Любовь — это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить, и всё же она у тебя остаётся.
© Лев Николаевич Толстой
Как и предполагал Леви, Кенни к утру так и не проснулся, пребывая в самой крепкой фазе сна, более подобной на краткосрочный анабиоз. Ривай же, проснувшись рано, так и пролежал всё утро, не желая нарушать чуткий сон Микасы, которая мирно посапывала у него на груди. Время от времени Леви наблюдал за положением восходящего солнца, в уме прикидывая, который час и сколько времени осталось до пробуждения девушки. Он также подумал и о том, чем же им вдвоём придется завтракать, ибо те запасы, что у них были в качестве напутственного подарка от лекаря Карлеона, закончились ещё вчера. Леви бесшумно заложил одну руку за голову; подушечки пальцев другой руки осторожно и трепетно коснулись бархатной кожи женской шеи, и, слегка поглаживая её, он ещё раз изумился её исключительной особенности, которая в разы отрезала всякие возможные сходства со всеми знакомыми ему девушками, занимающимися бытом и хозяйством в родном поселении Кенни. Внешний раздражитель заставил Микасу проснуться, и она, поудобнее устроившись, вновь уткнулась носом в тёплое тело мужчины. Затем сжала кисть руки на его плече, и Леви понял, что девушка пытается спросонья осознать, где находится. Догадка подтвердилась, когда та резко встала с мужчины, сперва осматриваясь по сторонам, а затем уже переводя взгляд на заинтересованного Ривая, который с облегчением поднялся с земли, разминая подтягиванием затёкшую спину и плечи. Микаса молча наблюдала за ним своими серыми глазами, любопытно рассматривая его тело. Тогда Леви двинулся ближе к Микасе и положил ладони на траву чуть позади спины, оказавшись совсем рядом с девушкой в удобном сидячем положении. Солнце слепило ему глаза, и даже тень деревьев не могла полностью избавить его от режущих глаз лучей. Но более всего раздражал факт того, что Леви не мог ясно разглядеть черт лица Микасы, только пробудившейся, что, как он был уверен, было несравненно прелестно, учитывая сложившееся у него впечатление об образе неприрученного создания. — Как спалось? — первое, что пришло ему на ум, озвучил Леви. — Хорошо, — ответила Микаса, отводя взгляд с юноши. — А тебе? — Замечательно, — холодно ответил тот, что никак, казалось бы, не могло идти в ногу с содержанием. Ривай неторопливо, но одновременно ловко встал с земли, теперь уже имея возможность взглянуть на Микасу сверху вниз, что позволяло рассмотреть каждую её эмоцию. Он протянул ей руку, чтобы помочь подняться, и сказал: — Нужно найти еду. Все запасы закончились. — Я могу чем-нибудь помочь? — задала встречный вопрос Микаса, кротко вложив свою руку в его ладонь. — Думаю, что да. Можешь заняться костром, пока я буду охотиться. — Ты пойдёшь один? — слегка отставая от спешившего к сумкам и спящему дяде Леви, спросила она. — В чём проблема? Ты же сама сказала, что зверей нет. К тому же днём они не станут меня трогать, — рассуждал Ривай, распаковывая дорожные сумки в поисках приспособлений для ловли зверей. — Да, но… А что если Кенни проснётся? — Можешь ударить, чтобы ещё поспал. Я разрешаю. Привстав с корточек, юноша заправил в ремень нож и поднял с земли колчан со стрелами, плотно затянув его на спине; нашёл и самодельный лук, перекинув его туго натянутую нить через плечо. — Я тоже хочу на охоту, — твёрдо сказала Микаса, наблюдая за сборами юноши. — Нет. Ты будешь следить за огнём. Нужно немало потрудиться, чтобы он разгорелся как следует. Микаса нахмурилась, боком повернулась к выгоревшему черному кругу пепелища и медленно подняла руку, очертив указательным пальцем в воздухе какой-то замысловатый узор. Мгновение — и угольки покрылись ярко-красными искрами, после чего всё быстрее и быстрее начинало разгораться пламя. Девушка вновь взглянула на невысокого мужчину, который в лёгком недоумении смотрел на неё. — Хорошо, твоя взяла, — снова наклонившись к мешкам, ответил Ривай, не особо жалуя подобную инициативу. — Вот, бери, — протянув девушке свой старый и затупившийся нож, сказал он. — Не для охоты, но для защиты сгодится. Когда вернёмся — заточу. Микаса приняла от мужчины холодное оружие, накидывая на голову чёрный капюшон тёплого плаща и, так и не найдя место, куда можно было бы его вложить, решила нести нож в руках.***
