***
Через год это случилось. Со скрипом и недоверием Эллиот представил Феликса лати и Конору, полностью игнорируя отца и отчаянно надеясь, что Джосси сможет сам всё ему объяснить. В самый первый раз тот всё-таки приехал один, привёз целый пакет их с Конором старых вещей, которые ещё сохранили товарный вид, и кучу мягких игрушек. Эллиот сразу отыскал своего любимого котёнка с глазами-пуговками, болтающимися на соплях, и спрятал куда подальше. Отдавать Джуду игрушку пока было страшновато: ребёнок мог нечаянно порвать или забрызгать её чем-нибудь, а вот самому пощупать и пообнимать старого плюшевого друга было приятно. От кота пахло пылью и почти полностью выветрившимся запахом дома, но приятные воспоминания нахлынули с новой силой, стоило только взять его в руки. Джуд лати понравился. На тот момент он уже пытался строить предложения и читать по слогам, слушался Эллиота и не носился без дела по квартире, давно исследованной вдоль и поперёк. К лати Джуд сам не лез, прижимаясь ближе к Эллиоту, но без истерик позволил взять себя на руки и поцеловать. Казалось, что эти двое нашли общий язык. Тогда же Эллиот рассказал ему про Феликса. Показал пару фото, объяснил, как познакомились, рассказал про его семью. Феликс рос без лати, один с отцом и старшим братом-бетой. Все были врачами и хорошо готовили. Большего Эллиот не знал и не спрашивал. Феликс был удобным, помогал ему с ребёнком, хорошо трахал и умел завести разговор. Не предлагал ему брак, и Эллиот был за это благодарен. – Ты прямо светишься, когда на него смотришь, – лати погладил его по спине, тепло улыбнувшись. Они сидели рядом, и Эллиот с тоской вдыхал его родной запах, скучая. Конор пах не так, но похоже, про Генри же думать не хотелось. Эллиот метался от злости на отца за его поведение к страху от того, что сам может оказаться на его месте. Джуд может когда-нибудь узнать, что лати его не хотел и боялся. Что иногда жалел о его появлении на свет. Эллиот сам ненавидел себя за такие мысли, но поделать с ними ничего не мог. Джуд рос счастливым ребёнком в полной семье, папа приходил к нему каждый вечер и баловал, словно был ему родным. Джуд был любознательным и симпатичным, абсолютно не похожим на своего биологического отца, и Эллиот тянулся к нему за это. Вдвойне горше было ловить себя за размышлениями о том, что всё могло сложиться иначе – лучше. Эллиот хотел рассказать об этом кому-нибудь, но не находил подходящей кандидатуры. – Иди сюда, малыш, – лати подхватил засыпающего Джуда на руки. Мальчик устроился на чужом плече и приготовился слушать, о чём будут говорить взрослые. – Скоро баиньки, правда? Джуд уснул спустя пять минут, удобно устроившись у Джосси на руках, и совсем не реагируя на посторонние звуки. Лати уложил его в кроватку, отметив, что для такого возраста пора подбирать что-нибудь побольше, и вернулся к теме Феликса. – Отец захочет вашего брака, ты же понимаешь? – он старался говорить непринуждённо, но было видно, что ситуация трогает его. – Я пробовал объяснить Генри, но он не слушает. Джосси поник и не стал развивать эту тему, а Эллиот просто смолчал. Не было смысла обсуждать то, что лати понимал и так, а отец, скорее всего, не поймёт уже никогда. Тот считал, что Эллиот жил во грехе, и не признавал внука. – Он давит на Конора? – брат почти не звонил ему последний год, сосредоточившись на учёбе и каких-то своих делах. Не писал, не интересовался Джудом, и Эллиот не мог его обвинять, но и сдерживать иррациональную обиду получалось плохо. – Нет. Нет, он больше переживает из-за тебя. Эллиот фыркнул: – Как это заметно. – Эллиот, не начинай, – Джосси вздохнул. – Я так от всего этого устал. Эллиот подумал тогда, что, возможно, лати понял бы его переживания. По поводу Джуда и дальнейшей жизни. Он всегда любил и оберегал своих мальчиков, считал детей подарками судьбы, так что вряд ли смог понять до конца, но почему-то казалось, что он бы не осудил. – Иногда я завидую тебе, Элли. Ты можешь хотя бы просто съехать и забыть его, как страшный сон. Сил больше нет слушать его маразм, – серые глаза заслезились, и лати отвернулся. – Когда вспоминаю, каким он был и что с ним стало теперь... – Ты тоже можешь съехать, – Эллиот не знал, как реагировать. Лати никогда не плакал. Не в его присутствии. – Скажи отцу об этом, его должно отрезвить. – Я никуда не съеду. Конору нужно закончить учёбу и поступить. Мы долго копили на его образование, и я не позволю всему этому накрыться, – он вдруг застыл, как будто вспомнил или осознал что-то, посидел так немного, а потом выдал, со страхом поглядывая на Эллиота: – Я не буду подавать на развод. Это была прекрасная возможность вывалить всё наружу: переживания и страхи, сомнения по поводу воспитания. Устроить такой вечер откровений, каких не было с тех пор, как ему исполнилось восемь. Мысль о разводе из уст лати звучала дико. Эллиот никогда не задумывался о том, как на самом деле родители относятся друг к другу. Знал про их споры и ссоры, но