Сначала я никак не могла поверить в случившееся. Тупо смотрела, смотрела, смотрела перед собой, а потом смотрела на Текну и часто-часто дышала, стремясь справиться с накатившими чувствами. И вскоре в голову разом вернулись все выбитые из неё мысли: и про воспоминания, и про кошмары, про оправдание, про встречу с Советом, занятия с Авалоном, Фарагонду, маму, крылья.
Я опустилась на землю, нетвёрдо встав на ватные ноги, и трансформировалась обратно, а Текна осторожно придерживала меня за плечо, словно неуверенная в том, чего ещё ожидать. Сосредоточена я была только на одном и, прислушиваясь к самой себе, понимала, что ничего не изменилось: прежняя темнота, прежние далёкие ощущения страха и одиночества, осевшие в груди после многочисленных кошмаров.
— Тебе следует отдохнуть, — посоветовала Текна, ведя меня сквозь лес практически за руку, словно я не Чармикс сегодня получила, а зрение потеряла. — Дай памяти время восстановиться, а утром сходишь к Фарагонде.
— Хорошо, — легко согласилась я, слишком взволнованная и так же сильно разочарованная отсутствием прогресса.
Мы попрощались в гостиной, и, бросив Флоре, что устала после тренировки, а заодно объяснившись, почему ушла без неё, я завалилась на кровать.
Заснуть не получалось долго. Я ворочалась, слушала, как Флора тихо перелистывает страницы, пару раз улавливала голос Музы из-за стены и снова ворочалась, чувствуя, как под одеялом становится то жарко, то холодно. Волнение никак не хотело отпускать, и мне казалось, что стоит отключиться, как всё сразу же бесповоротно изменится, а потом приходила тревога о том, что и Чармикс в данной ситуации не поможет, — на радостях я совсем забыла, что это было всего лишь предположение, — и тогда мне становилось невыносимо даже лежать.
Но Текна была права. Чего толку сейчас было бежать к Фарагонде, если, кроме брошки, результата не было?
Когда я наконец смогла заснуть, Флора видела уже десятый сон, а Алфея погрузилась в непроницаемую ночную тишину.
Я нырнула в чёрную комнату как в омут, резко, чуть не захлебнувшись, переполнившись разрывающими меня эмоциями.
— Дафна, Дафна, Дафна! — звала я, ещё толком не успев всмотреться в темноту, но её снова здесь не было, и, чертыхнувшись, я быстро выпустила с ладоней пламя и принялась растягивать его, формируя уже знакомый портал для выхода моего зверя.
А затем вдруг остановилась, задумавшись.
И решилась.
«Чувак?..» — неуверенно обратилась я к нему мысленно, всей душой понадеявшись на установившуюся между нами связь. —
«Слышишь меня?»
Молчание было мне ответом.
«Ну ты и козлина», — заключила я безрадостно и фыркнула. —
«Ну, дракоша, хороший мой, пожалуйста, отзовись, мне очень надо».
И снова ни единый звук не нарушил воцарившейся в комнате тишины.
«Знаешь, всё же странно называть тебя просто драконом», — решила я наконец и усмехнулась, отчего-то прекрасно зная, какую реакцию вызовет следующее моё предложение. —
«Давай я лучше буду звать тебя Ладон?»
«Не смей называть меня именем другого дракона», — в то же мгновение прогрохотал в моей голове разгневанный голос, и я довольно улыбнулась.
«Тогда Левиафан?»
«Даже не думай».
«Ну так помешай мне». — Я показала пустоте язык, и пространство передо мной тут же пошло волнами. На всякий случай я приготовилась отражать удар, заведя руки за спину и поигрывая искорками на пальцах, но, ступив из огня на пол, дракон принялся только злобно глядеть на меня своими глазами-сапфирами да раздувать ноздри, нагревая воздух вокруг.
— Так как тебя зовут? — спросила я уже вслух, надеясь, что так тоже было можно, и дракон медлил с ответом, но всё же соизволил отозваться:
«У меня нет имени».
— Но я же должна тебя как-то звать, — удивилась я искренне. — Могу, конечно, окрестить Блум, раз ты тоже являешься моей частью, но, думаю, этот вариант не устроит нас обоих.
Подтверждая мои слова, зверь предостерегающе зарычал, и я решила, что на сегодня мне хватило бессмысленной полемики: пора было переключиться на куда более насущные дела.
— Отыщи Дафну. Пожалуйста.
Я приблизилась к нему, намереваясь как обычно залезть на спину, но он стоял несгибаемо прямо.
— Ну и что на сей раз? — фыркнула я, стремительно начиная терять терпение. — Слушай, мне правда некогда сегодня. Давай подерёмся в следующий раз?
Дракон молчал и не двигался, и я окончательно разозлилась: исходившие от него волны жара вдруг подались назад, перебиваемые моими собственными. Перемена произошла по щелчку пальцев, словно кто-то рубильник повернул, раз — и руки мои зачесались от отчаянного желания набить кому-нибудь морду, и было действительно страшно осознавать, как быстро я привыкла к подобным вспышкам агрессии.
— Мне нужна Дафна, — процедила я сквозь зубы, не отрывая взгляда от его золотистых глаз, — и, хочешь ты того или нет, ты меня к ней отнесёшь.
Дракон уставился в ответ с опасным прищуром, но больше меня подобное не пугало. Кипящая в крови злость придавала необычайной уверенности, и спустя несколько секунд он сдался, завершив эти молчаливые гляделки и покорно склонившись к земле. Выражение его морды в тот момент пылало таким раздражением, что мне следовало бы побояться за свою жизнь, но почему-то казалось, что теперь всё было совсем наоборот.
В этот раз мы искали недолго, — хотя я не исключала того, что из-за перевозбуждения просто не заметила пролетевшего времени, — и, спрыгнув с дракона, я подбежала к Дафне, сразу хватая её за руки и стремясь почувствовать, что всё это реально.
— У меня получилось! — сообщила я ей, едва отдышавшись. Сердце стучало как сумасшедшее. — У меня есть Чармикс!
— Милая моя. — Дафна расплылась в улыбке так стремительно, что пульс у меня на радостях участился ещё сильнее, и притянула меня в крепкие объятия. — Я всегда в тебя верила.
— А я нет, — призналась я честно и улыбнулась: сейчас, когда всё уже было позади, говорить об этом было легко, и по-настоящему странно было осознавать, что в какой-то момент мне на полном серьёзе казалось, что у меня ничего не получится — ведь потом всё случилось само собой. — Теперь я обязательно вспомню тебя, — заверила я, едва дыша от переполняющего меня счастья. — И её. И тебя тоже. — Я обернулась на дракона и в тот момент как никогда отчётливо поняла, как давно желала, чтобы оба моих мира наконец-то соединились в один.
— Только не увлекайся, — попросила Дафна и с мягкой улыбкой погладила меня по голове. — Пообещай мне.
— Обещаю, — кивнула я ей серьёзно. — А я… я смогу общаться с ним в реальности?