Леви настолько увлёкся вечерним разговором с Микасой, что забыл о том, чтобы позаботиться о завтраке. Было бы легче расставить ловушки по лесу вечером и затем уже идти отдыхать. Чувство собственной оплошности усилилось, когда двое молодых людей истоптали добрую часть практически непроходимого леса, а им не встретилось ни единой души в виде какого-либо зверька. Ривай пытался подавить чувство голода, чтобы не показывать Микасе свою слабость; выходило это у него весьма недурно, только вот девушка сама услышала его мысли: — Ты винишь меня в этом? — Я виню лишь себя. А тебе следовало остаться с Кенни и не слоняться со мной без дела, — полушёпотом проговорил Леви, пробираясь через колючие ветви кустарников. — С ним ничего не случится? — словно только сейчас осознав, что Аккерман старший остался спящим в одиночку за много вёрст от них, тихо спросила Микаса, глядя Леви в затылок. — Даже не думай об этом. Этому человеку море по колено, и вряд ли какой-нибудь зверь осмелится напасть на него. К тому же, я на всякий случай поставил барьер, маскирующий и его, и огонь. — А как ты… Договорить Микаса не успела. Леви резко прикрыл ей рот и, не отрывая взгляда от того, что находилось впереди, указал пальцем свободной руки на существо напротив. Он пригнулся, прячась за ветвями, призывая Микасу сделать то же самое. Она послушно последовала его примеру и любопытно заглянула ему через плечо. «Кролик», — мысленно сообщил Леви девушке. «Крольчиха», — поправила его она. «Не суть. Это наш обед», — заключил мужчина, вытягивая одну из остро заточенных стрел из чехла за спиной. Но животное, которое до этого момента мирно сидело спиной к охотникам, резко обернулось, прижав уши к голове, и со всей мочи убежало прочь в заросли. Ривай с недоумением опустил оружие: — Проклятье. — Пойдём дальше. Но чем дольше они плутали по лесу в поисках добычи, тем реже что-либо вообще попадалось им на глаза. Леви всё больше раздражался под действием голода и своей беспомощности в глазах не менее голодной девушки, да и лёгкая усталость давала о себе знать. — Тебе не кажется это странным? — Что? — вырванная из своих размышлений, спросила Микаса, испугавшись внезапному вопросу. — Мы битый час ходим кругами, и не встретили ни одной дикой утки, вальдшнепа или куропатки. — Я не знаю. Может, мы их распугали? — Микаса. Почему я не слышу твоих мыслей? Девушка резко замолчала, лихорадочно пытаясь сохранить неприступность своего разума под напором чужой силы, параллельно думая над тем, как аргументировать свои действия. Леви остановился, и она, не сразу заметив это, врезалась в его спину. Он повернулся и начал наступать на неё: — Микаса. Девушка пятилась назад, потирая слегка ушибленный лоб, пока не уткнулась спиной в толстый ствол дерева. Ривай, рассердившись, подошёл вплотную к ней, крепко сжал её плечи руками, смотря ей прямо в глаза: — Что ты скрываешь? Микаса всячески отворачивалась от пронзительного взгляда, зажмуривалась, пока мужчина не встряхнул её, прорычав: — Смотри мне в глаза. Она обомлела под строгим приказом и, переступая через себя, чуть сползла вниз, чтобы её глаза оказались на уровне его. — Вот так. А теперь отвечай. Микаса поняла, что скрывать правду бессмысленно и, разглядывая помрачневшее от её маленького секрета лицо Леви, ещё сильнее начала оказывать сопротивление его хватке. Но и с его стороны давление усилилось, поэтому она, сразу смекнув, что на плечах останутся синяки от его грубого хватания, сразу же стихла. — И как я сразу не догадался? Какого чёрта ты пошла со мной, если не хочешь, чтобы я убивал животных? — Крольчиха шла к своим детям, — тяжело дыша, выдохнула ему в губы Микаса. — Леви, прошу… Мне больно. Словно опомнившись, юноша немедленно отпустил её, ещё на минуту задержав взгляд на её черных широких зрачках, бегло осматривавших его лицо. Кратко извинившись, он устало потёр переносицу, сперва пытаясь избавиться от лишних мыслей, и затем уже отыскивая компромиссное решение, которое удовлетворило бы обе стороны. — Прости меня, — прошептала Микаса, исподлобья глядя на него. — От меня одни проблемы. — Всё в порядке. Пусть это будет тебе уроком, — поправляя снаряжение, ответил он. — Помнишь ручей неподалёку от