всегда эгоистично надеялся, что они останутся вместе, несмотря ни на что. Собственный развод быстро забылся, выбился из сознания беременностью и грузом новой роли, но расставание родителей он представлял себе плохо. Даже сейчас, под тяжестью обид на отца, не хотелось выбирать между ними. Момент был упущен, и лати засобирался на выход. – Прости, что я сегодня так расклеился, – лати долго обнимал его у выхода, не хотел отпускать. Эллиот тоже не хотел. – Не думай об этом много. Я верю, что для Генри ещё не всё потеряно. – Отец бы обиделся на твои слова. – Разумеется. Он всегда считал себя правым во всём. Так что, прошу, следи за своим Феликсом. – Феликс не такой, лати, – Эллиот закатил глаза. – Мы всегда сможем разойтись, не переживай. – Всё равно, лучше приглядывай за своим “не таким”. И в брак раньше времени не лезь, – его тон вновь сменился на поучительный. Возможно, так он пытался отвлечься. – Чтобы не было, как с Фредом потом. – Ну, хватит, – упоминание истинного сковырнуло старые раны, – При чём тут Фред вообще? Он только начал забывать его, унял свою злость и обиду, как снова вышел из себя из-за пары слов. Изо всех сил стараясь привить себе безразличие с самого начала, он не заметил, как стало не до того. Сейчас же, спустя три года, буря эмоций вернулась. Никто не имел права сравнивать Феликса с ним. Джосси пожал плечами, погладил его по щеке, очевидно думая о чём-то своём, и ушёл, оставив Эллиота в растрёпанном состоянии, в котором и застал его вернувшийся спустя пару часов Феликс. Тот сам выглядел довольно уставшим и не настроенным на разговор, но при виде Эллиота приободрился и вручил ему сумку с чем-то тяжёлым. – Раз уж ты не хочешь, как раньше, пройтись и развеяться, я принёс всё домой. – Как забавно, – Эллиот не пил уже второй год. Не из принципа, просто не было времени. Сейчас же вся ситуация вызывала сильнейшее дежавю. Воспоминания о Фреде и его постоянных попытках вытащить его потусоваться где-то, завести в очередной бар или клуб, напоить – всё это вызывало только раздражение и неприязнь. – Ты не подумал, что у меня была причина не ходить с тобой на “пройтись и развеяться”? – Что за причина? – Феликс явно слушал его вполуха, раздеваясь и расставляя виски с джином по полкам. – Я просто не хочу, – Эллиот считал, что этого достаточно. Это Фред привил ему привычку расслабляться под градусом. Расслаблялся Эллиот с переменным успехом и возрождать старые традиции желания не имел. – Да боже! Не обязательно прямо сегодня. Я вообще думал, что… Из спальни донёсся какой-то скрип и грохот. На пару секунд всё затихло, а потом раздался оглушительный визг. Джуд позвал папу, и Феликс побежал в спальню, забывая о споре с омегой и неудавшемся вечере. Эллиот кинулся за альфой вслед. Джуд лежал на полу и плакал навзрыд, держась обеими ладонями за правую щеку. Та как-то странно, жутко покраснела и, кажется, начала опухать. Феликс носился по комнате рядом, размахивая детским красным слюнявчиком и преследуя непонятно что. Только когда совсем рядом с его ухом раздалось противное жужжание, заставившее дёрнуться и вскрикнуть от неожиданности и испуга, до Эллиота начало доходить. Он подхватил орущего ребёнка на руки, выбежал на кухню, к аптечке, и запер дверь. Насекомых он боялся и ненавидел всегда: даже обычная муха вызывала желание отойти подальше. – Ла-а-... ла-ти, боль-но! – Джуд не переставал плакать и запинался на каждом слове от рыданий. Он больно вцепился Эллиоту в волосы одной рукой и не отпускал. – Детка, дай я посмотрю, – он аккуратно убрал чужие пальцы от лица и осмотрел место укуса. Щека выглядела ужасно и, видимо, сильно зудела и чесалась: Джуд постоянно тянулся к ней пальцами, не переставал скулить и хныкать, раздражая и мешая сосредоточиться. Ребёнок вертелся и уворачивался от ватки со спиртом, закрывая щёку и не давая обработать ранку. – Это совсем не больно, Джуд. Феликс вернулся через пару минут, помог удержать Джуда на месте и приложить лёд. Когда всё немного успокоилось, неохотно забрал ребёнка на руки и унёс обратно в спальню. – У него нет аллергии на ос? – Джуд попытался вырваться, когда увидел знакомую обстановку, снова заплакал. – Откуда мне знать? Только сейчас Эллиот заметил разломанную кроватку, которая и навела столько шума: Джуд довольно сильно вырос, стоя мог запросто перелезать через бортик и, видимо, просто не удержал равновесие, когда оса его укусила. Сама конструкция служила уже довольно долго, пережив их с Конором детство, да и таскать её каждый день туда-сюда было не самой практичной идеей. – Смотри, чтобы не поднялась температура, а я схожу за мазью. Если что, в первый раз не должно сильно проявиться. Он поцеловал Джуда в нос, похлопал по спине и аккуратно передал его Эллиоту. – Лати с тобой посидит, пока я не вернусь, хорошо? – мальчик кивнул. – И не хнычь. Легче не станет, только силы зря потратишь. – Как ты ещё предлагаешь ребёнку справляться с болью? – Джуд всхлипнул и уткнулся Эллиоту