Что наша жизнь? Игра?

День двадцать седьмой. Вечер, плавно перетекающий в ночь.       Ужин получился великолепный. Мамия по случаю победы превзошла саму себя. И — о чудо! — даже вечно прижимистая Акаши не бурчала по поводу перерасхода ресурсов. Тогда я не придал этому значения. Как выяснилось — зря. Занятый наблюдением за расшалившейся малышнёй, я упустил из виду и нашего хитрозадого «прапора», и тихоню Кагу. Вернее, не упустил — они обе тихо шушукались в уголке, но вот что конкретно они там делали… ну не маленькие же они, ещё и двух взрослых (ну, почти) девах опекать? Кроме них забот хватало.       Вот, например, Нака. Этот, с позволения сказать, идол всё порывалась залезть на стол и что-то спеть. Нет, я всё понимаю — творческие порывы и всё такое, но на стол-то зачем? А ещё говорят, что японские женщины тихие и застенчивые. Ага… это они нашу Наку не видели. Тихая и скромная… иногда… очень редко. В основном — когда спит. Причём она искренне считает, что только так и должна себя вести, ибо она — идол. А они все такие. Я, честно говоря, не уверен. Спросил как-то у Акаши. В ответ получил тяжёлый вздох и так называемый «фейспалм». Вот и понимай как хочешь.       Эсминцы же хоть по примеру «истинной леди» минут пятнадцать чинно сидели за столом, но довольно быстро «сломались». Глядь — уже хихикают, шушукаются, словом, ведут себя как все нормальные восьмилетние дети. Ну, возможно, чуть повзрослее. Хотя, нет, вру. Современные дети ведут себя куда как отвратительнее. Насмотрелся, бывало.       Вот, казалось бы, из нормальной, даже «интеллигентной» семьи отпрыск. Должен же знать, что хорошо, что плохо? Должны же родители ему простейшие истины внушить? Должны. Так почему же, стоит чуть отвернуться, ребёнок начинает вести себя как обезьяна-бабуин? Конечно, не все дети такие, но вот попадаются… Но это я отвлёкся.       Слава богу — есть Слава. Вот такой вот каламбур получился. Мне даже делать ничего не пришлось, одного грозного взгляда броненосицы хватало, чтобы утихомирить мелочь. Ненадолго, правда. Воистину, как с шилом в одном месте, ей богу.       До конца мероприятия я досиживать не стал. Во-первых, нужно дать подчинённым чутка воли — пусть попразднуют без начальства. Ну, а во-вторых, у меня ведь и ещё подчинённые есть, кроме канмусу. И у них сегодня тоже праздник.       Ночной океан завораживает. Я тут уже почти месяц, но это зрелище никак не надоест, не приестся. Возможно, когда-нибудь я привыкну, а пока… пока остаётся лишь любоваться. При чём тут ночное море? И куда я, воровато оглядываясь, тащу небольшую охапку дюралевых швеллеров? Ну понятно же, премировать сестёр иду. А почему украдкой? Так Слава же их наказала, не забыли? Вот и я не забыл. Отменять наказание я не собираюсь, но чуток побаловать-то могу? Думаю, что могу. Главное — Славе не спалиться.       Поздравил Орла, вручил ей самую здоровую железяку и понял, как мало некоторым для счастья нужно. Хотя, надо признать, вид шикарной сексапильной девушки (ну, в потёмках вообще — супер, если на нижнюю часть не смотреть), обнимающейся с куском металла — это что-то. Остальные, как мне кажется, обиделись, пришлось лезть в воду, угощать каждую и гладить по бокам. Угу, а потом выдираться из цепких ручонок Орла, когда та заметила, что её, бедную, лаской обделили. Господи… ну у неё и си… сила, я хотел сказать.       Питая смутные надежды, потопал в свою конуру. Ну, не буду врать, что, а вернее, кого я хотел увидеть в моей комнате, но увы, там было пусто. Облом-с. Ну и ладно, хоть высплюсь. Угу, я как-то позабыл, где нахожусь. Как где? В дурдоме!       Задремал. Вдруг слышу — щёлканье дверного замка. Неужели? Ничего умнее, как прикинуться спящим я не придумал. Ой дура-а-ак… Но лучше по порядку.       Лежу. Никого не трогаю. Прислушиваюсь. Дверь открывается, потом какое-то непонятное шебуршание, затем слышу стук уже закрывшейся двери и щелчок замка. Ну, думаю, зашла и весьма предусмотрительно заперла дверь. Сейчас подойдёт и…       Ни фига. Слышу только сосредоточенное сопенье от порога. Проходит пара минут. Шаги в мою сторону. Странные какие-то шаги. Чувство такое, что у Акаши ноги заплетаются. Ну, честно говоря, это в данный момент меня совсем не заботит. Все силы уходят на то, чтобы изображать спящего. Ладно. Девушка приближается к кровати и опять останавливается. Опять пауза. Кажется, она меня рассматривает. Блин, да решай уже что-нибудь. У меня же одеяло сейчас дырявым станет! Шелест одежды. Ну, наконец-то! Только я собираюсь открыть глаза и поприветствовать ночную гостью, как на меня со всего маху падает что-то мягкое, упругое и тёплое.       