Три больших ошибки наследницы трона

В этом сне всё было иначе. Вырывающийся из моих собственных ладоней огонь в какие-то несколько мгновений успел охватить всё тело: в реальности такого никогда бы и ни за что не случилось — он был частью меня и не мог причинить мне боль, но здесь, в чертогах своего разума, каждой клеточкой тела я чувствовала, как с меня слезает кожа, как пламя начинает лизать обнажившееся опалённое мясо, как нестерпимо горячо становится и внутри, и снаружи. Давление переполняло грудную клетку — рано или поздно я должна была просто взорваться, как перекаченный воздушный шарик, но у кошмара были другие планы на этот счёт, и вновь и вновь обугленные кости затягивались свежим мясом, не позволяя пытке прекратиться. Я давно сорвала голос и совершенно не могла плакать из-за иссушенных пламенем глаз; из горла вырывались лишь сиплые хрипы, а лёгкие судорожно сжимались, пытаясь вытолкнуть из глотки раскалённый воздух. Я не чувствовала своего тела, но явственно ощущала, как огонь миллиметр за миллиметром превращает едва восстановившуюся кожу в мёртвую, сухую корку. Проснувшись за две минуты до будильника, я с громким стоном свалилась прямо на пол. Голова знакомо гудела от пролитых слёз, которые в реальности высушивать было нечему, а тело почему-то упорно продолжало гореть. Флора заворочалась на соседней кровати, и я молниеносно шмыгнула в ванную, успев перед этим щёлкнуть кнопкой отключения будильника и схватить со стула вчерашние вещи. Спустя минуту, раздевшись с намерением отрезвить тело внезапным контрастным душем, я неожиданно выяснила, почему даже после пробуждения боль никуда не делась: в агонии и бессмысленных попытках содрать с себя горящую кожу я расцарапала себя везде, докуда только смогла дотянуться. Быстрый взгляд в зеркало принёс относительное облегчение: хоть на лице не красовалось никаких отметин, а краснота и опухлость меня уже практически не волновали. Душ в этот раз пришлось сделать попрохладнее, дабы свежие царапины не драло совсем уж нестерпимо, и вытиралась я не как обычно быстро и хаотично, а со всей не присущей мне осторожностью. Одевшись и со всех возможных ракурсов рассмотрев себя в запотевшем зеркале, я выдохнула: к счастью, длины рукавов и высоты ворота идеально хватало для того, чтобы скрыть все следы сегодняшней бурной ночки. Объяснять их появление было бы и неловко, и очень сложно. Когда я выходила из ванной, тело мелко дрожало, а Флора всё ещё сладко спала: в установленное на её будильнике время пробуждения я уже должна была быть у Фарагонды и принимать своё заслуженное наказание. Пустые и тихие коридоры встречали меня характерной для раннего утра прохладой и длинными тёплыми лучами восходящего солнца; я даже замерла у одного из окон, закатав рукава и позволив себе немного погреться, а затем возобновила движение и достигла дверей директорского кабинета ровно без минуты восемь. Прождав до назначенного, я постучалась. — Входите, Блум, — немедленно отозвалась Фарагонда. В кабинете она была не одна, и я, наверное, догадывалась, что подобные вопросы непременно решались с участием Гризельды. Обе они уже были полностью готовы к работе и даже отдалённо не казались уставшими или сонными — будто и не ложились вовсе, выглядели точно так же, как и день, и два, и три назад. — Так-так, мисс Блум, я наслышана о ваших похождениях, — начала Гризельда своим скрипучим голосом, и настрой её отнюдь не способствовал сохранению позитивных мыслей. — На месте госпожи Фарагонды я бы немедленно исключила вас из школы без права повторного поступления! Где же это видано — нападать на других учениц! — Гризельда, дорогая, — мягко остановила её Фарагонда. — Не горячись. Заведующая дисциплиной смиренно умолкла. — Но, раз госпожа директриса решила ограничиться наказанием, спорить я не буду, — продолжила она примирительно. — Для начала, вам запрещается самостоятельно колдовать на территории школы, особенно в присутствии кого-либо из учениц. Даже на уроке при выполнении группового задания — если только профессор лично не контролирует ваши действия, ваши, — подчеркнула она, имея в виду конкретно меня. — Вам также запрещено покидать школу до тех пор, пока госпожа Фарагонда не убедится, что вы взяли свои эмоции под контроль. Ну и, непосредственно, само наказание. — Я затаила дыхание, думая, а чем же тогда являлось всё предыдущее. — Месяц дежурства на кухне. В одиночку. Я похлопала глазами. Напуганная сопровождавшим тогда её слова об «очень серьёзном наказании» хмурым выражением лица, я долго гадала, что же такого сурового придумает Фарагонда, и дежурство на кухне даже близко не стояло с тем, что я сама себе успела нафантазировать. Я предполагала кормёжку драконов с рук, или чистку вольеров у каких-нибудь опасных волшебных зверей, или регулярные дополнительные задания по всем предметам до конца учебного года, или… В общем, кухня сейчас казалась просто ничтожной платой за совершённое. — То есть дежурство, запрет на колдовство и домашний арест? — уточнила я. — Всё верно, — подтвердила Гризельда с каким-то маниакальным блеском в глазах, и я спешно отвернулась. — Х-хорошо… Поблагодарив старую подругу, Фарагонда отпустила её, и стоило двери кабинета закрыться с другой стороны, как она устремила на меня уже знакомый мягкий, в какой-то степени сочувствующий взгляд. — Я слышала, вчера вы приходили в библиотеку, — начала она, и я потупилась, вспоминая о вчерашнем вечере. — Нашли, что искали? — Нет, мадам. Не думаю. — А можно полюбопытствовать, что именно вы хотели узнать? Я задумалась, не уверенная в том, стоило ли озвучивать эту безумную, ничем не подкреплённую теорию, но всё же заговорила: и про рассказ Музы, и про отсутствие данных о последней принцессе Домино в библиотеке, и про её найденный Текной портрет, и, в конце концов, случайно или нет, но как на духу призналась директрисе в том, что на самом деле я была приёмной, и, возможно, обладатели столь редкой магии могли быть хотя бы отдалённо связаны кровно — последнее я умудрилась произнести вслух раньше, чем самой себе мысленно призналась в подобной вероятности. Фарагонда слушала внимательно и не перебивая, лишь иногда поправляя лежащие на столе предметы да постоянно перебирая пальцами что-то невидимое. — Признаюсь, я тоже думала об этой возможности, Блум, — сказала она после долгой паузы, когда я закончила свой пламенный рассказ. — Такие мощные силы обычно передаются по наследству и не могут появиться у кого-то просто так. Яркий тому пример — ваша подруга Стелла, которая является законной наследницей трона Солярии и переняла уникальную магию своего отца. Но всё омрачает тот факт, что вся королевская чета Домино погибла при нападении… Более того, у правящих супругов была лишь одна дочь. Я опустила взгляд. Мне и самой всё это казалось донельзя глупым и надуманным, но что-то внутри, словно давно забытое воспоминание, отчаянно кричало о том, чтобы я прислушалась к своим ощущениям и доверилась им. Я нервно натянула рукава свитера сильнее. — Вас что-то беспокоит, не так ли? Как и Стелла, Фарагонда отличалась необычайной проницательностью. Или просто умела складывать два и два. — Мне снятся кошмары, — призналась я, чувствуя, как камень на плечах становится чуточку легче. — Я не помню, что в них происходит, но каждый раз, когда просыпаюсь, меня преследует ощущение потерянности. — И давно они вам снятся? — Фарагонда обеспокоенно свела брови к переносице. Я задумалась. — С середины лета? Может… может, с первого дня учёбы. — Директриса молчала, и я продолжила, самостоятельно отвечая на все возможные вопросы: — Большую часть сохранившихся воспоминаний занимает темнота. Не такая, которой обычно характеризуют пустоту в мыслях… она воспринимается отдельно и отчётливо, как часть самого кошмара. Просыпаясь, обычно я чувствую горечь. Разочарование, тоску и что-то вроде скорби… А сегодня, мне кажется, во сне появился огонь. Но, думаю, это объясняется тем, что я просто переволновалась из-за вчерашнего. — Вас можно понять. — Фарагонда сочувствующе кивнула, но долго на сантименты размениваться не стала и сразу уточнила самое главное: — Я надеюсь, никаких проблем у вас не возникает? — В плане?.. — не сразу поняла я. — В плане магии, моя дорогая. — Нет, мадам. Всё только в моей голове, — заверила я её и оттянула ворот свитера, в котором в тёплой школе было всё-таки самую малость жарко. — Тогда не думаю, что есть повод для волнений. Если вы хотите, я попрошу мадам Офелию выписать вам успокоительное. А пока нам стоит сосредоточиться на реальной проблеме. — Кивком головы Фарагонда указала на мои ладони, и, опомнившись, я радостно рассказала ей о вчерашнем своём достижении, которому во многом поспособствовала Флора. — Очень хорошо, — просияла директриса, выслушав мой короткий рассказ. — Быть может, вы научитесь самоконтролю быстрее, чем я предполагала. Вы можете сейчас воспроизвести то колдовство? Я пожала плечами. Я прекрасно, не менее ярко, чем в прошлое своё посещение этого кабинета, помнила и доброту Флоры, и тепло её объятий, и греющие сердце воспоминания о родителях, только вот в этот раз шестое чувство изо всех сил подсказывало мне, что на успех надеяться не