Проклятие Рэйджу

      Нами влетела в кабинет Зоро яростной фурией и грохнула на стол папку с бумагами, тот едва руки успел отдернуть, чтобы не зашибло. К тому же папка была впечатляюще толстая, на Зоро сразу же нашла тоска. — Зоро, да прими ты его уже! Это просто невыносимо! — Кого? — Да того! Поверенное лицо бывшего владельца участка тридцать семь в районе набережной. Ну та земля, что мы выкупили в рамках градостроительного проекта, — Нами нетерпеливо притаптывает ногой. Что странно, обычно всех просителей она легко отшивает вместо Зоро, ловко жонглируя бумажками и постановлениями — он честно признавал, что его секретарь разбирается в бумажной работе в разы лучше его. И потом, у Зоро не было «скользких» участков, его компания выкупала все исключительно на законных основаниях, значит, Нами легко справится с тем представителем. — Но ты же всегда… — А он не слушает! Орет, что должен с тобой поговорить и, цитирую «вправить тебе мозги». Третий раз приходит, я устала уже придумывать, почему тебя нет. Но ты меня пожалей, Зоро, это мой бывший. — Чего? — события принимают новый оборот, Зоро даже становится смешно. — Ничего смешного, — ловит его взгляд Нами. — Это не из тех бывших, что я развожу на подарки. Мне не комфортно там сидеть, пока он там… понимаешь, я его бросила, а у него скоро сестра умерла, с которой он был очень близок… Так погано себя чувствую.       Эта история навевает Зоро неприятные воспоминания, он морщится и гонит мысли прочь. Все же должно уже перестать болеть, десять месяцев прошло, у него новая невеста. Он сжимает переносицу пальцами в остром приступе головной боли. — Ну хорошо, что он там хочет? — нужно кончать с этим по-быстрому. — Требует не застраивать их участок. Говорит, что они сами застроят. Просто там стоял ресторан, принадлежащий, кажется, отцу Санджи… — Чего?! — Ресторан, который сгорел. — Нет, имя, — Зоро не послышалось, но он хочет перепроверить себя, ему раньше часто слышался голос Завитушки в толпе, а теперь вот его имя везде. — Санджи, светловолосый такой. В прошлом году встречались с ним всего ничего, а он уже планов настроил. Меня это душило, вот я его и бросила. А он так близко к сердцу все принял. — Вот оно что, — Зоро вспоминает те минуты в больнице. Воспоминаний о Санджи у него оказалось не так уж и много, потому в первые месяцы он тщательно перебирал каждое, даже те, где Санджи секретничал с Рэйджу. Да, там определенно было имя Нами. Он хлопает обеими ладонями по столу: — Хорошо, зови.       Пока каблучки Нами цокают вниз по металлической лестнице, Зоро неверяще проводит рукой по лицу. Завитушка пришел сам. А ведь чего тогда, десять месяцев назад, только ни перепробовал Зоро. Пытался поговорить с ним перед работой, ведь он помнил, в каком ресторане тот работает, писал ему тонны сообщений с просьбой поговорить. Санджи смотрел на него отстраненно, но при этом с такой внутренней болью. И всегда исход был один: Санджи не хотел больше видеть лица Зоро. Тот уходил в гордой решимости оборвать это унизительное преследование, но уже на следующий день не мог себе представить еще и завтра, и послезавтра без Завитушки, какой тогда вообще был смысл в «завтра»? И снова начинал свою постыдную атаку звонками и преследованиями отказавшего ему любовника, еще месяц до этого Зоро сам бы не поверил, что может себя так вести. Но это проистекало из его характера, Ророноа не приучен был отступать.       