в футболку, размазывая по ней сопли. – Ему три, а не двадцать три! Феликс махнул на него рукой и ушёл, аккуратно закрыв за собой дверь. Промелькнула безумная мысль, что Феликс и не вернётся: просто уйдёт по своим делам, оставив Эллиота в ожидании и неведении. Обидится на него, бросит с ребёнком и навсегда скроется из вида, уволится с работы и переедет в другой город. Эллиот успокоился, усадил Джуда на яркий мягкий коврик и высыпал на него паззл. – Поможешь лати собрать? – Эллиот мягко улыбнулся ребёнку, не зная, как ещё его развеселить, и погладил по голове. – Ты же у меня умный. – С папой почти собрали, – Джуд потянулся к фрагментам, собирая в отдельную кучку гладкие по краям, и раскладывая их в подобие рамки. – Умница, Джуд, – Эллиот отстранённо наблюдал, как Джуд складывал кусочки в цельную картину, иногда подкладывал нужные детальки, и скучал. Эллиота утомляли детские игры, приходилось сознательно спускаться на пару уровней ниже, использовать простые слова, объяснять очевидные вещи. Для такой работы больше подходил Феликс. – Уже не болит? Джуд иногда отрывался от своего занятия и расчёсывал щёку. Покраснение не сходило, опухлость – тоже, и Эллиот немного заволновался. Он снова взглянул на остатки детской кроватки и с досадой подумал, что спать Джуду сегодня придётся с ними. А это значит – никакого секса и личного пространства, раздражённый Феликс и постоянные переживания, как бы не отдавить ребёнку ничего. – Помнишь доктора Хилла? – Джуд отрицательно мотнул головой. – Совсем недавно к нему ходили, он тебя смотрел. Большой дядя, волосы светлые совсем. Помнишь? Эллиот не знал, как ещё описать этого альфу, в памяти всплывали только какие-то совсем характерные черты вроде носа с горбинкой, насмешливого взгляда и покровительственного тона, в котором он общался с Эллиотом в последние годы. Всё это было слишком сложно описать даже взрослому – трёхлетний ребёнок не понял бы его и подавно. – Глаза большие. Эллиот вспомнил его крупные круглые очки на пол-лица, явно очень дорогие, и кивнул: – Ага, почти. Только это не глаза, а очки. Мальчик весь взмок, его иногда потряхивало, и к возвращению Феликса Эллиот уже собрал их двоих к врачу. Доктор Хилл принял их неохотно, но при виде Феликса немного смягчился: стал разговаривать услужливо и с теплотой. Обращался скорее к альфе, державшему Джуда на руках, обходил вопросы Эллиота стороной. – Вам повезло: первые случаи аллергической реакции проходят в щадящем режиме, тут важно вовремя спохватиться и опознать, что у ребёнка действительно аллергия. Доктор Хилл осмотрел Джуда довольно быстро, выписал длинный список препаратов, которые предстояло иметь под рукой всю жизнь, и посоветовал более пристально следить за ребёнком, мельком взглянув на Эллиота. “Омегам мы такое выписываем с особой осторожностью, поэтому нужно будет раз в полгода приходить на контроль, сэр. Это обязательно”. Эллиот решил тогда, что он его ненавидел. Не понимал ещё, чем заслужил такое отношение, но хорошо запомнил, как менялось чужое лицо, когда нужно было посмотреть ему в глаза, и с каким облегчением доктор Хилл переводил внимание на его спутника. Спутник уехал, как только довёз их с Джудом домой. Настроение было испорчено окончательно, и вид осунувшегося, расстроенного Эллиота, видимо, оттолкнул его. Обидеться на Феликса было правильным решением, на которое, тем не менее, не осталось сил. Джуд долго не отпускал его, вцепился мёртвой хваткой, поэтому пришлось отрывать заплаканного и всего покрасневшего ребёнка силой. Эллиот молчал, пытаясь накормить Джуда отварной рыбой, которую тот выплёвывал и швырял обратно на тарелку, не собираясь есть. Кое-как переодел, дал таблетки и попробовал уложить спать. Джуд возился у него под боком, во сне то подползая ближе, то пинаясь и откатываясь к самому краю, и пришлось уложить его себе на грудь. Отчаянно не хватало Феликса рядом. Лати рядом, Хаджара. Любого, с кем можно было бы разделить Джуда и его проблемы. Он не любил Феликса, но не хотел, чтобы его оставляли наедине с ребёнком, и в этом желании себя не контролировал. Цепляться за альфу в доме было глупо и унизительно, но других вариантов он придумать не мог. Эллиот заснул и проснулся с этой мыслью, болью отозвавшейся в висках. Отвёз Джуда в садик, обменялся любезностями с воспитателем, к которому ребёнок, не до конца отошедший от стресса, шёл неохотно. Предупредил его об аллергии и, чмокнув вялого Джуда в висок, поспешил уехать. Поспешил на работу, на пять этажей ниже своего собственного рабочего места. Выловил Феликса уже под самый конец обеда, почти насильно оттянул в сторону от коллег и вытолкал к лифтам. – Можно как-то не так открыто? Там мой начальник стоял, – несмотря на раздражённый тон, Феликс выглядел заинтересованным. Эллиот ощущал, как горят уши, судорожно подбирал слова, чтобы донести весь тот поток несвязных мыслей, оккупировавших его сознание. – Ты вчера просто сбежал, – Феликс попытался что-то возразить, уже