Три больших ошибки наследницы трона

На второй день занятий я поняла, что магические школы, увы, тоже не были обделены преподавателями, усыпляющими своим неинтересным повествованием, и от них точно так же можно было спрятаться за учебником и спокойно посапывать на парте. Безусловно, спать по-настоящему я не собиралась: во многом из-за того, что сдержавшая обещание и севшая-таки назад Стелла вовсю корчила мне рожицы, передразнивая Дю Фор и старательно вырывая меня из объятий дрёмы, а параллельно с этим ещё и успевала кидаться записками в Флору, которая неодобрительно на нас поглядывала, но иногда тайком передавала ответы. Пару раз профессор демонстративно делала Стелле замечания, на что та лишь невинно опускала взгляд и бормотала что-то неразборчивое себе под нос. Зато следующий урок пока что был моим любимым: профессор Уизгис легко мог найти подход к каждой ученице и обладал отличным чувством юмора, так что скучать на его занятиях не приходилось. Я совершенно искренне заслушивалась теорией изменения формы своего черепа и придания глазам, коже и волосам нужного оттенка, хоть и понимала, что для меня эти знания были абсолютно бесполезны. Мадам Трено, преподаватель физической культуры, подготовила нам ещё более адскую полосу препятствий, чем вчера: мы скакали, ползали, перепрыгивали, носились туда-сюда, приседали и уворачивались, и к концу занятия были выжаты хуже самых измученных на производстве лимонов. Сжалившись, профессор отпустила нас за целых пятнадцать минут до звонка, дабы мы успели принять душ и мало-мальски высушиться перед следующим уроком, и в комнаты мы возвращались, что удивительно, практически наперегонки. Одна Стелла никуда не торопилась: ей ванную не надо было делить ни с кем. Последний урок значился у профессора Палладиума — единственного, кого я запомнила из устроенной нам Стеллой в первый день экскурсии. Всю дорогу до кабинета Флора нетерпеливо подпрыгивала, и неудивительно: Палладиум преподавал природную магию. К большому нашему удивлению, у класса нас ждала целая толпа незнакомых лиц, среди которых я с трудом заметила нескольких однокурсниц: толкаясь в дверях и что-то горячо между собой обсуждая, они будто стремились первыми попасть в кабинет и одновременно с этим никак не решались ступить за порог. Подошедшая Стелла понимающе усмехнулась и склонилась ко мне. — Говорят, два года назад он вернулся с летних каникул сам на себя не похожий: высокий, широкоплечий, суровый — с тех пор у него отбоя от фанаток нет. — Тяжело ему, наверное, в женской школе, — сочувствующе протянула я, глядя на ажиотаж у дверей. Разогнать девчонок по классам сумел только звонок, а мы наконец-то впервые увидели профессора. Палладиум действительно был красив, но вдобавок к высокости, широкоплечести и суровости сквозь пышную копну волос у него проглядывали прелестные эльфийские ушки, на которые, я была уверена, у некоторых людей в этом мире имелся особый пунктик. Поправив рубашку, он сдержанно улыбнулся нам: — Добрый день, дамы, — по классу тут же прокатился бесстыжий восхищённый вздох, — меня зовут профессор Палладиум, в этом году я буду вести у вас природную магию. Взглянув на усевшуюся прямо перед учительским столом Флору, я ожидаемо отметила, что в глазах у неё чуть ли не сердечки пляшут, и, изо всех сил давя лукавую улыбку, опустила подбородок на скрещенные руки. Наблюдать за этим будет интересно. Палладиум ещё только рассказывал, чем мы будем заниматься в течение года, но то и дело в воздух поднималась чья-то тонкая рука, и, волнуясь и запинаясь, очередная феечка задавала уточняющие и совершенно не играющие роли вопросы. Мне казалось, в такие моменты на лице Палладиума проскакивала понимающая и слегка смущённая улыбка, и он терпеливо принимался объяснять всё по второму разу, а девчонки только и рады были уши развесить. Я не могла смотреть на Флору спокойно: глядя на её влюблённую физиономию, мне ужасно хотелось засмеяться и отвесить несколько совершенно неприемлемых для ушей профессора шуточек. Стелла, впрочем, не считала нужным себя в чём-либо сдерживать, и с её стороны постоянно доносились сдавленные смешки — слишком тихие, чтобы долететь до Палладиума, но достаточно громкие, чтобы их услышала я и ещё парочка сидящих рядом девушек. Ей, как гораздо более опытной и уже через всё это прошедшей, было, наверное, очень забавно наблюдать за реакцией остальных учениц. Со звонком Палладиум громко объявил о том, что следующее занятие будет практическим, так что нам следовало внимательно выбрать для него одежду: чтобы не оставалось открытых участков кожи и сохранялось какое-никакое тепло. Нескольких девушек эта просьба явно расстроила. Стелла поймала меня за руку, когда я уже была готова пробираться к выходу через облепившую профессора толпу. — Ну как он тебе? — Красавчик, — мурлыкнула я, не думая ни секунды, и мы вместе прыснули. Однако отсмеялась Стелла на удивление быстро и внезапно посерьёзнела: — Ещё какой, на самом деле. Ты присмотри за Флорой, пока её не отпустит. Если она начнёт дурить, как любят первокурсницы, и в открытую оказывать ему знаки внимания, от старших добра не жди. — Я прослежу, — пообещала я, удивлённая такой необычной заботой, и направилась к выходу. Флора как раз задавала Палладиуму какой-то чрезвычайно важный вопрос, и мне стало ужасно интересно, чего в ней в данный момент было больше: влюблённости или же искреннего желания развить свою магию. Весёлый гомон девчонок стихал по мере удаления от кабинета. Свернув за угол, я чуть не натолкнулась на Музу: закинув руки за голову, она неспешно брела вдоль стены и рассматривала выбеленный потолок. Я восстановила сбившийся от неожиданности шаг и ненавязчиво пристроилась рядом, преследуя её плавно и бесшумно, словно ожившая тень. Но меня всё равно заметили. — Как же это глупо, — бесцветно протянула она. — Они щебечут, прихорашиваются, красят за книжками губы и вообще не желают понять, что им ничегошеньки не светит. Настроена она была явно не так весело, как Стелла. — Это химия. Пройдёт постепенно, — вступилась я за весьма философски униженных однокурсниц. — Неужели нельзя себя контролировать? — Муза посмотрела мне прямо в глаза, и я растерялась. Во взгляде её светилась затаённая злоба. — Да ладно тебе… — пробормотала я, искренне опешив от столь неприкрытой неприязни, и всё же рискнула спросить напрямую: — С чего такая агрессия? — Просто бесит. — Муза отвернулась и снова уставилась в потолок. Громкость мелодии в её наушниках увеличилась. — Ты всегда такая язва или это временное? — поинтересовалась я. Скосив на меня взгляд, Муза ничего не ответила, но я лишь понимающе улыбнулась. Всё это изрядно напоминало мой собственный подростковый бунт: когда я заявляла родителям, что буду возвращаться домой тогда, когда сочту нужным, гулять с тем, с кем захочу, и в принципе плевалась во всех отборным ядом, из-за чего до сих пор порой подолгу не могла уснуть, раз за разом прокручивая эти воспоминания в голове и сгорая от стыда. Но у Музы это, слава богу, явно было напускным — стоило лишь заставить маску дать трещину. — Ладно, ещё увидимся. — Я снова улыбнулась ей и ускорила шаг, забегая в квартиру первой. Флора вернулась в комнату почти через двадцать минут, и на лице её до сих пор светилось мечтательное выражение. — Он столько всего знает о природной магии, ты себе и представить не можешь! — воскликнула она, опускаясь на свою кровать. — Настоящий профессионал своего дела! — Твой восторг многие разделяют, — заметила я. Она потупила взгляд. — Ничего такого. Я смотрю на него исключительно как на учителя. — Верю. — Я улыбнулась. Несколько секунд просидев в неловком молчании, Флора наконец метнулась к столу и занялась старательным перекладыванием учебников в более ровную стопку, а я достала из ящика альбом с карандашами и быстрыми штрихами принялась наносить контур будущего лица. Ракурс был отличный: Флора сидела вполоборота, задумчиво опустив взгляд вниз и едва заметно покраснев, и я просто не могла упустить такой