***
Поездка получилась весёлой и интересной, полной эмоций и огней. Взорвался жилой блок, злодеи сожгли большую часть строений, люди кричали и бегали в разные стороны, обезумев. А Мидория чувствовал себя как нельзя лучше, слушая эту мелодию криков и воплей, грохот и треск. Ему нравилось всё. Запах гари, горящие люди, ужас и почти адреналин. Его первые чувства за последнее время… Кажется, на него смотрел какой-то человек. Может, злодей. Но какая разница? Изуку — никакой. Изуку весело, а Катсуки испытал животный страх за жизнь этого кудрявого уёбка. Очередной взрыв и клубы дыма, накрывающие землю плотным одеялом. Мидория смотрит вниз. Балкончик на втором этаже стал его то ли убежищем, то ли наблюдательным пунктом. Горячий смог проникает в него, отравляет, но ему нравится. Он как-то слишком счастливо, с удовольствием, улыбается. А может даже скалится. Вскоре Изуку замечает в тех же клубах дыма блондинистую макушку. Бакугоу вертит головой, взглядом ища одного конкретного человека. За ним стоит массивная чёрная тень, знакомые очертания которой заставляют Изуку тоскливо улыбаться. Катсуки выглядит счастливым и очень довольным, гордо таща за собой эту махину. А Изуку думает, что им больше нечем заняться, раз они пришли красоваться. — Изуку, знакомься, мой наставник! — гордо задирает подбородок Бакугоу, пихая вперёд мужчину, словно трофей. И Мидория, так благодарно, как только может, кивает знакомому, которого сейчас, вроде, пытались ему представить. Смешно. Всемогущий выглядит сбито. Катсуки на мгновение допускает, что между ними могло что-то быть, но потом отмахивается от этой мысли. Он хочет думать, что просто Мидория нигде не мог встретить этого человека. Но на деле боится, что у него есть конкурент такой силы. Настоящий номер один, а не «возможно будущий». Хрен знает, чем занималась эта омега почти полгода… Катсуки чувствует, как ногти впиваются в кожу на ладонях, а суставы болят от давления, как кожа щиплет из-за жара плохо сдерживаемой причуды. Но вдруг альфа чувствует на себе взгляд. Странный, заставляющий краснеть, непривычный. Он перестаёт сжигать землю под собой, напрягается ещё больше и ищет источник этого интереса, натыкаясь на два тёмных изумруда напротив. Такое несвойственное Изуку настроение. Он оценивает, присматривается, изучает. От этого неловко, лицо само покрывается румянцем, но взгляд красных, почти кроваво-багровых, глаз встречается с тёмно-зелёными. Чувствуется вызов. Бакугоу кажется, что идёт борьба, он не слышит ничего, только своё дыхание, пытаясь сосредоточиться на том, что принадлежит только ему. Особенно приятно от того, что его предпочли символу мира. Мидория почти смеётся глазами, но ему действительно смешно. Ему не нравится свой интерес к этому человеку, но это почти эйфория: наблюдать за такой странной реакцией, которая превращает лишь взгляд, жест в нечто слишком интимное. Самооценка, втоптанная десятками ног, поднимается. Он поклялся себе, что до дрожи презирает парня напротив, а весь его интерес — желание издеваться. Он просто подыгрывает Катсуки, ещё больше смущает его. Альфа слышит, чувствует, ему даже кажется, что они целуются и их языки сплетаются. Но это лишь видение. Мидория погружает его в какой-то тягуче-приятный транс, чарует, словно змея жертву. И Катсуки думает, что совсем не против, ему даже нравится такой омега.***
Бессмертие такая забавная штука… Она вроде есть, но её вроде нет… Изуку блаженно улыбается, закатывает глаза, пока железная дверь холодит спину… Вчера был отвратительный день. Его первая причуда, давшаяся с такой болью и трудом, открыла один секрет: он проиграл. Ещё тогда, когда Все за одного подписал завещание. Потому что теперь, пожелай Изуку жить более-менее спокойно, не выйдет. Он сходит с ума, его разум крошится, превращаясь в пыль. Обычная омега? Нет. Просто прохожий? Нет. Человек? А вдруг нет? Он смотрит на Ному и горько улыбается, слыша их кривые скрипящие голоса. Ох, эта железная дверь, отделяющая его от мира. Его, безумие и Ному. Но он всё равно счастлив, ведь теперь может считать себя человеком. С Причудой у него будто бы появились руки. Он, что был неполноценным, слабым, теперь даже лучше обычного прохожего. — Без причуды? — доносится голос из прошлого. Уже не знакомый ему голос. — Слабак, — смутно