От неожиданности я мгновенно «проснулся». Какого?       — Акаши, ты чего? Акаши?       Срочно продираю глаза. Картина Репина: прямо в мой нос упирается чей-то затылок. И это не Акаши! У ремонтницы длинные и гладкие волосы, а тут небольшой конский хвостик. Конский хвостик? Погодите… Кага?!       — КАГА?!       Девушка медленно подняла голову и уставилась на меня.       — А-а-адми-и-ира-а-ал-л-л?       — Да что с тобой?       Так, лицо красное, хотя, учитывая обстоятельства, и немудрено, глаза какие-то осоловелые, сама покачивается из стороны в сторону… стоп, неужели?       — Кага, ты что, пила?       — А-а-а-адми-ира-а-ал-л!.. А я… к тебе… а ты всё Акаши… а я? Я тоже хотю…       А вот сейчас, похоже, время начинать паниковать. Ещё раз повторюсь, я не ОЯШ и чего она «хотет» понимаю прекрасно. Да и трудно не понять, когда на тебе лежит голая девушка и трётся о твою (да, тавтология, но как иначе?) тушку всеми выступающими и не очень частями. Организм, понятное дело, реагирует соответствующе. Проблема в другом. Вот сейчас девочка бухая и хочет «секоса». Хорошо. Деваха взрослая, красивая, фигуристая, так что я и сам всеми пятью конечностями только «ЗА». Вопрос в том, как эта самая девица поведёт себя, очухавшись и протрезвев? Хорошо, если в стиле «милый, повторим ещё как-нибудь» или даже «дорогой, я хочу от тебя детей». А если «сволочь, гад, ты меня изнасиловал, ненавижу» или что-то типа этого?       Думаете, раз сама припёрлась и в кровать голой легла, то такое невозможно? Так вот — возможно и ещё как. Были прецеденты, к счастью, не со мной, но были. И вот если случится вариант номер два, то что тогда будет дальше? Я ведь таким образом могу доверие всех канмусу потерять. Так что поводов для паники хоть отбавляй.       К счастью, решение пришло само по себе. Покачивающаяся Кага вдруг опустила голову мне на грудь и тихонько засопела. Зелёный змий одержал сокрушительную победу. Да уж. Вот уж никак не ожидал, что буду рад тому, что домогающаяся меня девушка отрубится на самом интересном месте. Ура, спасён, но…       Ладно, нужно решить: а теперь-то что делать? В поисках идеи я по какому-то наитию, не иначе, поглядел в окно и… встретился взглядом с глазами одной весьма любопытной особы. Особа эта, поняв, что обнаружена, сделала круглые глаза и поспешно испарилась. Слова «Акаши» и «гарем» в мозгу всплыли сам собой. Вот ведь… собака женского пола с розовыми волосами! Теперь понятно, о чём эти двое шушукались в уголке. Ну всё, конец тебе, птичка, дочирикалась!       Я осторожно выполз из-под тела Каги. Эх, красивая она всё-таки девушка. Вздыхая про себя и с трудом гоня пошлые мыслишки прочь, натянул штаны и двинулся к двери. Сюрприз! Мало того, что она оказалась заперта (ну этого-то я ожидал), так эта паскуда, Акаши, видимо, так торопилась подглядывать, что оставила ключ в замочной скважине! Похоже, выбраться немедленно можно лишь двумя путями: либо выбивать дверь, либо каким-то образом просачиваться через окно. И то, и другое, увы, не подходит: выбивать собственную дверь — значит переполошить полбазы, это если ещё получится, потому как она довольно толстая и сделана надёжно, а через окно… так оно не открывается, придётся разбивать… Почему не открывается? Хороший вопрос. Да вот не знаю, таким его феи сделали. Впрочем, мне это как-то не мешало… до сегодняшней ночи. Чёрт, надо будет приказать переделать…       В конце концов, смирившись и отложив страшную месть одной тупоголовой и розововолосой особе на утро, я сел на пол, опёрся спиной о кровать и задремал…       Охх. Должно быть, утро? Сквозь неплотно закрытые веки просачивается неяркий свет. Боги, как болит голова… Что вчера было? Ах, да, Акаши… мы разговаривали с ней о Адмирале… и она… что она говорила? Что-то о подходящем времени для… ой… как