стоит. Я всё же честно попыталась: слабые искорки затеплились на кончиках пальцев, но ни на какой светящийся ореол не было и намёка. Фарагонда вздохнула. — Магия чувств, — только и сказала она, и я прекрасно её поняла. Ужасно неудобная магия. Мы провозились с этим заклинанием ещё около пятнадцати минут: я сосредотачивалась, концентрировалась, медитировала и копалась в своей затуманенной памяти, выуживая из неё всё самое светлое, что только могла найти. Результат оставался прежним, но лицо Фарагонды больше ничего не выражало — специально, чтобы я не могла понять, рада она была или расстроена. Без пятнадцати девять она сжалилась и отпустила меня на завтрак, и я хотела было напомнить ей о том, что она собиралась что-то мне показать, но промолчала. Такая женщина вряд ли могла страдать склерозом, так что, вероятно, раз она не сделала этого — просто не сочла нужным. До столовой я добралась практически бегом. Несколько сидящих за дальним столом старшекурсниц проводило меня испытующими взглядами, но я заранее дала себе железную установку игнорировать все внешние раздражители. Все мои соседки нашлись в зале, хоть и сидели как обычно вразнобой, и я плюхнулась за самый удалённый конец стола, в какой-то степени даже радуясь тому, что все места рядом с ними были уже заняты. Высунувшаяся из ряда и проводившая меня пытливым взглядом Стелла резво пересела ко мне, а чуть позже к нам присоединилась и Флора, и они в один голос принялись допытываться, куда же я так рано умчалась. Не став ничего скрывать, я рассказала им про безрезультатные занятия с Фарагондой и назначенное Гризельдой наказание, и Флора очень эмоционально пообещала помочь мне с дежурством — видите ли, её вина в этом тоже была. Около девяти Фарагонда вдруг встала и попросила минуту нашего внимания. Стелла активно запинала меня под столом, мол, смотри, сейчас раскроет карты, и я не сразу вспомнила, что когда-то давно она предупреждала меня о грядущем бале. — Дорогие наши первокурсницы! Тем из вас, кому ещё не успели рассказать старшие подруги, я с радостью сообщаю, что сегодня вечером в Алфее пройдёт традиционный бал со специалистами из Красного Фонтана! Под присмотром преподавателей вам поручается украсить этот зал, превратив его в настоящее произведение искусства, и совместными усилиями подготовить нашим гостям незабываемый подарок. Специалисты прибудут в Алфею ровно в восемь вечера. Мы рассчитываем на вас! Благодарю за ваше внимание. Гул десятков взбудораженных голосов стремительно нарастал, и, так как по окончании завтрака первокурсницам требовалось немедленно приступить к украшению столовой, уходить отсюда и уносить шум переговоров с собой никто не спешил. Радуясь тому, что у меня появился запас времени, чтобы спокойно всё доесть, я повернулась к Стелле и поинтересовалась: — А почему ведьмы не участвуют в празднике? У них же тоже есть свои первокурсницы. — Я же говорила: ведьмы предпочитают действовать в одиночку, — с укором объяснила она. — Их пытались звать, когда традиция только зарождалась, но они демонстративно игнорировали все попытки сблизиться, так что вскоре официально принимать участие в церемонии остались только феи и специалисты. — И, закончив со мной, Стелла обратилась к Флоре с уже известным мне вопросом: — Так, а у тебя платье есть? Флора быстро закивала, и отмена похода по магазинам Стеллу явно опечалила. И всё-таки в скором времени завтрак был завершён. Велев остальным ученицам наблюдать издалека и не мешать, Уизгис, Палладиум и Дю Фор небольшим полукругом собрали возле себя всех первокурсниц, а я гордо отправилась на кухню под заботливым конвоем Гризельды. — Маэстро Сфоклия уже заждался вас, мисс, — ехидно проворковала она. — Он объяснит вам ваши обязанности и научит, что надо делать. — Хорошо, — пробормотала я без особого сожаления: перспектива возиться на кухне привлекала меня гораздо больше, чем украшение зала и обсуждение нарядов. Гризельда такой смиренной реакции не ожидала, но больше ничего говорить не стала. Мы шагнули за большие белые двери. — А, вот и провинившийся девочка, — поприветствовал меня коренастый мужчина с чётким французским акцентом. — Мне как раз были нужны дополнительный руки. Благодарю вас, мадам Гризельда. — Сделав своё дело, она кивнула и покинула нас, а маэстро обернулся ко мне и придирчиво оглядел. — Готовить умеешь? — Немного, сэр. — А грязная работа боишься? — Да нет, вроде. — Отлично! — Сфоклия энергично взмахнул руками. — Просто превосходно! Помой пока посуда после завтрака, а я займусь обед, милая хулиганка. Усмехнувшись столь ласковому обзывательству, я с готовностью погрузилась в работу. Сначала было интересно: мне давно хотелось выяснить, какими губками и средствами пользуются в волшебном мире, подсмотреть, как происходит процесс готовки, и услышать, какие заклинания используют для мгновенного приготовления пищи, но Сфоклия полностью меня разочаровал: он ловко орудовал ножом и отбивным молотком без малейшего намёка на присутствие в этом процессе волшебства. — Сэр, — обратилась я к нему, временно оставив грязные тарелки в стороне. — Почему вы не пользуетесь магией? — Лишь вручную приготовленный еда может порадовать глубокий вкус и сытность, — отрапортовал шеф, беззастенчиво коверкая все склонения. Похоже, этот вопрос ему задавали часто, потому что в голосе звучало неприкрытое раздражение. Оценив его философский подход к готовке, я вернулась к посуде. Постепенно мысли мои уходили в совершенно иное русло, а привыкшие к повторяющимся движениям руки начинали выполнять возложенные на них обязанности на полном автомате. Я думала о разном: например, о том, что уже два дня не звонила родителям и что Кико к моему возвращению наверняка меня не узнает; о том, что Стелла, наверное, должна была тщательно изучать историю других королевств, потому что без этих знаний будущему монарху будет очень сложно вести грамотную политику; о том, что в этом мире, очевидно, должны были существовать строго ограничивающие использование магии законы, но, к счастью или нет, я не знала ещё ни одного. Спустя какое-то время я ткнулась рукой в пустое дно раковины: перемыла всю посуду и сама того не заметила. Стоило мне закрутить кран и взять в руки полотенце, как Сфоклия тут же привлёк меня к наблюдению за румянившимся в духовке мясом, а ещё чуть позже объяснил, что обед сегодня не будет баловать разнообразием и что сразу после него я должна буду незамедлительно явиться на кухню: наготовить еды на триста ртов в одиночку за предоставленное время он никак не успеет, и, возможно, нам придётся провозиться вплоть до самого бала. Я не возражала. Шеф постоянно был чем-то занят и без повода меня не дёргал, и, в целом, если судить по первому впечатлению, на кухне мне очень даже нравилось. В комнату я вернулась за пару часов до обеда — в выходные он проходил не в двенадцать, а около двух — и сразу уселась за рабочий стол, не давая уставшим рукам никакой пощады. Портрет Флоры засел у меня в голове так прочно, что я очень хотела попробовать нарисовать её исключительно по памяти. Вышло неплохо. До идеала, конечно, было ещё очень далеко, но в целом результат мне понравился, и, пихнув рисунок в ящик стола, я принялась за домашнее задание по зельям: девочки сказали, что на последнем занятии Дю Фор задала написать доклад про важность подбора котлов и, собственно, сами критерии этого подбора. Окружив себя учебниками, я углубилась в чтение. Соседки ввалились в квартиру как раз в тот момент, когда я заканчивала свой шедевр на два исписанных с обеих сторон листа (спасибо Флоре, объяснившей мне основы, без человеческих примеров которой я бы по-прежнему мало что понимала). В каше их голосов мне удалось разобрать пару фраз про украшения, придирчивую Дю Фор и что-то про цветы. — Как успехи? — Я выглянула из комнаты и, напугав чем-то очень разозлённую Стеллу, мгновенно завладела вниманием всех остальных. — Надеюсь, ваши старания меня поразят. — Ещё бы! — возмущённо отозвалось Её Высочество. — Дю Фор трижды заставила меня переделать эти треклятые гирлянды! У неё ко мне личная неприязнь, это непрофессионально! — Да будет тебе, профессор Палладиум тоже попросил меня доработать букеты, — предприняла попытку успокоить её гнев Флора, а Муза закинула руки за голову и хохотнула: — Тебе ещё повезло, Текну вообще обвинили в полном отсутствии вкуса. — По-моему, те голограммы были очень изящными, — как-то растерянно, словно действительно не понимая причин отказа, отозвалась та. На мгновение в гостиной повисла тишина, а затем Флора отошла от своих букетов и спохватилась: — Как дела на кухне, Блум? Устала? — Ничуть, — бойко ответила я и, надо сказать, совершенно не соврала. — По сравнению с вашими жаркими разборками, там настоящий уголок спокойствия. — Если выгонят из школы, займёшь место моей главной кухарки, — то ли серьёзно, то ли в шутку пообещала Стелла, и в квартире воцарилась неловкая пауза: специфический юмор принцессы явно никто не оценил. Из всей четвёрки я оказалась единственной, кто не увидел в этом ничего оскорбительного, а вот слишком тактичная Флора выглядела обескураженной донельзя. — Буду премного благодарна. — Я сделала шутливый реверанс, но