отличный кадр. Рисовать её было легко: рука сама выписывала правильные черты лица, плавную линию обрамлявших его локонов, изгиб чуть поджатых губ и длинные пушистые ресницы. Уверена, многие художники за такую фотогеничную и спокойную модель передрались бы — а мне она досталась без какого-либо соревнования. — Не грусти, — напугала я её спустя долгое время тишины, подкравшись сзади, и протянула вырванный из блокнота лист с чёрно-белым портретом. — Ты имеешь право на симпатию к кому угодно. В этом нет ничего страшного. — И, поддавшись какому-то внезапному порыву, крепко её обняла. Опешив, Флора приняла рисунок. — Спасибо… — Пожалуйста. — Я улыбнулась и вышла из комнаты, оставляя её наедине с собой. В гостиной уже вовсю хозяйничала Стелла: как раз раскрывала пачку шоколадного печенья и с вожделением поглядывала на дымящуюся на столе кружку с горячим какао. — О, Блум, очень вовремя! Составь мне компанию! — взмолилась она, едва меня заметив. — Если ты тоже съешь, мне потом будет не так совестно! Смысл сказанного дошёл до меня не сразу, но когда я всё же поняла, что ей было стыдно за нарушение своей диеты, долго не могла унять хохот. Насупившаяся Стелла поджала губы и мигом стала похожа на нахохлившегося воробья, не разделяющего моего внезапного веселья. — С удовольствием, — отсмеявшись, выдавила я и выхватила печенье у неё из-под носа. Оно оказалось очень даже ничего, но всё равно проигрывало рожку со взбитыми сливками из той сладкой лавки. Расслабившись, Стелла прекратила дуться и сделала несколько больших глотков своего какао. На душе было тепло и радостно, и впервые с заселения я во всех деталях рассматривала нашу гостиную, медленно скользя по ней изучающим взглядом. Сидеть вот так было уютно и — странно, но — даже более по-домашнему, чем дома: наверное, сказывалась обстановка, ведь дома был изучен каждый уголок и каждая трещинка, а здесь всё казалось одновременно близким и тебе не принадлежащим, создавая странное, щекочущее нервы чувство стабильности. Осушив половину кружки, Стелла принялась болтать о профессорах: какая Дю Фор вредная и какой Уизгис безбашенный (она слышала, что он очень любит разыгрывать учениц, а ввиду его многолетней безупречной выработки, ему всё прощается), как раньше Палладиум, по словам старшекурсниц, всюду носился с безумной улыбкой и постоянно, жутко смущаясь, становился жертвой шуточных домогательств (вот и дошутились) и какой ужас всех нас ждёт в следующем году, когда один из предметов начнёт вести Гризельда (если Стелла, конечно, снова не вылетит из школы). Я заметила, что это было бы очень некстати, и Стелла не могла со мной не согласиться — правда, несколько по другим причинам: поступая в следующем году, она была бы уже слишком взрослой для первого курса. Мы просидели так до ужина, и только тогда впервые за всю беседу увидели вышедших из своих комнат соседок: Муза с Текной отправились в столовую опять с небольшим разрывом во времени, а Флора и вовсе показалась в тот момент, когда я думала, что она заснула, и намеревалась пойти поработать будильником. Замерев у дивана, она робко улыбнулась: — А вы чего не идёте? — Тебя ждём, — живо откликнулась Стелла и, отставив уже дважды опустошённую кружку и пустую пачку из-под печенья, встала, застонав от боли в затёкшей спине. — Ой-ой-ой, мамочки, — запричитала она, поводя плечами и морщась. Когда мы укладывались спать, время подходило к полуночи. Мой рисунок Флора повесила над своим столом, и перед тем, как провалиться в забвение, я смогла в полной мере на него насмотреться и подметить все косяки в работе: там линия слишком жирная, тут заштриховано криво, а здесь вообще угол куда-то вверх уехал. И последнее, о чём я успела подумать, было клятвенным обещанием нарисовать Флору столько раз, сколько понадобится для достижения идеального результата. Палладиум не врал: разгорячённые после физкультуры и запакованные по самую маковку, мы собрались у кромки затхлого и постоянно булькающего болота, где принялись внимательно выслушивать его наставления и параллельно с этим отмахиваться от назойливых комаров. — Магией пользоваться запрещено, — в который раз повторил профессор, обводя нас внимательным взглядом. — Я буду постоянно наблюдать за вами, так что даже не надейтесь схитрить. Полагайтесь только на свою связь с природой: нащупайте внутри себя соединяющую вас ниточку и внимательно слушайте её голос. Если вы не справитесь, вас, разумеется, найдут по окончании испытания, но постарайтесь по максимуму использовать отведённое вам время для установления контакта: на экзамене помощи будет ждать неоткуда, так что в ваших же интересах не халтурить. Сбор — на этом самом месте. Вопросы? В воздух поднялся лес рук, и мы со Стеллой отошли в сторонку, оживлённо переговариваясь и ожидая, пока Палладиум освободится. — В прошлом году я на это не попала, — разочарованно и практически виновато протянула Стелла. — Жаль. Могла бы подсказать, что да как. — Ничего, справимся, — не слишком оптимистично отозвалась я. Раньше я в себе особой связи с природой как-то не замечала: лес и цветы любила, да, но не больше. Спустя какое-то время Палладиум успокоил разволновавшихся феечек и поднял руку, привлекая всеобщее внимание. — Разбейтесь на группы в соответствии со своим проживанием, — велел он, и, выдержав долгую паузу и переглянувшись, мы быстро собрались в команды по пятеро. — А теперь я перенесу вас на стартовые позиции. Он щёлкнул пальцами, и из лёгких моих выбило весь воздух. Меня ощутимо тряхнуло, скрутило и как из урагана выбросило на какую-то крошечную полянку посреди затянутого тиной болота. Не устояв на ногах, я шлёпнулась назад, и ровно в том же положении рядом приземлилась Стелла. Остальные сумели удержать равновесие, и Флора с Текной одновременно протянули нам руки, помогая подняться. — Спасибо, — отозвались мы синхронно, и Стелла хихикнула. Я огляделась. — Насколько мы далеко? — Думаю, в пределах шести миль, — быстро прикинула Текна. — С чего ты взяла? — Стелла тут же с вызовом упёрла руки в бока. К молчаливым соседкам она всё ещё относилась скептично, и Текна устало вздохнула — словно тоже понимала, что Стелла будет вредничать до последнего. — Человек проходит милю в среднем за двадцать минут. На выполнение задания у нас осталось чуть больше полутора часов. Поделив сто на двадцать, мы получаем пять. Учитывая, что задание рассчитано не на прогулочный шаг, можно накинуть ещё милю на сэкономленное время. Получается шесть. Стелла вперила взгляд в землю, пытаясь мысленно поспеть за её устным счётом. Я промотала про себя услышанное ещё раз. Звучало вполне логично. — Тогда нам нужно поторопиться, — подала голос Муза и указала куда-то вверх. Прямо над нашими головами светилась надпись «Север». — Север? — озвучила Стелла. — И что это значит? — Нам надо идти в этом направлении? — предположила я вполне очевидное. — И где он? — Стелла оглянулась, словно надеялась увидеть где-нибудь ещё один неоновый указатель. Я бросила взгляд на Флору, которая из всех нас с природой была вроде как в наитеснейшей связи, но она тоже выглядела растерянной и судорожно пыталась хоть что-то сообразить. — Одну секунду, — раздался из-за спины голос Текны. Закатав штанины, она с глухим плюхом ступила в болотную воду, и та сразу дошла ей до щиколотки, касаясь края ткани и пропитывая его тёмной влагой. Достигнув деревьев, Текна склонилась, внимательно что-то осмотрела, выпрямилась, взглянула на свои часы и что-то в них подкрутила. А затем подняла взгляд на солнце и вернулась на островок. — Нам туда. — Она уверенно указала на проход между тёмными соснами. — Почему? — оторопело вопросила Стелла, но Текна уже была к этому готова: — Мха на стволах обычно больше с северной стороны. Позади той сосны выступила смола, а чаще всего это означает, что данная сторона обращена к югу. И, наконец, если встать правым боком к направлению, откуда встаёт солнце, лицом ты будешь смотреть на север. Стелла не нашла что ответить. — Пойдём. — Муза решительно