открыл рот и подготовился, но Эллиот не дал ему продолжить: – Не спорь, это любой дурак бы заметил. Я не хочу, чтобы так всё было. Почему ты ушёл? Эллиот стал ближе, подошёл почти вплотную, и стал смотреть сверху вниз, не отводя взгляд и не до конца понимая, чего вообще хотел добиться. Феликс тоже не понимал. На площадке то и дело появлялись люди: кто-то проходил на лестничную площадку, кто-то ждал лифт, неосознанно прерывая их разговор и создавая неловкую тишину. – Пойдём, Феликс, – Эллиот потащил его обратно в блок, остановился около уборных и, судорожно обдумывая, где ещё можно будет поговорить наедине, потянул его внутрь. Осознав, куда его тащат, Феликс засопротивлялся. – Так, ты совсем сдурел? Тут камеры везде, не пойду я туда с тобой! Они вернулись в почти опустевшую столовую, за самый дальний столик, огороженный от остальных огромными горшками с комнатными растениями и невысокой стойкой. По помещению ещё сновали уборщики и невысокий бета с синим студенческим пропуском. Он разогрел свою еду, сел в другом конце зала и надел наушники. Больше им никто не мешал. – Я хочу переехать, снять что-нибудь побольше. Джуду нужна будет своя комната, – Эллиот судорожно сглотнул, – Хочу, чтобы ты жил с нами. Феликс молчал, обдумывая его слова, и Эллиот решил продолжить: – Я не из-за денег об этом прошу, ты знаешь, что с этим у меня проблем нет. Джуд к тебе привязался, – “И считает тебя папой. Мне страшно от того, во что это может вылиться”. Феликс чуть-чуть придвинулся к нему, подставил под голову руки и глупо улыбнулся. – Эх, нравишься ты мне таким. – Нравится, когда я злюсь? Нихуя себе заявление, – Эллиот сперва опешил, но быстро взял себя в руки. Сложно было пытаться собрать все мысли в кучу, когда над тобой насмехались. – Нравится, когда ты просишь, – он наклонился и проговорил прямо в лицо: – Я не против снимать с тобой квартиру, воспитывать ребёнка и взять тебя в супруги, когда ты будешь готов. – Нет, – брак ассоциировался с Фредом. Всё, что ассоциировалось с Фредом, должно было быть выкинуто на помойку. – В смысле, никакого брака, не сейчас. – Я сейчас и не предлагаю. Где ты видишь кольцо? – он хохотнул немного и мягко поцеловал, погладив по щеке. Бета в другом конце зала заметил их, поразглядывал немного, осуждающе сводя брови, но потом вернулся к своему фильму – или что он там смотрел – и продолжил есть.***
Новость об убийстве Али Бениньо Эллиот воспринял с пугающей апатией. Парня, расстрелянного полицией во время рейдов, было жалко, но воспринималось всё через какую-то пелену. Соседний город взорвался протестами, которые со временем перетекли и к ним: это давно копилось в людях. Феликс тоже ушёл. Али оказался несовершеннолетним гаммой, и это уточнение навело много шума. Осознание пришло только на утро третьего дня, когда Феликс вернулся с демонстрации весь побитый, но без крови на одежде и теле. Он не появлялся на работе, почти не выходил на связь: только иногда писал Эллиоту какие-то странные, бессвязные и тревожные сообщения. А теперь вернулся, как ни в чём не бывало, и с порога кинулся в объятия. Джуд встретил его плачем. – Ты чем-то обкурился? – от него сильно несло дымом и какой-то химией, почти полностью заглушая естественный запах, да и само состояние вызывало подозрения: у Феликса мелко подрагивали руки, он весь запыхался, как будто бежал марафон. – Всё со мной хорошо, Элли. Просто там пиздец, – он так и повис у него на руках, почти навалившись всем весом, и Эллиоту пришлось тащить его внутрь. Новую квартиру снимали уже совсем близко к центру, а люди собирались всего за пару кварталов к северу. Эллиот, измотанный постоянным ожиданием, иногда порывался сходить прямо в ту гущу и выискать Феликса самостоятельно, силой привести домой, но понимал, что не найдёт его там: толпа насчитывала тысячи. – Феликс, – Эллиот неровно вздохнул, усадив альфу на кровать и стараясь игнорировать визги из детской. – Зачем ты вообще полез туда геройствовать? Джуд с красными глазами прибежал на запах папы и тут же бросился к нему на руки. Феликс успел подхватить его, но усадил рядом и сам устало откинулся назад. Ему было плохо, он устал и явно хотел поесть, но всё равно почему-то держал рот на замке и ничего не объяснял. Эллиот разогрел ему вчерашние овощи и мясо, усадил за стол и накормил. Потом, получив в ответ только кивок и слабое “Спасибо”, взбесился. – Меня не устраивает роль домашнего омеги, который смиренно ждёт, пока его альфа наиграется в супермена и вернётся домой. Бесит просто, это первый и последний раз, когда ты так сбегаешь, иначе у нас будет совсем другой разговор. – Я бы не ушёл, если бы всё не было так серьёзно, – он тяжело вздохнул. – Эллиот, ты просто не видел того омегу! Я до сих пор не могу в это поверить. – Ты тоже не видел! – его немного потряхивало от сквозняка: зима на этот раз выдалась очень холодной и туманной. Уже в начале декабря улицы занесло снегом, который всё не заканчивался. Совсем худо стало с