***
Казалось, её нос не воспринимает никаких запахов, кроме аромата ромашек, на которых она в детстве любила гадать. Этот запах преследовал её, как только наступала весна. Она бежала по полю. Трава щекотала оголённые лодыжки. Пятки застревали в мокрой от росы почве. Нужно вперёд. Быстрее. Ветер обдувал румяное лицо в попытке задержать её. Развеивал кудрявые локоны. А подол пушистого платья трепетал под натиском предателя. Она оглянулась. За ней бежал кто-то ещё. Погоня. Лицо преследователя было размыто, будто отражение в луже. Она понимала — ей нужно сбежать от него. Вперёд. Вперёд. Вперёд. Вдалеке у дерева кто-то ждал её. Чем сильнее она приближалась, тем отчетливее становилось лицо спасителя. Это была маленькая девочка с расправленными руками, и казалось, что словно как только Гермиона добежит, та крепко-крепко прижмет её к себе и никогда не отпустит. Спасёт. Еще несколько рывков. Она достигнет цели. Она увидит её лицо. Глаза округлились. Это она. Она сама.С точно такими же лохматыми волосами и большими передними зубами, только в детском возрасте. Внезапно на ясном небе начали сгущаться тучи, заполоняя собой всё свободное пространство, слово яд, расплывающийся по артериям. Она практически коснулась своих детских рук, как вдруг остановилась и обернулась назад. Это была тоже она, только… Гермиона резким движением вскочила на кровати. За окном начинало светать. Лоб покрывали маленькие капельки пота. В спальне было невыносимо душно, как будто они находились на уроке Травологии в теплице Мадам Спраут. Это был просто кошмар. Страшный сон. Но отчего-то ей казалось, что сознание пытается ей сообщить нечто, и это нечто определенно что-то значит. Осталось только решить простую на первый взгляд загадку. Она поднялась с кровати. Оглянулась по сторонам — все ещё спали. Ночная рубашка промокла насквозь. Гермиона сняла её, придерживая одной рукой нагую грудь, а другой доставая из стоявшего около спального места сундука маечку на тонких бретельках. И надела её. Лёгкие сжимались от спёртого воздуха. И казалось, кожа покрылась липким слоем масла. Девушка спустилась в гостиную, запихнув волшебную палочку под резинку ночных шорт. — Люмос. — Комнату осветил маленький лучик света. Она подошла к окну, на котором несколько часов назад сидел Блэк. Неприкрытый участок ног ощутил холод камня. Так чертовски необходимый. Влажные пряди каштановых волос прислонились к стеклу, покрытым воздушным слоем инея. Цвет неба сводил с ума. Нежно-лазурный градиентом переходил к теплому оттенку розового, будто румяная кожица персика. Первые лучи протягивались из-под горизонта. До подъёма учащихся оставался час. Вдруг на белоснежном поле показалась маленькая фигурка с метлой, которая вскоре начала набирать высоту, в попытке коснуться небес. Её носило из стороны в сторону, то ближе к замку, то далеко-далеко — в сторону запретного леса. Гермиона представила, как кто-то невидимый и большой играется этой фигуркой, управляя ею ниточками. Все действия чудились размытыми, плавными, будто метла болталась по волнам. За летуном можно было наблюдать вечно. Каждый маневр успокаивал подобно умиротворяющему бальзаму. Девушка вздохнула. Налетавшись, фигурка грациозно приземлилась и устремилась в направлении замка, оставляя после себя снежные следы на ровной поверхности. Как только она скрылась из виду, наверху послышались шебуршания и смех. Гермиона соскочила с подоконника и поспешила принять водные процедуры, как неожиданно у лестницы наткнулась на Рона Уизли. Она быстро сложила руки, прикрывая грудь. Это не укрылось от его взгляда. Кончики его ушей порозовели. — Грейнджер, через полчаса будет собрание старост, — он опустил голову, рассматривая кончики пальцев. — Поторопись. Девушка, покрывшись румянцем, кивнула и побежала в спальню девочек. Наспех сполоснувшись, почистив зубы и завязав волосы в неаккуратный хвост, Гермиона, чуть не упав, натянула на бедра юбку, длина которой доходила до середины икры, и белый вязаный свитер. Набросив на плечи мантию с палочкой в кармане, она спустилась в гостиную. Уизли спустился сразу же за ней. И они направились в кабинет МакГонагалл. Коридоры в столь ранний воскресный час пустовали. Между ней и Роном висело давящее молчание. Ей впервые было неловко. Обычно во время патрулирования, она не обращала на него внимания, утопая в собственных мыслях. Не замечая его. А он всегда ощущал напряжение. — Почему нас решили так внезапно собрать? — Гермиона бегло взглянула него и тут же вцепилась глазами в блёклые складочки на юбке, теребя их. — Не знаю. Я думаю, что-то случилось. — Он ускорил шаг. Девушка еле поспевала. — Голова МакГонагалл вдруг появилась в нашем камине и сообщила о том, что нужно немедленно собраться. Грейнждер