спрыгнула в болотную жижу, решив даже с закатыванием штанов не церемониться. Всё же попытавшись хоть как-то обезопасить свою одежду от воды, Флора с задержкой последовала за ней. Последней спускалась Стелла, до последнего не желая пачкать свои исключительно дизайнерские брюки, но всё же и ей пришлось смириться с отсутствием выбора. Шли мы около получаса: вода сменялась рыхлой землёй и наоборот, а во влажном, тяжёлом воздухе стоял резкий запах затхлости и разложившегося на солнце перегноя. Текна то и дело сверялась с деревьями, выискивая на них мох, смолу и иные признаки верного направления. В основном путь пролегал в молчании, и только Стелла иногда начинала ныть о том, как у неё болят ноги и как ей хочется пить. Погружённая в свои мысли Флора двигалась практически на автомате и временами отделялась от группы, чтобы в очередной раз приложить ладонь к стволу одиноко стоящей сосны и будто бы к чему-то прислушаться. Чуть притормозив, я поравнялась с ней и поинтересовалась: — Что ты делаешь? — Слушаю голос природы, — разочарованно отозвалась Флора. — И ничего не слышу. Неподдельное огорчение в её голосе пробудило во мне сильнейшее желание хоть как-нибудь её подбодрить. — Не переживай. Уизгис же говорил: тренировки — залог успеха. — Знаю, — ответила Флора опечаленно. — Просто я всю жизнь считала, что отлично понимаю природу, а сегодня оказалось, что совсем нет. Будь я тут одна, вообще заблудилась бы. — Она бросила грустный взгляд на идущую в отдалении Текну и вновь опустила его. Я прислушалась к своим ощущениям, не находя в них ни намёка на то, чтобы Мать-природа решила послать мне какое-нибудь сообщение. Девочки шлёпали впереди в насквозь промокших ботинках, уже давно забив на сохранность безнадёжно испачканных штанов. Я и сама чувствовала, как холодная вода неприятно хлюпала при каждом шаге. — Может, тебе нужно время, чтобы привыкнуть? Знаешь, даже невероятно пластичный от природы человек, который и на шпагат без проблем садится, и ноги за головой в узел завязывает, при всём желании не сможет с первого раза выполнить настоящий акробатический трюк. Внимательно выслушав мою аналогию, Флора задумалась на какое-то время, а затем заметно приободрилась. — Попробуй ещё раз, — предложила я, добивая свою успешную кампанию. — Не опускай руки. Решительно мне кивнув, Флора свернула в сторону. Ладонь её, ловко пробравшись сквозь разлапистые ветви, легла на сухой и потрескавшийся ствол примостившейся на островке пихты. Я остановилась. Флора глубоко вдохнула и прикрыла глаза. Сначала не происходило ничего. Я наблюдала за ней неотрывно, ужасно опасаясь пропустить столь желанное чудо, но чем больше времени проходило, тем сильнее казалось, что пропускать будет просто нечего. Однако всего на миг — один крошечный миг — мне почудилось, что под ладонью её вспыхнула крошечная зелёная искорка и так же стремительно растаяла где-то среди корней. Флора, видимо, тоже это почувствовала, потому что тут же испуганно отдёрнула ладонь. — Я сейчас колдовала? — спросила она, и я неуверенно предположила: — Ты же не специально. Не думаю, что это считается нарушением правил. Может, попробуешь ещё раз? Сильно сомневаясь в правильности этого решения, Флора подумала несколько секунд, но всё же вернула ладонь на место. Боковым зрением я отметила, что группа наша остановилась, а Стелла, полная решимости и недовольства из-за того, что мы заставляем её торчать в этом отвратительном болоте дольше необходимого, уже направлялась к нам. Из-под пальцев Флоры вылетела искорка. Затем ещё одна. И следом третья. Искорок становилось всё больше, они сыпали во все стороны, растворяясь в земле и уходя глубоко в корни, а иногда добегали до вершины, заставляя пихту слабо мерцать зелёным. Сведя брови к переносице, Флора сжала губы плотнее. А затем вдруг что-то зашептала, чуть согнув прижатые к стволу пальцы, и тело её оказалось полностью обёрнуто пульсирующей, стремительно разрастающейся аурой. Мысленно я за неё болела. Ну не могла фея природы, всю жизнь прожившая в гармонии со своими силами, не суметь услышать банальный голосок, указывающий, в какую сторону нам следует идти. Я отказывалась в это верить. Флора отняла ладонь от ствола, и зелёное пламя дрессированно потянулось следом за ней. Налетевший ветер вихрем закружил вокруг её тела поднявшиеся в воздух листья и иголки, и я как завороженная наблюдала за этим магическим единением. Флора чуть улыбалась, продолжая свой тихий монолог. Когда ветер улёгся, а зелёное сияние её ауры погасло, она открыла глаза и, счастливая, посмотрела на меня. Я поняла всё без слов: у неё получилось. Стелла и остальные замерли на месте, не меньше меня поражённые устроенным Флорой шоу. — Я точно-точно знаю, куда нам двигаться! — воскликнула она, перепрыгивая через кочки и мчась к Текне с Музой, попутно схватив нас со Стеллой за руки. — Ещё пятнадцать минут, и мы выйдем к месту встречи! Полностью уверившись в её способностях, никто даже и не подумал спорить. Флора не обманула: ровно через пятнадцать минут мы выбрались из-под широких, обвисших под собственным весом лап ели прямо на ту полянку у кромки болота, где всё и начиналось. Взмокшие от стоячего нагретого воздуха, дико уставшие после двух уроков физических нагрузок, с промокшими чуть ли не до колен ногами, мы победно улыбались Палладиуму, который вместо словесной похвалы лишь одобрительно кивал. Мы добрались первыми. В конце урока, когда мы смогли отлепить себя от мягкой травы, — кто же знал, что так трудно ходить по колено в воде, — профессор телепортировал последнюю, заблудившуюся группу учениц и подвёл итоги: Флоре с Текной он поставил «отлично», похвалив их способности и умение использовать приобретённые знания на практике, а остальных из нашей группы наградил твёрдыми «хорошо» и так и продолжил раздавать оценки по убывающей. Честно, никто не мог поверить, что впереди нас ждало ещё два урока: на лекции мадам Дю Фор все с чистой совестью растянулись на партах, иногда что-то мыча и показывая тем самым, что всё ещё слушают, зато на уроке у профессора Уизгиса заметно оживились — особенно когда он устроил целый спектакль из превращённых в маленьких живых куколок пеналов и тетрадей. И, в целом, под конец дня мы остались жутко уставшими, но чертовски довольными. Однако стоило мне развалиться на кровати и блаженно прикрыть глаза, как в комнату с грозным и громким «показывай!» ворвалась Стелла. С кряхтением приняв сидячее положение, я бросила на неё непонимающий взгляд. — О чём ты? — Платье! Скоро бал, забыла?! Я застонала. К чёрту бал. К чёрту платья. К чёрту неугомонную Стеллу. Но она быстро поняла, что сейчас мало чего от меня добьётся, и распахнула мой шкаф самостоятельно, принявшись беззастенчиво в нём рыться. Пришлось подняться, дабы не дать ей устроить в более-менее прилично сложенных вещах локальный Апокалипсис, и, провоевав с ней с минуту за право неприкосновенности, я вытащила-таки на свет помятое и давно не ношенное голубое коктейльное платье. Стелла обвела его придирчивым взглядом, повертела в руках, пощупала ткань и швы и наконец выдала: — Годится. — И тут же переменилась в лице: — А моё увидишь — закачаешься! Я согласно закивала, но Стелла не готова была так легко меня отпустить. — Знаешь, я была бы не прочь прикупить пару-тройку новых нарядов. Может, всё же стоит заскочить в Магикс… — Глаза мои округлились, но Стелла этой пантомимы не заметила. — А вообще, надо и тебе что-нибудь выбрать: одно платье это совсем не дело. Уж если собираешься ко мне в гости, в одном и том же я тебе на публике показываться не дам. — Я собираюсь к тебе в гости? — переспросила я удивлённо, прервав поток её изречений. Стелла задумалась на секунду. — Ну да. Приглашаю! Неужели не хочешь посмотреть на дворец? — Прямо во время учёбы? — уточнила я, и Стелла засмеялась: — Да нет, во время учёбы меня родители назад не пустят. — После чего наконец закрыла дверцы моего шкафа и кинула платье поверх стопки джемперов. — Летом. — Заманчиво. — Душой я не