Стелла уже успела смутиться и сейчас жутко краснела. Постепенно обсуждение сошло на нет. Первой к себе отправилась Текна, окончательно потеряв интерес к беседе и бормоча что-то про домашнюю работу, затем упорхнула наверняка уже всеми мыслями находящаяся на балу Стелла, и вскоре, проводив Флору, мы с Музой вновь остались наедине. Стремясь хоть чем-то разорвать нависшую над нами тишину, я неожиданно вспомнила о своём заветном желании и кивком головы указала на её наушники. — Могу я послушать? Муза смерила меня долгим оценивающим взглядом, но, словно только от этого всё сейчас и зависело, я стойко выдержала его от и до. — Держи, — сдалась она наконец, стащив наушники с головы и протянув их мне. Не веря своему счастью, я быстро надела их, прикрыла глаза и приготовилась слушать. С самого начала мелодия цепляла на удивление нежными и чертовски плавными, практически тягучими нотами — в музыкальных инструментах я разбиралась плохо, но всё же рискнула предположить, что эти волшебные звуки издавали флейты. Где-то на фоне бежал ручей. Раздавался звон маленьких колокольчиков. Слышались крики пролетающих мимо птиц — мне казалось, это были чайки, но наверняка фауна Магического измерения сильно отличалась от земной. Спустя какое-то время, виртуозно вплетаясь в уже имеющийся ритм, зазвучали первые робкие ноты фортепьяно, и чем больше расходилась мелодия, тем сильнее клавишные перетягивали на себя всё внимание, оставляя флейты и колокольчики лишь аккомпанементом на заднем фоне. Музыка становилась всё громче и надрывнее, стремительно приближаясь к кульминации, пока вдруг, на самом пике, внезапно не оборвалась. И, когда она заиграла снова, к ней примешался красивый женский голос — настолько звонкий и чистый, что кожа покрывалась мурашками. Женщина пела на незнакомом мне языке, но для того, чтобы всей душой ощутить захватившую её тоску по чему-то далёкому, понимать слова не было никакой необходимости. В груди у меня что-то сжалось, сердце застучало быстрее, и я вдруг вспомнила маму: до этого мы никогда не расставались надолго, а сейчас я не видела её уже неделю и жутко соскучилась. — Очень красиво, — заключила я, отдавая Музе наушники, и неожиданно поняла, что в глазах у меня тонкой пеленой стоят слёзы. — Спасибо, — отозвалась она и в ответ на мой вопросительный взгляд пояснила: — Это мама поёт. — У неё настоящий талант. — Я восхищённо улыбнулась, и Муза отзеркалила мой жест, но улыбка у неё вышла печальной. Прежде чем я успела сказать ещё хоть что-нибудь, она выскользнула в коридор, ясно дав понять, что говорить сейчас не намерена. Проводив её спину тоскливым взглядом, я вытерла слёзы и, недолго думая, воспользовалась своим одиночеством единственным разумным способом. Я заснула. Чья-то лёгкая и изящная рука коснулась моего плеча. Я дёрнулась, пытаясь то ли проснуться, то ли сбросить её: наверное, концерт уже закончился, все разошлись, и пианистка решила вежливо меня выпроводить, — но глаза никак не удавалось открыть. Услышав прорвавшееся сквозь пелену дрёмы «Блум!», я потянулась за голосом. Шум ручейка и крики птиц стихли, уступая место новым, незнакомым мне звукам: будто кто-то нацепил на себя бубенчики и скакал прямо перед носом. Звук меня раздражал. И, решив в красках рассказать об этом назойливому незнакомцу, который почему-то ничуть не смущал стоящую надо мной пианистку, я наконец проснулась. Передо мной сидела Флора. Золотые браслеты на трясшей меня руке тихо позвякивали. — Обедать идёшь? Я глупо моргнула, а потом до меня дошло. Отрубилась. — Который час? — Зажмурившись, я потянулась и в полной мере прочувствовала боль в шее и пояснице — сон настиг меня в ужасно неудобной позе. — Половина третьего, — услужливо сообщила Флора. Небыстро подсчитав, что до конца обеда оставалось всего тридцать минут, я поднялась на ноги и поплелась в ванную, сетуя на то, что маэстро совсем меня заждался. Флора последовала за мной и, замерев на пороге ванной, вдруг заверила: — Я помогу, не переживай. Ополоснув лицо холодной водой, я фыркнула и вытерлась. — Зачем? Флора ушла от ответа: — Мне не сложно, правда. Сфоклия был только рад лишней паре рук. Дело у нас спорилось: под чутким руководством шефа мы с Флорой мешали салаты, нарезали фрукты и следили за многочисленными духовками, а потом были отправлены замешивать морсы, заваривать чаи и разливать это всё по графинам и изящным чайникам, в то время как сам Сфоклия нарезал и раскладывал по золочёным подносам всё наготовленное. Сервированные блюда исчезали сразу же, как оказывались готовыми к подаче, и это, пожалуй, было, единственным магическим вмешательством, которое маэстро допускал в процессе готовки. Освободились мы, как он и грозил, буквально за пять минут до начала бала, и Сфоклия сам погнал нас с кухни, строго-настрого запретив пропускать всё веселье. Ужасно воодушевлённые, смеясь и перешучиваясь, мы отправились переодеваться. И всё-таки чуть-чуть опоздали: разодевшись в свои лучшие наряды, ученики обеих школ уже собрались в большом зале и, судя по несмолкаемому гомону, успели между собой перезнакомиться. Убранство же у самого помещения и впрямь было на высоте: столы были сдвинуты к стене и заставлены едой на манер шведского, а стены расписаны светящимися узорами и украшены цветными флажками и лентами; колонны увивали роскошные лозы диких роз, над которыми, я была уверена, колдовали Флора с Палладиумом, а под потолком парили тысячи маленьких свечей, отбрасывающих на стены причудливые тени. — Девчонки, идите сюда! — помахала нам Стелла, каким-то чудом разглядев нас во всей этой пёстрой толпе. Взволнованно поправив цветок в роскошных волосах, Флора оглянулась на меня и первой зашагала к сияющей принцессе. Платье у Стеллы и правда было просто потрясающим, но в тот момент, когда стоило бы, богатство её одеяний совершенно перестало меня удивлять. Зато наряды обычно не сильно выделяющихся Текны и Музы меня просто поразили, о чём я незамедлительно поспешила им сообщить. Реакция Музы была более чем неожиданной: просияв, она так и застыла на несколько минут с дурацкой улыбкой на губах. Текна же ограничилась сдержанной благодарностью. — Смотрите! — Стелла замахала рукой, пытаясь привлечь наше внимание. Указывала она на двух специалистов, которые прямо сейчас вносили в зал массивный сундук, расписанный зелёными и золотыми гербами Красного Фонтана. А я вдруг отметила, что мы впервые собрались этой компанией не по велению профессора или из-за необходимости, а просто потому, что захотели, и в кои-то веки Текна с Музой не стремились никуда убежать, вполне умиротворённо глядя по сторонам и иногда о чём-то переговариваясь. С трудом распрямившись, юноши занялись каждый своим делом: один ухватился за сорванную спину, а второй присел у сундука и принялся спешно возиться с его замком. Несколько секунд ожидания — и наконец крышка откинулась, а стоящие ближе всех феечки принялись с любопытством заглядывать за широкие спины парней. — А теперь, согласно устоявшейся традиции, специалисты первыми преподнесут свой подарок! — объявила Фарагонда, с улыбкой глядя на взволнованных учениц. Заинтригованная, я устремила свой взор на первые ряды, которые уже успели получить свой заветный сюрприз: в руках у любопытных девушек оказались большие золотые яйца, а совершенно невозмутимые специалисты продолжили двигаться от центра зала к его стенам, раздавая подарки всем встреченным на пути феечкам. Сбитые с толку, девушки недоумённо переглянулись, но затем вдруг раздался щелчок и яйца принялись таять, выпуская из себя десяток маленьких бабочек. По залу прокатился восхищённый вздох. Постепенно столовая заполнялась всё большим количеством золотистых мотыльков, которые, покружив над головами, стремительно улетали под потолок и принимались танцевать вокруг свечей — от них тоже шёл какой-то лёгкий призрачный свет, и, соединяясь с отблесками пламени, он позволял им отбрасывать на стены мягкие дрожащие тени. Вскоре очередь дошла и до нас. Склонив голову в немом приветствии, красноволосый специалист вручил мне украшенное резными узорами яйцо, и, присев в ответном реверансе, я с улыбкой приняла подарок. Момент — и скорлупа растаяла, выпуская томящихся бабочек на волю. Стелла же оказалась в компании широкоплечего и очень симпатичного брюнета, и я убедилась в их взаимной симпатии в тот момент, когда они умчались в центр зала, едва Фарагонда успела объявить медленный танец. В течение следующей минуты Флора тоже обзавелась кавалером, и они закружились в прекрасном неспешном вальсе, а Муза решила подобраться поближе к играющему оркестру. Будучи единственной незаинтересованной во всём происходящем, Текна отошла к столам, дабы не мешать танцующим. Не зная, куда себя деть, я пристроилась рядом с ней и, мимолётом поймав её взгляд, смущённо улыбнулась. Наполненное геометрическими формами строгое фиолетовое платье действительно ей очень шло. — Откуда ты? — нарушила молчание Текна спустя какое-то время. Склонив голову набок, она с интересом и без толики смущения меня разглядывала. — С Земли, — отозвалась я, и она присвистнула: — Далековато. Но мне казалось, там не осталось фей. — Да, Фарагонда со Стеллой упоминали об этом. — Я