Болезненная осада Санджи длилась до того вечера, когда Зоро встретил его после смены в ресторане. Вышедший уже в промозглую темную сырость Санджи в этот раз не отсылал его, не говорил никогда больше не приходить. Он просто посмотрел на Зоро с такой болью, что ему захотелось сжать его и качать: сейчас все пройдет, сейчас все пройдет. «Зоро, ты же понимаешь, что ни в чем нет твоей вины. И я… мне было здорово, правда. Никогда я не ощущал себя ни с кем настолько на одной волне, словно череда моих неудач закончилась. Но ты должен понять, мне больно смотреть на тебя. Твое лицо — как вечная пытка, напоминание, что я не только не отдам свой долг Рэйджу, а что я лишил ее счастья даже в последний месяц жизни. Ты напоминаешь мне, что я самый отвратительный человек на земле. Я боюсь, что не смогу так долго жить, если ты будешь постоянно рядом». Сначала Зоро переполняет бешеная ярость — как может Завитушка так говорить, как смеет пугать Зоро тем, что исчезнет из этого мира.За второй волной приходит страх: Завитушка —       дурная голова, решения даются ему быстро. Что если он и правда не сможет, чувство вины перед сестрой загонит его в тупик и Завитушка лишит себя жизни? Тогда Зоро не сможет. Пусть лучше Завитушка будет где-то там, далеко, жить своей жизнью, чем его не станет совсем. Впервые настолько испуганный Зоро отступает на шаг назад по мокрому асфальту. И Санджи благодарно ему кивает, пытаясь улыбнуться, получается отвратительно. Зоро разворачивается и идет прочь, он рад, что сегодня моросит дождь, он не из тех, кто признается даже самому себе в слезах.       Отвыкнуть от Завитушки, примчавшегося в его жизнь так быстро и так ненадолго, оказывается практически нереально. У Зоро так и нет фотографии его лица, зато есть память о его шутках, сообщения в телефоне, а тумбочка в спальне давно уже и не тумбочка, а алтарь для одной единственной вещи — розового фартука, что забыл в их единственную ночь Санджи в его доме. Первые месяцы Зоро спит с ним рядом на подушке. Зоро старается не узнавать о Санджи. Не чтобы забыть, это невозможно, а чтобы дать ему дышать полной грудью, не мучить его странным чувством вины.       После окончательного разрыва он начинает было пить, и его семья и друзья-коллеги даже позволяют ему, ведь с Ророноа Зоро никогда не случались запои, выпивка его не брала. Но не в этот раз, он наконец допился до состояния, когда валялся на постели в трусах, не зная, который час, который день, выходил из комнаты по стенке только за новой бутылкой. Если Куина не дозволяла, то тащился в первый же бар, надирался там, а утром просыпался в канаве, опять без кошелька и телефона.       Он отказывался говорить с Куиной, нечего сваливать такие вещи на плечи сестренки. Фрэнки как-то удалось его почти раскрутить на откровенность, но Зоро вовремя осекся — он не хочет, чтобы все винили в его упадке Завитушку. Спустя три недели и четыре телефона семья и друзья решили, что дали Зоро потосковать, выкинули все бутылки, купили телефон и выпихнули на работу — проект Луффи требовал постоянного участия. Здесь его уже ждала проинструктированная Нами, которая не давала ему и минуты побыть с самим собой буквально месяц. А когда наконец отстала, все стало уже немного выносимо.       А теперь Санджи здесь, требует встречи, неужели они и правда выкупили землю из-под того сгоревшего ресторана? А Зоро так старался не думать о нем, что даже не заметил… Или сознание заблокировало этот факт, спасая себя. — Благодарю вас, Нами-сан, — стремительные шаги вверх по металлической лестнице, кто-то почти бежит, ручка двери опускается… Зоро прячет руки со стола на колени, вдруг они будут дрожать. — Маримо, как ты мог! — он врывается в кабинет быстрее, чем Зоро ожидал. В три прыжка уже у его стола, упирается о его край руками, само возмущение. Он изменился и не изменился одновременно. Выглядит нервным и уставшим, глаза немного впали, но в них по-прежнему семнадцать эмоций за минуту, в худом теле по-прежнему столько напора, что Зоро чуть не откинулся назад на спинку. Это Завитушка, стоит в своей синей рубашке по ту сторону зачем-то такого широкого стола и пышет возмущением.       