кривила: дворцов я в реальности никогда не видела и действительно не возражала бы посетить однажды подобное место. — Но до этого ещё надо дожить. Полностью со мной согласившись, Стелла вылетела из комнаты и так и продолжила восторженно щебетать про своё платье. Но радоваться одиночеству мне суждено было недолго: через минуту в комнате появилась Флора, и только тогда я поняла, что не заметила, как сильно она задержалась. — Ты где была? — поинтересовалась я, наблюдая, как она стаскивает с себя свитер и одёргивает зацепившуюся за него майку. — У Палладиума. — Она обернулась: плечи были сгорблены, но лицо сияло. — Он сказал, что видел, как я вошла в контакт с природой. Объяснил кое-что и научил, что делать дальше. Светилась счастьем она вполне искренне, но что-то другое никак не давало мне покоя. Флора явно была чем-то подавлена, — заметно было практически невооружённым глазом, — а адреналин от влюблённости лишь временно перекрывал это состояние. Совсем некстати я вспомнила слова Стеллы про «старших, которым это не понравится». Почему-то тогда я решила, что она говорит об учителях, но что, если она имела в виду старшекурсниц? Считать себя более достойной по праву более долгого знакомства — вполне реальный вариант развития событий. — Флора… — начала я осторожно, не зная, как лучше подобраться к столь щекотливой теме. Одна часть меня была свято уверена в том, что это дело не моё и лезть мне в него не стоит. Другая же никак не могла стереть из подсознания этот забитый несчастный образ и ощутимо пинала совесть, убеждая разобраться во всём самостоятельно и по возможности максимально защитить эту робкую цветочную девочку. Я разрывалась на две стороны, не в силах решить, как будет лучше для самой Флоры. А не ей ли это решать? Прикрыв глаза, я шумно выдохнула. — Я слышала, у Палладиума много поклонниц. И те, что постарше, бывают очень агрессивны. Будь осторожна. Запрыгнув на кровать, я быстро спряталась за альбомом и принялась судорожно выводить какие-то бессмысленные линии, умоляя небеса о том, чтобы Флора решила не продолжать этот разговор. Больше я всё равно ничего не могла сказать. И решать за неё, что делать можно, а как себя вести не стоит, не имела права. Всё время до ужина Флора вела себя тихо, но я отчётливо видела её по-прежнему сгорбленные плечи и неуверенные, дёрганные движения, когда иногда украдкой выглядывала из своего укрытия. Сама Флора в мою сторону старалась не поворачиваться, а потому подсматривать было довольно легко. На ужин она убежала первой, и я решила подождать немного, чтобы уж точно не занять соседнее с ней место. Через неожиданно быстро пролетевшие пятнадцать минут в комнату заглянула Стелла. — А я смотрю, свет горит. Ты чего не идёшь? Решив больше не держать всё в себе, я как на духу выложила ей все свои довольно необоснованные переживания, и Стелла восприняла эту информацию на удивление серьёзно. Слушая, как я путаюсь в словах и с трудом нахожу нужные формулировки, она лишь молча кивала, сосредоточенно закусив нижнюю губу, и теребила подол своей юбки. — Тебе не кажется, — успокоила она меня, когда я в который раз повторила, что, может, причина была в чём-то совершенно другом и вообще не мне было лезть в её с кем-либо отношения. — Поверь мне. Я точно знаю. — Откуда? — Знаю, — как загипнотизированная повторила Стелла, а потом отмерла и грустно на меня взглянула. — Помнишь, я говорила, что случайно разнесла один класс? — Я кивнула. — Это было не совсем случайно. — Она поджала губы. — Есть девчонка одна, Эйприл. Она тогда училась на третьем курсе и была по уши влюблена в Палладиума, который устроил нам совместный урок: решил, что третьекурсницы смогут воспользоваться собственным опытом и более понятно объяснить совсем ещё зелёным феечкам новый материал, дав нам какие-нибудь полезные советы. Я оказалась в паре с ней. — Стелла вдруг смутилась. — Ну, ты знаешь меня, я не всегда слежу за языком… Я отпустила несколько шуток про Палладиума, подколола её по поводу его благосклонности… И получила то, что получила. — Она напала на тебя? — Рот у меня изумлённо открылся: подобных разборок я никогда не встречала на Земле и уж точно не ожидала увидеть здесь. — Нет. Испортила зелье и вылила его на меня. В итоге эта отвратительная жижа залепила мне глаза, я толкнула другой котёл, зелья пришли в реакцию, раздался взрыв… Дыму было… — Стелла взяла паузу, будто бы снова перенёсшись в события того злополучного дня. — Никто ничего не видел, и исключили только меня. Я потом поспрашивала у знакомых, может, кто-то знал эту фею, и одна служанка через третьих лиц пообещала достать всю нужную информацию. В общем, оказалось, что она не совсем… нормальная. Тараканов в голове уж больно много. — Стелла снова замолчала на некоторое время. — Она на каждой перемене Палладиума караулит. В курсе, кто и когда с ним разговаривает. А к первогодкам после того случая относиться стала ещё хуже. — Почему же её до сих пор не исключили? — спросила я тихо. — Она же не применяет магию во вред, — отозвалась Стелла. Говорила она спокойно, но в голосе слышалась затаённая злость и обида. — А Палладиум слишком добрый, чтобы пожаловаться Фарагонде на преследования. Я уставилась в пол. Могло ли между так легко поладившей с Палладиумом Флорой и его ненормальной поклонницей возникнуть соперничество? Неужели всё было настолько серьёзно, что пара невинных разговоров могла действительно кому-то помешать? Стелла положила руку на мою ладонь, чуть её сжав. — Не переживай так, всё не настолько страшно. — Она ободряюще улыбнулась. — Просто конфликт двух учениц. Такое бывает. Но я не была настроена столь оптимистично и, честно, понятия не имела почему. В дверях мы разминулись с возвращавшейся с ужина Флорой, и она впервые посмотрела мне прямо в глаза, словно показывая, что всё в полном порядке, а я в ответ постаралась улыбнуться и выкинуть всё из головы. Не моё дело. Не моё дело. Оно стало моим накануне бала, когда, возвращаясь с урока профессора Уизгиса и уже предвкушая сытный обед, я совершенно случайно наткнулась на зажатую в углу Флору и преграждающую ей дорогу светловолосую девушку. Первым, что привлекло моё внимание, была рука, которой Флора аккуратно придерживала другую. Вторым — опасение, с которым она следила за каждым движением этой девушки, словно в любую секунду ожидала её выпада. Заметив меня за спиной обидчицы, Флора переменилась в лице, и выражение его стало столь отчаянным, что я почувствовала себя последним человеком, которому стоило бы идти по этому коридору. А кончики пальцев тем временем закололи знакомые искорки. — Флора? — позвала я, придав тону максимальную сдержанность. — Ты идёшь обедать? — Да, — дрогнувшим голосом отозвалась она, но противница её — Эйприл, очевидно — полностью проигнорировала моё присутствие. — Флора? — позвала я уже настойчивее. Она попыталась сделать шаг, но Эйприл тут же сделала шаг навстречу. Сдавшись без боя, Флора снова прижалась спиной к стене. Внутри у меня всё похолодело от затопившего сознание гнева — совсем как тогда, во время первого путешествия в Магическое измерение. — Флора, иди сюда, — позвала я мягко, изо всех сил борясь с кипящей внутри злостью: не хватало ещё только выкинуть сейчас что-нибудь и вылететь из школы на первой неделе обучения. Вот родители обрадуются, узнав, что у них выросла социально опасная дочка. Но Флора не двинулась, мелко дрожа под натиском превосходящей её практически во всём соперницы. Тараканы у той действительно присутствовали. Причём экзотические. — Эйприл, — сменила я тактику, и, удивившись, она впервые бросила на меня взгляд. — Пожалуйста, позволь Флоре пройти. Мы договорились пообедать вместе. Эйприл задумалась на секунду, но что-то внутри неё было непреклонно. — Она подойдёт позже. И она отвернулась, словно я вмиг перестала существовать. Прижав учебник покрепче к груди, я быстро обошла её и мягко, но настойчиво схватила Флору за руку — и только тогда заметила разбросанные под её ногами книжки. Под рёбрами