***
— Никогда и никому, — напевает себе под нос Изуку. Парень внимательно изучает помидор. Почему ему кажется, что он тоже его предаст? — Хихи, — писклявые смешки сами срываются с его губ, когда в красную мякоть вонзается лезвие ножа. — Я бы не доверил ему ни единого секретика, — стук ножа о разделочную доску его успокаивает. Странное чувство вседозволенности накрыло его. Будто бы он долго был скован по рукам и ногам, а сейчас даже дышать легче. — Напоминает то самое, да? — он разговаривает с салатом, разделывая ещё помидор. — Ай, — он замечает, во что превратил салат в помидоры с гарниром. Он недовольно смотрит на месиво. Детская обида на помидоры закралась в его сердце. И своё состояние он мог бы оценить как крайне нестабильное… Или стабильное? Наверняка это из-за сегодняшнего инцидента. Покрывающая заветная причуда пропала, а у него было столько планов! Но не слишком ли глупая причина для таких резких перемен? Он размышляет на тему отрицательного влияния стресса на организм, когда тишину разрезает громкая мелодия. Настолько неожиданно, что Мидория подпрыгивает, только потом недовольно отвечая: — Слушаю. — Мидория-чан! — он вдруг понимает Катсуки и его ненависть к «Каччан». — А у меня новости! Прекрасные! Нашли для тебя подходящую замену покрова, — слышится гадкий смех. Изуку бы вырезал глаза и язык этой даме, был бы шанс. Хотя, он ведь был. Так почему та ещё может разговаривать? Зря, стоило бы лишить её возможности. Какое-то странное предчувствие закрадывается в сердце. — Почти заинтересовали. — Фуй-хух, почти тот же блок, но ментальный, — она гаденько хихикает, а по динамику скребут её ногти, что прекрасно слышно. — Ну как? Я молодец? — Ты прощена. Тихо. Наконец-то. — Изу-чан, а ты такой злой сегодня. — Очень. — Утю, прости. В этот раз всё будет гладко! Омега может почувствовать всю степень её радости за себя любимую. Он даже слышит, как бряцают браслеты на её руках: покачивается от радости. — Ох, Мидо.! — он кладёт трубку, даже не дослушав, ведь эта женщина редко говорит что-либо важное. Всё больше ценишь краткие и содержательные реплики Лилит, слушая такие бесполезные наборы звуков. Омега улыбается.***
Всё буквально валится из рук. Слабость всё никак не отпустит и без того жалкую тушку, а с его эмоциями творится нечто ненормальное. Он какой-то слишком фальшивый. Ему не плохо, его скорее напрягает то, что играть на публику получается всё хуже, то и дело всплывает его равнодушное лицо. И это мешает. И, пока Бакугоу поражается его безразличию, Мидория сдаёт зачёты заранее. Мало ли что… Пока воображаемый культ личности имени Катсуки Бакугоу распадается, мальчишка сдаёт физподготовку. Ему совершенно не интересно, как альфа переживёт такую утрату.***
Холодный, мерзкий ветер на крыше лишь усиливается. Мидория замер в одной позе, дрожь по всему телу, зубы сводит, но он сжимает челюсти сильнее. Слишком заботится о своей репутации. Тоге почти весело смотреть на это. И, пока холодный ветер бьёт в лицо, волосы лезут в рот, мороженное особенно вкусное. От этого зрелища у Изуку по позвоночнику пробегает табун мурашек, а лицо кривится в непонятной гримасе. Они слишком долго ждут этого гадкого парня. — Может он там помер? — хмыкает Сюзанна. Её тело покрыто металлом, что противно бряцает при каждом её движении. До бедра по правой ноге тянется чёрный протез, который она вновь и вновь царапает своим кольцом, ещё больше раздражая окружающих. — Изу-чан, давай я его принесу, — она невинно улыбается. Мидория даже завидует этому детскому обаянию. — Он нужен нам живым. — Ну, минуточек пять он ещё будет живым, — а за маской ребячества скрывается такая грязь, что иногда Мидория побаивается оставаться с девушкой наедине. Правильнее было бы сказать тридцатилетней женщиной, но один недоумевающий взгляд безумных янтарных глаз, и желание так её называть отпало даже у него. Щелчок. Колье падает с серой шеи в не менее серую руку. Сюзанна напоминает Изуку мертвеца, а Лилит говорит, что иногда они слишком похожи. Улыбка разрезает лицо девушки в неестественном изгибе, она смотрит на парня, как на лакомый кусок мяса. Он в её вкусе. В её вкусе всё, что может умереть. — Лилит, — обращается парень к дорогой спутнице, пытаясь рассмотреть что-то в очередном маленьком окошке высотки. — Прошу, сделай