О, он помнил каждую черточку этой брови. Воспоминания не отпускали его, что бы он ни делал, тоска в сердце не унималась даже во сне. Если в детстве ты не переболел ветрянкой, во взрослом возрасте она собьет тебя с ног, то же самое с расставаниями. А ведь Зоро не переживал их никогда. Он и влюбился-то впервые за двадцать семь лет, и в первые месяцы ему казалось, что так невыносимо без Завитушки будет теперь до самой смерти. Всякая берущая свои истоки под землей река должна впасть в море или зачахнуть. Бьющим через край чувствам Зоро не дали влиться в океан, выплеснуться в любви к Санджи, и они застаивались внутри него, мутнея и загнивая.       Через полгода он думал о том, какой Завитушка эгоист — делает несчастным и себя, и Зоро. И о том, как тот легко бросил его, в то время как Зоро все еще просыпается среди ночи полный глупой надежды, почувствовав от фартука чужой слабый запах. Да, для Санджи это все шуточки, сколько у него на счету было подружек? Судя по рассказам, так сотня. И он посмел включить в свой список легких побед Ророноа Зоро. Поиграть с ним и бросить, ему же не впервой расставаться. Насколько он притворялся там, в подсобке Океанариума, в такси, в постели?! Чем больше проходило времени, тем больше Зоро тонул в воспоминаниях о Санджи, а потом злился. Злился так, что крушил вещи в своей комнате — он стал еще одной ничего не значащей звездочкой на фюзеляже этого легкомысленного Дона Жуана. А Зоро позволил, и теперь не может перестать скулить, как жалкий слабак. А Зоро ненавидел то, что ломало его и делало слабаком.       И через десять месяцев после расставания, когда недостижимый Санджи пришел к нему сам, Ророноа Зоро ощутил, что ненавидит Санджи Блэклега до глубины души за всю принесенную боль. Каждый новый день просто накручивал счетчик боли на сердце, в которой виноват Санджи. В момент, когда тот вбежал в кабинет, сердце Зоро не подпрыгнуло радостно вверх — Санджи, он видит Санджи! — его затопило черной смолой, а руки сжались в кулаки — этот человек причинил ему самую большую боль в жизни. Внезапно оказалось, что ненависть заглушает боль, и это даже приятно. — Чего я мог? — наконец позволяет себе выдохнуть Зоро. Дыши, все нормально, буквально вчера они с отцом обговаривали новый договорной брак, скоро ведь год после смерти Рэйджу и можно не соблюдать условный траур по невесте. Больше ничто не собьет его с цели. — Ты же знал, что там был наш «Барати»! Сгоревший ресторан, на суд со страховой которого мы с Зеффом копим деньги! И ты выкупил эту землю специально, гребаное Маримо, — он выплевывает ругательства яростно, а прозвище, которым называл его только Санджи, неприятно будоражит кровь. — Стой! Таковы правила. Это центральный участок в прибрежном районе, на нем пепелище уже год. Согласно городскому указу, такие участки подлежат застройке сторонними компаниями с выплатой компенсационной части. Эти развалины бесят градоуправление, портят весь вид. Если бы не мы, это сделала бы другая компания или мэрия. Скажи спасибо, что это еще мы, и ты можешь так запросто запереться и орать на владельца. — Да я бы на любого наорал, не считай, что ты тут особенный! В Барати вся жизнь Зеффа, нельзя вот так ее отобрать. Погодите, мы отсудили компенсационные выплаты у страховой. Переводы проводят частями, пару месяцев, и мы сами наймем подрядчика и восстановим «Барати». Не сразу, но там будет стройка!       