опять что-то затрещало. Перехватив мой взгляд, Флора присела и парой размашистых движений собрала потерянные учебники, после чего распрямилась и вновь вернулась к их молчаливым гляделкам. И ведь действительно, она смотрела Эйприл прямо в глаза: не предпринимала никаких попыток выйти из западни, но и не пряталась, не отводила взгляд, не стремилась найти какую-нибудь помощь извне. Почему-то я почувствовала странную, неуместную гордость. — Идём. — Я потянула её за руку, но Флора не двинулась с места. Переведя взгляд на меня, она открыла рот, собираясь что-то сказать, однако губа её дрогнула, и она так и не сумела произнести ни слова. Я видела, как сильно было напряжено всё её тело. Не весь же час они собрались так стоять? — Пошли. Всё в порядке. — Я ободряюще улыбнулась и сделала шаг вперёд, загораживая её от Эйприл. — Нам правда пора. Та, казалось, что-то обдумывала. Я очень надеялась на лучший исход. Наконец Эйприл сдвинулась, великодушно позволяя нам пройти, и я настолько пропиталась этой вежливой сдержанностью, что с трудом удержалась от едкого «благодарю тебя». Однако без подлой подножки отпустить нас она всё же не смогла: не ожидавшая столь грязного приёма Флора запнулась и повалилась на меня, опять рассыпав учебники, и отнявшаяся от так старательно скрываемого ей предплечья ладонь явила мне яркий, наливающийся фиолетовым синяк. Меня прорвало в какое-то неуловимое мгновение. Сдвинув восстанавливающую равновесие Флору с пути, я в один прыжок оказалась рядом с Эйприл и схватила её за руку; ладонь моя задымилась, и она завизжала. Внутри меня клокотал вулкан, и это чувство было настолько непривычным, что мне казалось, будто я действительно сейчас взорвусь, а потоки лавы хлынут прямо из моего горла. Скача на месте и истошно вопя, Эйприл изо всех сил пыталась разжать мою руку, но я была в астрале: глаза застлала пелена злости, звук её голоса стал значительно тише, а движения словно замедлились в несколько раз. В себя я пришла, только когда в руку вцепилась Флора. Я моргнула и разжала пальцы. Эйприл отскочила назад. По щекам её катились слёзы, а на руке ярко-красным алел выжженный отпечаток моей ладони. Попытавшись сделать вдох, я услышала лишь обрывочный всхлип. Это… я сделала? Я посмотрела на собственную ладонь, но не заметила на ней ни намёка на ожог или хотя бы банальное покраснение. Подняла взгляд на ревущую Эйприл. Перевела его на Флору. И увидела в её глазах страх. Отшатнулись друг от друга — с запоздалым, но всё же осознанием — мы совершенно синхронно. В конце коридора замерли две привлечённых криками Эйприл девчонки. Мне захотелось исчезнуть: раствориться, стать невидимой, никогда не существовать, лишь бы не видеть сейчас все эти испуганные взгляды. Я не меньше их самих была в шоке от того, что сделала. От того, что так легко взорвалась. Что так легко причинила человеку вред. — Что происходит? — Возникший в коридоре Палладиум тут же впился в нашу троицу внимательным взглядом. — О, Дракон великий, что тут произошло? — По щелчку пальцев переместившись к Эйприл, он осторожно приподнял её руку и осмотрел рану. — Ничего, мадам Офелия сделает так, что не останется даже шрама, — практически ласково успокоил он и обернулся: сверкающие неподдельным гневом глаза полностью диссонировали с доброжелательным тоном. Но в тот момент, когда он всё же понял, что виновницей всего произошедшего была я, гнев в его взгляде быстро сменился замешательством, а спустя долю секунды на его месте и вовсе прочно застыла растерянность. — Блум, зачем вы… Я ничего не ответила, и он увёл Эйприл к медсестре. По-прежнему продолжая молча стоять посреди коридора, я чувствовала себя просто до невозможного оплёванной. Флора всё ещё находилась в стороне, не предпринимая никаких попыток завязать разговор и не зная, как на всё это реагировать. Кулаки её были сжаты, губы тоже — до побеления, а взгляд метался из стороны в сторону, и она, наверное, судорожно пыталась придумать хоть один логичный вариант поведения. Я закрыла глаза. Да. Вот и всё. — Извини, — обратилась я к Флоре и отвернулась. А потом собрала разлетевшиеся учебники, по возможности расправила плечи — не так чтобы гордо, но стараясь хотя бы не сутулиться — и сквозь собравшуюся толпу зрителей направилась к себе в квартиру. Флора не собиралась меня догонять, и слава богу. До своей кровати я не добралась — завалилась прямо на диване в гостиной. И всё смотрела, смотрела, смотрела на свои ладони, пытаясь понять, как вообще можно что-то подобное контролировать. Имела ли я право возвращаться домой, если, разозлившись, могла запылать ярче настоящего факела? На пороге возникла Муза. — Слышала, что ты учудила. — Уже во второй раз она решила начать разговор первой, и прогресс в отношениях нельзя было не заметить. — Впечатляет. Я подняла на неё удивлённый взгляд. Нет, наверное, в теории меня можно было оправдать: наслушалась ужасов, была спровоцирована и так далее. Но как это могло быть «впечатляющим» для человека, который слышать мог разве что что-то вроде «выхожу я в коридор, а там эта стоит и держит её за руку, а кожа дымится, — я практически запах палёного мяса почувствовала, — и она так истошно вопит, ужас, в общем», я понять не могла. — Ерунду не говори, — отозвалась я. Муза приземлилась рядом со мной на диван и стянула с головы наушники — кажется, я была удостоена небывалой чести. — А я серьёзно. У меня хороший слух. Я слышала, что рассказывала Стелла, и ты не особо похожа на психопатку, которая будет кидаться на людей и выжигать их до мяса просто так. — Спасибо за добрые слова, — протянула я безрадостно и перевела взгляд на потолок. Муза улыбнулась. — Буду свидетельствовать за тебя. И мне вдруг стало чуточку легче. Следующей в гостиную ворвалась Стелла: глаза размером с чайные блюдца, губы дрожат от перевозбуждения, взгляд абсолютно безумный. — Блум! С ума сошла! Ты что? Правда?! Да как так! — тараторила она, тряся меня за плечи. — Всё правда так серьёзно, или слухи преувеличены?! Я понятия не имела, о чём говорили слухи и как вообще они сумели так быстро разлететься, поэтому просто пожала плечами. Затихнув на несколько секунд и что-то внимательно обдумав, Стелла вдруг снова округлила глаза — в разы пуще прежнего. — Тебя же исключат теперь! О, проклятье, накаркала-таки… Я поёжилась. Исключат. Что поделать. Заслужила. «Блум, зайдите, пожалуйста, ко мне в кабинет». Вздрогнув от неожиданности, я испуганно оглянулась, но в комнате совершенно точно никого больше не было. И динамиков на стенах, по которым, как в обычных земных школах, могли бы передавать важные объявления, тоже нигде не наблюдалось. — Вы слышали это? Приостановив поток причитаний, Стелла непонимающе на меня уставилась. Муза просто покачала головой. — Это был… голос Фарагонды? — Я поднялась с дивана и ещё раз огляделась в поисках динамиков, чтобы убедиться наверняка, но так ничего и не обнаружила. Её голос действительно звучал у меня в голове. В коридор я выскочила раньше, чем Стелла успела отреагировать, и её запоздалое «ты куда?» раздалось уже из-за закрывшихся дверей. Быстрее начну — быстрее со всем покончу. Я не хотела оттягивать неизбежное. Перед кабинетом директрисы, однако, всю эту бравую уверенность с меня как ветром сдуло: внутри всё задрожало, по спине пробежал неприятный холодок, а пальцы наотрез отказывались нажимать на дверную ручку. Но передумать и трусливо отступить я себе не позволила: толкнула двери раньше, чем сердце в груди предательски ухнуло вниз. — Проходите, Блум, — мягко разрешила стоящая около своего стола Фарагонда. Помимо неё в кабинете находились ещё двое, и я отвела взгляд. — Профессор Палладиум рассказал мне, что произошло. Мисс Флора прояснила некоторые детали. Поведайте теперь, пожалуйста, свою точку зрения на события. Я старалась смотреть на неё ровно, но руки всё равно неосознанно теребили край свитера. — Я увидела Флору с Эйприл в коридоре, мадам, и мне показалось, что Эйприл была настроена враждебно. Флора выглядела… неуверенной. Я