Джудом: ребёнок постоянно лежал с соплями, с гриппом, ангиной, вынуждая лати отпрашиваться под недовольные, резкие взгляды начальника. Он нутром чувствовал, что теряет его доверие, падает в чужих глазах как профессионал, и от этого только больше впадал в уныние. Протесты, выкосившие почти половину их команды, только подливали масла в огонь. – Али попался копам под горячую руку, он ничего не сделал, чтобы заслужить такую смерть. Да никакую смерть он не заслужил! – он закрыл глаза руками, и вздрогнул всем телом. Феликс выглядел поистине жалко в тот момент, и Эллиоту захотелось его как-то утешить. Он вспомнил о Джуде, когда чуть не уронил на него горячую сковородку: мальчик тихо подкрался к Феликсу, воспользовавшись ситуацией, и ухватился ему за ногу. – Джуд, поиграй у себя, ладно? – он подхватил ребёнка на руки, унёс подальше от Феликса и усадил за небольшой столик, на котором так и валялась забытая со вчерашнего вечера раскраска. – Папа потом к тебе подойдёт. – Нет! Хочу к папе! – Джуд хныкал, пытался вырваться и сорваться назад, но Эллиот схватил его, силой усадил обратно и попробовал ещё раз уговорить ребёнка вести себя смирно. – Папе сейчас не очень хорошо; когда ему станет получше, он обязательно к тебе поднимется. Но ты должен послушаться меня и подождать. Будешь меня слушаться? – Эллиот с раздражением и надеждой заглянул ему в глаза, вытер слёзы и улыбнулся. Джуд молчал и насупился. – Ты молодец. Папа скоро к тебе подойдёт. Феликс нашёлся уже в спальне, мокрый, нагой и разозлённый. Капли падали с него прямо на чистую постель, и Эллиот снова почувствовал, как закипает раздражение. Феликса хотелось пожалеть и успокоить, но он вёл себя настолько странно и непонятно, что все благие намерения стирались напрочь. – Никогда не думал, что ты станешь на их сторону, – он покачал головой и с вызовом посмотрел в ответ. – Я думал, ты поддержишь меня. Всех нас поддержишь. – Мне тоже не хотелось, чтобы его убили. И ни на чью я сторону не становился, не придумывай чушь. Я просто не хочу, чтобы ты кидался в пекло. И чтобы обвинял меня в нежелании кидаться в пекло вместе – этого тоже не хочу. Ты просто не смеешь! Мне теперь ещё дохера лет за двоих отвечать, я не могу просто так всё бросить и пойти с тобой отстаивать справедливость. Даже если бы хотел! – он всё-таки сорвался на крик, не сдержался. – А если вздумаешь шантажировать меня этим, то… – Ладно, стоп, – Феликс мягко прервал его, поднялся и быстро подошёл ближе. Стал так, чтобы смотреть на Эллиота сверху вниз. – Я понял. Больше таких претензий не будет. – Не думай, что мне плевать на того мальчика. Я тоже не хочу, чтобы у нас просто так… Но я не готов с тобой туда идти. Ты же весь побитый, с кем ты дрался? Феликс застыл, словно обдумывая вопрос и решая, сказать правду или соврать. В итоге выдал: – С полицией. Эллиот и верил ему, и нет. Из видимых повреждений оставались только разбитые губа и бровь, остальные синяки же были рассыпаны по всему телу в странных местах: под коленями, на сгибах локтей и на груди. Эллиот слышал, где и зачем так бьют, но не мог связать это со столкновениями на улице. – И когда мне их ждать? – Эллиот почему-то не сомневался, что Феликса найдут. Значит – найдут их всех. – Можешь не ждать, Элли, – он взял его лицо в свои руки, нежно погладил по щекам и мило улыбнулся. – Они меня помнят, поэтому домой не пойдут. – Уже бывал в полиции? Феликс поцеловал его, прижался всем телом, как будто уже не ощущая усталости и боли от ударов. Схватил за талию и протащил через всю комнату, кинув на кровать. Эллиот перекатился на другую сторону, соскочил обратно на пол и отошёл подальше. – Я обещал Джуду, что ты к нему подойдёшь, когда тебе получше станет. – Так сделай мне получше, – он не приближался ближе, не угрожал и не нависал, но оставался на обратной стороне, перекрывая путь к двери. – Мне ещё не очень хорошо, и я по тебе соскучился. – Сходи к Джуду, – он был не против продолжить, сам хотел, но боялся, что обиженный ребёнок просто не усидит на месте и пойдёт сюда. – Поговори с ним и возвращайся. За окном что-то громко грохнуло, потом завыла сирена и кто-то закричал. Феликс не сдвинулся с места, только ещё больше помрачнел. Происходило что-то очень нехорошее, и Эллиот с каждой минутой всё больше жалел, что вообще отпустил альфу туда. Не удержал дома и не отговорил. Феликс еле успел прикрыться, когда в комнату вбежал Джуд. Мальчик посматривал то на него, то на Эллиота, не зная, к кому лучше кинуться; в итоге остановил свой выбор на лати, ухватился за его ногу и захныкал. Эллиот поднял его на руки. – Там дядя упал! Ему больно! – он не плакал по-настоящему, только шмыгал носом и иногда вздрагивал. – Дяде сейчас помогут, малыш, не переживай, – на дядю Эллиоту было плевать. Феликс закрыл окно, задёрнул шторы и забрал у него Джуда, взглянул с каким-то укором. Они ушли обратно, и через пару минут послышался звонкий смех и спокойный, убаюкивающий голос Феликса. Эллиот