Проклятие Рэйджу

      Медовый месяц, если его можно так назвать, начался еще в больнице. То есть его бы так назвал Санджи, потому что им не докучали никакие дела, они валялись часами в палате на одной кровати и даже засыпали рядом. Драл он в задницу такой медовый месяц, сказал бы Зоро, если бы его спросили. То есть его, конечно, не спрашивали, но он все равно говорил. Потому что доктор Марко запретил физические нагрузки на ногу и бедра, практически любые, и Санджи очень четко придерживался врачебных предписаний касательно Зоро. Кратко говоря — секса у них не было. Спишь в одной кровати, целуешься, как в ту ночь в Океанариуме, отношения признаны всей родней, а секса нет. Он точно умер под той лавиной и попал в какой-то из кругов ада, скорее всего — седьмой. Зоро был очень злой, что в свою очередь бесило Санджи — будто у одного Зоро нет секса, будто Санджи это не нужно? Но кто-то должен быть сознательным элементом.       Зоро сознательный элемент в Санджи уже просто ненавидел. И даже очень горячий момент, когда в честь отличного рентгена ноги Санджи помог ему «снять напряжение» ртом, опустившись на колени перед сидящим на кровати Зоро, не так радовал. В другое бы время у Зоро от одного бы вида Завитушки на коленях дыхание бы сперло, но сейчас не была удовлетворена его первичная потребность — обладать. И все остальное меркло на заднем фоне. Зоро просто не знал, как иначе стать настолько ближе, как ему хотелось, как иначе сделать Завитушку настолько своим. То есть он был его, но Зоро постоянно казалось — мало, мало, недостаточно.       Не удивительно, что когда их выписали, Зоро был совсем не в духе. Сам себе удивлялся — у него есть все, что мучило его невозможностью получения целый год, а он хмурее тучи. Он осознал свою душевную слабость и решил помедитировать в самолете, куда его, проклиная свою судьбу вьючного животного, погрузил Санджи (Куина все же улетела чуть раньше, проверить, как дела в компании). Но как тут помедитируешь, когда Завитушка все два часа нещадно клеил стюардесс? — Нафига ты это делаешь? — прошипел раздраженно Зоро, стараясь говорить себе: «Я река, вода течет через меня и во мне…». Санджи беззаботно и невинно улыбнулся, будто не девушек обольщал, а мыльные пузыри в парке надувал: — Из спортивного интереса. Говорят, что девушки легче западают на парней, которые уже в отношениях, потому что у них довольный не голодный взгляд, и они легче относятся к отказам. Это женщин раззадоривает. — Придурок, — прокомментировал Зоро. «Листики падают с дерева, и течение уносит их, как и мои…». — Зануда, — моментально отбрил Санджи.       «Легкий всплеск от камушка на поверхности порождает круги…». Да пошло оно все к черту! Развлечение себе нашел. Сейчас бровастый у него попляшет!       И когда стюардесса, которой Санджи улыбался издалека еще в самой голове салона, в очередной раз проходила мимо них, благосклонно принимая внимание Завитушки, Зоро повернулся к нему, взял за смешно сплющившиеся щеки, и смачно, со звуком, поцеловал. Очень показательно. Стюардесса, до этого державшая с Санджи плотный зрительный контакт, стушевалась и поспешила продвинуться дальше по проходу. — Идиот! Что ты творишь, — зашипел на него Санджи, вытираясь рукой. — Помогаю тебе, балда! Ты же сказал, цыпочки лучше клюют на тех парней, что в отношениях. Теперь вся твоя, бровастый! — Долбаный придурок, ты это специально! — Какой ты зануда, — фальшиво обиделся Зоро. А как она по проходу улепетывала! Он наконец был доволен, и без всяких медитаций. — Теперь она будет думать, что я козел, который флиртует с девушками на глазах у своего партнера, — зло