На мгновение на лице Дафны промелькнуло удивление, но вскоре она поняла, что говорила я о драконе.
— Если постараешься, — ответила она вполне уверенно и тут же сменила тон на куда более строгий: — Поэтому предлагаю потренироваться.
— М-м-м. — Я протестующе замотала головой. — Я его сейчас мысленно вызвала. Он сварливый, конечно, но связь прочная.
— Не отлынивай, — пожурила меня Дафна, и, не став спорить, я принялась за тренировку.
Тренировкой, конечно, назвать это можно было с трудом: Дафна просто снова заставила меня сидеть напротив зверя, глядеть ему в пылающие недобрым огоньком глаза и с несгибаемым упорством пытаться завязать разговор — нормальный, полноценный диалог, а не короткие переругивания по поводу и без. Я делала всё, что было в моих силах, правда, но по большей части дракон по-прежнему упрямо молчал и всячески меня игнорировал. Я чувствовала его присутствие, осознавала, что он меня слышит, но добиться большего, чем пара ворчливых реплик, не могла, и под конец занятия нервы у меня совсем сдали: не сумев уместить все свои претензии в мыслях, я наорала на него, и Дафне спешно пришлось меня успокаивать.
Оттащив меня от — богом клянусь — ухмыляющегося дракона, она отвлекла меня на более интересные вещи: зачем-то задержала руку у моей груди, и на ладони её вдруг появился небольшой рыжий огонёк. Пульсируя и подпрыгивая, он казался не пламенем, а каким-то живым и дивным зверьком.
— Что это? — изумилась я, внимательно следя глазами за огоньком. Дафна спустила его с ладони, и он облетел меня, мягко мазнув по щеке, а затем снова исчез в моей груди.
— Твой Чармикс, — объяснила она. — Точнее, тот кусочек сил, который якобы добавочный. Ключ к двери. Как тебе угодно.
— Милый. — Я улыбнулась, и Дафна поспешила предупредить:
— В реальности так не получится. И с ним, кстати, тоже, — кивнула она в сторону дракона. — Все физические воплощения твоей силы — не более чем фантазия. Свой разум у них есть только в твоей голове.
— Понимаю, — отозвалась я и усмехнулась: — Поверь, мне его и тут за глаза хватает.
Неприятную тему, настойчиво бьющуюся мне в череп с самого момента получения Чармикса, я не хотела поднимать едва ли не больше всего на свете, но боялась, что, если не обсужу её хоть с кем-нибудь, в конечном итоге просто сойду с ума, и всё же спросила:
— А если я не вспомню?
Замолчав на несколько секунд, Дафна понимающе вздохнула.
— Вероятность этого очень мала, Блум. Потерпи до утра.
— Но всё же? — надавила я, и Дафна, казалось, совсем не знала, что ответить. — Чудесным образом или с чьей-то помощью этот замок не рассосётся. Если Чармикс не поможет, какие ещё варианты у нас остаются? Лишь выбивать дверь силой?
Дафна вынужденно кивнула, но кивок этот больше был похож на сокрушённое качание головой, и я быстро поняла, что ей очень не хотелось думать о худшем, а потому улыбнулась:
— Ладно. Разберёмся с проблемами по мере их поступления.
Дафна мой настрой оценила.
Когда в реальном мире занимался рассвет и сворачивающийся в трубочку от переживаний желудок предсказывал скорое пробуждение, я места себе не находила от волнения. Дафна как могла пыталась меня отвлечь: рассказывала про родителей, пыталась шутить, вспоминая свои самые неудачные попытки колдовать, признавалась, что в детстве была влюблена в начальника королевской стражи, и делилась другими своими забавными секретами — и меня отпускало на время, но вскоре принималось мутить с новой силой.
— У меня в детстве был щенок, — сказала вдруг Дафна, завершив длинную историю о бесконтрольно носящемся по дворцу огненном шаре. — Его звали Эллиот. Я была так рада, когда нашла его в саду однажды утром. Папа не очень любил животных, но мама уговорила его оставить его. А спустя пару лет, когда мы вышли на прогулку в парк, он вдруг сорвался и куда-то побежал. Больше я его не видела.
В голосе её звучала такая неподдельная печаль, что на мгновение я буквально увидела вместо неё расстроенную маленькую девочку и, поддавшись какому-то внутреннему порыву, выпустила из ладони пламя, формируя из него собачий силуэт. Пару секунд моё создание озиралось по сторонам, а потом, отделившись от общего потока огня, вильнуло хвостом и с радостным лаем запрыгнуло Дафне на колени.
Выражение лица её в тот момент передать было невозможно: там смешались неверие, удивление, радость и какое-то искреннее детское счастье — и она тут же подхватила щенка на руки, приподнимая его и разглядывая. А потом с губ её сорвался полный очарования смешок.
— Блум, ты прелесть. — Она улыбнулась мне широко-широко и потрепала щенка по голове, а тот в ответ лизнул её ладонь горячим сухим языком и вырвался из рук, принявшись наматывать вокруг нас круги. Спустя пару минут он подбежал к дракону и облаял его, скребя своей крошечной лапкой по его лапище, и в глазах того отчётливо читалось пренебрежительное: «Что за недоразумение?».
Я довольно улыбнулась — увидеть на лице Дафны такие яркие эмоции мне удавалось совсем нечасто.
— Блум. — Улыбка вдруг сползла с её лица, и голос прозвучал неожиданно серьёзно. — Пора.
Понять, что она имела в виду пробуждение, я смогла, только сев на кровати и протерев глаза.
А потом прокрутила её слова в голове ещё раз.
Вспомнила лицо, обрамлённое золотистыми локонами.
Весёлый лай огненного щенка, который растаял вместе с моим уходом.
Ущипнула себя для надёжности.
И рассмеялась, уткнувшись лицом в подушку.
Я помнила! Господи, я помнила Дафну, чёрную комнату, сварливого дракона, каждый её рассказ о Домино и всё, что вытворяло отражение! Пусть гадости, пусть боль, пусть то, чего я никогда не хотела бы знать, но в тот момент я была так счастлива от того, что наконец-то сложила целую картину и что больше мне не придётся разделять свою жизнь на «до» и «после», что даже не задержалась на неприятных воспоминаниях.
Меня переполняло чувство лёгкости и веры в лучшее, и мне отчаянно захотелось пуститься в пляс, подтанцовывая кружащим в животе бабочкам — совсем как тогда, в лесу.
Сбежав в ванную, пока Флора ещё только ворочалась у себя на кровати, быстрее, чем когда-либо, я умылась, натянула одежду и, напрочь забыв про завтрак, вылетела в гостиную.
Я помнила, что Текна вставала в шесть. Вихрем ворвавшись в соседнюю комнату и мельком заметив, что Муза ещё вовсю дрыхла, я чуть не свалила её со стула и как-то бесцеремонно зажала между собой и столом.
— Блум! — изумилась она, не ожидая подобного нападения и от испуга выронив из рук книжку.