знакомый, но парень его не узнаёт. — Ох уж эти шаловливые голоса прошлого, — щурясь от яркой лампы над операционным столом, шепчет довольный Изуку. — Будешь у мамочки красавчиком, — любовно шепчет он Ному. Холодное лезвие скальпеля приятно прилегает к нежной коже. Тот булькает что-то неразборчивое в ответ. Изуку сомневается, что его понимают, но продолжает ухаживать за своим подопечным. Нежно, заботливо, словно настоящая мать. — Ты действительно получился прекрасным странным о-папой, — улыбается Тога. Она не скорбит. Тоже. — Ты кушала? — Ой, не начинай! — кривится она, морща нос и лоб. А потом как может робко добавляет: «Да». Изуку улыбается. Ещё вчера она готова была разрезать его на куски, ведь оказалось, что он любит горький шоколад, а не молочный. Сейчас она вновь рада ему. Опасная, непредсказуемая и безответственная, она умудрялась опекать его, слабого, беспричудного. Ранее беспричудного. Руки приятно покалывает. Он настолько увлечён этим чувством, что забывает о девушке, смотря на маленькие полосы, ползущие по коже чёрными печатями. Он в восторге, в экстазе. Это как если бы у него не было рук, а теперь они вдруг появились. Причуда действительно стала руками людей, а теперь у Изуку их несколько. Под ухом хрипит Ному, напоминая одного злобного знакомого из детства. Но вдруг комната тонет в громом хрусте. Он настолько отвлёкся, что упустил момент, когда эти двое сцепились: Ному и Тога. — Эх, значит будем обучаться в этом режиме… — вдыхает он затхлый воздух, что, наверное, мог бы его убить своими ядовитыми парами и зловонием.***
Слышен громкий, ужасающий скрежет. Из-под земли, извиваясь и метаясь в стороны, появляется нечто огромное, отвратительное и ужасающее, хуже даже утратившего рассудок Ному. — Тише, — Изуку любовно гладит мерзость — та пропадает в земле. — С каких пор это водится у нас? — спрашивает Тога, ещё не определившись с тем, что чувствует. Может, радость? Страх? — Недавно, — беззаботный ответ. Слышен скрежет металла и скрип сминаемого тварью песка глубоко под землёй. — Ах, разбудили моё солнышко, — поднимая девушку из кучи обломков, Мидория смотрит той в глаза. — Больше не шуметь, хорошо? — Да. Тога не обещает, что не захочет ещё раз увидеть ЭТО! Она захочет, но вопрос в том, выживет ли после столкновения с монстром. Если бы не Изуку, то сколько бы она продержалась? Минуту? Меньше? Это будоражит девичье сознание. Руки Мидории покрыты следами недолгого сражения. Чёрная печать не хочет покидать его тела, поддавшегося импульсу и жажде. Пока он пытается выйти из этого странного состояния, девушка садится в лужу крови монстра, ожидая, пока в джинсы впитается достаточно. — Идём, — неожиданно холодно бросает уже покинувший Подвал Изуку. — У нас много работы. Через неделю появляется новая банда злодеев. Ни названия, ни постоянных членов в ней нет. Резня ради резни. И Тога в восторге. Она готова безмерно любить и презирать Изуку за такую возможность вновь и вновь перерезать чью-то глотку. Он нежно любит его за жестокость и хладнокровие к несчастным. Она презирает его безразличие к себе, зато, что он использует её. И любит за это. — Мы так похожи. — Прекрасен. — Ох, Изуку, — бормочет она, слизывая с кинжала кровь противника. — Ах, люблю. Она впервые полна такого странного чувства. Она обожает, восхищается. — Волшебно, — голубой глаз врезается в стену около виска девушки и хлопается. — Мой, — она настойчиво выдирает сердце из трепыхающегося в агонии тела под ней. И вскоре этот орган лежит на столе её обожаемого. Она следит за тем, как он обходит вокруг находку, и спрашивает: — Нравится? Он, сжимая в руке холодный кусок плоти и тканей, улыбается. Тога не любит Изуку, нет. Ей претит это чувство, ненужное и неправильное. У неё по-другому. Ещё хуже и сильнее, до одержимости. — Любовь? — сидя на крыше высотки в одиночестве, спрашивает она у пустоты. — Хахах. Она хочет руки Изуку, глаза, плоть и кровь. Он будто бы проклят и она хочет ощутить этот вкус. Наверняка вязкий и терпкий, почти горький. Холодная осень своими руками тянется под одежду и касается кожи, заставляя подрагивать от неприятной прохлады. Ах, уже осень.***