шипел почти в ухо своему партнеру Санджи. — Ты именно это и делал, — беззлобно хохотнул Зоро. — О. Точно, — а вот Санджи, кажется, осознал это только что. Он ненадолго присмирел, глубоко задумавшись. Когда самолет тряхнула очередная воздушная яма, он будто пробудился, вскидывая голову: — Зоро, наверное это и правда некрасиво, — Тихо признал он, и Зоро даже растерялся — кто же ожидал от Завитушки признания собственных ошибок? Сейчас самолет свалится, поаккуратнее бы он. Но Санджи продолжал: — Я просто слишком расслабился… не привык быть в отношениях с настолько гарантированным будущим. Когда я ездил куда-то с девушками, мне нужно было всего себя уделять им — следить, какое у них настроение, стараться удерживать на себе их внимание, заинтересовывать. У меня не было возможности… ну, просто расслабиться, ощущать себя свободно. Хех, выходит я не умею быть в нормальных отношениях, когда не нужно постоянно волноваться и пытаться увлечь партнера. Сразу творю что-то. — Бездарность, — зевнул Зоро, давно успокоившись. Завитушка делает так не потому, что ему недостаточно Зоро, а потому что ему комфортно с ним, как ни с кем не было раньше. — И что ты будешь делать, если таки подцепишь одну?       Глаза Санджи расширились, как плошки, то было его второе потрясение за несколько минут. — Я… я не знаю. — Я смотрел одну передачу про животных, там был молодой лев, он гнался за львицей, а когда догнал, не знал, что с ней делать, — вспомнилось Зоро. — Ну, по крайней мере я — лев! — вдруг очень хитро улыбнулся Санджи, схватил Зоро за воротник и притянул выпучившего глаза Маримо к себе для поцелуя. Там как раз шла обратно та самая стюардесса, и Санджи решил еще разок перестраховаться, чтобы нечаянно не догнать львицу.       Из аэропорта они поехали в дом Ророноа, Санджи искренне думал, что сопровождает потерявшего мобильность Зоро. Он не отказывался от обещания переехать в этот дом, но ему еще нужно закончить дела, взять одежду, в конце концов, он все еще в горнолыжном костюме на голое тело! Даже футболки своей нет.       Но когда они вошли, в гостиной было все немногочисленное семейство - Коширо и Куина, они радостно поприветствовали выздоравливающих. Санджи неловко замялся у входа, не зная, как себя с ними теперь вести, но Зоро оперся на выданный ему костыль и крепко схватил его за запястье. — Это у нас гостиная. — Что? — не понял Санджи. — Вон там за аркой кухня. — Ты чего мне рум-тур проводишь? Да я лучше тебя знаю, что и где у вас на кухне лежит. — А вон там ванная… — Да знаю я, где в вашем доме все ванные! И что на втором этаже цвета горячей и холодной на смесителе перепутаны! — возмутился Санджи, немного палясь, что часто бывал на втором этаже в спальнях. — Ну и отлично. С домом, считай, познакомил — пошли, — и Зоро заковылял, таща за собой Санджи, в сторону лифта. — Куда пошли? — удивился тот, но вырываться не стал, боялся, что Зоро потеряет равновесие на костылях и перегрузит загипсованную ногу. — У тебя памяти вообще нет? Ты же теперь тут живешь. Жить пошли. — В каком смысле «жить»? — заволновался Санджи, он оглядывался на стремительно удалявшихся оставленных в гостиной отца Зоро и Куине. Они даже не обговорили сложившуюся ситуацию, он даже официально не попросил прощения, если будет доставлять неудобства жителям дома. Санджи даже не был уверен, что они знают, что он претендует на жизнь с ними в одном доме. Куина подняла руку и молча помахала ему, Санджи почему-то покраснел. Пока он волновался, Зоро затолкал его все-таки в лифт. — Это не вежливо, — нахмурился Санджи. — Следует сначала приготовить ужин, объявить семье все официально. Потом назначить время переезда… — Если бы ты был нормальный и не парил мне мозги целый год, было бы по-твоему, — пожал плечами Зоро. — А сейчас по-моему. Да не дрейфь ты, Куина уже все всем объяснила, — успокоил он явно нервозного Санджи. — В каком смысле — «всем»? — выдохнул тот. Зоро только ухмыльнулся.       