Зоро не может ничем помочь. Город потребовал убрать пепелище и сделал участок свободным для застройки, а не для очередных ожиданий. Вдруг Зоро хочет, чтобы Санджи скорее ушел. Пожалуй, сегодня сделает короткий день и пригласит Нами напиться, он же не алкаш в одиночку бухать. — Компенсационная выплата бывшему владельцу уже сформирована. — К черту выплаты! Отзови их! Это «Барати», он должен быть построен точно там же! Ты не понимаешь! — голубой глаз безумно сверкает. Зоро смотрит на него с холодной злостью, Завитушке плевать на него, он даже не понимает, насколько сломал жизнь сидящему перед ним человеку. А теперь он пришел просить об одолжении… смешно. На что он надеется? — Не вижу причин для нашей компании так поступать, — да, он будет предельно профессионален и сдержан, он владелец, а это ничего не значащий проситель. — Так найди их! — Санджи наваливается на стол, склоняется вперед через него к Зоро, тот подавляет в себе желание отшатнуться, вот еще. Он сильнее этого. — Мы закажем стройку у вас, по повышенной ставке. Сколько вы берете себе чистой прибыли? Мы дадим больше! — Это взятка? — хмыкает Зоро, почему-то смотреть на Санджи в отчаянии ему приятно. Все эти месяцы Зоро терзался от безысходности, а потом научился жить с тупой ноющей болью в груди, она стала фоном его будней. Видеть, что не ему одному плохо, как-то облегчает. Даже немного радует. Ладно, не немного. — Это деловое предложение! Сколько? Нам начислят выплаты через два месяца… — Два месяца? Градоуправление не согласно терпеть пепелище еще два месяца, — подымает Зоро бровь, он сложил руки на груди, постепенно обретая уверенность. Да, он хозяин положения. — Черт, Зоро. Ты же знаешь, мы заплатим, мы покажем все счета, отдадим с них все до копейки. Но начни наш проект заранее, хочешь — не спеши со стройкой, но сделай расчистку, проектирование. — Без предоплаты? — Зоро наслаждается ситуацией, Санджи загнан в угол, он просит его об огромном одолжении. И Зоро готов поклясться, что тот пошел к нему, когда уже все варианты были опробованы. Завитушка загнанный зверь. — Мы отдадим все с личных счетов, но этого мало для начала стройки, я понимаю. Но вот решение суда, все средства будут у нас! — Санджи тычет какой-то мятой бумажкой, она мокрая от его вспотевшей ладони. Завитушка в отчаянии. — Это довольно сомнительная авантюра для любой компании, — спокойно говорит Зоро. — Это «Барати»! — в том, как выдыхает это название Санджи, Зоро ловит такие приятные нотки полного бессилия, побежденности, это как почти встать на колени. Интересно, если Зоро попросит, Санджи встанет? Было бы любопытно, может даже Зоро полегчает. — Я зол на тебя, — говорит вдруг Зоро. Удивляется своей искренности. Санджи слегка отпрянул назад, он не думал, что Зоро так легко поднимет личную тему. — Можно даже сказать, я тебя никогда не прощу, — продолжает на удивление спокойно Зоро. Почему он так спокоен? Зоро понимает, что внутри уже принял решение. — Да, я знаю, — как-то покорно говорит Санджи, вмиг сжимаясь, переставая напирать через стол. Он прекрасно понимает, что разбил сердце сначала Рэйджу, а потом вдогонку и Зоро. Разве таким людям есть прощение? — Но я взрослый человек. Прошел почти год, я снова собираюсь жениться. Потому вполне могу быть великодушным и пойти на такой не обоснованный для компании риск, при условии. — Я согласен! — выпаливает Санджи, снова бросаясь вперед через стол, его глаза нездорово пылают, и Зоро замирает на секунду. «Барати» так нужен Завитушке, что тот даже не выслушал условия. Он дал ему карт-бланш.