Слухи о том, что Все за одного умер, расползаются быстрее змей в норах. Но впереди этого разлетается слух о появлении новой группировки злодеев. Если Все за одного метил в мировое господство, то главаря этой группировки интересует не это. Не ясно, что ему вообще нужно. Создаётся ужасающее впечатление, что резня ради резни. А рядом с ними, почти под руку, идёт быстро растущая корпорация «Бездна». Пока ещё не понятно, чего ожидать от безумных братьев. А они точно вместе, пусть доказательств этому нет. Они так нагло ходят нога в ногу, что любому нормальному человеку сложно поверить в такое безобразие. Одно зверское убийство, второе, третье, район зачищен. Впервые за долгое время появилась официальная компания «Злодеев», с отличной репутацией, где от представителей не несёт серой и выглядят они даже приятнее героев. Главу первой уже знают: Тога Химико. А ещё очевидно, кто в дуэте главный, ведь «Бездна» всегда выгодно выходит из каждого конфликта, разрастаясь, словно опухоль. — Лишь бизнес, ничего личного, — холодно, со взглядом хищной птицы, бросает девушка. — Бисер метаю тут перед свиньями, — зло рычит она себе под нос. Не слышно, но это запечатлели камеры. — Когда ты смотришь на Бездну, она смотрит на тебя, — постоянно шепчет кто-то в толпе. — С этой Бездной ничего не ясно. Ходят такие хмыри в костюмчиках, прилизанные, — зло рычит Бакугоу, таращась в экран телевизора. Ещё и Деку шляется где-то постоянно, прихлопнут ещё… — Это лишь бизнес, друзья, — представитель Бездны, высокая девушка с длинными белыми волосами-щитом поправляет строгий костюм. Лилит, настоящее ли имя, стала новым секс-символом, без проблем опережая Полночь в топах. Высокая, красивая. Узкая талия, длинные ноги и белоснежная кожа. Она вся белая, даже её костюм выделяется среди чёрных спин сопровождения. Волосы, словно хвост, колышутся из стороны в сторону, мягко рассекая воздух и цепляясь за её ноги. Её лицо не кажется слишком слащавым и обычным, мягкие черты уверенно скрашивает орлиный нос и гордо поднятый подбородок, густые брови, что даже белее её кожи. Катсуки бы точно стал её фанатом, если бы его голову не занял один конкретный омега. Он не будет лукавить, мало кто может с ней конкурировать, разве что изредка появляющийся на экранах «Глава», чьё лицо скрыто чёрной материей причуды, но фигура у него завидная. Дьявол и должен выглядеть безукоризненно. И Катсуки в этом мире признаёт не многих, но какая-то доля уважения к незнакомцам есть. — Всех желающих заключить сделку с Бездной просим обращ… — Эй, верни! — недовольно вскрикивает Киришима, каким-то образом ворвавшийся в обитель блондина. — Должны опять показать её со спины. Гхахаха. Может, засветится тот омега… — На злобный шик со стороны друга, он отвечает улыбкой и улюлюканьем. Бездна… Это что-то вроде обычной обучающей организации, но то, чему они учат, вызывает много недовольства. Они принимают людей со странными способностями и рассказывают, как пользоваться причудой. Не за даром, но настолько дёшево, что за цену занятия и молока не купишь. Не все поступают в Академию героев и могут учиться пользоваться причудами, хоть им это и жизненно необходимо. Никто не думал о тех, кого Причуда сжирает изнутри и убивает. О злодеях. — Лилит, как вы можете прокомментировать свой бой со Старателем? — спрашивает ведущая телешоу. Яркий свет бьёт в глаза гостье, но она стоически это выдерживает. Это не сравнится с лампами над операционным столом — её вечным ложем. — Очень вспыльчивый мужчина, страдающий острым отсутствием манер. Напал на меня и сопровождение без причин, испортил имущество на тринадцать тысяч долларов, — она, как и всегда, очень серьёзная. — А как у вас на личном? Всё же вы завидная девушка! — ведущей некомфортно и даже страшно, а попытка разрядить обстановку с треском провалена. У неё в гостях, если верить слухам, серийный убийца. — Как и ранее. Обе улыбаются. — Если вернуться к нашей теме, то что вы думаете о, допустим, молодых героях?