холма? Микаса задумалась. Когда она засыпала, её слух и вправду улавливал журчание воды, но ей казалось, что это была лишь игра сонного разума. Тогда она вновь поразилась качеству Леви тщательно разведывать обстановку округа тех мест, куда его заносит жизнь. — Нужно немедленно идти к нему, — решительно сказал он в ответ на её утвердительный кивок. Весь путь обратно Леви и Микаса шли в тишине. Ривай лишь однажды остановился около куста орешника, выбирая толстую и крепкую ветвь. Когда цель была найдена, он взмахом своего ножа рассёк твёрдое растение. — Почему ты не можешь сделать это с помощью магии? — спросила Микаса, наблюдая за тем, как мужчина срезает побочные ветки с главной оси и затачивает остриё на конце «копья». — Я использую дар лишь в крайних случаях. В остальном я полагаюсь на свои реальные силы, — мельком взглянув на девушку, ответил тот. Затем Леви прыжком поднялся с земли и пошёл вперёд, жестом позвав Микасу за собой.***
Прибыли в лагерь они уже за полдень. Сбросив с себя оружие и верхнюю одежду, он спросил у девушки, которая укладывала ещё вчерашние остатки хвороста в едва разгоревшийся огонь: — Не хочешь пойти со мной? — Я думала, что ты больше не захочешь брать меня с собой, — ковыряясь длинной влажной веткой в углях, ответила она. — В таком случае, отказ не принимается, — взяв в руки лишь орешниковый кол и ещё одну ветвь поменьше, строго наказал мужчина и, выпрямившись, ожидающе посмотрел на спутницу. Микаса плавно поднялась, придерживая подол платья. Затем торопливо подошла к Риваю, устыдившись его настойчивого взгляда. Она так и не взглянула ему в глаза, чтобы не показать своё смущение. Леви хмыкнул, по его лицу пробежала некая тень улыбки, и тот стремительно направился к ручью. На удивление Микасы, горный поток находился в ста метрах от разбитого лагеря. Оказавшись на его берегу, оба почувствовали, каким свежим стал влажный воздух. Вода с большой скоростью разбивалась о камни на своём пути, и брызги воды подлетали высоко вверх, переливаясь в лучах солнца, что создавало иллюзию маленькой арки радуги и ощущение небольшого рая среди высоких деревьев и сияющих гор вдали. Ривай положил все приспособления на землю и аккуратно закатал штаны до колен, даже не надеясь застать их сухими после окончания рыбалки, а хотя бы облегчить своё время пребывания в воде. Оставив Микасу с тонким и упругим сучком дерева на берегу, он сам выбрал наиболее мелкое место в неровном русле реки и бесшумно ступил в холодную воду. Речной поток был довольно узким по сравнению с равнинными реками и измерялся в пяти-шести шагах по ширине. Леви прошёл на середину реки, где было меньше камней, и стал внимательно наблюдать, опустив голову и выставив копьё вперёд. Микаса тоже устремила всё своё внимание в прозрачную гладь воды, дивясь прелести и чарующей непостижимости природного чуда, водя кончиком указательного пальца по поверхности. Но неожиданно раздался всплеск: юноша молниеносно рассёк воду деревянным остриём. По серебристой ряби воды поползли багровые струйки, и Леви наклонился вниз, чтобы достать добычу. Стянув довольно крупную, всё ещё живую рыбу с ветви кустарника, он кинул её подальше на берег, чтобы та вновь не прыгнула в воду. Микаса сразу же подскочила к ней со своим прутиком, который предварительно вручил ей Ривай, но стала в недоумении, глядя то на рыбу, то на палочку в руках. Сзади послышались шаги: Леви вышел из воды, направляясь к ней. Подняв с земли рыбу, он взял из рук Микасы сучок и, не минуты не колеблясь, нанизал её сквозь жаберные щели на кнут. — Будешь делать так, — вернув в руки девушке сучок, сказал он. — Но делай это быстро, как только я выкину рыбу на берег. Микаса согласно кивнула и, провожая взглядом Леви, сомнительно посмотрела на умирающую рыбу в своих руках, которая едва дышала, округлив рот. Но вскоре девушка смирилась со своей участью. Она внимательно следила за «охотой» Леви. Он тщательно рассматривал дно водоёма, ходил взад-вперёд, не поднимая головы. Его спина полностью покрылась прозрачными капельками, и теперь всё его тело блестело; даже волосы промокли, и мужчине приходилось время от времени поправлять чёлку, запрокидывая голову назад. Микаса с заворожением рассматривала его силуэт, находя его поведение