В комнату Зоро Санджи вошел спиной, потому что тот привлек его к себе для поцелуя еще в лифте, и это был один из лучших их поцелуев. Он пятился, стараясь не уронить неловкого Маримо, но не желая прерывать страстных объятий. А вот Зоро его ронять не боялся, потому с удивленным вздохом Санджи оказался лежащим на спине на кровати Зоро, а тот уже нависал над ним. — Отметим новоселье, — прошептал Зоро, намеренно шепча в шею, зная, как от низкого тембра, растекающегося по коже, встают волосы на загривке у Санджи. — Мм… ты же знаешь все ограничения доктора, — простонал Санджи, сам, однако, чуть подаваясь вверх, когда Зоро запустил руку между ними и положил ее на ширинку горнолыжного комбинезона, слегка сжимая. Конечно Зоро знал, но теперь он наконец у себя дома, а у него дома все по его правилам играют. Он сжал руку сильнее, Санджи уже тяжело дышал, схватившись за его плечи. Зоро расстегнул молнию комбинезона, запуская руку туда же, но уже под одеждой, вызывая у Завитушки протяжный стон, проводя ладонью по горячей коже, покрывающейся мурашками, стоило Зоро начать шептать что-нибудь на ухо. Да, сейчас он разнежит его, сделает податливым, и тому самому не захочется противиться мягкому напору Зоро, когда он возьмет его и наконец-то станет ближе, чем любой другой… — АХАХАХАХ! — расхохотался в разгоряченное лицо Зоро Завитушка, истерически дрыгая ногами. «Что за фигня?!» — не сразу сообразил Зоро, а Санджи склонил голову, заглядывая в изножье кровати. — Привет!       О чувствительные ступни Санджи терся обрадованный возвращению разом старого и нового хозяина Гладиатор. Он муркнул и затерся еще сильнее, Санджи от хохота закрутило под Зоро, он почти выскользнул из его цепкого капкана рук, пытаясь отползти от настойчивого кота. У Зоро дернулась бровь. Он вскочил без костылей, схватил поперек туловища доверчиво мявкнувшего Гладиатора, доковылял под завитушкино: «Эй, эй, Маримо, тебе рано» до двери и выставил кота из комнаты, резко захлопнув дверь перед собравшимся вернуться к ласкам пяток Гладиатором. Сегодня это его Завитушка, даже коту он очередь не уступит!       Зоро запер дверь на два щелчка и развернулся к привставшему на локте на кровати Санджи. Комбинезон у него был расстегнут до самого низа, а щеки пылали — выглядело это чертовски развратно. — Так. Пока я наконец тебя не трахну, никто из этой комнаты не выйдет, — озвучил Зоро свой ультиматум.       Санджи присвистнул, якобы впечатленный. — Две недели в комнате придется просидеть, ты уверен, что к этому готов, Маримо? — потому что доктор Марко назначил еще один проверочный рентген, после которого обещал послабления в режиме, через две недели. — Никаких двух недель! — зарычал Зоро и яростно заковылял к кровати, снимая с себя рубашку.       Когда наверху что-то со звоном разбилось о пол, Куина обеспокоенно подняла голову. Дерутся? Роняют лампу по время секса? Тем временем Санджи держал оборону. Он ощущал, что погоня кругами по комнате без костылей здоровья Зоро не прибавила, но перестать обороняться практически означало отдаться на чужую милость, драка в кровати лишь прелюдия для Зоро. — Да что с тобой не так! — рявкнул он. — Если хочется разрядки, есть много способов, и я готов помочь инвалиду! — Санджи явно намекал на петтинг, который был пройденным этапом для Зоро еще