— Я всё помню! — выпалила я дрожащим и практически задыхающимся голосом и, отстранившись, нашла её взгляд. — Помню! — повторила я, словно пыталась убедить в этом нас обеих, а затем быстро поцеловала её в щёку и вылетела из их комнаты так же молниеносно, как и влетела туда.
Теперь на моём пути оставалась всего одна-единственная цель, и никогда ещё я не была настолько готова скинуть со своих плеч давящий на них груз ответственности.
— Можно? — заглянула я в директорский кабинет, предварительно постучав, и Фарагонда удивлённо изогнула бровь:
— Блум? Проходите.
Я замерла перед её столом, едва сдерживая просящуюся на лицо улыбку. Меня потряхивало, но на такие мелочи я внимания не обращала.
— Полагаю… — Фарагонда поправила свои очки и одарила меня внимательным взглядом. — У вас хорошие новости?
Я сглотнула. Первая попытка начать говорить застряла где-то в горле.
— Я всё помню, — наконец сумела я выдавить три заветных слова, и Фарагонда выдохнула сквозь зубы, словно до самого конца не позволяла себе поверить в благоприятный исход.
— Вы получили Чармикс? — быстро совладав с эмоциями, спросила она серьёзно, и я закивала.
— Вчера вечером. А сегодня память вернулась.
— Прекрасные новости, — с неподдельным облегчением объявила Фарагонда, и я отметила, что она выглядела так, словно висевший над ней дамоклов меч наконец-то растворился. Она замолчала на некоторое время, смотря куда-то сквозь меня, а затем обратилась ко мне снова: — Будьте готовы отправиться в Совет сразу, как профессор Авалон убедится, что всё в порядке.
— Угу. — Я кивнула и уже собиралась уйти, но Фарагонда остановила меня короткой просьбой:
— Подождите минутку.
Сначала я не поняла, чего ещё она от меня хотела, но, когда в кабинет постучались и на пороге возник Авалон собственной персоной, до меня дошло, что значил тот её рассеянный взгляд.
— Доброе утро, Блум, — поздоровался Авалон и коротко улыбнулся мне: — Хорошие новости.
— Да… — пробормотала я, быстро опустив взгляд в пол, и Фарагонда наконец-то нас отпустила:
— Она ваша, профессор.
Сердце у меня в груди забилось о рёбра как безумное.
По пока ещё пустым коридорам мы шли в полном молчании: Авалону, очевидно, было не до разговоров, а я так сильно волновалась, что не была уверена в крепости своего голоса. Оказавшись в знакомом кабинете, я терпеливо дождалась, пока он нарисует магический круг, в это время изо всех сил пытаясь унять трепещущее сердце, и, услышав приглашение, шагнула внутрь — как в пропасть прыгнула.
— Вернитесь в тот мо… — начал Авалон, но я прервала его:
— Помню.
И, дабы не стыдиться ещё больше, закрыла глаза, возвращаясь в то хорошо изученное воспоминание: жар, боль и пустая комната.
Оказавшись на месте, несколько секунд я колебалась, думая, готова ли пустить Авалона дальше: чтобы он слышал всё, что говорило мне отражение, чтобы видел ту безумную гонку с одичавшим зверем, чтобы чувствовал мои слёзы и слабость — даже самой о них думать мне было тяжело и неловко, а представить, чтобы всё это собственными глазами увидел кто-то другой, я и вовсе боялась до ужаса.
Но разве у меня был выбор?
Вдохнув полной грудью, я нырнула глубже и погрузилась в сон внутри сна.
Переживать всё это заново было не сказать что особо приятно, но всё же страхом я свои ощущения назвать не могла: было любопытно, как-то по-научному интересно и чуть некомфортно из-за периодически проскакивающей глупой мысли о том, что я снова оказалась в моменте бесконечной гонки и вырваться отсюда мне не удастся.
На втором или третьем моём поражении — когда драконьи зубы самозабвенно разрывали меня на части, — ни слова не говоря, Авалон вырвал меня из воспоминаний. Пошатнувшись, я уцепилась за его рукав, а он, в свою очередь, любезно поддержал меня за локоть.
— Думаю, всё в порядке, — произнёс он, старательно отводя глаза, и мне вдруг стало ужасно стыдно, а от мысли о том, что ему преподавать у нас ещё четыре года, и вовсе захотелось застрелиться. — Я скажу госпоже Фарагонде, что вы готовы.
— Могу идти? — тихо спросила я, выпутывая руку из его ладоней, и он кивнул:
— Конечно. Отдохните.
Отдыхать я не стала — схватила учебники и пошла на урок.
Выдёргивать меня из класса очевидно наблюдающая за мной Фарагонда не решилась, но едва прозвенел звонок, я услышала в голове её отчётливый голос:
«Блум, встретимся на крыльце».
Побросав учебники на кровать и на своё счастье не встретив в квартире никого из девчонок, я сунула сотовый в карман, планируя позвонить маме сразу после заседания, и спустилась к главному входу в школу.
Фарагонда, по-прежнему одетая в свой строгий синий костюм, но теперь накинувшая сверху такого же цвета драповое пальто, уже ждала меня.
— Готовы? — спросила она мягко, и я кивнула, после чего мы отправились на остановку.
Удивительно, но до Магикса мы добирались совершенно обычным путём — тем самым, который не один десяток раз мы успели истоптать со Стеллой и Флорой. Я искренне полагала, что Фарагонда перенесёт нас в зал суда с помощью телепортации, но, видимо, она решила, что мне будет полезно проветрить голову перед заседанием. Сначала мы загрузились в автобус, где молча сидели рядом и отстранённо глядели в разные стороны, — один лишь раз директриса спросила меня о самочувствии и, получив положительный ответ, снова замолчала, — а затем прошли к центру города, и по пути она несколько раз указывала мне на разные замысловатые здания и рассказывала, чем они были известны и для чего предназначались.
Здание Совета было массивным, белокаменным и очень напоминающим театр. Даже более того — было практически точной его копией, только по бокам от массивного крыльца расположились огромные статуи величественных львов.
Пытаясь не нервничать, я вспомнила голос Дафны, её успокаивающие объятия, тихие увещевания о том, что всё будет в порядке, и, задумавшись, чуть не споткнулась о ступеньки, на что Фарагонда сразу попросила меня быть осторожнее.
Стоявший у входных дверей мужчина — то ли дворецкий, то ли охранник — вежливо поприветствовал директрису и провёл нас куда-то в правое крыло. Спустя минуту пути мы замерли перед такими же огромными, как и всё тут, тяжёлыми дверьми.
— Готовы? — серьёзно спросила меня Фарагонда и, поняв, в какой стрессовой ситуации я сейчас находилась, быстро сменила тон: — Не нервничайте. Что бы мы там ни увидели, оно не покинет стен Совета. Им просто нужны доказательства того, что вы действовали не по своей воле.
— Понимаю, — отозвалась я. — Просто…
— У всех нас есть секреты, — успокоила меня Фарагонда, но помогло это мало.