стыдно-то, она о ТОМ САМОМ говорила! Точно! Неприлично… но… но так притягательно. Ой, мамочки, стоило вспомнить — и опять это чувство в низу живота… Так, прекрати, ты ведёшь себя неподобающе! Успокойся! Вспомни что было дальше? А дальше… дальше Акаши предложила лекарство — «чуть-чуть, для храбрости», а потом оказалось, что это был алкоголь! Ой, какая же я дура, нашла кому доверять! И ведь я пила! И ещё что-то было? Ой, а что это за воспоминания о лежащем на кровати Адмирале? Это же был сон? Ведь сон, правда? О Боги, молю, пусть это будет сон! Не могла же я так вульгарно себя вести? Или всё-таки могла? Нет… нет-нет-нет-нет! Так, нужно открыть глаза… но ведь страшно! Да что со мной, я в бою никогда не трусила, а тут… Так, все, решилась! Открываем… ОЙ! Срочно закрываем! Нет! Не может быть! Мне же показалось? Да, конечно показалось! Открываем… ой, нет, не показалось… Лежу в Его кровати… а он… он… спит на полу… Ой, как же я теперь ему в глаза посмотрю? Он, наверное, решил, что я шлюха… пришла пьяная… в кровать полезла, что ещё обо мне можно подумать?! День двадцать восьмой. Утро добрым не бывает? Особенно раннее утро.       Разбудили меня сдавленные всхлипы. На моей любимой коечке лежала, завернувшаяся в одеяло, понятно кто и старательно топила в слезах мою любимую подушку. Ну всё, пипец, приплыли. Сейчас будет мне «вариант номер три», попой чую. Я осторожно повернулся и прокашлялся. Рыдающий кокон на кровати замер.       — Кага? Доброе утро. Выспалась?       Согласен, глупо спросил. Дежавю какое-то, ей богу. Сейчас решит, что я над ней издеваюсь. Девушка, тем временем, отлепилась от подушки и села прислонившись к стене. Из одеяла показалась её зарёванное личико. Глаза она упорно отводила. Ну всё, сейчас начнётся…       — А-адмирал? Вы меня презираете?       ЧЕГО? Это о чём это она сейчас? Кага тем временем снова зашмыгала носом. Так, нужно что-то делать… и срочно. И пока я ловил челюсть и разбегающиеся в разные стороны мысли, Кага продолжила процесс самобичевания:       — Я… я… я грязная изв… изр… извра…       Угу, на лицо уже истерика. Я быстро сел на кровать и притянул к себе вяло сопротивляющийся кулёк с девушкой внутри:       — Ну какая ты грязная? По-моему, вполне себе чистая и симпатичная!       Боже, что я несу? Хотя тут главное — не дать пациенту скатиться в бездну самобичевания. Иначе она хрен знает до чего договорится.       — Но… но я… я хотела…       — А сейчас хочешь?       На меня уставились круглые от удивления глаза. Офигевшая Кага даже плакать забыла.       — Ч-что?       — Ну, то самое, зачем пришла… больше не хочешь?       Вообще я думал, что она вспылит и, назвав извращенцем уже меня, гордо покинет помещение… ну или попытается покинуть, дверь-то заперта. Но Кага меня удивила. Залившись румянцем по самую макушку, девушка пролепетала «хочу» и, закрыв глаза, подставила губы для поцелуя.       Ну, сам напросился, как говорится. Отступать теперь и глупо, и поздно. Я наклонился и накрыл её ждущие губы своими… Если ждёте подробностей о том, что было дальше, то разочарую. Впрочем, на эту тему и так уже много написано и снято, скажу одно — ни целоваться, ни всего остального Кага не умела совершенно. Так, на мгновение показалось, что у меня дежавю. Ёлки-палки, на мгновение почувствовал себя каким-то дефлоратором, прости Господи. С другой стороны, вот она — мечта озабоченного подростка и полоумного, обкуренного дрянью фанатика — гашишина: куча девственниц, желающих заняться с тобой «лубоффью». Правда, заморочиться на эту тему мне не дала Кага. То ли она вошла во вкус, то ли закономерно решила, что, снявши голову, по волосам не плачут, только её руки внезапно обвились вокруг моей шеи, и она вновь требовательно прижалась к моим губам. Вот уж чего от тихони-авианосицы я не ожидал. Вот уж не знаю, на сколько нас хватило бы, но выяснить этот вопрос не получилось. Нас прервали.       Помнится, я собирался приказать переделать окно? Ну вот, теперь про это точно забыть не получится. Коротко говоря — карниз оказался не рассчитан на совместный вес четырёх эсминцев. И, как будто этого было мало, неподалёку раздался рёв Славы:       — Так, и чего это мы там столпились? Почему прервали разминку?!