холодно-расчётливым в этот момент и даже в какой-то степени хищным. Леви, выкидывая очередную рыбу на берег, заметил её пристальный любопытный взгляд, который сразу же ускользнул от него, когда та грациозно вскочила и, пробежав босиком по мягкой траве, отвлеклась поручением мужчины. После она вернулась к прежнему месту, чтобы продолжить ожидание, однако Ривай уже неспешно выходил из воды, направляясь к ней. Он принял из её рук прутик с пятью пойманными рыбами: — Думаю, этого достаточно. Микаса согласно кивнула и, почувствовав, что Леви смотрит на неё, также устремила свой взгляд на него, улыбнувшись. Его синие от долгого пребывания в ледяной воде губы приоткрылись, приблизившись к её лицу. Девушка буквально слышала неистовое биение собственного сердца, когда наяву ощутила его дыхание на своей коже. Микаса прикрыла глаза, воспылав, когда холодные губы юноши коснулись её щеки, медленно спускаясь к уголку губ девушки, что было несравненно приятно, учитывая контраст температур их тел. Ривай едва коснулся её уст, медленно, чтобы не спугнуть строптивую девушку, как до слуха донёсся громкий рёв: — Леви! Микаса выдохнула ему в губы, когда до финального касания оставались считанные миллиметры, и ловко отпрыгнула от него назад, испуганно оглядываясь. Ривай поднял с земли улов, который бросил, пребывая в забытье женского очарования, и быстрым шагом отправился к дяде, убедившись, что Микаса последовала за ним. Когда ручей остался позади и возгласы проснувшегося разъярённого Кенни утихли из-за того, что тот почувствовал приближение племянника и Микасы, взору открылся «чудесный» вид на голодного и заспанного старшего Аккермана. Леви недовольно фыркнул, пренебрежительно покосившись на родственника: — Рано же ты. — Я не вовремя? — ехидно усмехаясь, спросил Кенни, тщётно пытаясь влезть в мысли Леви. — Да ещё под своей жалкой защитой меня оставил. — Напротив. Мы наловили рыбы, — разрезая две длинные надломанные ветви до первой их четверти пополам, ответил он, игнорируя нелестный отзыв о его заботе. Затем Ривай плотно воткнул их в землю в качестве опоры друг напротив друга рядом с костром, а в разрезанных отверстиях плотно зажал прут с рыбой. Микаса выбрала наиболее сухой хворост и равномерно распределила его в огнище, чтобы еда прожарилась со всех сторон. Кенни удобно устроился рядом, с томительным ожиданием уставившись на будущий обед. Когда же чуткое обоняние взрослого мужчины уловило уже готовый аромат жареной рыбы, он, нисколько не заботясь о том, что температура готовой рыбы была высока, быстро снял с приготовленной его пасынком конструкции еду и жадно, с животным аппетитом набросился на горячую рыбу. Леви чудом смог выделить две рыбы для себя и Микасы, одарив увлечённого утолением голода дядю презрительным взглядом. Кенни вовсе не старался вести себя сдержанней даже при гостье, несмотря на природную потребность полноценного восстановления потраченных сил. Хотя Микасу манеры и культура Кенни вовсе не заботили. Она, рассматривая приготовленную рыбу в своих руках, думала о том, как навсегда и безвозвратно изменилась её жизнь. О том, что может навлечь беду на ещё одного человека, которой, как она была теперь уверена, стал далеко не случайным персонажем в её жизни. «Сбежишь от меня?», — спросил Ривай, почувствовав её душевные терзания, не желая, чтобы Кенни слышал их разговор. «Я и не думала», — вполголоса сообщила ему она. «Хорошо. Иначе я тебя из-под земли достану», — с особой властностью отдался голос в её ушах, после чего тело Микасы охватило приятное чувство азарта игры, сопровождающееся позывом к бегству сию же минуту. Но по-прежнему избегала его прямого взгляда из-за ярких воспоминаний о том, что произошло на берегу реки. Она знала, что он тоже думает об этом. И он хочет ещё. Микаса, украдкой наблюдая за Риваем, видела в нём спокойствие океана. Но какую же бурю внутри терпел этот океан! Мужчина не мог даже подумать, что чувство, в существование которого он всегда отказывался верить, коснулось его. Но он знал одно: то, что происходит между ним и Микасой, далеко от того временного порыва у иных людей. Всему виной его сила, с помощью которой он отдал часть своей жизни ей, когда буквально вытаскивал с того света. Но жалел ли Леви о том? Определённо нет.