кивнула и вдруг поняла, что до этого никогда не придавала этой фразе должного значения. «Не осталось фей» — значит, когда-то они там всё же были? Но что случилось? Не могли же они просто разом вымереть? — Не знаешь, что с ними произошло? — полюбопытствовала я наконец, и Текна с готовностью ответила: — Сведений очень мало. Насколько мне известно, однажды земные феи стали бесследно пропадать, и спустя какое-то время они исчезли окончательно. — Она вдруг задумалась, и брови чуть дёрнулись в направлении переносицы. — Последний всплеск магической энергии на Земле был зафиксирован примерно в то же время, когда истребили королевскую семью Домино… Честное слово, я безумно устала от подобных совпадений. Поэтому поспешила перевести разговор в нейтральное русло и с дружелюбным любопытством заглянула Текне в глаза: — Откуда ты столько всего знаешь? Она ответила мне спокойным прямым взглядом, и снова я отметила её необычайную красоту. — Интересуюсь. Вообще, моя специальность — технологии. Я с детства работаю над собственной базой данных и стремлюсь наполнить её всевозможной информацией. — Тот зелёный экранчик, в который ты постоянно заглядываешь? — быстро догадалась я. Чуть улыбнувшись, Текна кивнула. — Покажешь? — Я бросила на неё заискивающий взгляд, и Текна улыбнулась уже по-настоящему. Она сделала какое-то быстрое движение пальцами над запястьем, и монитор с небольшой клавиатурой появились буквально из воздуха. Чуть повернувшись, чтобы мне было удобнее смотреть, Текна принялась неспешно показывать мне различные разделы, объяснять, как они связаны гиперссылками и каким образом можно соединить несколько массивов в одно древо, открывать многочисленные статьи и рассказывать о принципе работы всей системы, где, оказывается, даже совсем незначительные детали были связаны друг с другом в единую переплетающуюся сеть. Я не была программистом от слова совсем, но Текна объясняла так просто и толково, что я без проблем поняла всё с первого раза. — Я веду подробные отчёты об уроках и заношу все данные в посвящённый первому курсу раздел, — поделилась она, когда виртуальная экскурсия была закончена. — Знаешь, чтобы потом можно было освежить воспоминания. — С ума сойти, — восхитилась я. Её старательность и всесторонняя развитость искренне поражали. — А у меня как раз проблема с зельеварением. — Можешь зайти на днях, я скопирую тебе все конспекты, — предложила она, и, просияв, я пообещала обязательно заглянуть. Постепенно разговор сошёл на нет. Музыка, под которую изначально уходили танцевать Стелла с Флорой, кажется, успела смениться на другую, и за этим обсуждением мы с Текной совершенно отстранились от царящей вокруг суматохи. Пока она обводила толпу равнодушным взглядом, я украдкой продолжила разглядывать её лицо, но вторгшийся в сознание незнакомый голос быстро прервал это занятие: — Вы свободны, мисс? Я обернулась. Склонившийся в поклоне парень церемонно протягивал мне руку, приглашая на медленный танец, и лица его из-за длинных светлых волос было практически не видно. Я взглянула на Текну, но та давно уже поставила в разговоре логическую точку. — Да, конечно, — запоздало отозвалась я и вложила руку в его ладонь. Распрямившись, юноша лучезарно улыбнулся, и я отстранённо отметила, что он был довольно симпатичным, хотя предпочтение по-прежнему отдавала брюнетам. За несколько шагов добравшись до импровизированного танцпола, я быстрым движением проверила, не сползла ли наспех скрученная Флорой корзинка из волос, и устроила вторую ладонь у своего кавалера на плече. Его же рука оказалась у меня на талии, и я полностью отдалась на волю партнёра, позволяя ему начать танец и вести. — Прекрасно выглядишь, — отвесил он мне дежурный комплимент спустя несколько движений, но, в свою очередь, я могла отметить разве что то, как ловко он лавировал между окружающими нас парами. — Меня зовут Скай. — Блум, — быстро представилась я и поблагодарила за приятные слова. Всего двух его фраз хватило для того, чтобы внутри у меня заворочались определённые подозрения, но сформулировать их внятно я не успела, отвлёкшись на то, как Скай пропустил меня под руку для разворота. Мы снова встали в исходную позицию и в ритм ускорившейся мелодии закружились вместе с толпой. В глубине вальсирующих, практически в самом центре зала, я заметила счастливую Стеллу, а вот Флору так и не нашла. — Ты только поступила? — поинтересовался Скай, вновь нарушая молчание и прожигая меня на удивление пытливым взглядом. В груди у меня опять поднялась волна чего-то неприятно-настораживающего, уже во второй раз намекая, что от чего-то мне было не по себе, и ответила я максимально немногословно: — Да. — Я тоже, — сухо улыбнулся он. — Родители долго настаивали, чтобы я отправился именно в Красный Фонтан. Мол, среди всех академий для парней он обладает наибольшим престижем. — И как, начинка соответствует обёртке? — Вот об их школе, в отличие от себя, поговорить я была только рада: несмотря на разговорчивость Стеллы, на детали она была невероятно скупа. Мы отступили друг от друга, расцепив руки, и снова сошлись. — Учителя приличные, — серьёзно кивнул Скай. — Хотя некоторые ребята ведут себя просто из рук вон негодно. — А ты приверженец послушания? — усмехнулась я, вопреки правилам этикета стараясь не смотреть ему в глаза. — Я приверженец хороших манер, — чопорно отозвался он, вновь увлекая меня в поворот. В голове у меня наконец что-то громко щёлкнуло. Это поведение, безупречно ровная осанка, тщательно подбираемые слова и оценивающий взгляд, которым Скай смотрел на всё новое, — в том числе и меня, — говорили только об одном. Меня угораздило наткнуться на ещё одного отпрыска голубых кровей. — Могу я задать один вопрос? — Голосу своему я постаралась придать как можно более лукавые нотки — даже после озарения это неприятное чувство в груди никуда не делось. — Возможно, он прозвучит нетактично… — Я скованно улыбнулась и сделала несколько шагов, выходя на исходную большого квадрата. Резким движением Скай отклонил меня назад, и я запрокинула голову, от неожиданности чуть не подавившись воздухом. — Внимательно слушаю, — отозвался он, возвращая меня в вертикальное положение, и я взяла секунду, чтобы отдышаться, но от планов своих не отступила: — Вы же не простой специалист, Ваше Высочество? Скай улыбнулся так лучезарно, словно его спросили про главное достижение всей его жизни. — Вы весьма проницательны, простая фея. — Даже учитывая то, что говорил он шутливо, прозвучало это всё равно почему-то унизительно. — Через несколько лет мне суждено будет занять трон Эраклиона, и родители хотят, чтобы я получил титул специалиста до того, как это случится. Я вздохнула. Что и требовалось доказать. И до этих известий у меня не было особого желания танцевать, а узнав, что первым — и, видимо, единственным — моим партнёром стал настоящий принц, я окончательно перехотела находиться на этом празднике жизни — уж лучше вновь хлопотать на кухне. К моему большому облегчению, вскоре мелодия закончилась, и Скай церемонно поблагодарил меня за прекрасный танец. Выпутавшись из его хватки как раз в тот момент, когда он собирался поцеловать мою руку, я извинилась за спешку и солгала, что должна немедленно отойти. Судорожные попытки найти взглядом Текну, или Музу, или хотя бы освободившуюся Флору не увенчались успехом, и тогда я махнула на всё рукой и просто выскользнула из зала. По безлюдным коридорам Алфеи я ходила и раньше, но вот в прошлый раз за окнами бодро светило восходящее солнце, а сейчас не было видно практически ни зги. Темнота приятно успокаивала, а гуляющий из одного крыла школы в другое холодок заставлял кожу стремительно покрываться мурашками, и я неожиданно порадовалась приобретённым этим утром царапинам, вынудившим меня отыскать в куче одежды старый светлый жакет: обычно я носила его в качестве домашней одежды, но других вариантов, которые худо-бедно подошли бы к голубому платью, у меня не было, а лезть в гардероб к Стелле не хотелось из-за тут же возникших бы вопросов. Стук каблуков гулким эхом разносился по всему коридору, и в сочетании с шуршанием одежды он создавал стойкое ощущение, что я была здесь не одна. Но я оглянулась раз, два, три — ни одна из теней не меняла своей формы, превращаясь в знакомую фею или ужасное чудовище. Отойдя от зала на достаточное расстояние и постепенно замедлившись, я уселась на широкий подоконник и устремила взгляд на светящиеся пластины, из которых был создан купол над столовой. Тени на них мигали и двигались, дымчато повторяя очертания бабочек. Я взглянула на свои ладони, гадая, является ли умиротворение эмоцией достаточно сильной, чтобы породить искру, но в тот момент, когда собралась попробовать сконцентрироваться, вспомнила о запрете Гризельды на использование магии — поэтому пришлось только зябко поёжиться, сильнее запахнуть жакет и подтянуть к себе ноги. Возвращаться в зал совершенно не хотелось. Заплутав в своих мыслях и попав под чары танцующих на панелях купола огоньков, я совершенно потеряла счёт времени и, когда опомнилась и вернулась к праздновавшим, выяснила, что подарки от Алфеи уже были вручены. Расстроило это меня не сильно — я была больше