— Ведущая собирается, держа осанку. Ох, наверняка она чувствует себя плохо от того, что блекнет на фоне воплощения всего лучшего в юности, олицетворённого этой девушкой напротив. Ночью она кусает пальцы, думая о ней и рейтингах, о своей популярности, что катится вниз! — Ну, если исключительно моё мнение, то я, как и многие молодые люди, слегка им завидую. Их не обделили любовью, трудолюбием и умом. Я рада, что есть такие способные дети, но, признайтесь, не меньше детей, что калечат себя своими же причудами. Мы не воспитываем мастеров, владеющих Причудой как продолжением себя, лишь показываем, как не вредить себе и окружающим, — Лилит мягко улыбается, как её учил Изуку, смотря в глаза молодой женщине. — Но они могут неправильно ей пользоваться после курсов, — звучит из зала наверняка заготовленный программой, пусть и слегка запоздалый, вскрик. Ведущая даже не удивлена, всё по сценарию, о котором Лилит не поспешили сообщить. — Пока не было случаев, когда наши ученики устраивали переворот во власти и начинали крошить головы прохожих. Она осекается. Плохо. Слишком не нейтрально про головы. — Пока что. — Так же и с Академией, — смеётся она. — Где гарантии, что сильный, мастерски владеющий Причудой, ребёнок не начнёт убивать? С ним будет больше хлопот, чем с мальчиком, глаза которого перестали вываливаться. — Что? — Не знаете? Я вам расскажу про такие причуды, что ломают людей. — Ахаха! Давайте не будем о грустном! — женщина выглядит глупо и отвратительно. — Не о грустном? В нашей жизни слишком мало весёлого, поверьте. Тишина. Лилит выпрямляется, устраивается в кресле поудобнее и свысока смотрит на присутствующих. Она похожа на госпожу, закинув ногу на ногу и сощурив глаза хищно. — Вы были бы счастливы, живя с осознанием, что убили любимого человека? Тишина. Гнетущая. Не по сценарию шоу. А Лилит встаёт и уходит, цокая каблуками на шпильках. Белое великолепие, покачивая бёдрами, плывёт к машине. — Выполнено, возвращаюсь, — сухо констатирует она. Её не трогают переживания той гадкой горгульи. Её вообще мало беспокоят чужие проблемы. — Я видел, ты золотце. — Она звонит Главе!!! — кричит мужчина из фургона у выхода. Машина с рёвом срывается с места. Лилит устало улыбается. Ох, бегать на шпильках она не любит. Фургончик переворачивается и зависает в воздухе. «Экипаж самолёта» в недоумении. Белые нити волос оплетают металл и сжимают, лопая его с гадким скрежетом. Ноги девушки по голень в раскрошенном асфальте, лицо искажено яростью, а осанка исчезла под тяжестью машины. — Спасибо! — вскрикивает молодой парень, достав голову из громоздких наушников. Лилит морщится, презирая его. — Идиоты, — зло шипит она. Развернувшись на каблуках, девушка уходит. Пусть думают, что спасла. Меньше мороки. «Лилит преследует агентов и почти убивает!» — кричит заголовок утренней газеты. Мидория мягко гладит сидящую на полу у его ног девушку. Она, словно кошка, ластится к руке, любопытно заглядывая в дела Господина и шипит. В своё очередное обострение она даже не помнит человеческой речи. — Ничего, ты молодец, — рука гладит настойчивее. — Я с ними разберусь. Они пожалеют, что обидели моё дорогое дитя. «Зверски убито пять человек на улице. Есть вероятность, что это агенты полиции». Довольная полуухмылка рассекает лицо парня, пока с плеча скользит белый халат.***
К началу жаркого и душного лета компания разрастается. Теперь не только Лилит, а квартет всё ещё подобранных Изуку детей представляет Бездну. Он был даже доволен собой, раздумывая о прошедшем… Годе? Да, сейчас второй поток школьников собирается попробовать свои силы и поступить в лучшие университеты… На этот счёт у Мидории даже есть пара мыслей. Аморальная идея. Противоестественная. Ему приходится часто гулять вечерами, когда солнце уже садится за горизонт, ведь его мысли путаются, приводят его не туда. Пару лун назад он стал ясно ощущать чью-то тоску, ярость и обиду. А потом почему-то страх, подсознательный, скорее инстинктивный, но такой живой и настоящий. Все эти чувства были той утраченной им частью себя. И он, кажется, даже скучал по ним так, как скучают по своей руке или ноге… Сильно. — Мяу! — жалобно зовёт маленькое пушистое животное, застрявшее на дереве. Он ни секунды не думал, сразу же легко подпрыгнув и подтянувшись вверх. — Глупый, — говорит Изуку пушистому комку, удивлённо смотрящему на парня, лезшего к нему по дереву, кое-как подтягиваясь с ветки на ветку. Громкий топот, шарканье обуви о каменную дорожку и тысячи голосов в его безумной голове кричат, истошно визжат одно имя. — Придурок! — кричит кто-то внизу. Громко и яростно, будто бы пытаясь разбудить весь город разом. — А? — Идиот! Живо слазь оттуда! — вскрикивает Катсуки.