Час икс настал. Двери отворились, и мы шагнули в просторное светлое помещение. В центре его находился ровный белый круг, начерченный прямо на полу, а перед ним, на возвышении, располагалось место, очевидно, верховного судьи. По бокам стояли ложи чуть пониже, а по обеим сторонам от них протянулись длинные скамьи, похожие на места присяжных, и, ободряюще сжав моё плечо, Фарагонда свернула к правой скамейке.
Находившиеся в дальнем углу зала двери распахнулись, и в помещение вошли трое: мужчина и две женщины. Одна из них заняла центральное место, а её спутники устроились по бокам.
— Здравствуй, Ровенна, — поздоровалась Фарагонда, и вершительница моей судьбы ответила ей той же любезностью, а затем взгляд её обратился ко мне: я замерла у самого края белого круга, не зная, куда себя деть и что делать.
— Блум? — уточнила женщина, оглядывая меня с ног до головы. — Меня зовут Ровенна. Не скажу, что рада познакомиться в подобных обстоятельствах, но всё же… рада знакомству.
— Взаимно, — придав голосу как можно более ровный тон, ответила я.
— Итак, Блум… — Ровенна скосила взгляд вниз, скорее всего, пробегаясь им по строчкам моего дела. — Разрушение квартиры, нападение на учениц, агрессивное поведение… Вам дано было время до конца триместра, но, раз вы явились раньше, полагаю, всё решилось?
— Да, мадам, — кивнула я относительно спокойно: убедить себя в том, что я находилась не перед судьёй, а всего лишь ещё одной директрисой, оказалось проще, чем я думала.
«Я верю в тебя», — раздался на задворках сознания знакомый голос, и я улыбнулась, опустив голову.
— Вы готовы пройти процедуру? — безэмоционально поинтересовалась Ровенна, и я кивнула:
— Готова.
— В круг, пожалуйста. — Она указала на начерченную на полу фигуру и зажгла ладони — точь-в-точь как Авалон.
Я сделала шаг вперёд, и вокруг меня тут же выросли светящиеся стены. Голос Ровенны теперь раздавался прямо в голове:
«Сосредоточьтесь. Вернитесь в своё последнее воспоминание перед тем, как, согласно вашим заявлениям, вы отключились».
Сосредотачиваться не было смысла: теперь я помнила всё настолько чётко, что только это перед глазами и стояло, — и я послушно спроецировала на светящиеся стены воспоминания о потрескавшемся потолке. Повернула голову, смотря на пустую кровать Флоры. А потом погрузилась в темноту.
Разговор с отражением уже не напрягал: всё происходящее было больше похоже на перемотку фильма, который ты смотришь вскользь, ища во всей ленте лишь один нужный момент. Ровенна молчала. Молчала и Фарагонда, про которую я вспоминала только временами и тут же гнала от себя эти мысли, дабы не создавать проецируемому на светящиеся стены фильму помехи.
Дракон нагнал меня уже три или четыре раза.
А потом что-то изменилось: плечо пронзила острая боль, и перезагрузки не наступило. Вспомнив про первый подарок двойника, я почувствовала, как спина стремительно холодеет.
Когда она целовала Ская, мне хотелось закрыть глаза, но, к несчастью, изображение проецировалось и под веки — не скроешься. Из-за того, что Фарагонда всё это видела, мне стало ужасно стыдно, хотя я прекрасно понимала, что и она в своё время развлекалась точно так же — стесняться тут было нечего, ибо все мы люди.
В отличие от Авалона, Ровенна останавливать воспоминания не спешила, и я вдруг поняла, каким счастьем было то, что утром он не дошёл до этого момента, — перед ним я бы точно сквозь землю провалилась от стыда.
И снова мы с драконом играли в смертельные догонялки, и всё это продолжалось, продолжалось, продолжалось — а потом наступила кульминация: огонь в руках и в квартире, горящие платья Стеллы и раскуроченная комната Текны и Музы.
Меня передёрнуло. В горле пересохло так, будто я не пила уже несколько дней.
Надтреснутая улыбка Флоры в опасной близости от пылающего в моей руке огня заставила сердце болезненно сжаться: я слышала, как она шептала моё имя, и видела, как упорно пыталась сжечь её заживо. Хотелось зажмуриться, но вместо этого я открыла глаза так широко, что их начало щипать. Близился конец.
Я сражалась уже не с драконом, а с самой собой. Распадалась на молекулы, сдавалась, а потом опять сопротивлялась, объятая ужасом из-за страха за родителей. Снова видела, как, сломив захватившую его волю, дракон пытался вытащить меня из огненного вихря. Как нёс в безопасность. Как…
Как нёс к Дафне.
Не желая делить её с кем-то ещё, я отчаянно засопротивлялась, вынуждая картинку зарябить. Виски сдавило чьей-то могущественной магией.
«Блум, мы должны увидеть всё до конца». — В голосе Ровенны зазвучали металлические нотки — она была недовольна неподчинением. —
«Вы будете признаны виновной, если попытаетесь что-то скрыть».
Мысленно я завыла, отчаянно надеясь, что у неё от этого хоть немного заболела голова. Дафна их не касалась. Дафна была ни при чём. Почему нельзя было перескочить через нашу встречу сразу к пробуждению? Они ведь точно видели, что меня выперли из собственного тела!
«Блум», — раздался властный голос Ровенны, и я почувствовала, как кровь в жилах начала закипать.
«Блум», — позвала меня Дафна мягко и ласково. Я оглянулась в поисках её фигуры, но вокруг была лишь битая картинка, которую я вот-вот собиралась стереть окончательно. —
«Всё в порядке. Не сопротивляйся».
Боясь, что Ровенна сможет перехватить и это её сообщение, я изо всех сил постаралась не допустить даже мысли о её имени и шумно выдохнула.
Дафне я верила.
Пропустив магию обратно к себе в голову, я расслабилась, и изображение на светящихся стенах вернулось.
От прокрутки всего разговора с Дафной я постаралась максимально абстрагироваться, убеждая себя, что скоро эта пытка закончится и я смогу остаться со своими мыслями наедине. Нестерпимо хотелось пить, ноги уже ныли от напряжения, и больше всего на свете я желала покинуть этот зал и никогда больше сюда не возвращаться, а время всё тянулось и тянулось, как большая липкая жвачка, обволакивая меня всю и не выпуская из своих сетей.
Я прозевала момент, когда всё закончилось. Стены погасли, а я ещё некоторое время моргала, пытаясь прогнать засвеченные пятна, заплясавшие перед глазами из-за долгого взгляда на источник яркого света. Обведя взглядом по-прежнему сидящих напротив меня судей и расположившуюся сбоку Фарагонду, я почувствовала, как тело мелко задрожало.
Лицо Ровенны выражало крайнюю степень недовольства. Фарагонда была сосредоточенна и очень чем-то озабочена. На сидящих по бокам женщину и мужчину я внимания не обращала, и всё внутри вопило о том, что процедура эта явно не пошла мне на пользу, как предполагалось изначально.
