - Что случилось, Кристина? Я обидел тебя? - Нет, нет, - она рьяно помотала головой и стерла слезы. - Просто избыток эмоций... Да и устала, наверное. Крис была более чем довольна, что инцидент со слезами избавил ее от необходимости отвечать на мольбу Жерара. Она была пока не готова начать новую жизнь, даже если и успела смириться с потерей Эрика. - Ложись на диван, тебе нужно отдохнуть, - вздохнул Жерар и вышел из гримерки. * Кристина его не заметила. Он увидел ее сразу же, как только вошел в Оперу - она стояла и болтала с Лавуа. Эрик понятия не имел, что этот мужчина забыл рядом с его Кристиной. Но девушка, казалось, чувствовала себя превосходно в его компании. Призрак набрался смелости, чтобы окликнуть сбежавшую из-под его крыла подопечную, но Кристина развернулась, и они с Жераром пошли в сторону зала для репетиций. «Что происходит?!» - взвыл в глубине сознания голос всеми обделенного Призрака Оперы. Сейчас эта сущность успела отвоевать себе добрую половину Эриковой души, но кого это интересовало!.. «Она нашла другого де Шаньи, опомнись ты, болван!» - продолжал голос. «Как я могу думать о чем-то еще, кроме того, что, она, слава Всевышнему, в безопасности?» - осадил Эрик сам себя. И все же не удержался - поймал момент и по-старинке, используя тайный ход, проник в пятую ложу. Не за горами время, когда он сам выйдет на сцену и снова заставит Крис подчиняться своему голосу, и она уже не сможет противостоять своим желаниям. Ведь эти желания в ней есть, он не может ошибаться. Иногда, совсем как сегодня ранним утром, когда Эрик умудрился-таки заснуть, ему снилось то, что происходило между ними с Кристиной перед самым побегом из подвала Оперы. Только в этих снах всегда было такое же прекрасное продолжение, и каждый раз Призрак злился на себя за эти сны, но поделать ничего не мог. Разве же она не хотела тогда продолжать?.. Репетиция Эрика не особенно порадовала. Кристина словно была вдалеке от сцены, не сильно вникала в смысл арий и стала разочарованием не только для него, но и для дирижера. А кульминацией стал Жерар, после репетиции нагло утянувший Крис за собой. «Она сбежала, чтобы встречаться с ним, пока ты не видишь», - свербело внутри. «Это не так. Она сказала бы мне», - возразил Эрик, понимая, какую же ерунду говорит. Но не могла же Кристина поступить так подло?.. Наверное, не могла. «А ты проверь. Серьезно, прямо сейчас пойди за ними и проверь». - «И я клянусь, что окажусь прав». - «Но ты же сам не уверен в этом?» - «Черт бы тебя побрал!» И Эрик пошел. Потому что, и правда, уверенности в нем было мало. Постепенно он начинал возвращаться к той личности, которой был в прошлом. Снова была эта паранойя, когда казалось, что все играет против него. А следом за страхом приходило желание громить все вокруг себя в качестве мести. Идя по коридору как в тумане, Эрик не заметил Пулена, который шел прямо ему навстречу. - С выздоровлением, - вполголоса сказал он, словно не хотел быть услышанным кем-то еще. - Прочитаете на досуге. И бывший секретарь прошел мимо. А у Эрика в руке осталась втиснутая им бумажка. «Как заправский шпион», - подумалось Призраку. Он положил записку во внутренний карман пиджака и пошел дальше. Он едва не потерял из виду Кристину и Жерара. Тот вел девушку к своей гримерной, не замечая, что за ним установлено наблюдение. Это была бывшая гримерка Карлотты. Надо же, какая тонкая ирония! Кандидат во враги Эрика - и гримерная его отвратительно поющей предшественницы. К комнате дивы у Призрака был лаз, но он редко им пользовался - начинало банально тошнить от обилия в комнате розового цвета. Оставалось лишь надеяться, что Жерар догадался сменить цвет обоев на что-то более приятное. Эрик теперь находился с обратной стороны стены, стараясь не дышать и не шевелиться. Плохая звукоизоляция доставляла неудобства, но имела и свои плюсы: можно было без труда узнать, о чем говорят в комнате. И посмотреть тоже можно было. Для этого предназначалась щель между рамой и зеркалом, которую сложно было заметить, находясь в гримерной. - Что ты чувствуешь?.. - Покой... Кристина исчезла за спиной Жерара. Миг - и ее пальцы можно видеть на его плечах. И потом долго, долго еще стоит перед невидящими глазами Призрака невинная картинка двух целующихся людей, а в голове звучат колокола Монмартра, лязг шпаг и тема Графини из «Il Muto». Идиотское, но терпкое сочетание. И Эрик смотрит, смотрит и не шевелится, словно сам стал Аполлоном с лирой, лишенным движения и вынужденным наблюдать за тем, как счастливы влюбленные. - Кристина, ты мне очень нравишься... Давай будем вместе.