слышал, как альфа включил ребёнку какой-то мультик, как зевнул и продолжил объяснять, что происходит на экране. Он заглянул к ним потом, когда все притихли и услышать можно было только писклявый голосок мистера Гама: жуткого детского персонажа с огромными синими руками. Феликс сидел на полу, следил за всем из-под полуприкрытых век. – Уложи его, Эллиот, – он резко поднялся, чуть не задев Джуда коленом, и ушёл. Эллиот выключил мультик, медленно перенёс ребёнка в кровать – совсем новую, купленную на вырост – и попытался его переодеть. Джуд заворочался, когда с него попытались стянуть майку, пискнул и перекатился на другой бок. Следующая попытка тоже провалилась, и Эллиот плюнул, оставил Джуда в чём есть, тщательно замотав того в одеяло. Кроватка стояла впритык к окну, предусмотрительно оборудованному москитной сеткой на лето и позднюю весну. Эллиот старался не смотреть туда даже мельком и не думать. Когда любопытство всё-таки взяло верх, он смог выглянул на улицу, всего лишь встав на колени и немного нагнувшись вперёд. В доме напротив совсем не горел свет, только на самом первом этаже виднелась какая-то тусклая лампочка. Всё пространство освещали только уличные фонари. Под одним из таких Эллиот заметил следы стекла и тёмную, почти чёрную лужу странной формы, с размытыми краями и следами чьей-то обуви. Следы уводили в никуда. Кто-то упал здесь, разбился. Скорее всего, этого кого-то увезли. Возможно, этот кто-то умер. Эллиот боялся думать, что именно увидел Джуд, и ещё больше боялся его вопросов. Он планировал молчать и надеяться на нестабильную ещё детскую память. Феликс отвлёк его и развеселил, поэтому Эллиот мог, должен был быть спокоен. Его подмяли под себя, стоило только улечься рядом и повернуться. Феликс схватил его липкими руками и раздвинул ноги, больно ударив по бедру. – Мог бы и поаккуратнее! – Эллиот обнял его руками и ногами, стараясь не лежать бревном и не давать Феликсу слишком большой свободы действий. Хотелось простого траха, без прелюдий и постоянного волнения, что их кто-то застукает. Когда всё закончилось, он так и остался лежать ничком, мокрый и сонный, вяло отбивающийся от попыток потискать его ещё. Он почти уже провалился в сон, когда Феликс заговорил: – Я видел твоего Фреда сегодня. Феликс ласково гладил его по плечам и прессу, целовал места, до которых мог дотянуться. Эллиоту не нравилось, когда дотрагивались до живота: растянутая беременностью кожа так и не вернулась в исходное состояние. Касаться собственных растяжек было неприятно, и вдвойне неприятно, когда их касались другие. Но Феликса это забавляло и заводило, поэтому Эллиот терпел. – Тоже с тобой бегал отстаивать справедливость? – он не ждал такого от того Фреда. Тот Фред любил тусить и развлекаться, совершенно не задумывался о недостатках своей страны или общества. Слабо верилось, что за четыре года он проникся проблемами полицейского произвола по отношению к меньшинствам: вся его семья отчаянно старалась не афишировать своё происхождение, влиться – и Фред действовал так же. – Впрочем, плевать. Просто больше не говори о нём. – Я бы врезал ему, если бы не начали стрелять, – Феликс снова залез на него, поцеловал. – Стоял в стороне и смотрел на всех с такой жалостью, что прямо тошно становилось. Клянусь, я бы его ударил. – Ты его не знаешь. И не надо никого бить, – изнутри поднялось какое-то странное чувство. Эллиот так и не смог дать ему названия, просто дико не хотелось, чтобы Феликс видел Фреда, подходил к нему и вообще как-то контактировал. Ударить было неплохой идеей, но Эллиоту хотелось сделать это самому. – Я запрещаю. Феликс оторвался от его шеи, поднял голову и посмотрел прямо в глаза. – Нет у тебя права мне что-то запрещать. Я видел, что он с тобой сделал, и если тебе уже плевать, то мне – нет. – Что он со мной сделал? – он нахмурился и стал ждать пояснений. – Заделал ребёнка, а потом бросил и убежал в другую страну. Так альфы не поступают. – Ну да, конечно, – Эллиот закатил глаза. Он вспомнил Хаджара и его последнего альфу, имя которого благополучно стёрлось из памяти. Вспомнил, как омега плакал когда-то и боялся за свою жизнь. Феликс не знал ни Хаджара, ни его бывшего. Он и Фреда-то не знал: Эллиот всё думал, как Феликс смог понять, кого именно встретил. – Откуда ты вообще знаешь, как он выглядит? – Нашёл его в сети. Представляешь, он написал, что живёт в Канаде, ха! Эллиот вздохнул и попытался вывернуться из-под тяжёлого тела. Феликс не придавливал его насильно, но весил на добрых десять килограммов больше, да и вообще был выше и сильнее. Перекатившись на бок, он вытер смазку с бёдер и накрылся простынёй с головой. Феликс обнял его, прижался всем телом и ненадолго затих. Но всё-таки не выдержал: – Ты больше не злишься на меня? Не злишься, что я пошёл туда? – Нет, – не желая продолжать разговор, соврал Эллиот. – Просто хочу, чтобы ты меня понял. Это то, как мы будем жить, как Джуд будет жить. Подумай, где он будет расти и что он