— Судьи удаляются для совещания, — объявила Ровенна, собрав все свои бумаги, и её товарищи поспешили ретироваться следом за ней в ту же дверь, из которой они и вышли.
Когда они покинули зал, я почувствовала самое настоящее физическое облегчение, а потом взглянула на часы и ужаснулась: за всем этим сеансом пролетело больше четырёх часов, и у меня во рту всё ещё не было не то что крошки, а маковой росинки — теперь стало понятно, почему в горле у меня так пересохло.
Некоторое время я думала, можно ли мне уже сойти с места, и наконец решилась.
— Мадам… — Я осторожно приблизилась к директрисе, понятия не имея, какой реакции от неё ожидать, и она вдруг растерянно пробормотала:
— Не стоило сопротивляться. Ровенна всегда была очень… тяжёлой в общении.
— Я не хотела… — попыталась оправдаться я, но тон её вдруг изменился, обретя не слышанную мной доселе резкость:
— Вам стоило рассказать мне. О том, что, помимо тёмных двойников, в вашей голове обитает ещё и призрак.
Я не стала даже пытаться что-то ей отвечать. Всё приподнятое настроение, захватившее меня с утра и неизменно с тех пор катящееся под откос, было окончательно уничтожено и растоптано. Фарагонда больше ничего не сказала, и я оставила вопрос о том, где тут можно было попить, при себе, молча усевшись на скамью в нескольких метрах от неё.
Через пятнадцать минут вернулась Ровенна с компанией, и мне пришлось снова встать, чувствуя, как неприятно скручивает от голода желудок.
— Суд готов вынести своё решение, — объявила Ровенна, продемонстрировав мне какую-то бумагу с большой круглой печатью. — Настоящим документом подтверждается неумышленность действий обвиняемой в отношении имущества школы «Алфея» и её учениц. Постановляется наложить на способности обвиняемой ограничения и внимательно изучить существующего в её сознании призрака бывшей крон-принцессы Домино. Решение заверено верховным командующим Совета и обжалованию не подлежит. Все необходимые печати имеются.
Долгие несколько секунд я осмысливала услышанное, понимая, что мир вокруг медленно сереет.
«Наложить ограничения».
«Внимательно изучить».
Ровенна не стала ждать, пока я приду в себя. Я уже стояла в кругу — так неосмотрительно стояла — и поняла, что что-то происходит, только когда стены вновь зажглись, но совсем не тем ровным светом, который выуживал из меня нужные воспоминания: этот вибрировал, шёл волнами, переливался, как лужа бензина, и сжимался, словно хотел зажать меня в тиски.
Один момент — и шею мне обожгло.
Первое мгновение я не могла вдохнуть, а сразу за этим ощутила равномерное жжение вокруг горла — магический ошейник сжимался и врастал мне в кожу, и это было далеко не устное наказание Фарагонды «не использовать свои способности без присмотра учителя», а что-то гораздо, гораздо более серьёзное.
Совершенно выбитая из колеи, я распахнула глаза, жадно глотая воздух. Я чувствовала одновременно ярость и разочарование, горечь, отчаяние, смесь неверия и потрясения — так много эмоций, которые следовало бы выпустить бешеным потоком энергии, но магический кран был перекрыт какой-то надменной стервой, и чувства не нашли другого способа вырваться, кроме как слезами.
Я расплакалась в одно мгновение, как маленький ребёнок, одновременно пытаясь подавить всхлипы и сотрясаясь всем телом, стоя посреди этого чёртового огромного зала под пристальным взглядом четырёх пар глаз. Фарагонда молчала, и от этого было обиднее всего. Я всё плакала и плакала, утирая слёзы рукавом: от бессильной злобы, от того, что никак не могла расправиться со своими обидчиками — потому что те были не моего полёта птицами.
А когда по залу пронёсся громкий и полный превосходства голос Ровенны, сообщающий о том, что мы были свободны, я вылетела из него первее Фарагонды, наугад мчась по коридорам и желая скорее покинуть столь ненавистное здание.
Я никогда не понимала, как можно было плакать на улице в окружении стольких людей, но сейчас даже не думала сдерживать отчаянные всхлипы, на автомате несясь куда подальше сквозь толпу.
Ноги как-то сами привели меня к нашему любимому кафе, и из-за голода и слёз на меня накатила такая слабость, что идти дальше просто не представлялось возможным. Поднявшись на террасу, я плюхнулась на первый попавшийся стул.
Управляющая меня узнала.
— Блум? Ты в порядке?
Я была совершенно точно не в порядке, и плечи снова затрясло мелкой дрожью. Мадам Лодовика опустилась на соседнее место, поглаживая меня по руке.
— Тише-тише, девочка, всё пройдёт, всё устаканится, — приговаривала она обеспокоенно, заглядывая мне в красное и наверняка опухшее лицо.
Чуть позже она принесла мне воды, а затем, несмотря на то, что с собой у меня не было денег, накормила, сказав, что я могу расплатиться и в следующий раз. Горячо поблагодарив эту милейшую женщину, я налегла на угощение, не в силах больше слушать вопли оголодавшего желудка.
— Выше нос, — улыбнулась она мне, оставляя наедине с едой и уходя принять заказ у других клиентов.
Я достала телефон.
Маму было не обмануть — по голосу она бы сразу поняла, что я вру, так что я быстро набрала ей сообщение:
«Всё хорошо, меня оправдали, сказали пока попридержать коней. Не волнуйся, сейчас буду очень занята».
А затем отключила телефон и положила голову на руки, медленно приходя в себя. Наверное, следовало потом попроситься у мадам Лодовики в туалет и хоть немного привести себя в порядок.
***
К счастью, Фарагонда поняла, что мне требовалось время, чтобы успокоиться и собраться с мыслями, а потому не стала меня забирать.
Я была в раздрае. Сначала долго сидела в кафе, потом ещё дольше шаталась по улицам — уроки давно кончились, и мне наверняка уже кто-то да звонил, но как предстать после всего случившегося перед подругами, я не имела ни малейшего понятия. Следовало ли мне улыбаться? Сказать ли правду или соврать, что всё прошло нормально? Правильно ли я делала, что злилась, неся заслуженное наказание? А было ли оно на самом деле заслуженным?
Засунув руки в карманы джинсов, я брела по улице и почти не смотрела на дорогу. Мысли вертелись в голове как белка в колесе, смешиваясь со всплывающими воспоминаниями, и я усмехнулась, поймав за хвост осознание, что, знала бы, чем всё закончится, не спешила бы выпускать их из клетки.
Я боялась того, что сказала Ровенна. Что значило это «внимательно изучить сожительствующего призрака»? Неужели мы с Дафной были не более чем подопытными кроликами? И что дало бы им изучение моего воображаемого друга, учитывая, что её образ был всего лишь проекцией осевшей во мне частицы магии?