кивнула. Они практически добрались до кабинета декана. Когда они просунулись через дверь, все были в сборе: деканы и старосты других факультетов. — Проходите-проходите, — проговорила старуха. Её голос звучал обеспокоенно, как и предполагал Рон. Что-то произошло. Она продолжила: — Итак, сегодня вам придется на протяжении всего дня патрулировать школу. — Рон открыл рот, чтобы задать вопрос, но под укоризненным взглядом Снейпа тут же зарыл его. — В библиотеке под утро из запретной секции пропала книга с очень древними и важными сведениями. И мы предполагаем, что вор все ещё в замке. Гермиона могла поклясться, что ощутила, как её сердце подскочило, а потом столь же стремительно упало. Она слышала, как стоявший справа Уизли сглотнул. Её отправили на четвертый этаж. Приглядывать за входом в библиотеку, а Рона — на первый к дверям Большого зала. После получения указаний, как действовать в случае непредвиденных обстоятельств, они направились каждый на свое место. Сердце яростно стучало, и казалось, что оно задевает ребра. Кончики пальцев дрожали. Ладошки вспотели. Она держала палочку в руке. Наготове. Ей было чертовски страшно. Как никогда. Гермиона повторяла про себя защитные заклинания, вызубренные так, что если бы посреди ночи её разбудили, она могла бы все назвать. Проговорив про себя их ещё по несколько раз, она малость успокоилась, пока внезапно не послышался шорох. Это была Миссис Норрис, кошка Филча. Девушка облегчённо выдохнула. — Как же ты меня напугала, — прошептала она. Неожиданно кошка начала приближаться, и Гермиона заметила, что цвет её алых глаз совершенно иной. Не такой как обычно. А серая шерсть с каждым шагом казалась все более и более бесцветной. Лапы — более костлявы. Когти острее. Она всё ближе. Тень животного постепенно стала приобретать человеческие формы. Когда нечто окончательно превратилось в человека, оболочка кошки осыпалась, будто змеиная кожа. Каждая её клеточка превратилась в пыль. И вздох Гермионы застрял меж рёбер.Глава III
9 мая 2018 г. в 16:09
На полках, под партой. Справа. Слева.
Повсюду.
Книги окружали её. Они — непробиваемая броня, доспехи. Шелест стальных страниц позволял расслабиться. Выдохнуть на мгновение. В библиотеке было хорошо — будто дома в своей комнате с занавесками в горошек, где можно было ослабеть, не боясь кинутого в спину кинжала.
Она жила книгами. Любыми. Будь то словарь, энциклопедия, учебник, или будь то те, чьи страницы исписаны девичьими романами. Она утопала в них. Забывала обо всем, проникаясь чужой жизнью и чужими мыслями.
Книги хранили людей, частички их душ. Каждый автор передавал каплю себя, запечатывая свои слова на бумаге и позволяя влезть в нечто, скрытое от глаз.
Гермиона восхищалась книгами. И каждый взятый фолиант оказывался толще и толще, в который можно было уйти все глубже и глубже. Буквы, слова, предложения гипнотизировали её, заполняя собой опорожненное пространство в черепной коробке.
— Никак не могу понять, что эта амебная зубрилка делает в старостах. — В стоячей тишине шепот показался оглушительным.
— Ага, я, как только впервые узнала, подумала, что это шутка.
Гермиона продолжала водить взглядом по строчкам, создавая образ полной погруженности в чтение. Для себя лично. В попытке игнорировать. Оставить без внимания.
— Грейнджер никчемная. — Взгляд остановился посреди предложения. Сердце остановилось, переставая циркулировать кровь по венам. Сосуды покрылись толстым слоем льда.
Лаванда говорила о ней. Как о недостойной статуса перфекта. Ребра пронзило насквозь, и невидимая стрела мешала сделать вдох. Она не сомневалась в решении, принятом МакГонагалл. Наоборот, ей это льстило. Но другие, видимо, были не согласны. И показалось, что собственная бесполезность камнем вмиг повисла на её плечах.
Шёпот за стеллажами смолк. Послышались шебуршания, а после — скрип задвигающихся стульев и топот каблучков.
Гермиона поднялась из-за стола. Кучей свалила всё, что на нем было, в сумку. Посильнее укуталась в шарфик с гриффиндорской эмблемой и прочь побрела из библиотеки. Глаза повлажнели. Она не заметила, как глупая болтовня двух сплетниц разбередила затянувшуюся рану.
Тёмные коридоры и мелькавшие лица казались настолько расплывчатыми, что невозможно было различить. Всё смешалось в серое полотно.
Она не заметила, как оглушительно захлопнулся проворчавший себе что-то под нос портрет Полной Дамы, ведущий в гриффиндорскую гостиную, освещаемую лишь рыжим светом из камина. Она пустовала. Гермиона обошла стоявший посреди помещения диванчик и села в кресло напротив огня.
В её глазах отражались танцующие языки пламени, будто в пропащем стекле. Угольки почти полностью прогорели и, ненамеренно сравнив их цвет с оттенком волос Поттера, девушка поджала под себя ноги.