несколько раз позвала её, но стоило ей сделать шаг, как Эйприл преграждала дорогу. Тогда я взяла Флору за руку и хотела просто увести её, но Эйприл подставила ей подножку, и я… — Я запнулась и растерялась: стоило только вспомнить об испытываемой тогда злости, как она живым пламенем пробуждалась под рёбрами. — Я… — На большее меня не хватало: язык перестал слушаться. — Мисс Флора утверждает, что вам не показалось, — вновь мягко, чуть ли не заискивающе прервала меня Фарагонда. Я подняла взгляд на подругу: Флора снова держалась за ушибленную руку и потерянно смотрела в пол. — Она клянётся, что вы хотели лишь защитить её, а всё, что произошло потом, — чудовищная случайность. Это так? — В голосе Фарагонды послышалось давление. Я пожала плечами. — Я не знаю, мадам. — Но вы же не умышленно хотели причинить Эйприл вред? — с нажимом повторила директриса, явно подсказывая мне лазейку, но… Разве тот гнев, что я чувствовала, мне кто-то внушил? Разве не был он частью меня? — Я хотела защитить Флору, это так. — Я подняла взгляд. — Но также я злилась на Эйприл. Ужасно злилась. И… я… Фарагонда предостерегающе полыхнула глазами, но меня это не остановило. — Полагаю, какая-то часть меня хотела, чтобы ей было больно. Флора громко выдохнула. Профессор Палладиум поджал губы. Фарагонда крепче сжала сцепленные в замок руки. — Профессор, мисс Флора, пожалуйста, оставьте нас наедине. Я позову, если вы ещё понадобитесь, — нарушила она тишину спустя какое-то время, и Палладиум с Флорой прошли мимо меня, как мимо самого настоящего пустого места. Раздался щелчок закрываемой двери. — Блум, — обратилась Фарагонда теперь ко мне, — сядьте. Я молча повиновалась. — То, что вы это признаёте, уже хорошо, — начала она ровно, хотя в глубине души, наверное, чертовски сердилась. — Но то, что внутри вас живут такие кровожадные желания, никак не прибавляет вам очков, вы понимаете? Я кивнула. — Позвольте полюбопытствовать, что вы чувствовали в тот момент? Я подняла голову. Фарагонда сняла очки и устало тёрла переносицу, но в голосе её слышалась искренняя заинтересованность. — Силу. Превосходство. — Говорила я медленно, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям и пытаясь дать им правильное название. — Удовлетворение. И жуткий, почти животный гнев. — Интересно… — Директриса перебрала пальцами что-то невидимое. — А раньше вы испытывали подобные приступы агрессии? Я задумалась. — Ну, иногда… и даже чуть чаще… у меня случались вспышки гнева. Я в принципе достаточно вспыльчивый человек… Но такого — ни разу. А уж тем более с использованием силы. — Действительно интересно. — Фарагонда наклонилась ко мне через стол и вдруг заговорщически прошептала: — Блум, вы позволите мне провести небольшой эксперимент? — Что угодно. — Я пожала плечами. Взмахом руки директриса материализовала из воздуха две совершенно одинаковые свечи и аккуратно поставила их передо мной, после чего замерла в ожидании: то ли когда я что-нибудь сделаю, то ли когда что-нибудь спрошу. И я решилась полюбопытствовать: — И в чём смысл? Фарагонда, казалось, действительно была рада провернуть что-то подобное. — Я хочу, чтобы вы расслабились. Чтобы мысленно вернулись в тот момент. В полной мере ощутили всю гамму эмоций, испытываемых в ту секунду. А затем направили свою энергию на эти свечи. — Она открыла один из спрятанных под столом ящиков, достала оттуда простой спичечный коробок и подожгла левую свечку. Я взглянула на пляшущий огонёк. Ничем не скованный, полный сил и энергии, он плавно тянулся вверх, чуть подрагивая от моего неосторожного дыхания, и трепетал в своё удовольствие. Крошечный и яркий. В груди разлилось умиротворение, и я закрыла глаза. Умиротворения и след простыл. Я чувствовала всё слишком ярко. Эмоции из воспоминаний не могли быть такими же сильными, как в реальности, со временем они должны были притупляться и вовсе исчезать, но никак не наоборот. По венам у меня расползалось что-то раскалённое и наполненное едкой злобой; я стиснула зубы и напряглась, как в тот момент, когда почувствовала себя едва сдерживающим подступающую лаву вулканом. Кончики пальцев закололо и обожгло, от напряжения под веками заплясали белые круги. Вспомнив просьбу Фарагонды, я старательно представила, как кипящий во мне огонь быстрой змейкой направляется к свечам… и что происходит тогда? — Блум, откройте глаза. Я повиновалась, не сразу поняв, что теперь почему-то горят обе свечки. Фарагонда улыбалась. — И что это значит? — поинтересовалась я, совершенно не понимая, чего она добилась этим экспериментом. — Я объясню, — с готовностью кивнула Фарагонда. — Если бы вы были… скажем так, обычной феей, вы бы не смогли вот так запросто создать огонь. Вы бы преобразовали уже горящий: изменили бы его цвет, заставили бы его запылать сильнее, погасили бы… Но вы пошли по иному пути. — Директриса вновь взволнованно перебрала руками что-то невидимое. — Гнев, живущий внутри вас, породил своё собственное пламя. Вы создали искру, и ваши эмоции её разожгли. Понимаете, о чём я? — Вроде как. — Знаете, как называется такой огонь? Я покачала головой. — Пламя чувств. — Поэтично. — Кивнув так, словно усвоила очередной урок, я положила ногу на ногу и с удивлением обнаружила, что сотрясавшая всё тело дрожь куда-то незаметно улетучились. Неуверенность в самой себе и страх перед неизвестным после дополнительной порции адреналина быстро сменились безразличием к происходящему. — А что будет со мной? — Исключать я вас не собираюсь, — успокоила меня Фарагонда. — Наверное, я плохой директор, раз действую в корыстных целях, но… — Она поймала мой взгляд, смотря так пристально, словно в её глазах я должна была прочесть что-то очень важное. — Ваши силы особенные, Блум. Я давно уже не встречала обладателей пламени чувств и не могу так просто отдать вас на милость судьбе. Но вы несомненно будете наказаны, и очень строго. — Взгляд её на секунду снова стал жёстким. — Хоть я и понимаю, что по большей части это не ваша вина. Я всё равно была уверена в обратном. — А что мне делать с этими особенными силами? — Развивать. Совершенствовать. Направлять огонь во благо. — Вы научите меня? Фарагонда покачала головой и с горьким сожалением объяснила: — Как бы сильно ни хотела, с этим я никак не сумею помочь. Обучить вас сможет только другой носитель этой магии. А вот подсказать в моих силах. — Насчёт контролирования гнева? — быстро догадалась я. — Именно. — Директриса кивнула. — Вам жизненно важно держать свои эмоции в узде. По крайней мере, пока вы не научитесь отделять их от своей магии. А самоконтролю учиться очень и очень тяжело — об этом я знаю не понаслышке. — Понимаю, мадам. — Тогда пока вы можете идти. Останьтесь лучше в комнате. Придите в себя. А завтра… хм… часов в восемь загляните ко мне. Я хочу кое-что вам показать. И назначить наказание, разумеется. — Она замолчала на какое-то время и неожиданно остановила меня уже на полпути: — С профессорами я объяснюсь, не переживайте. Но переживала я больше из-за учениц, которым никто ничего, разумеется, объяснить не удосужится. К счастью, третий урок уже успел начаться, и коридоры встречали меня тишиной и пустотой. Неспешно бредя по светлой мраморной плитке, периодически я замирала около дверей и прислушивалась к голосам: феи галдели, профессора пытались их угомонить — всё как обычно. И я по ту сторону стены. Здорово. Но одиночество моё длилось недолго: внезапный сюрприз в лице Музы терпеливо дожидался меня всё в той же позе на том же диване. — Исключили? — поинтересовалась она и, когда я помотала головой, протянула: — Везучая. Ни слова больше не говоря, я наконец-то добралась до своей комнаты, но открывшая в себе сегодня необычайную словоохотливость Муза проследовала прямо за мной. — Что она сказала? — Что я неизлечимо больна, — отшутилась я мрачно и упала на кровать. Муза бесцеремонно опустилась на соседнюю. — А каков диагноз? Чуть сдвинув подушку вниз, чтобы хоть краем глаза видеть её лицо, я пробурчала прямо в наволочку: — Пламя