заинтересована в подсчёте грязных тарелок, которые после всего этого торжества мне предстояло перемыть. — О, Блум, вот ты где! — воскликнула расположившаяся у стола с пирожными Флора, тем самым не позволив мне слепо промчаться мимо неё. Я замерла, а она быстро промокнула губы салфеткой. — Я нигде не могла тебя найти. — Выходила, — отозвалась я коротко и вместо разговоров поспешила откликнуться на просьбу изголодавшегося желудка о лакомстве. Выбранный мной рулет с каким-то ягодным вареньем и сеткой из глазури сверху оказался очень даже неплохим. — Натанцевалась? — всё же поинтересовалась я, когда первичный голод был утолён. — Мне кажется, я устала больше, чем после урока у мадам Трено, — с готовностью пожаловалась Флора, переступая с ноги на ногу и явно намекая на то, как ей надоели эти туфли. Я взглянула на большие настенные часы: время приближалось к десяти. Скоро праздник должен был закончиться, карета — превратиться в тыкву, а Золушка — отправиться на кухню. И в тот самый момент я испытала сильнейшее чувство дежавю — из-за спины у меня раздалось воодушевлённое: «О, Блум, вот ты где!». Голос был смутно мне знаком, однако узнать его без взгляда на обладателя не получилось — подобные детали из головы у меня выветривались быстро. И, когда я обернулась, мне захотелось очень невежливо броситься наутёк. Передо мной стоял Скай. — Привет, — выдавила я растерянно, сцепив ладони за спиной в безуспешной попытке их спрятать, и глупо улыбнулась: — Как дела? — Прекрасно. Не окажешь ли честь? — Скай склонился в поклоне, вновь протягивая мне руку. Паникуя как никогда, я взглянула на Флору, надеясь найти спасение хотя бы в ней, но она совершенно ничего не заметила. — Конечно, почему бы и нет, — уныло протянула я и обречённо вложила руку в его ладонь. В этот раз Скай только и делал, что засыпал меня вопросами: какие предметы мне больше нравятся, какие у меня отношения с однокурсницами, хотела бы я научиться кататься на лошадях, видела ли когда-нибудь настоящие дворцы, имею ли братьев или сестёр, — и в перерывах между ними ещё каким-то образом успевал рассказывать о себе. Всё это больше смахивало на представление товара, который продавец любыми способами хотел вручить недоверчивому покупателю, а музыка, к моему ужасному сожалению, всё не кончалась, не кончалась и не кончалась. Скай успел во всех красках поведать мне о том, что сразу после обучения он собирается жениться и занять престол, что матушка с отцом давно ищут для него достойную невесту, что кандидаток было великое множество, но ни одна из них и близко не подобралась к запрашиваемому его родителями уровню, и — неожиданно — что его сквайр, Брендон, кажется, сегодня вечером нашёл себе подружку. На этих словах Скай указал куда-то в толпу — я послушно перевела туда взгляд и не поверила своим глазам: ровно в этом же направлении всё ещё танцевали Стелла и тот самый брюнет. Я непонимающе взглянула на Ская. Затем, изумлённо, на Стеллу. И тут до меня дошло. — Он твой сквайр?! — абсолютно искренне ужаснулась я и тут же мысленно обругала себя за несдержанность. Если Стелла в него вцепится, хочешь не хочешь, а со Скаем ещё наверняка придётся пересечься — такая перспектива меня в корне не устраивала, но, поймав его недоумевающий взгляд, я благоразумно заткнулась. Отделаться от бесконечного танца мне удалось только через двадцать минут, когда, задействовав все свои актёрские способности, я проникновенно пожаловалась Скаю на жуткую усталость и совсем стёртые ноги. Заботливо проводив меня до ближайшего стула, он церемонно меня усадил и, всё-таки поцеловав руку, попрощался. Я держалась до тех пор, пока его спина окончательно не скрылась в толпе танцующих, а затем сгорбилась и с тихим стоном уронила голову на руки. — Что это с тобой? — недоумевающе поинтересовалась возникшая рядом Флора. — Он такой душный, — проскулила я, не таясь, — а его сквайр вовсю обхаживает Стеллу. Флора смогла издать только сочувствующее «о». Спустя несколько минут, непреднамеренно придя мне на помощь, Фарагонда с понимающим сожалением объявила, что праздник удался на славу, но пришла пора прощаться. И феи, и специалисты недовольно загудели, однако директриса была непреклонна, и около минуты я наблюдала за тем, как девушки наспех обмениваются со своими кавалерами телефонами и как оказавшаяся совсем рядом Стелла неприкрыто строит Брендону глазки. Когда же специалисты массово направились к выходу, я успешно смешалась с их рядами и незамеченной проскользнула на кухню. — Это ещё что такое?! — возмутился Сфоклия, едва увидев меня при полном параде. — Немедленно переоденься! — А, — я равнодушно махнула рукой, — буду только рада, если найдётся причина от него избавиться. Маэстро сердито раздул ноздри, но всё же позволил мне занять своё законное место у мойки. Напевая какой-то незамысловатый мотивчик, я принялась за посуду. Дела шли хорошо, однако стоило часам пробить одиннадцать, как шеф непреклонно заявил, что мне давно уже пора спать и вообще он справится сам, нечего тут под рукой путаться. Опешив поначалу, уже спустя несколько секунд я быстро раскусила всю его напускную суровость и, поняв, что спорить дальше бесполезно, направилась к себе, пожелав ему на прощание спокойной ночи. Флора уже сидела в пижаме и увлечённо листала учебник по видам растений, видимо, не найдя более интересного чтива на ночь. Прямо у порога скинув надоевшие туфли, я без сил повалилась на кровать. — Кухня! — ахнула она и в ужасе округлила глаза. — Я совсем забыла, Блум, прости! — Всё в порядке, Сфоклия практически сразу же меня выгнал, — заплетающимся языком отозвалась я и, добравшись до ванной, чтобы умыться и переодеться, упала обратно на кровать. — Доброй ночи. — Доброй, — откликнулась Флора, и я тут же провалилась в сладкую темноту без сновидений. На следующий день первым делом я позвонила родителям, позволив себе поваляться в кровати чуть дольше обычного, и рассказала им и про бал, и про развивающиеся в сторону дружбы отношения с соседками, и про профессора Уизгиса с его оригинальным стилем ведения урока. Как могла аккуратно поведала и про всплеск сил, умолчав о пострадавшей Эйприл, и сообщила также, что сама директриса вызвалась контролировать мои успехи. Мама попросила обязательно держать её в курсе моих отношений с собственной магией, а отец почему-то больше расспрашивал про бал: сколько на нём было парней, танцевала ли я с кем-нибудь, давала ли свой номер. Клятвенно заверив его в том, что мне там абсолютно никто не приглянулся и единственным мужчиной, который действительно меня волновал, был оставленный в одиночестве Кико, я с трудом добилась того, чтобы он всё-таки закрыл эту тему. А стоило мне попрощаться и нажать на кнопку завершения разговора, как в голове раздался голос Фарагонды: «Блум, зайдите ко мне, пожалуйста». Сунув ноги в кеды и чуть не забыв ключ от комнаты, я направилась по уже хорошо изученному маршруту к её кабинету. — Доброе утро, мадам, — поздоровалась я, ступив на порог одновременно с формальным стуком в дверь. — Доброе, Блум, — отозвалась Фарагонда, расхаживая взад-вперёд около своего стола. — Я долго думала, с чего же мы можем начать ваше обучение, и решила остановиться на варианте с дневником. — Каким дневником? — сразу же не поняла я. — Вашим дневником, моя дорогая. — Но я не веду никаких дневников, мадам. — Будете, — беззлобно, но строго осадила меня Фарагонда. — Вы должны чётко понять, что вызывает в вас те или иные эмоции, чтобы в дальнейшем суметь в любой момент использовать эти знания для колдовства. Вот смотрите, — она остановилась и встала напротив меня, слегка опёршись на стол, — всех нас порой что-то злит, верно? И у вас, разумеется, тоже имеется свой внушительный список причин. Назовите любой его пункт. Первое, что приходит на ум. Я растерялась. Никогда ни о чём подобном я раньше даже не задумывалась, и пытаться сориентироваться с бухты-барахты было слишком тяжело. — Ну… дома меня всегда раздражало, когда кто-то заходил в мою комнату и не закрывал потом за собой дверь, хотя перед его приходом она была закрыта. — Этот «кто-то» был весьма конкретным папой, и, сколько бы я его в этом ни упрекала, каждый раз он оставлял после себя крошечную щёлочку, будто повернуть ручку было для него непосильной задачей. — Хорошо, — понимающе кивнула Фарагонда. — Вот это и запишите в свой дневник. Придумайте ещё несколько пунктов и тщательно рассортируйте их от тех, что вызывают лишь лёгкое раздражение, до тех, что приводят в настоящую ярость, — таким образом вы сами сможете лучше разобраться в своих эмоциях и, возможно, поймёте их истинную природу. Тогда и в будущем можно будет не вспоминать какие-то конкретные примеры, а сразу обращаться к первопричине вашего гнева — тому, что объединяет все раздражители. Я не считала это решение особо полезным, но спорить с директрисой не стала. Договорившись, что на следующей неделе я зайду ещё раз и продемонстрирую ей получившийся список, я вышла из кабинета и на последнем повороте к нашему крылу нос к носу столкнулась с Эйприл. Отскочив от меня, будто от прокажённой, она крепко прижала к себе пострадавшую руку, закрытую сейчас рукавом светлой блузки, и прошипела: — Уйди с дороги. Я молча сделала шаг в сторону, и Эйприл пулей пронеслась мимо. Какого чёрта она тут забыла? Сорвавшись с места, я за несколько секунд добралась до нашей квартиры и, к большому своему облегчению, не обнаружила в комнате даже намёка на присутствие Флоры. Вряд ли после всего случившегося Эйприл снова рискнула бы к ней сунуться — должно быть, у неё просто была знакомая среди первокурсниц, и я повторяла это про себя до тех пор, пока окончательно не успокоилась. Засев за рисование и не сотворив ровным счётом ничего путного, спустя двадцать минут я оставила бессмысленные попытки и откинулась на спинку стула, прикидывая, чем ещё можно было занять себя при условии того, что в Магикс мне было нельзя, пытаться колдовать тоже не стоило, а все уроки были сделаны ещё в пятницу. Мучительный выбор остановился на порученном Фарагондой задании: я достала чистый лист, взяла карандаш и принялась задумчиво его грызть, вспоминая, что обычно вызывает во мне эмоциональный отклик. Стелла легко могла дарить спокойствие — как, например, на церемонии приветствия, когда она сразу же нашла меня в толпе и не дала потеряться; ещё легче Стелла могла раздражать — принимаясь болтать, она порой так забывалась, что не позволяла никому другому и слова вставить; могла веселить — вообще молча, одной своей коллекцией похожих на ожившие смайлики гримас; а могла даже вгонять в тоску смертную — стоило только ей заговорить о платьях и придворных. Но всё это не подходило. Тогда я вспомнила Флору: то, как заботливо она обнимала меня в тот вечер, как тихо и ласково говорила об огне в камине, как улыбалась — тепло и нежно. Расчертив лист на несколько колонок, я подписала первую «умиротворением» и вписала ниже: «Когда разговариваю с Флорой». А в соседнюю, «злость», отправила «Эйприл. В любом своём проявлении». В скором времени раздел «умиротворения» пополнили собой объятия мамы, её добрая улыбка и «держание кого-либо за руку». В «злости» прописался пренебрежительно-превосходный тон, а кроме этого, название появилось и у третьей колонки — «тоска», — и первым же пунктом в ней значилось: «Та песня, которую постоянно слушает Муза». Не знаю, как именно, но по длинному ассоциативному ряду от причин своей злости я неожиданно пришла к Текне и её богатой коллекции конспектов. Отложив недописанный список, которого для первого раза, по-моему, было более чем достаточно, я направилась в соседнюю комнату. — Не занята? — Постучавшись, я заглянула за дверь и очень удачно застала Текну в одиночестве. — Я по поводу конспектов. — Да, конечно, проходи. — Она спустила ноги с кровати, где до этого изучала какой-то старый выцветший свиток, и залезла в ящик стола. Спустя мгновение на свет появилась зелёная тетрадка с крупной надписью «Зельеварение» на обложке. — Спасибо! — поблагодарила я, трепетно прижимая её к груди, и не преминула поинтересоваться: — Что читаешь? — А? — В голосе Текны звучала рассеянность: она успела углубиться обратно в чтение буквально за доли секунды. — Да так… для доклада. — Ясно. — Убедившись в том, что отвлекать её от учёбы было совершенно бесполезно, я коротко улыбнулась и выскользнула за дверь. С полным комплектом знаний, что за эту долгую неделю пыталась вбить в наши головы мадам Дю Фор, работать стало гораздо легче. Изучив тетрадь Текны вдоль и поперёк, я исправила некоторые подпункты в своём докладе, измарав половину страниц зачёркиваниями так, что неплохо было бы, прямо как в начальной школе, переписать улучшенную версию на чистовик, и только тогда задумалась, куда же запропастилась Флора. Стелла тоже не заглядывала, и на завтраке я их почему-то не видела, хотя обычно мы спускались туда вместе, и во мне стремительно начинало зарождаться любопытство. Вариант с их внезапной и чересчур ранней поездкой в Магикс отпадал как раз по этим двум причинам: не могла я поверить в то, что ни одна, ни другая не сообщила бы мне о своих планах, да ещё и сорвалась бы туда в такую рань; поэтому если Стелла и могла куда-то умчаться — только на свидание со своим новообретённым кавалером. А Флора… Флора могла быть у Палладиума. Я долго думала, стоит ли бить тревогу и идти её искать, и в конце концов приказала себе сидеть на месте и не высовываться: прошлый раз, когда я решила вмешаться, закончился не очень хорошо. Вместо этого я вновь занялась своим списком. Суматошно перебирая в голове всё, что только удавалось вспомнить, я стремительно перескакивала с одной мысли на другую и, теряя нить рассуждений, сразу же забывала первую. Работа шла туго: все примеры, что приходили мне на ум, были слишком тусклыми, притянутыми и неубедительными. И спустя десять минут безрезультатных стараний я откинулась на спинку стула и несколько раз прокрутилась вокруг себя. За дверью раздалось два коротких стука. — Да? — откликнулась я удивлённо и замерла на середине поворота. Флоре стучаться было незачем, Стелла обычно этот жест вежливости игнорировала, а больше ко мне, по большому счёту, и не заглядывал никто. В дверях показалась взлохмаченная голова Текны. — Блум, могу я почитать твой доклад? — попросила она совершенно неожиданно, и я зависла: — Э-э-э, да… конечно. — Отмерев, я принялась копаться в набросках, ища нужные листы, и, передав их ей, полюбопытствовала: — А что случилось? — Хочу сравнить, — просто отозвалась Текна и, поблагодарив меня, скрылась за дверью. Вернулась она спустя двадцать минут, бормоча себе под нос что-то про использование неправильных котлов и невнимательность. Мне же сидеть за столом категорически надоело, да и желудок уже давно просил чем-нибудь себя наполнить, а потому я потянулась и поднялась на ноги, уже предвкушая восхитительную стряпню маэстро. — Пойдёшь обедать? — спросила я у Текны, и она бросила взгляд на часы: время было самое то. — Да, пожалуй. Мы направились в столовую. Сегодня Сфоклия великодушно освободил меня ото всех дежурств: не потому, что было воскресенье, а потому, что весь день он собирался скармливать нам остатки вчерашних блюд — мы наготовили столько, что нетронутой осталась почти половина. И, нисколько не сомневаясь в том, что с одной посудой шеф мог справиться и сам, я приняла этот неожиданный выходной с глубокой благодарностью. Как оказалось, Текна тоже любила садиться подальше от других людей, и мы единодушно решили устроиться на самом краю длинного стола. А минут через пять к нашей маленькой компании вдруг присоединилась кошка, гуляющая сама по себе, и Текна тут же адресовала ей самый важный вопрос: — Как твой доклад? — Даже не притрагивалась, — беззаботно отозвалась Муза и поставила перед собой целую тарелку жареной картошки. — И тебе стоило бы поменьше париться из-за учёбы. — Я же для самой себя стараюсь, — раздражённо фыркнула Текна и отвернулась, поставив в их диалоге жирную точку. Над отношениями им явно следовало ещё работать и работать. Желая хоть как-то разбавить повисшее над столом напряжённое молчание, я некоторое время задумчиво пожевала пустую вилку и решила попытать удачи у Музы — она постоянно где-то болталась и наверняка могла на кого-нибудь натолкнуться: — Ты Флору со Стеллой не видела? Но в ответ, к сожалению, она абсолютно отрицательно помотала головой, и тогда я нахмурилась: да в самом деле, куда же они обе запропастились? Привстав, я быстро глянула поверх чужих голов, но знакомых среди них так и не нашла. Вскоре мы разбрелись по своим комнатам, и я снова засела за список, чувствуя себя как никогда одиноко и потерянно. Совершенно забыв о том, что его в скором времени будет читать и Фарагонда, я без тени сомнения прописала в графе «тоски» новый пункт: «Не могу найти ни Флору, ни Стеллу». Ещё немного бесцельно пожевав карандаш, я всё-таки отложила его в сторону и взглянула на свои смертоносные ладони. Запрет на колдовство в одно ухо влетел и стремительно вылетел в другое. В конце концов, тут я точно никому не навредила бы. Я сосредоточилась, прикрыв глаза и восстановив в голове образ улыбающихся девочек. Они звали меня, спрашивали о чём-то и махали руками, но в один миг всё вдруг посерело: я могла видеть только их стремительно удаляющиеся в темноту спины. Пыталась позвать, однако всё было без толку — они даже не обернулись. В одно мгновение я осталась одна, и чувство гнетущего одиночества с готовностью захлестнуло меня приливной волной. Грудь сдавило. Ощущение себя лишней и ненужной мешало дышать ровно. Я приоткрыла глаза. Ладони затянуло светло-оранжевой, почти жёлтой мерцающей дымкой — это пламя грело едва-едва, словно все силы оно направило не на собственную поддержку, а на мою, давая понять, что даже в худшие моменты жизни сила всегда была рядом. Искусственная печаль, в которую я сама себя загнала, вдруг усилилась, болезненно надавив на рёбра, и я поспешила снова закрыть глаза. Я выдохнула, шумно и долго. Я не была одна. За стеной находились Текна с Музой, Стелла с Флорой непременно должны были скоро вернуться, мама с папой дождаться не могли моего возвращения домой — я сама, сама придумала это чувство, а богатое воображение услужливо обрисовало ситуацию в наиболее мрачных тонах. Пламя на ладонях постепенно угасло, и я почувствовала сдержанное ликование: получилось, впервые я