«Почему Гриффиндор?»
Почему Распределяющая Шляпа отправила её в Гриффиндор? Это ошибка. Она чувствовала себя настолько жалкой, вовсе не сильной. Настолько разбитой, будто голый кусок мяса, который каждый способен разодрать в клочья. Она лёгкая добыча.
Слишком слабая. Слишком беззащитная. Слишком.
Каждый день на грани. Капля — и произойдет потоп. Сосуд полон. Любой может пролить её.
Как глупо переживать по поводу сказанных слов двух сплетниц. Но она не может не думать об этом.
«Никчемная… Никчемная…»
Шепот разрывал ушные раковины.
«Не достойна…»
— Эй, Грейнджер, — Гермиона вздрогнула от неожиданности, поспешно выпрямив и опустив ноги на пол. Помимо неё здесь был еще и Блэк. Она не заметила его. — С тобой всё в порядке?
Девушка выглянула из-за кресла и увидела, как он сидит на каменном подоконнике у окна и что-то черкает на пергаменте.
— Да. Всё в порядке, — очередная ложь. — Ты что-то рисуешь?
Он внезапно повернул голову в её сторону. И они столкнулись взглядами. Глаза его были хмурыми, и казалось, что под ними она становится тяжелее и беспомощней. Вот-вот потеряет равновесие.
— Нет.
Повисло безмолвие, пока Блэк не отвернул голову обратно к пергаменту и не произнес:
— Это Зельеварение. Я пытаюсь придумать состав нового зелья.
— Ты хорошо в них разбираешься?
— Да.
Ей нужна была помощь с Зельеварением. Спроси. Тебе это также необходимо, как и ему трансфигурация. Она вздохнула. Каслтон чувствовал, как Грейнджер будто собирается с силами, чтобы задать важный вопрос.
— У меня возникли малые трудности с кое-каким заданием, — гриффиндорка зажмурилась. — Ты можешь мне помочь? — на одном дыхании произнесла она.
Блэк снова взглянул на неё. Всё также равнодушно.
— Ладно.
Наступило облегчение. Он не отказал — это хорошо. Он поможет ей. И мысль о возможных дружеских отношениях червяком въелась в голову, подпитывая детские мечтания. Она выдохнула и вновь вжалась в кресло, подобрав под себя ноги. И губы её невольно расплылись в улыбке. Хоть она и не видела, но ей казалось, что Блэк тоже улыбается. Даже если это не так, она старалась убедить себя в обратном, ведь от одной такой мысли становилось легче.
Она сняла шарф и бросила его на валявшуюся у ножки кресла сумку, поймав себя на том, что боковым зрением следит за парнем.
В гостиной глухо. Только потрескивание пламени и скрип пишущего пера. Свет из окна очерчивал профиль юноши и падал на незначительный участок пергамента, на котором Блэк периодически что-то зачеркивал, а что-то добавлял.
Кроме них не было никого. Все ужинали в Большом зале.
Язык так и хотел гаркнуть на Грейнджер, чтобы та перестала на него пялиться. Но он молчал. Не говорил ни слова. Она определенно плакала до того, как он подал голос. Он был уверен в этом. И походу она его не заметила, раз так резко вздрогнула. И черт дернул бы его сейчас спросить об этом.
Он молчал, сжимая челюсти. И от желания хотелось рычать.
В голову ничего не шло о том, какой ингредиент можно использовать для создания зелья неудачи. Он уже исписал несколько пергаментов и всё тщетно. Сегодня он должен был подготовиться к завтрашнему эксперименту, разобрать все возможные варианты и их аналоги.
Но попытки сосредоточиться проходили безрезультатно. Все мысли были заняты отъездом Джелтони к семье на неопределенный срок. Как он написал в письме — «у его отца проблемы со здоровьем».
С Ирсингом он познакомился еще в поезде при поступлении в Хогвартс. Никто из них тогда не знал, на какой факультет попадет. Но Каслтон был уверен — его предназначение — Слизерин, точно не Гриффиндор. И когда Распределительная шляпа отправила его на факультет красно-золотых, он был ошеломлен. Хотя с Джелтони они общаться продолжили.
Странно всё вышло: герой, избранный, победитель Волан-Де-Морта попал на Слизерин, а он — гений зельеварения, на Гриффиндор.
Неужели Шляпа могла совершить столь нелепую ошибку?
Конечно нет. Но почему?
Он направился в спальню мальчиков, зажав пергамент с пером под мышкой, и Гермиона неумышленно проследила за ним взглядом. Она ощущала каждую напряженную мышцу на его спине, спрятанную под футболкой, когда он замер. А потом рывком повернулся:
— Спокойной ночи, Грейнджер.
И поднялся по ступенькам. Она опешила. Но спустя мгновение шепотом произнесла:
— Спокойной ночи, Каслтон. — Но он уже не слышал её.
Она тоже поднялась в девичью спальню, подобрав сумку с шарфом.