В кармане одиноко болталась очередная новенькая зажигалка. Всё моё естество тянулось к сокрытому в ней огню, но я уже проверила: всё, на что я сейчас была способна, — лишь крошечная огненная змейка, поддерживаемая сторонним пламенем. В одно мгновение я снова вернулась на уровень «управлять огоньком свечи», и падение с пьедестала открытой мощи Огня Дракона было по-настоящему болезненным. Тело ныло, прося вернуть согревающую его, свободно текущую по венам силу, но я не могла дать ему желаемого.
Солнце начинало медленно переваливаться за крыши домов, на глазах удлиняя тени и окрашивая небо в нежный персиковый цвет. Возвращаться не хотелось. Ложиться спать не хотелось. Хотелось только есть, но голод я игнорировала, убеждая организм, что ему и так было хорошо. В заднем кармане джинсов нашлась старая жвачка, и я не раздумывая сунула все оставшиеся пластинки в рот, дабы создать хоть какую-то видимость сытости.
Постепенно все мои мысли переключились на разработку плана дальнейших действий. Как мне следовало себя вести — с Фарагондой, с Авалоном, с девчонками? Я и так уже дала слабину перед директрисой, — то было жалкое и позорное зрелище, — и повторения этого перед подругами, а уж тем более перед Авалоном, я не желала ни за что на свете. Самоконтроль был знаком мне не понаслышке, и теперь оставалось только достойно сыграть свою роль.
За всеми размышлениями меня стремительно унесло в далёкое мифическое «однажды»: когда Совет всё же соизволит снять эти временные ограничения? В чём был их прок, если, разобравшись со своим подсознанием, я подчинила свою силу в достаточной степени, чтобы больше такого не допустить? Двойник был уничтожен, а следовательно, угрозе было просто неоткуда идти — так чего они боялись теперь?
Бродя вот так по вечерним улицам, я с удивлением обнаружила, что без денег и без спутников в городе было практически нечем заняться: все кафе, музеи и кинотеатры были закрыты, бессмысленное хождение вдоль домов, не скрашенное разговорами, утомляло, а солнце продолжало неумолимо клониться к закату, вгоняя в меланхолию.
Я включила сотовый, и тут же на экране загорелось с десяток пропущенных вызовов от Стеллы. Я нажала на трубку рядом с её номером.
— Блум! — раздалось спустя несколько секунд вместо стандартного «слушаю». — Ты где?
— В городе, — отозвалась я потерянно.
— Вы уехали с Фарагондой, да? В Совет? Как всё прошло? — продолжала допытываться Стелла, и я ответила всё так же немногословно:
— Оправдали.
— Слава Дракону! — выдохнула она с нескрываемым облегчением. — Почему тебя так долго нет? Фарагонда давно вернулась! Ещё и телефон зачем-то выключила!
— В кино была.
— Давай возвращайся! — Казалось, мои короткие ответы её не напрягали, и Стелла совсем ничего не заподозрила. — Расскажешь, как всё прошло! Текна переживает!
Я помедлила с ответом. Обещаний давать не хотелось, но вернуться в Алфею всё же следовало: как минимум для того, чтобы поужинать, а как максимум — чтобы лечь спать.
— Скоро буду, — бросила я и отключилась.
В столовую я вошла за пять минут до конца ужина и сразу же направилась на кухню: Сфоклия ничего не знал о моих проблемах и не задавал лишних вопросов — с ним всегда было спокойно и ненапряжно. Я помогла ему убраться, а он, даже практически не ворча, разогрел мне оставшуюся еду, и по итогу все остались в выигрыше.
Стелла поймала меня в коридоре.
— Блу-у-у-ум! — Она бодро повисла у меня на шее, преграждая дальнейший путь. — Ну чего ты так долго-о-о? Что тебе сказали, не томи!
— Говорю же, оправдали, — отозвалась я и постаралась выдавить из себя улыбку. — Сказали по… поучиться контролировать свою силу. Я же теперь с Чармиксом. — Хмыкнув, я состроила горделивое выражение лица, и Стелла сразу же потребовала:
— Покажи!
— Всему своё время, подруга, — осадила я её и развернулась, меняя направление от комнаты к библиотеке. — Извини, у меня ещё есть дела.
— Ладно… — разочарованно пробормотала она, так и оставшись стоять посреди коридора за моей спиной.
К счастью, мадам Барбатея ещё была на месте, и, удивившись столь позднему визиту, но вняв моей жалобной просьбе, она всё же дала мне поручение, предупредив, что сегодня закрывается в восемь.
Всё отведённое мне время я самозабвенно возилась с книжками, стирая с них пыль, выпрямляя страницы и убирая разводы специальным средством, выданным мне мадам Барбатеей из её личных запасов. Картинки в некоторых томах двигались, будто живые, и я отстранённо поняла, что в тот раз, когда я видела такую же книгу у Флоры, мне всё-таки не показалось.
Остаток вечера — хотя, скорее, уже ночи — я провела, гуляя по окрестным лесам. Ворота Алфеи закрывались в одиннадцать, и к этому моменту Флора обычно уже спала, так что в квартиру я заходила без опаски.
Зря, потому что на диване с очередной книжкой в руках расположилась Текна — и я одним махом попала в эту незамысловатую ловушку.
— Привет, — поздоровалась она, увидев меня на пороге, и отложила своё чтиво, подтверждая мои догадки о том, что дожидалась здесь исключительно меня. — Уже думала, ты не придёшь.
— Спать всем хочется, — заметила я, разведя руками, и вполголоса, стараясь никого не разбудить, Текна поинтересовалась:
— Не объяснишь причины своего странного поведения? — Я сжала губы, не особо горя желанием отвечать на вопрос, и она решила конкретизировать, упрощая мне задачу: — Убегаешь, никому и слова не сказав, после чего Фарагонда возвращается одна, старательно нас избегаешь, отказываешься говорить. Выглядит явно не как «всё хорошо», тебе так не кажется?
Я молчала какое-то время. Думала о том, что было бы, расскажи я ей сейчас всю правду: про решение Совета, про Ровенну, про магический ошейник и практически сошедшие на нет силы — и отчётливо понимала, что это всё равно ничего не изменит — лишь спровоцирует ещё больше вопросов и, упаси бог, сочувствия. И тогда я сделала глубокий вдох.
— Что ты хочешь сказать?
— Тебе нужна помощь?
Глаза Текны смотрели неотрывно, готовясь, словно сканером, считывать любую промелькнувшую на моём лице эмоцию, и я сглотнула, чувствуя мерзкое жжение печати на горле, а затем улыбнулась и ответила:
— Нет.
— Тогда спокойной ночи.
Текна вложила в книжку закладку, поднялась с дивана и скрылась в своей комнате.
***
Той ночью я так и не смогла заставить себя заснуть. Можно было, конечно, попробовать просто не искать Дафну, но я боялась, что, слыша и чувствуя всё то же, что слышала и чувствовала я, она сама найдёт меня и клещами вытащит признание.
Тяжело было только первые несколько часов, а утром меня настиг неожиданный прилив бодрости, и, тихо проскользнув в ванную и умывшись, я дождалась начала смены шефа и отправилась ему помогать. Жизнь обретала прежний ритм: занятость с утра до ночи и ни секунды на рефлексию.