сумела подчинить свою силу без чьей-либо помощи! Если всё пойдёт так же хорошо и дальше, в скором времени, возможно, от едва заметного свечения я смогу перейти к чему-то большему — вот Фарагонда обрадуется. В гостиной раздался шум, и спустя несколько секунд в комнату ко мне ввалилась Стелла: раскрасневшаяся, возбуждённая и чрезвычайно счастливая. — Блум, я, кажется, влюбилась! — радостно сообщила она, мигом рассеяв всю депрессивную атмосферу. — Брендон такой замечательный, ты себе представить не можешь! Хотя, наверное, можешь, но не в этом суть! Она глупо улыбнулась во все тридцать два, и я понимающе опустила взгляд. Каково быть влюблённой, я вполне могла вообразить, хотя по-настоящему это чувство ещё никогда не испытывала. — Кстати, — опомнилась вдруг Стелла, — его друг, Скай, спрашивал про тебя! Кажется, ты ему тоже понравилась! Я выпучила глаза, не сразу поняв, к кому именно относилось это её «тоже», а Стелла упорно отказывалась это замечать, сияя такой гордостью, что самый начищенный в мире самовар обзавидовался бы, и мою жалкую попытку увильнуть от этой темы фразой «я сейчас не шибко настроена на отношения» она совершенно не оценила. — Да ты что! Нельзя упускать такой шанс! А вдруг он твоя настоящая любовь?! Вот уж вряд ли. — Я дала ему твой номер, — безапелляционно заявила Стелла, продолжая в упор не видеть моего минусового энтузиазма, и я беспомощно захныкала: — Заче-ем? На губах её появилась лукавая улыбка, и она взбудораженно сверкнула глазами. — Блум, ты хоть знаешь, кто он? Принц Эраклиона! — Да ты что? — вяло удивилась я. Горячо уверив меня в том, что я просто обязана попробовать, Стелла беззаботно упорхнула к себе, а я вновь осталась в одиночестве, плюс ко всему ещё и в весьма скверном настроении: быть невестой на выданье мне не улыбалось от слова совсем. Улыбалась Флора, появившаяся в комнате несколькими минутами позже. — Подруга, ты где была? — атаковала я её, быстро забыв про навязанного мне Ская. — Я тебя весь день не видела! — Профессор Палладиум предложил мне позаниматься на болоте, — смущённо хихикнула Флора, и я обречённо поняла, что оказалась в самом эпицентре любовной лихорадки. — Ты бы видела, каких успехов я достигла в симбиозе с природой! Я теперь умею едва ли не вдвое больше, чем раньше. — Круто! — оценила я, старательно унимая ворочавшегося и ворчащего в груди зверя ревности. После ужина я спасалась от тоски вознёй на кухне: хоть маэстро Сфоклия и утверждал, что прекрасно справится со всем сам, после моего умоляющего взгляда он сдался и позволил мне остаться. В мытье тарелок я находила странное умиротворение и единение со своими мыслями: они не донимали предположениями худшего и не вопили о какой-нибудь насущной проблеме, как обожали делать в минуты беспросветной скуки; они просто испарялись, и вниманием моим завладевали в основном отвлечённые, совершенно безобидные темы. Всю следующую неделю я вставала ни свет ни заря и ложилась не раньше полуночи — и меня это, надо сказать, полностью устраивало. Физические испытания у мадам Трено, постоянная практика с Палладиумом и огромные домашние задания профессора Уизгиса, плюс ко всему занятия с Фарагондой и постоянная готовка не оставляли в голове места ни глупым терзаниям, ни смутным предостережениям интуиции, ни волнению после ставших привычными кошмаров. Мне названивал Скай, разговоры с которым я под разными предлогами старалась максимально быстро закончить, Стелла дважды привозила из Магикса дизайнерские платья, которые, по её словам, мне бы очень пошли, но хорошо смотрелись они разве что на дальних вешалках в шкафу, Флора постоянно пропадала на дополнительной практике с Палладиумом, и только Муза была моим верным компаньоном как в библиотеке, так и на ужинах. Отношения с Музой нельзя было назвать ни дружескими, ни даже приятельскими — мы просто молчали вместе, иногда обмениваясь колкостями или ироничными замечаниями, а ещё вместе атаковали Текну с просьбами списать классную или домашнюю работу: первая была необходима мне, дабы восполнить пробелы упущенных на уроках знаний, а вот домашка — Музе, которая в собственной умственной работе не видела никакого проку. Дела с Фарагондой сначала шли очень ровно — даже пожаловаться было не на что. Я научилась высекать искру, поджигать свечу и управлять пламенем горящего фитиля, но на большее будто бы вообще не была способна. Чем дольше мы тренировались, тем сильнее мне казалось, что я просто перегорела: пыталась, но не могла воспроизвести ни одной эмоции, и, как следствие, постепенно весь успех сошёл на нет, а в глазах Фарагонды временами я отчётливо видела мысль: «А не могла ли я ошибиться?». Сама же говорила, что все огненные феи склонны к излишней эмоциональности, а момент тогда был вполне себе напряжённым, чтобы вспылить без дополнительных причин. Я больше не хотела думать ни про вымершую магию, ни про своих настоящих родителей, ни про вообще наличие во мне сверхъестественных сил. Раздражение крепло с каждым днём, разрастаясь во мне, подобно огромному снежному кому. Даже разговоры с родителями, поначалу являвшиеся единственной отдушиной, постепенно вгоняли в апатию: я всё сильнее убеждалась в том, что находилась здесь не на своём месте и лишь попусту тратила время — своё и чужое. И в конце второй недели моего наказания я решилась. Добавив жару во взгляд и состроив измученное выражение лица, я вымолила у Фарагонды разрешение сходить на свидание с давно зазывающим меня на него Скаем, искренне надеясь, что хоть это поможет мне взбодриться. Не сказать, что оно сильно помогло. Скай был ужасно учтив и галантен: он немедленно покупал любое пирожное, на которое успевал упасть мой взгляд, и каждый раз отодвигал для меня стул, как подобает истинному джентльмену; он говорил настолько возвышенно и церемонно, что я чувствовала себя заинтересованной не больше, чем на уроках мадам Дю Фор, и всё свидание гадала, с чего вдруг он решил ухаживать именно за мной. Разве мало вокруг было принцесс и девушек дворянского происхождения? Судя по его рассказам, их семья была очень озабочена чистотой крови, а горячей любви я в его взгляде не наблюдала. Впрочем, вместо неё временами в нём пылала почти маниакальная заинтересованность. На прощание Скай купил мне роскошный букет алых роз и снова поцеловал руку, и, нацепив на себя как можно более доброжелательное выражение лица, я махала ему до тех пор, пока он не скрылся за поворотом на своём чудном мотоцикле без колёс — уиндрайдере, кажется. Чувство досады во мне росло и крепло, надёжно оплетя своими липкими щупальцами все внутренние органы. Я сжала зубы: так гадко мне не было даже во время переходного возраста, когда гормоны только и делали, что отплясывали на эмоциях чечётку. В нос ударил запах дыма, и я охнула: цветы в руках медленно тлели, грозясь в любую секунду стать полноценным суровым факелом. Чертыхаясь через слово своего гневного монолога, я швырнула их в траву, затоптала и для надёжности присыпала песком с дороги. Я просто обожала свою магию. Раздражение грозило вот-вот достигнуть точки кипения, и я боялась представить, что могло случиться при следующем моём взрыве, но помешать этому была не в силах. Меня бесило всё. Казалось, недолгие появления рядом Флоры способны были унять бушующий в моей груди ураган, но, как только она улетала на занятия к своему ненаглядному Палладиуму, я вновь начинала плеваться ядом — даже не на неё толком, она мне вообще ничего не была должна; злилась я скорее на чувство покинутости и несдержанные молчаливые обещания. Болтливая Стелла была как обычно раздражающе шумной, до зубовного скрежета легкомысленной и чересчур стремящейся поделиться своей радостью со всеми окружающими, и от понимания этого — того, что она никоим образом не стремилась задеть или надавить на больное, а просто в принципе была такой: гиперактивной и не всегда внимательной — мне становилось лишь ещё более тошно. Сочувствующие взгляды Фарагонды и её постоянные уверения в том, что всё наладится, нисколько не поддерживали, а только, наоборот, выводили из себя. И остального набиралось по мелочи — целый мешок. Честно, я была в себе разочарована. Никогда не думала, что стану… такой. Просто такой — не нужно было подбирать выразительных эпитетов, чтобы во всех красках описать, насколько отвратительным человеком я себя чувствовала. Мне хотелось заплакать, чтобы хоть как-то облегчить эту тяжесть в душе, но глаза как назло были совершенно сухими — я не плакала теперь даже во время ночных кошмаров, да и боль от них уже так приелась, что просыпалась я вполне спокойно — разве что дышала сбивчиво. К мадам Офелии я не шла принципиально: несколько лет назад школьный психолог уже выписывал мне успокоительное, и всю неделю, что его принимала, я ходила ожившим зомби, а с моим нынешним темпом жизни это было просто недопустимо. Месяц, в течение которого моё настроение медленно и неукоснительно катилось к отметке ниже нуля, подходил к концу. Успехов в занятиях с Фарагондой больше не наблюдалось, и однажды я услышала — как приговор: — Блум, отныне вы можете выходить за стены школы когда угодно. От работы на кухне вы тоже освобождены. Времени нового занятия она мне тогда