будет видеть вокруг. Я не хочу, чтобы его случайно застрелили, как Али! – Эллиот слышал, как часто у него забилось сердце, как тот быстро задышал и немного покраснел: румянец на его тёмной коже обычно был почти невидим, но на таком расстоянии его всё же можно было разглядеть. – Да отстань ты уже! Дай заснуть! – Эллиот отпихнул его, отодвинулся на край кровати и зло посмотрел на Феликса. – Только посмей ко мне сейчас лезть. Эллиот задремал уже через десять минут, поддавшись усталости и успокоившись. Феликс больше не прикасался к нему, просто лежал спокойно какое-то время, а потом Эллиот почувствовал, как заскрипела кровать. Сквозь полусонное марево он так и не распознал, как захлопнулась входная дверь, и как быстро, почти бегом Феликс зашагал прочь.***
Что-то разбудило его, вырвало из сна – и Эллиот резко подскочил на кровати, пытаясь унять участившееся сердцебиение. Всё тело жутко ломило, ноги затекли и Эллиот отчаянно пытался вспомнить, сколько часов спал и когда заснул. Феликса рядом не было, но запах засохших листьев и травы до сих пор витал в воздухе: значит, тот ушёл не так давно. На полу валялась груда его одежды, как совсем старой, привезенной ещё на новоселье почти год назад, так и новой, которую Эллиот выбирал ему сам. Исчезли его ноутбук, любимая кружка, книги, перевезенные на его день рождения, и набор глазных капель. Вместо всего этого на самой длинной полке Эллиот с ужасом обнаружил “кольт”. Он видел оружие только раз в своей жизни: отец говорил, что в юношестве увлекался охотой, и поэтому хранил дома ружьё. Генри не позволял никому подходить к нему близко, не позволял прикасаться, а с возрастом и сам отложил его в дальний угол и больше не использовал. Эллиот не знал, заряжен ли пистолет, не понимал, как снимать его с предохранителя. Понятия не имел, была ли у Феликса на него лицензия – в том, что пистолет принадлежал именно ему, сомнений не оставалось. Он специально выложил его на самое видное место, когда убегал, и от всей этой череды странных открытый Эллиота замутило. Он бросился в ванную и блевал желчью, пока не осталось даже её и не пришли сухие позывы. К четырём утра он немного пришёл в себя. Сто раз похвалил себя за то, что послушался лати когда-то давно и купил запасную симку. Феликс поднял с первого раза, зло и раздражённо рыкнув в трубку: – Что нужно? – Эллиот услышал рой голосов, толпу, размытое и непонятное объявление диспетчера. – Ты оставил у меня свой кольт, – его голос дрожал, срывался на каждом слове. К горлу подступил неконтролируемый страх. – Когда вернёшься домой? Феликс сбросил звонок, сбросил все последующие, потом написал короткое “Ты бы лучше погуглил, как им пользоваться. Он заряжен” и стал недоступен. Эллиот не собирался притрагиваться к пистолету. Он хотел отнести его в полицию, рассказать всё, как есть, переехать и опять попытаться всё забыть. Не иметь дела с альфами, оставить Джуда перед дверью родителей и сбежать. Эллиот тихо расплакался, сгорбившись на полу. Страх душил вперемешку с обидой: он не заслужил этого всего, ничего такого в этой жизни не сделал, чтобы с ним так обращались! Светать начало в половину девятого, на третий час истерики, почти сошедшей на нет. Пришлось умыться, чтобы как-то привести в порядок опухшее лицо и подумать, что делать дальше. – Папа, па-па! Сюда! Джуда обычно поднимал Феликс. Переодевал, кормил, собирал в садик, куда его отвозил Эллиот. Потом они вместе ехали в высокое новенькое здание, где базировался их офис, и до самого вечера почти не отлипали друг от друга. Эд и Грэг, вышедший на работу год назад, отдалились от него. Это казалось мелочью: Феликс занимал почти всё его свободное время, они обедали только вдвоём, обнимались по углам и пытались как-то работать. Сейчас же навалилось понимание, что, вероятно, уже ничего не будет так, как раньше, и он останется один. – С добрым утром, зайка, – Эллиот поднял ребёнка на руки, зарылся носом в отросшие чёрные волосы и пробормотал: – Пора бы тебя постричь немного, да? – Умм, – Джуд выглядывал за его плечо, озирался по сторонам и хмурился. – Где папа? – Папа больше не придёт, – Эллиот поцеловал его в макушку, перехватил поудобнее, и понёс его на кухню. Старался не обращать внимания на расстроенный вид ребёнка, подрагивающие губы и надвигающуюся истерику. – Почему? Почему не придёт? – Джуд всё-таки не выдержал и засопел. Потом захныкал и уткнулся лицом Эллиоту в шею. У него не было сил успокаивать ребёнка после своей собственной истерики, да и ответов на его вопросы тоже, в принципе, не было. – Он сбежал от нас и больше не придёт, – Эллиот усадил его на стульчик и достал вчерашнюю кашу. Феликс хорошо готовил, всегда знал, чем Джуда нужно кормить, мог заставить его есть даже то, что сам Эллиот в детстве на дух не переносил. – Не надо плакать, всё будет хорошо. Джуд успокоился, когда поел. Сопли с кашей оказались невкусными, так что он довольно скоро закончил и снова попросился Эллиоту на руки. Эллиот не