Не понимая причин моей внезапной молчаливости, Стелла предприняла робкую попытку обидеться на меня за вчерашнее, но быстро сдалась и снова принялась как ни в чём не бывало щебетать. Текна бросала на меня задумчивые взгляды, отводя глаза всякий раз, когда я смотрела в ответ. Муза продолжала прятаться за вновь выстроенными стенами, видимо, ещё не оправившись после того столкновения.
Мне удалось продержаться и вторую ночь: сначала я пыталась читать взятую из библиотеки книжку, но остаток времени просто тупо смотрела в строчки, глядя на разъезжающиеся и пляшущие буквы. Днём было тяжело. На уроках, стоило лишь отвлечься и позволить себе моргнуть чуть медленнее, чем обычно, веки мгновенно наливались тяжестью и слипались, а голова становилась свинцовой и просилась прилечь на парту. Стелла тормошила меня изо всех сил и в один момент, нахмурившись, сообщила, что выгляжу я просто отвратительно. Флора тоже это отметила, но в более мягкой форме:
— Тебя ничего не беспокоит?
На третью ночь перед глазами всё плыло.
Я едва дотянула до утра — большего мой организм просто не выдержал бы. Чиркнув Флоре кривую записку о том, что мне нехорошо и что ей не стоит поднимать тревогу, я вслепую выставила будильник и провалилась в сон.
Он был глубоким, тёмным и тихим. Присутствие дракона ощущалось, но я так зверски устала, что сквозь липкую, запеленавшую меня паутину ему было не пробиться. Дафна была где-то там, и я не стремилась её искать. Я закапывалась всё глубже и глубже в темноту, думая, как же до такого докатилась, и давая себе крепкое обещание, что с пробуждением всё придёт в норму.
***
Самообман был подобен езде на велосипеде: стоило попробовать один раз, и уже невозможно было забыть, как с ним управляться.
Я проснулась около трёх, успешно проигнорировав будильник, и первым делом улыбнулась вернувшейся с урока Флоре. Убедить её в том, что у меня просто разболелась голова и это никак не было связано с моей магией, задачей оказалось непростой, ибо не понаслышке знающая о моих проблемах Флора была настроена очень недоверчиво. В какой-то момент мне стало смешно: вот упаду в обморок от какой-нибудь ерунды, вроде перепада давления, а все тут же подумают, что я снова схожу с ума.
— Честное слово, просто утомилась, — заверила я её в десятитысячный раз, подчёркивая свои слова кивками для убедительности. — Ну хоть на детекторе лжи меня проверь.
— Каком детекторе? — не поняла она, и прения наконец сошли на нет.
Перед самым ужином в комнату постучались.
— Блум? — позвала Муза, чуть приоткрыв дверь, и я слезла с кровати, на которой бесцельно проводила уже не первый час, выходя следом за ней. — Погуляем? — спросила она неуверенно, будто ожидала услышать отказ, и я ответила незамедлительным согласием:
— Конечно.
Кивнув и засунув руки в карманы, Муза в полной тишине проделала путь до ворот Алфеи. Оглянувшись, она развернулась и побрела по дорожке, опоясывающей всю школу, а я лишь молча следовала за ней, гадая, для чего она могла меня позвать.
— Блум, — произнесла она вдруг, когда мы проделали уже добрых полпути, и я тут же подняла голову, показывая, что готова слушать. — В тот день, когда мы встретились в Магиксе, ты спросила, что случилось.
Я такой вопрос не задавала, но покорно кивнула, позволяя ей продолжить. Если Муза созрела для того, чтобы выговориться, это было здорово.
— Я тогда поехала в город развеяться. Даже не представляю, что на меня нашло, просто… когда я столкнулась с ведьмами… я понятия не имела, что они ведьмы, честное слово, пока Айси не появилась. И тогда у меня словно крышу сорвало. То есть они меня даже не провоцировали, понимаешь? Я просто ударила её… Точнее, дала пощёчину, не суть. Я слышала, что её легко вывести из себя, но она озверела в одно мгновение.
— Ударила просто так? — уточнила я озадаченно: как однажды сказала мне сама Муза, она совсем не была похожа на психопатку, кидающуюся на людей, — и Муза кивнула. — А те две… — продолжила я неуверенно, и она тут же отозвалась:
— Дарси и Сторми. Одна ведьма иллюзий, другая — непогоды. Неразлучная троица.
Перед глазами у меня снова замелькали воспоминания о том, как Айси тогда напала на Стеллу в переулке: она совершенно точно была одна, и… разве не проще было в тот раз подстраховаться и попросить помощи у подруг? Следуя по ассоциативной цепочке, постепенно мысли мои дошли до потерянного Стеллой кольца, и я всё же решилась:
— Они учатся в Облачной Башне, верно?
— Ага, — отозвалась Муза безразлично.
— А у Алфеи с Башней… противостояние или как?
— Ну… — Муза нахмурила брови, задумавшись. — Открыто — нет. Ведьмы нас недолюбливают, считают, что у нас слишком много правил, но и им самим, конечно, далеко не всё позволяется. Хотя я слышала, что директриса Гриффин спускает им с рук многие выходки.
— У нас на Земле феи — волшебные и чистые существа, живущие в сокрытой от людских глаз стране, — произнесла я задумчиво, сравнивая давным-давно известные мне образы с теми, что открылись совсем недавно. — А ведьмы — настоящее зло во плоти: гадкие, длинноносые, живущие в грязи и темноте и ненавидящие людей.
— Ну, в реальности всё немного не так. — Муза позволила себе быстро улыбнуться. — Мы почти ничем не отличаемся. Хотя нет, у ведьм в трансформациях нет крыльев. Да и визуально они совершенно не похожи на наши…
— А летать они умеют? — поинтересовалась я между делом. Сделав полный круг вокруг школы, мы остановились напротив ворот, и Муза развернулась, направляясь в лес.
— Умеют, — кивнула она. — Это базовое умение всех колдунов и колдуний. Хотя мне не представить этого: одно дело летать на физических крыльях, а другое — с помощью силы мысли.
— Силы у них так же делятся? — не унималась я, внезапно поняв, что за всё время моего здесь обучения я совсем ничего не слышала о ведьмах. Ладно специалисты, с ними сама общалась, но вот ученицы Облачной Башни оставались для меня тайной, покрытой мраком.
— Разумеется. — Муза глянула на меня исподлобья, и я смутилась. Ну да, конечно, она же говорила об этом минуту назад. Впрочем, надолго меня не хватило, и спустя пару минут молчания я задала следующий вопрос:
— А Алфея и Облачная Башня вообще не контактируют?
Муза задумалась на какое-то время, сгорбив плечи и внимательно изучая траву у нас под ногами.
— Нет. Не думаю. Поэтому среди ведьм и фей почти не бывает подруг: мы не занимаемся вместе, зависаем в разных местах, следуем разным принципам.
— Тогда откуда ты столько о них знаешь? — полюбопытствовала я, и Муза снова помедлила с ответом.