что-нибудь с Тогой, мне больно смотреть на это безобразие. Мидория утыкается взглядом в блаженное чумазое лицо. — Вишнёвое — моё любимое, — самозабвенно выдаёт это безобразие, вытирая липкие руки о юбку и подтягивая гольфы, пока Лилит любезно ожидает, чтобы наконец вытереть девичье лицо салфеткой. И, под недовольное пыхтение, Изуку вновь погружается в собственные мысли. — Вы так похожи, — вздыхает Лилит вновь, когда Мидория ставит Сюзанне очередной неутешительный диагноз, — Простите, просто простите. Эти слова пугают его как никогда. Неужели он настолько же неразумен, иррационален и страшен? А главное — безумен. Внизу визжит омега, пытаясь выскользнуть из цепкой хватки Сюзанны, извиваясь, вновь и вновь раня своё тело о её побрякушки. Его руки жёстко заломлены назад и связаны, шея пережата тем самым колье, от чего просто дышать — невыполнимая задача. Этот взгляд на миг заставляет Изуку замереть. Он полон благодарности к хрупкому зеленоглазому парню, что прекратил это мучение. Старые раны вновь кровоточат, потому что он кого-то спас? Но он не спасал. — Изу-чан такой сердобольный, — Сюзанна топает ногой в чисто детском жесте, незаметно облизываясь. Но Мидория замечает. Замечает и точно такой же жест Тоги, как Лилит заламывает пальцы, неловко стоя позади. Он чувствует что-то недоброе. — Сюзанна, Тога, возвращайтесь в офис, — как можно увереннее приказывает он, движимый каким-то животным страхом за свою жизнь. Слышится шипение лезвия. Почти змеиное, пугающее, но Мидория пытается игнорировать это, сосредоточиться на дыхании жертвы, на собственном сердцебиении и внушить себе, что он ошибается в своих опасениях. Взрыв хлопушки отвлекает всех на крыше. Сюзанна в мгновение оказывается рядом с небольшой будкой, со стороны которой слышался хлопок. Гость вслушивается в её шаги затаив дыхание, не понимая, почему вообще сделал такую глупость. Желание спасти? Тихо. Слышны даже завывания ветра. Сюзанна осматривается, пытаясь найти хоть что-то, но так и не замечает вцепившихся в край карниза пальцев. — Я разве разрешал тебе такую вольность? — и понятно, что Мидория говорит не только о тихо шагающей к нему девушке, так и не нашедшей добычу, нет, он скорее обращается к Лилит, пристыженно прячущей за спиной клинок. Ох, на самом деле он безумно благодарен судьбе за такой подарок. То лезвие явно предназначалось не пойманному парню, а ему. — Возвращайтесь в офис, сейчас же. Теперь уже все трое. — Что? Изу-чан, ну за что? — Мне повторить ещё раз? Но повторять не приходится. Никогда не приходится. — Ох, так вы главный, — подаёт голос омега, сидящий на холодном полу. По его лицу видно, что Мидория его не напрягает, «жертва» даже умудряется натянуть улыбку. И это, само собой, сильно оскорбление. И он спешит исправить это недоразумение, ногой вжимая парня в бетон. — Прошу прощения, соскользнула, — Мидория мило улыбается, смотря в наполняющиеся слезами глаза. Они полны паники, шока, а самое ужасное — надежды. — Прошу, не убивайте. — Но если я не убью тебя, ты будешь страдать вечно, — почти сочувствующе, мягко произносит Изуку, убирая ногу и приседая рядом. Он всё ещё не отошёл от такого предательства, но ради этого мальчика разыграет прекрасного злодея, не достойного ни жалости, ни уважения. — Зачем я вам? Я сделаю всё. — Ну, для начала можешь помолчать, — Мидория обхватывает его голову руками и собирается свернуть очередную шею, как вдруг по телу расползается горячая острая боль. — Я вижу, что у вас много проблем и нет никого, кому вы могли бы верить. Теперь нет, — давясь воздухом, тараторит парень. — Но я могу помочь вам по-другому посмотреть на жизнь, я помогу вам избавиться от всего, что делает вам больно, — почти кричит он, освобождая руки и цепляясь за рубашку Изуку. — Ерунда какая, — ему даже неловко за своего «собеседника», за себя и свои проблемы, — Кроме того, я на работе. Не вмешивайте личное. — Вы думаете, что сможете так легко справиться с моей причудой? — он горько улыбается, — Она вас сломит. Это не игрушки! Ваше увлечение ужасно! Прошу, прекратите, способности не стоят стольких жизней! — Мне кажется, что это уже моё дело. — Я понимаю, но разве не из-за них вы теряете себя? — Знаешь, для безымянной жертвы ты слишком болтлив. Мидория помогает ему замолкнуть навечно.