знал, что теперь делать с ним одному. Отчаянно пытался вспомнить, что Феликс читал Джуду, каких животных тот любил, какое мороженое просил всегда, стоило только им троим выбраться в самый центр, где ещё пару дней назад люди громили ларьки и магазины в приступе ярости. Эллиот заметил, услышал, почуял, как приближается что-то нехорошее, только ближе к вечеру. Он весь день просидел с Джудом, читал ему и смотрел мультики. Не думал ни о чём, растворился в этой бесполезной, немного отупляющей рутине, и расслабился. Зачем ему Феликс, если он и сам может теперь справляться с Джудом не хуже него? Зачем ему вообще кто-то, если он собирается умереть один, полностью посвятив себя ребёнку и потеряв внутреннее “Я”? Он мог превратиться в наглого, настырного лати, которого презирают все нормальные люди, который не видит ничего, кроме своего ребёнка, и становится объектом для насмешек. Мог стать лати с комплексом гиперопеки, который не отпускал Джуда от себя ни на шаг, заработав его ненависть, когда тот стал бы чуть постарше. Он всё ещё мог сбросить маленького омегу на Джосси и сбежать, как сбежал Феликс. Джуд жался к нему, контактный ребёнок, мило смеялся и старательно делал вид, что про папу и думать забыл. Эллиота разрывало от противоречивых чувств. Он умилялся Джуду, хотел защитить его, вырастить достойного человека, но любовь не приходила. Эллиот надеялся, что это изменится; с возрастом, когда Джуд подрастёт ещё чуть-чуть, сможет общаться с ним на равных и захочет совета. В конце концов, ребёнка было просто невыносимо жалко. Эллиот видел других детей, видел, как ведут себя с ними их лати, и ненавидел себя ещё больше. Но рыдать перед Джудом он себе позволить не мог. Резкий, истеричный звук вжатого в пол тормоза заставил Эллиота вздрогнуть. Рядом с их домом так не ездили: большая детская площадка, всегда битком набитая детьми и их родителями, не оставляла места для машин, а тем более – для машин на такой скорости. Эллиот осторожно выглянул в окно, оставляя Джуда одного с желтыми зверьками, пляшущими на экране и объясняющими основы сложения. Из огромного серого рено с тонированными стёклами вывалились двое. Тот, который повыше, почесал себе шею сзади, и рявкнул второму что-то, забирая из салона свой кейс. Оба грузные, невысокого роста и со светлыми короткими ежиками на головах – их вид, несмотря на всю обыденность, вызывал смутную тревогу. Эллиот не мог почувствовать их запахи с такого расстояния, но был почти уверен, что из машины вышли именно альфы. Третий присоединился к ним чуть позже, выскочив с переднего сиденья в сугроб, и грубо выругавшись. Этот выглядел получше и каким-то более прилизанным. Эллиот не смог разглядеть их лиц, и успел в последний момент отпрянуть от окна, чтобы его не заметили. Тревога только усилилась, когда все трое без каких-либо усилий зашли в дом. Эллиот выключил звук, потом вырубил мультик совсем, взял ничего не понимающего Джуда на руки и притих. – Посиди пока тихо, хорошо? Я потом тебе всё объясню, детка, – Джуд покивал головой, обнял Эллиота и не замолк. Какое-то время всё было тихо, а потом Эллиот с ужасом услышал, как кто-то топает на их этаже, как шаги становятся всё ближе. В дверь с силой ударили. Потом ударили ещё раз. – Открывай! – Эллиот не мог пошевелиться, смотрел в одну точку – Открывай, иначе буду стрелять! На секунду промелькнула мысль, что он просто снова плохо спал, что это галлюцинация и скоро всё закончится. Эллиот вспомнил старую квартиру и тот странный обезглавленный труп, который был таким реальным и фальшивым одновременно. Вспомнил, как на него бросилась собака, которой не было. Как он носил несуществующую люльку на руках, чтобы потом обнаружить её на прежнем месте. Он хотел верить, что это всего лишь иллюзия, бред, неправда, но Джуд слышал то же самое. – Я хочу к папе, – он снова заныл, совсем забыв своё обещание не открывать рот, и Эллиот взбесился. Ему самому было страшно и плохо. Эллиот зашипел на него, когда увидел, как серые глаза снова заблестели от слёз, и пару раз встряхнул. Зло зашептал: – Помнишь того дядю? – Джуд притих немного, как будто вспоминая, про кого именно говорил лати. Возможно, просто испугался Эллиота, который впервые разговаривал с ним так. Эллиот не хотел так, но животный страх перед грузными незнакомыми альфами, что ломились к нему в квартиру, затмевал всё остальное. – Который упал вчера? Знаешь, как ему было больно? Если ты не замолчишь, тебе тоже может быть больно. Даже больнее. Эллиот не знал, как ему бежать отсюда в случае, если дверь слетит с петель. Он мог бы спрыгнуть с пятого этажа, переломать себе ноги и затаиться в небольшой яме сразу за входом в дом. Смог бы отползти куда-нибудь, откатиться и попробовать позвать на помощь или лежать смирно и ждать, когда всё закончится. Но с Джудом на руках он мог только сидеть на месте и ждать. Для них всё закончилось очень быстро. После очередного толчка, почти снёсшего замок, альфа успокоился. Его напарник