чувств. Взгляд Музы зажёгся энтузиазмом. — О-о-о, я слышала про него! Говорят, много лет назад в одном разрушенном королевстве правила семья, которая владела такой же силой. А их дочь в её развитии значительно преуспела, даже стала кем-то… не помню… какой-то важной шишкой, короче. — Спасибо за историческую справку, — пробормотала я, вновь уткнувшись лицом в подушку. — Да это всё лирика! — отмахнулась Муза. — Главное то, что раз все они умерли, тебе теперь самой придётся выкручиваться. Вот слухов-то поползёт. — Она добродушно расхохоталась. Я всё-таки вылезла из-под подушки окончательно. — Ты такая странная. — Говорит мне обладательница вымершей магии, — хмыкнула она и поджала под себя одну ногу, но я вдруг села: предпоследнее слово отчётливо резануло по слуху. — Погоди… что ты сказала?.. Муза перестала улыбаться. — Обладательница вымершей магии? В голове моей судорожно закрутились шестерёнки. Меня ведь удочерили. А судя по отсутствию какой-либо магии на Земле, логично было предположить, что корни мои вели куда-то в Магическое измерение. Измерение, в котором лишь одна семья обладала способностями, схожими с моими. Сколько ещё в моей жизни могло быть простых совпадений? — Библиотека сейчас работает? — Я адресовала заинтригованной моим мозговым штурмом Музе вопросительный взгляд, и она кивнула: — Могу проводить. — Спасибо, я сама. — Мне ничего не стоит. Тратить время на бесполезный спор я не стала, особенно принимая во внимание факт того, что в библиотеке была лишь раз, и то мимоходом. Видимо, весь школьный персонал Фарагонда сразу уведомила о том, что от уроков сегодня я была освобождена, потому что на появление моё мадам Барбатея отреагировала совершенно спокойно, а вот с Музы не упустила шанса спросить за пропуск занятия. Быстро сориентировавшись в ситуации, та принялась вдохновенно вещать о том, как помогает мне справиться со стрессом и присматривает заодно, и мадам Барбатея только вздохнула, поняв, что упрекать её в чём-либо было совершенно бесполезно. Выслушав наш сбивчивый рассказ и с горем пополам поняв, что Муза имеет в виду, она проводила нас к нужной секции: книги тут были покрыты добротным слоем пыли и, судя по всему, не открывались уже не один год. А так как посетителей в библиотеке в принципе бывало не так много и излить душу ей было совершенно некому, мадам Барбатея не преминула всплеснуть руками и горестно пожаловаться на то, что жизни не хватит, чтобы перемыть все находящиеся тут книги, на что я, к удивлению для себя самой, предложила ей сделку: убежище во время прогулов в обмен на помощь в уборке. Пожевав губу и внимательно выслушав клятвенные заверения в том, что пропускать мы будем только скучные лекции мадам Дю Фор, и то не очень часто, Барбатея всё же согласилась рассмотреть наше предложение, и, когда она скрылась за шкафами, оставив нас наедине с запылившимися энциклопедиями, Муза одобрительно присвистнула. Мы с головой закопались в книги и, прежде чем напарнице моей улыбнулась удача, успели перетрясти с десяток разных томов. Спустя лишь полчаса она позвала меня с другой стороны стеллажа и радостно сообщила, что стоило только увидеть надпись, как она сразу же вспомнила название того легендарного королевства. Я попробовала слово на вкус. Домино. Не став возвращаться в читальный зал и усевшись прямо на пол, мы с маниакальным интересом принялись вчитываться в полувыцветшие строчки: слова о могущественной империи, мудрых правителях, любви народа и всём прочем проглатывались на одном дыхании, и мы листали страницу за страницей в поисках информации о той самой магии, однако ничего, кроме обычной истории взлётов и падений, не обнаружили. Тогда мы снова обратились к мадам Барбатее. — Понимаете, нам нужна информация о дочери последних правителей, — объяснила ей Муза. — Её сила была похожа на силу Блум. Может, личный опыт той принцессы поможет ей взять свою магию под контроль? — Извините, девочки, — Барбатея виновато развела руками, — если информации нет в тех книгах, больше вы её нигде не найдёте. Из библиотеки мы выходили практически ни с чем, и я не могла сказать, что была сильно этим разочарована, — вообще не особо хорошо идентифицировала своё состояние, всё ещё пребывая в лёгком смятении от всего произошедшего. Но вот Муза неожиданного оптимизма не теряла и приободрила меня, бодро шагая по всё ещё пустым коридорам: — Я спрошу у Текны. Она постоянно возится со своим суперкомпьютером, может, на просторах Сети что-нибудь найдётся. Искренне поблагодарив её за пусть и навязанную, но неожиданно эффективную помощь, я вернулась к себе и несколько минут бесцельно просидела на кровати, внимательно вслушиваясь в собственные эмоции, однако не ощущала больше ни отголосков гнева, ни досады, ни раздражения и в целом чувствовала себя… хорошо. Спустя три минуты после звонка в комнату вошла Флора. Меня одолевали противоречивые чувства: с одной стороны, явственный ужас в её взгляде нельзя было спутать ни с чем; с другой же, она по собственному желанию вступилась за меня перед Палладиумом и директрисой. Чувствовала она себя, как и я сама, очень неловко, вот только, если я сидела и не двигалась, не особо выдавая себя случайными жестами, её волнение было заметно в каждом дёрганом движении. Выложив учебники на стол ровной стопкой и достав из шкафа вешалку со спортивным костюмом, Флора обернулась и, словно до этого долго-долго собиралась с духом, всё же осторожно поинтересовалась: — Ты как? — Успокоилась, — отозвалась я флегматично. — Спасибо за защиту перед Фарагондой. — Спасибо за защиту перед Эйприл, — передразнила она и отложила костюм на кровать. — Блум, — позвала Флора, и я подняла на неё взгляд, чувствуя, как всё внутри сжимается, — правда, не знаю, как тебя благодарить. Из-за меня ты рисковала вылететь… — Она прижала руки к груди совсем как скорбящая вдова. — Если ты в какой-то момент неправильно меня поняла, я не хочу это так оставлять. В первые мгновения я действительно ужасно испугалась, но не тебя, а той силы… и злости, которая исходила… — Флора… — Я хотела её остановить, но она подняла ладони. — Нет, подожди. Я очень благодарна тебе. И то, что до этого никто не мог научить тебя обращаться со своей магией, нисколько не делает тебя виноватой. Это просто ужасная случайность. Не знаю, заслужила Эйприл это или нет, но в любом случае это нисколько не изменит моего отношения к тебе. Вот теперь всё. Она улыбнулась мне чуть печально и начала переодеваться. Я сидела уже в спортивной форме. На уроке на меня косились все. Стелла — пытаясь привлечь внимание, чтобы опять горячо прошептать какую-то сплетню, Муза — с интересом, словно ожидала, что в любой момент я выкину ещё что-нибудь безумное, Флора — с сочувствием, понимая, как неуютно находиться под пристальным взглядом двух десятков человек, а все остальные — примерно поровну с опасением и недоверием. Мадам Трено же либо была совершенно не в курсе произошедшего, либо профессионально не давала знать о своей осведомлённости. Мы снова скакали, приседали и уворачивались от пролетающих спортивных снарядов, потом бегали, отжимались, кувыркались, растягивали мышцы и качали пресс. Я вкладывалась в тренировку едва ли не сверх своих возможностей, полностью растворяясь в ощущении напряжения и боли в каждой клеточке тела. После урока за мной тянулся целый конвой из всех обитательниц нашей квартиры. Стелла подпрыгивала рядом, Флора шагала позади, а за ней плелась Муза, полушёпотом вводя Текну в курс дела. И в гостиной меня облепили уже полноценно: девочки разом принялись говорить, и я буквально потерялась. — Эй, давайте по очереди, — успокоила я их, заранее готовясь к нудному расспросу, во время которого мне вновь пришлось бы повторить всё сказанное ранее Фарагонде, но обсуждение пошло в несколько иное русло, нежели я предполагала. — Тебе нужна информация про дочь последних правителей Домино? — уточнила Текна и после моего кивка отошла, застучав по виртуальной клавиатуре. — Получилось выплеснуть энергию? — лукаво