в больнице — слишком мало, все еще мало даже когда все уже кончено, и они дышат друг другу в рот, а их лица в сантиметре друг от друга — вспотевшие и липкие. — Я хочу нормально! — упрямился Зоро. — Будет тебе нормально, но после рентгена! Черт возьми, ты понимаешь, сколько там было переломов хоть?! — Санджи видел рентген Зоро до операции, и у него до сих пор холодок по спине пробегал от картинки. — Мне плевать! Мне важнее другое! — Потрахаться?! — Да, — рявкнул Зоро, а потом смутился, он звучал как эгоистичный мудак, которому плотское удовольствие даже важнее возможности нормально ходить. Но дело было не в этом! — Нет, — буркнул он, слегка смущенно отводя глаза.       Санджи вздохнул и опустил поднятые для самообороны руки. Он решительно тряхнул головой и примаршировал мимо Зоро, усаживаясь на кровать. Тот удивленно следил за Завитушкой: перемирие? Санджи похлопал рукой по покрывалу рядом с собой. — Садись сюда, Маримо.       Зоро послушно сел, переговоры уже хорошо. Они оба смотрели перед собой, наконец Санджи спросил негромко: — Маримо, что тебя не устраивает в других видах секса? Почему так важно именно с проникновением, и именно туда?       От такого определения кончики ушей Зоро немного покраснели, Санджи сдержал готовую вырваться усмешку — смущенный Маримо чертовски милый, но сейчас не стоит смущать его еще сильнее. — Меня не удовлетворяют другие виды, — брякнул Зоро. Санджи аж подавился. — То есть как это? Ты не получаешь удовольствия?! Но как же ты тогда… — он почесал в затылке, все их сессии обжиманий в палате обычно заканчивалось обоюдной разрядкой. Разве это не показатель, что Зоро тоже было хорошо?       Зоро помотал головой. — Не в этом смысле. — Да в каком, черт побери?! — Санджи умирал от любопытства. — В… — Зоро покраснел, как самая красная помада Пероны. — В эмоциональном.       Челюсть Санджи отвисла так резко, что даже заболела, и он придержал ее рукой, поглаживая из-за болезненных ощущений. Маримо выдал, Санджи от него не ожидал. — Зоро… тебе нравится доминировать в постели? — спросил Санджи, доверительно положив руку на плечо своего любовника. — Что? Н-нет, не в этом дело! — возмутился Зоро, а потом вздохнул: все же придется пояснить, а то за него сейчас напридумывают. — Просто ты всегда такой активный, всегда берешь на себя инициативу, и у тебя хорошо получается. Мне тоже хорошо, только… только хочется большего. Я не знаю, как это объяснить. Вот мы вроде вместе сейчас, но мне постоянно хочется еще ближе, постоянно кажется, что ты недостаточно мне принадлежишь… А когда я тебя… в общем, когда мы занимаемся таким сексом, я настолько близко, что даже внутри тебя. Я не умею чувствовать, что ты полностью мой по-другому. Что ты не затеряешься вдруг в толпе. Я не могу объяснить…       Санджи вздохнул, виновато глядя на Зоро. У того явно развилась тревожность на фоне того, что их отношения могут легко прерваться, даже если они оба любят друг друга и об этом говорят. Просто признаний в любви и верности тут не достаточно, Санджи все это время любил его и признавался в этом как раз в те моменты — что год назад, что в Барати — когда сильнее всего отталкивал. Тут у любого разовьется нездоровое стремление полного физического и эмоционального обладания. — Хочешь, я тату сделаю? — выдал вдруг Санджи. — Чего?! — Зоро даже краснеть забыл, как они дошли до тату? — С твоим именем. На руке или даже на пальцах, где всегда заметно. Чтобы сразу было видно, чей я, и у тебя снизился невроз обладания, — спокойно пояснил Санджи. — Ну или для начала засос можешь поставить в самом видном месте.       