не назначила. Однако, когда у меня выдавалось свободное время в перерывах между копанием в учебниках, помощью мадам Барбатее и, собственно, самими уроками, я всё равно заглядывала к маэстро. Оттаявший Сфоклия даже начал вполне дружелюбно интересоваться моими успехами на занятиях и позволял самостоятельно готовить некоторые блюда, оставляя на кухне в гордом одиночестве, когда надо было спросить что-то у Фарагонды или Гризельды. Звонки родителям становились всё реже, да и сами они уже совсем успокоились и задавали теперь вполне обычные вопросы, вроде тех же «как учёба?» или «как отношения с соседками, не ругаетесь?». С соседками ругаться не приходилось — мы и не разговаривали толком. В понедельник, ровно через пять недель моего пребывания в Магическом измерении, я совершила свою первую самостоятельную вылазку в Магикс. Это было интересно: идти в том темпе, в котором мне самой хотелось, не зависать у витрин магазинов, зато подолгу разглядывать заполненные всевозможной вкуснятиной прилавки пекарен, а иной раз заходить и не отказывать себе в соблазне. Около часа я просидела в том самом кафе, которое мы с девчонками посещали в первый день учёбы, и узнавшая меня управляющая радушно угостила меня черничным пирогом, а затем мы с ней долго и мило беседовали, иногда молча глядя на оживлённую улицу. За время своей неспешной прогулки я успела изучить каждый закоулок и магазин в том районе и, бредя по залитым закатным солнцем тихим улочкам, чувствовала необыкновенное умиротворение — будто бы вновь оказалась в родной Гардинии. В руках я вертела купленную в сувенирной лавке зажигалку с изображением какого-то, наверное, важного здания, — вроде мэрий в земных городах, — но в тот момент, когда откинула крышку и собиралась было проверить мощность её пламени, краем глаза вдруг заметила странный отблеск. Я подняла взгляд, усиленно пытаясь найти тот огонёк, бликующее окно или случайно включившийся у кого-то фонарик, но улица была пуста и тиха. Несколько секунд не происходило совершенно ничего, и я вернула взгляд обратно к зажигалке, а в следующий момент откуда-то из-за расположившихся дальше по улице домов вырвалась яркая голубая вспышка — списать это на простое «показалось» было невозможно. Я склонила голову набок, усиленно пытаясь понять, что же могло издавать такое свечение, а затем отключила земную логику и хлопнула себя по лбу: магия! Поддавшись самоубийственному любопытству, я ускорила шаг и осторожно заглянула в таинственный проулок. И обомлела. На земле, грязная и всклокоченная, сидела Стелла, рука её яростно сжимала активированный скипетр, а вверх по ногам медленно расползался лёд. Лицо её было искажено от боли, но губы были плотно сжаты, дабы не издать ни звука. Я не видела, кто колдовал, и в первые секунды вообще не могла понять, что происходит, — впала в настоящий ступор, совсем как при летнем столкновении с монстрами. Неужели на неё снова кто-то напал? Кто, зачем, что мне делать? Выскочить и понадеяться на свою носа не кажущую непонятную магию? Позвать на помощь? Развернуться и уйти, словно ничего и не было? От последнего промелькнувшего в сознании вопроса я пришла в настоящий ужас и в одно мгновение, словно подсознательно желая доказать себе, что ни за что, ни за что не бросила бы подругу, оказалась возле неё. — Блум! — ахнула Стелла. Быстро взглянув на её ноги, я прикинула свои силы: подстёгнутые адреналином чувства вполне могли бы поспособствовать мне в вызове пламени, но я ужасно боялась не успеть вовремя остановиться и просто-напросто обжечь её. В тени дома мелькнуло движение, и я обернулась, вглядываясь в нападавшего: лицо девушки — о половой принадлежности исчерпывающе говорила тонкая фигура — было скрыто глубоко надвинутым капюшоном, так что понять, знаю ли я её, не представлялось возможным. — Ты ещё кто? — раздался приглушённый тканью и совершенно точно не знакомый мне голос. Вторая рука нападавшей вскинулась, и я почувствовала, как в плечо мне вонзилось что-то острое. Издав болезненное «м-м!», я схватилась за основание оружия рукой и рывком выдернула из плеча внушительных размеров… сосульку. — Блум!.. — жалобно повторила Стелла, не зная, просить ли ей о помощи или моём скорейшем бегстве. — Жди, — процедила я сквозь зубы, не на шутку распаляясь. Как будто мало мне было шрама от зубов того уродца! Сверкнув на солнце, в меня полетела ещё одна сосулька, но инстинктивно я успела выставить перед собой ладони, в прямом смысле слова понадеявшись на чудо. Не особо веря в успех задуманного, я всем телом приготовилась к новой вспышке боли от вонзившегося в руку острия, но вместо этого почувствовала знакомое и почти забытое тепло. Когда же я открыла крепко зажмуренные глаза, с восторженным облегчением поняла, что это крошечное ледяное копьё было растворено яркой аурой, охватившей мои ладони. Судя по тону, нападавшая произнесла какое-то ругательство и, убрав руку от уже и так наполовину замороженной Стеллы, направила на меня обе ладони. — Не мешайся! — злобно рявкнула она и подалась вперёд, словно с трудом выталкивала из себя что-то невидимое. Почувствовав замогильный холод, я оглянулась в поисках угрозы, но без подсказки Стеллы так и не сумела бы сориентироваться. — Блум! — пискнула она испуганно, глядя куда-то вверх. Грохнувшись на колени, одной рукой я схватила Стеллу, а вторую вскинула над нами и, даже не осознавая своих действий, щёлкнула колёсиком зажигалки. Тело обдало волной горячего воздуха: крошечный огонёк расползся над нами мощным огненным куполом, закрывая от любых атак сразу со всех сторон. Послышалось шипение: врезаясь в щит, сосульки стремительно таяли и взмывали в небо плотной паровой завесой. Взвыв что-то о проклятье, в надежде пресечь дальнейшее сопротивление, нападавшая направила свой ледяной луч на мои руки, но в тот момент я выронила зажигалку и полностью отзеркалила её движение — чтобы обомлеть второй раз за две минуты. Смешиваясь с засасываемым в него пламенем из упавшей зажигалки (её было больше рыжим, моё же — ярко-алым), из ладоней моих бил настоящий огненный столб, достойно принявший на себя удар незнакомки. Застыв на несколько секунд в виде одной большой двухцветной змеи, магические лучи растаяли, просто поглотив друг друга. Большего я себе пока позволить не могла: и так чувствовала, как с непривычки внутри воцарился вакуум. Повернувшись к Стелле и приложив ладони к её скованным льдом ногам, я направила все свои силы только на одну цель: растопить его. Поднялось очередное облако пара, окончательно скрывшее нас от нападающей, и уже через несколько секунд Стелла снова была свободна. — Телепортируй нас! — приказала я, и в ту же секунду она взмахнула скипетром. Новый ледяной луч прошёл уже сквозь нас, а мы оказались прямо возле ворот Алфеи. Мне потребовалась всего пара мгновений, чтобы оглядеться и понять, что опасность миновала. — Какого чёрта произошло?! — сразу же накинулась я на обессиленно съехавшую по стене в траву Стеллу. — Что ты там делала? Кто это был? — Я не знаю, — прохныкала она. — Муза сказала, что ты уехала в Магикс, а твой телефон остался в комнате, поэтому я хотела перехватить тебя и где-нибудь перекусить вместе, а потом… потом она напала. — Но как? — изумилась я. Что это, местные магические хулиганы? Мафия? Сбежавшие сумасшедшие? — Когда я проходила мимо того проулка, передо мной внезапно обрушилась целая глыба льда. — Стелла зябко сжала свои плечи руками. — Естественно, я сразу же заскочила за дом и даже успела отразить её следующую атаку, но потом прозевала одну и оказалась сбита с ног. — Зачем кому-то нападать на тебя? С полминуты Стелла партизански молчала, но в конечном итоге, понимая, что деваться некуда, всё же ответила: — Из-за скипетра. И в первый раз — тот, когда мы встретились, — монстры пытались его у меня выхватить. — На кой чёрт он кому-то сдался? — окончательно запуталась я, а Стелла снова заныла: — Понятия не имею! Но потом, на Солярии, когда я вышла за покупками, они напали снова, и, узнав про это, отец до конца лета посадил меня под домашний арест. Теперь вот в Алфее… — И тут глаза её в ужасе округлились. — Пожалуйста, не говори Фарагонде! Она обязательно расскажет папе, и он точно заберёт меня из школы! — Но твоя безопасность… — нахмурилась я, и Стелла вцепилась в мою руку. — Пожалуйста, Блум! Её отчаянный взгляд — словно она стремительно тонула посреди огромного океана, а я была единственным спасательным кругом во всём Магическом измерении — просто не оставлял мне шанса отказаться. И я вздохнула. — Ладно. Стелла опустила голову, и я присела рядом, понимающе положив руку ей на плечо. Моё же собственное от этого неосторожного движения закололо, напоминая об очередном формирующемся шраме, и я оставила себе мысленную заметку выпросить потом как-нибудь у мадам Офелии бинты. — Эй, — позвала я, и Стелла посмотрела мне в глаза, — не переживай так. Мы что-нибудь придумаем. — Она опечаленно шмыгнула носом. — Только больше никуда не уходи одна, ладно? — А с Брендоном? — От одной перспективы длительной разлуки в голосе её послышался неприкрытый ужас. Я задумалась на мгновение. — Пока только одна. А поживём — увидим. И помогла ей подняться на ноги.