поинтересовалась Муза. Вместо ответа я красноречиво вгляделась ей в глаза, на дне которых плясали бесенята. — А это больно, когда твоя ладонь так сильно нагревается? — вопрошала Стелла, успев схватить мою руку и вертя её на все лады, пытаясь, наверное, найти фитиль, который следовало поджигать, или хотя бы кнопку включения батареи. Препарирование моё прервал голос уже успевшей что-то найти Текны. На голографическом зелёном дисплее её компьютера светился нечёткий портрет светловолосой девушки, и черты её лица показались мне смутно знакомыми, словно очень давно мы уже встречались. — Её звали Дафна, она была наследницей престола Домино. В архиве сказано, что она погибла во время нападения на королевство. Я нахмурилась. Звучание её имени вызывало странную тоску и ассоциации, которые мне никак не удавалось внятно сформулировать. Казалось, я знала её. Казалось, я говорила с ней. И почему-то она была мне… важна? Озвучить зарождающуюся в самых тёмных уголках подсознания теорию я боялась даже мысленно и не была уверена в том, хочу ли напрямую спрашивать об этом у Фарагонды. — Хоть чем-то удалось помочь? — обратилась ко мне Текна, положив руку на плечо в каком-то неловком, но явно отрепетированном жесте. Судя по всему, она старалась изобразить сочувствие. — Да, спасибо. Появилось несколько мыслей, — отозвалась я и выдавила скупую улыбку. Кивнув, Текна ушла к себе, а Стелла взглянула на меня в ожидании ещё каких-нибудь реплик. Но сказать мне было больше нечего, и я лишь повернулась к Музе, чувствуя, как в груди клубится необъяснимое холодное разочарование. — В конце концов, мы же ни на что не надеялись? — Голос мой звучал неуверенно, — я сама не до конца понимала, что именно хотела сказать, — а Муза в ответ равнодушно пожала плечами. Видимо, на этом запас её энтузиазма кончился. Или, возможно, был рассеян слишком большой концентрацией народа. — Захочешь прогулять ещё какой-нибудь урок — обращайся, — бросила она и, натянув на голову наушники, отправилась вслед за Текной. В который раз поинтересовавшись моим самочувствием, Флора тоже покинула нас, стремясь поскорее добраться до вожделенного душа, и мы со Стеллой остались наедине: она смотрела на меня всё так же выжидающе, но колоться я не желала, и инициативу ей пришлось брать в свои руки. — Блум, — начала она серьёзным тоном учительницы, — я привела тебя в этот мир. Я несу за тебя ответственность. И я отлично вижу, когда ты что-то скрываешь. — Забудь, — отозвалась я устало. — Правда, забудь, это была глупая затея. Я не хочу нырять в омут мёртвых королей и забытого волшебства, этого только не хватало. А с силами что-нибудь придумаю, не волнуйся. Выслушав моё признание, Стелла энергично покивала и улыбнулась: — Если захочешь, могу научить медитации. Очень расслабляет. Я улыбнулась в ответ. Ситуация не казалась критической — мутной, сложной, неудобной, да, но совершенно не фатальной. Теперь, прекрасно зная, к чему может привести ещё одна такая вспышка гнева, я не видела сложности в том, чтобы просто держать особо сильные эмоции в узде. В смысле, это же должно быть просто — абстрагироваться? Ещё некоторое время прослушав лекцию Стеллы о том, что я ничего не должна от неё скрывать, я поняла, что едва различимый шум воды, доносящийся из нашей комнаты, полностью стих. И, пообещав обязательно рассказать ей, если узнаю что-то ещё, отправилась к себе. Флора стояла ровно в той же позе, что и в первый день учёбы: тщетно пыталась закрутить всю свою пышную шевелюру в крошечное полотенце, почему-то упорно не желая менять его на большее. С волос её капала вода, а плечи футболки покрывали маленькие мокрые пятна. Не обращая внимания ни на что другое и даже самозабвенно высунув кончик языка, она полностью погрузилась в это сражение. Взгляд мой упал на прикреплённый к стене рисунок, и я вспомнила про своё ночное обещание. Пожалуй, стоило подгадать момент, когда Флора примется за домашку, и снова взяться за карандаш. Но пока я хотела только одного: горячего, горячего душа. — Знаешь, а будет забавно, если ночью ты всё-таки устроишь пожар, — произнесла вдруг Флора, остановив меня у самых дверей ванной комнаты. — Забавно? — Я обернулась и вопросительно изогнула бровь. — Ну, представь: все суетятся, волнуются, зовут учителей, а ты сидишь посреди объятой пламенем комнаты и удивлённо моргаешь, пытаясь вернуться из сна в реальность. — Флора как-то с натяжкой засмеялась, и у меня возникло подозрение, что она всё-таки заработала себе посттравматический синдром. Однако тему я поддержала: — Особенно эту ситуацию оценит Стелла, лишившись половины своего дизайнерского гардероба. Прислонившись к дверному косяку и как-то начисто забыв про своё желание поскорее освежиться, я вгляделась в её спрятанное за волосами лицо. Глаза сухо поблёскивали, а взгляд был вперен в одну точку, словно Флора смотрела перед собой и не видела ничего конкретного. Я взглянула на свои руки. Ладони как ладони: пара царапин, несимметричные линии судьбы, проглядывающие синие венки. Сжав кулак, я тут же его разжала. Щёлкнула пальцами, но всё было тщетно. Неужели магия действительно работала только во время ментальной перегрузки? Возможность создавать пламя в приступах праведного гнева отнюдь не казалась мне круче умения управлять огнём в любом эмоциональном состоянии. Решив предпринять ещё одну, последнюю попытку, я потёрла ладони друг о друга — может, хоть так получится высечь искру? Но, разумеется, эта глупость не принесла никакого результата. — Эй, — тихо позвала Флора, и я подняла взгляд. Не знаю, как давно, но она отложила злополучное полотенце в сторону и сейчас внимательно наблюдала за моими действиями. — Помочь? — Я… — пробормотала я, растерявшись. — Фарагонда сказала, что я владею пламенем чувств. И я подумала… как это должно быть отстойно — быть волшебницей, только когда ты в ярости. — Если подумать, сильные эмоции — далеко не сплошь негативные, — заметила вдруг Флора, наглядно демонстрируя, насколько пессимистичным было моё восприятие, — а огонь вполне способен нести не только вред, но и пользу. Вспомни мирно потрескивающий камин в гостиной, когда ты сидишь в кресле и любуешься морозным узором на стекле. Тогда пламя создаёт чувство уюта, верно? Я медленно кивнула, постепенно осознавая, к чему она клонит. Почему-то про светлую сторону я всегда забывала подумать. — Давай, иди сюда. Флора раскрыла руки, приглашая меня в свои объятия, и я улыбнулась. С ней было тепло и спокойно — это оставалось фактом независимо от того, что произошло и как сильно я облажалась. Её мерное дыхание успокаивало, а ободряющее поглаживание ладоней напоминало мамины прикосновения. Закрыв глаза, я устроила голову у неё на плече и окончательно расслабилась. Оказывается, именно объятий мне не хватало всё это время. Понятия не имею, сколько времени мы так простояли. Я вцепилась в неё, как утопающий в спасательный круг, желая просто насладиться моментом, когда стихия перестала швырять тебя из стороны в сторону и дала временную передышку. Я знала, что начнётся потом: тренировки, скучные и не очень лекции, косые взгляды, бесконечная болтовня Стеллы. Но знала также и то, что дома меня ждёт мама — и ждёт любую, независимо от того, насколько разрушительна моя магия. Знала, что Флора всё ещё хочет со мной дружить, и это было так трогательно, что нос начинало щипать. Знала, что вместо неинтересных уроков Дю Фор всегда можно будет поболтать с Музой и, может, наконец узнать, что она всё время так задумчиво слушает. — Блум, — позвала меня Флора и мягко отстранилась. От её мокрых волос на моей спортивной куртке образовалось расплывающееся пятно. — Смотри. Я отняла руки от её спины. Тёплая рыжая аура, очень напоминающая огонь, но ещё не являющаяся им, охватывала ладони и приятно грела вечно холодные пальцы. Я не верила своим глазам: это было моё первое осознанное колдовство. Оно никому не причиняло вреда. Оно не делало людям больно. Оно не убивало. Оно просто грело. Я улыбнулась. А потом заплакала от облегчения.