Зоро хмыкнул, с улыбкой глядя на Санджи: все-таки тот такая отчаянная дурная башка. — Сам предлагаешь заклеймить себя моим именем, чтобы другие видели издалека? Это как-то развращает, бровастый. Разве ты не должен сказать мне, что нужно быть терпеливым, что постепенно отношения будут становиться все крепче, и что доверие и уверенность в них нарабатывается не сразу? Ну, как говорят во всех этих психологических семейных шоу по телеку? — Не знаю, по мне так это долговато. И вообще, я тебе что — папаша тебя воспитывать? Я вполне могу и потакать твоим порокам, если ты думаешь, что от этого станет полегче. Зачем мне заставлять тебя извлекать из всего урок и быть терпеливым? Это ужасно скучно, вот Рэйджу меня всегда баловала. И я ни капли не испортился. И я ее. Когда ей не хотелось говорить с каким-то парнем, я просто нечаянно опрокидывал на него блюдо с едой в ресторане. — Бедный парень, — хмыкнул Зоро, ему становилось легче просто от разговора. — Да, наверное. Но мне хотелось, чтобы Рэйджу не пришлось решать скучную проблему, я готов был поступать опрометчиво, чтобы ее побаловать. — Хех, — задумчиво сказал Зоро. Да, именно таким он помнит общение завитушчатых брата и сестры в больнице — они принимали друг друга целиком и полностью, со всеми недостатками, будто эти слабости и есть их самые милые особенности. Им было так легко вдвоем, словно давление вокруг них падало на пару атмосфер и ты паришь. — Зоро, — тихо позвал его Завитушка. Пришлось выныривать из мыслей. — Что? Предложишь сменить себе фамилию на мою ради моего спокойствия? — отозвался он. Санджи даже смутился от такой подколки, она звучала почти как приглашение пожениться. — Нет, балда, — буркнул он. — Просто, я подумал… если тебе это важно, то один разок без перенапряжения можно. Если тебе от этого станет легче на душе. — Чего?! — Зоро ушам поверить не мог, уговаривал всю больницу, а стоило разок признаться в своих слабостях, Завитушка сам готов отдаться? Почему ему не сказали раньше, как это работает?! — Того, — еще тише выдавил Санджи. — Как насчет того, чтобы меня трахнуть? Чисто в терапевтических целях.       Зоро уже повалил его на спину, счастливо улыбаясь. — Ну если в терапевтических, то так и быть. Тем более ты так просишь. — Эй!       И когда Зоро, уже весь потный, с уложенной на возвышение из подушек загипсованной ногой, вбивался в него, прижимая к кровати сильнее, чем следовало бы, а Санджи шептал в оказавшееся у его губ ухо: «Зоро, Зоро, еще сильнее, сильнее, еще!», Санджи подумал, что Зоро должен получить с избытком то, ради чего он так хотел этого секса. И оба они понимали, что дело не просто в физическом удовольствии. Потому он выгнулся под ним, хватаясь до бороздок ногтями за плечи, и выкрикивал между толчками, едва набирая дыхание для каждого нового слова. — Кончи в меня, сделай это прямо в меня! Я хочу, чтобы ты остался во мне до утра!       И в другой ситуации это бы звучало пошло, и даже глупо, и в жизни бы Санджи не поверил, что когда-нибудь сморозит что-то подобное в постели. Но Зоро пришел просто в неистовство от его слов, он вырыкивал что-то невнятное, сжимая руками бедра Санджи. А когда с тобой такое делают, не слишком мозги работают, чтобы размышлять. Работаешь на чистых инстинктах, и на этих чистых инстинктах Санджи то кричал, то шептал под Зоро еще какие-то фразы, просил сделать его своим, просил делать это глубже, чтобы он мог прочувствовать Зоро целиком. Потому что в одним из самых первичных, основных инстинктов Санджи было потакать тому, кого он любит, что бы тот ни пожелал, какими бы нездоровые страсти его ни обуревали. Что поделаешь, Санджи просто не умел иначе.