— У меня знакомая есть, ведьма. На третьем курсе. Мы живём по соседству.
— Ясно. — Я улыбнулась и тем самым поставила в нашем разговоре точку.
Мы всё же успели вернуться до ужина: Муза почти ничего не съела, перехватив лишь пудинг и быстро покинув столовую, а вот у меня скрыться не получилось, и, когда я уже собиралась выйти, за локоть меня кто-то схватил. Вздрогнув от неожиданности, я обернулась.
— Добрый вечер, Блум, — улыбнулся Авалон и указал рукой на дверной проём, предлагая мне пройти с ним. Я нервно сглотнула, и он выпустил мой локоть.
— Здравствуйте.
— Как вы? — участливо поинтересовался он тоном, каким обычно врачи говорят со своими пациентами, и я сразу поняла, что меня ждёт.
— Вы опять будете копаться в моей голове? — уточнила я не очень вежливо, в ответ на что он усмехнулся, засовывая руки в карманы брюк.
— Не считайте меня врагом, Блум, — заверил он с непоколебимым спокойствием. — Я искренне хочу вам помочь.
— Не разговаривайте со мной, как с ребёнком, — парировала я, растеряв последние намёки на субординацию. — Это не помощь, вы сами знаете.
Несколько секунд мы шли по тёмному коридору в молчании, но вскоре Авалон заговорил снова.
— Я хочу помочь вам, — повторил он настойчиво, и я скривилась.
— Моя сестра отдала жизнь, спасая меня от смерти. Часть её силы осела в моём подсознании, подарив мне лучшего друга. У меня была возможность узнать о своей родной семье, о судьбе королевства, в котором я могла бы жить, поговорить с близким человеком, который всегда понимал меня и поддерживал, и научиться правильно обращаться с вверенной мне силой. А потом какая-то женщина решила: препарируйте её. Так вот. — Остановившись, я заглянула Авалону в глаза. — Дафна — не ваш подопытный кролик.
Он молчал практически целую минуту, даже не думая отводить взгляд, и я тоже не желала сдаваться первой, хоть и чувствовала, как щёки начинают стремительно краснеть. И в тот момент, когда казалось, что я всё же не выдержу, он вдруг усмехнулся и, отвернувшись, возобновил движение.
— Я понимаю, что вы чувствуете, — начал он издалека. — Должно быть, очень обидно слышать такое, особенно с вашим темпераментом. Но поймите и вы нас. — Выражение его лица на мгновение стало очень серьёзным: — Дафна — не проекция вашего разума.
— Что вы хотите сказать? — переспросила я непонимающе, и Авалон замер перед дверью своего кабинета.
— Блум, Совет постановил, что Дафна — не воспоминание, не якорь и даже не ваш воображаемый друг. Она призрак. Самый настоящий. И каким-то образом между вами установилась связь, позволяющая ей общаться с вами из места её заточения.
Услышанное отказывалось укладываться у меня в голове, и всё, на что мне хватило сил, — это растерянно спросить:
— Заточения?.. Где?
— Мы не знаем, — честно ответил Авалон и развёл руками. — Вся королевская чета Домино бесследно исчезла после той битвы, и у нас были все основания полагать, что они мертвы, как и все жители планеты.
— Но… — Язык наотрез отказывался меня слушаться. — Как можно убить кого-то так, чтобы никто не нашёл тела?
Авалон внимательно на меня посмотрел, но ничего не ответил.
— Жду вас завтра в семь.
Бросив на него последний взгляд исподлобья, я развернулась и отправилась к себе.
Дафна была реальной. Настоящей. Существовавшей независимо от меня. Значит, тогда её действительно что-то забрало, значит, темнота, в которой она оказывается, — это её темница, из которой она уже много лет не может выбраться. Значит, что-то на самом деле не пускает её в мою голову. И сестра, с которой я разговариваю, — не та, какой я хотела бы её видеть, не та, которую я сама себе придумала. Она такая на самом деле.
Мысли в моей голове жужжали громче целого роя пчёл, перекрывая собой друг друга и вынуждая меня постучаться лбом об стену, чтобы хоть как-то их утихомирить.
Я понятия не имела, с кем можно было обсудить произошедшее. Дафна… Дафна сказала бы не сопротивляться Совету. Они мудрее, опытнее, сильнее, им наверняка лучше знать, что делать в подобной ситуации, и Текна явно была бы того же мнения. У Музы хватало своих забот. Флора принялась бы сопереживать, а жалости мне сейчас хотелось меньше всего. Стелла бы просто посоветовала забить — всё равно меня моих сил не лишат, а дальше всё само образуется.
Но я не могла просто так пойти им навстречу: всё внутри противилось и вставало на дыбы, едва мне стоило подумать о том, как в голове моей будут копаться, словно в старом бумажном архиве. Дракон в груди рычал и царапался, опаляя рёбра жарким дыханием и ни за что на свете не желая становиться чьим-то ручным псом. Его стеснял этот ошейник, и я чувствовала, как сильно он беснуется внутри, — и казалось, когда терпение его окончательно лопнет, контроль над моим телом захватит уже он.
Засыпала я с тяжёлым сердцем и полной нехороших мыслей головой.
В этот раз моего прибытия ждали. Изогнувшись и ощетинившись, дракон когтями пытался сорвать со своей шеи широкий чёрный ошейник, который, казалось, пережимал ему горло, мешая дышать. Из ноздрей его валил пар, а пламя, идущее от тела, совсем угасло, делая его совершенно беспомощным и… неопасным.
«Сними это!» — зарычал он, едва я ступила в чёрную комнату.
Я видела, как он мечется и вспарывает себе кожу.
— Не могу. Прости.
«Сними это!» — взревел он, замахнувшись на меня лапой, но сейчас мы оба были без сил, так что мне достаточно было просто отскочить в сторону. Снова зарычав, на сей раз в полный голос, он обнажил клыки и двинулся ко мне. —
«Что ты со мной сделала?!»
— Ничего! — откликнулась я злобно. — Я
ничего не сделала! Всё решили за меня!
«Тогда заставь их снять заклятие!»
— У меня больше нет сил, если ты не заметил, — напомнила я и в ответ услышала лишь ещё один рык.
«Жалкая, слабая девчонка…» — заворчал он, выпуская из ноздрей тугие струи пара. —
«Почему я не остался с той…» — И, оставив меня в покое, он снова принялся терзать ошейник.
Действительно. Та Блум такого бы не допустила.
— Где Дафна? — вздохнув, спросила я спокойно: всё равно криками делу было не помочь. — Просто скажи… она здесь сейчас?
«Нет», — отозвался он, даже не повернувшись ко мне. —
«Её нет уже несколько дней».
— С момента, как забрали силы? — догадалась я. Дракон ничего не ответил, но всё было и так понятно.
Варианта было ровно два: либо без магии я не могла поддерживать нашу связь, либо она сама ушла, не желая контактировать с Советом, — и во мне взыграла странная садистская радость: интересно будет посмотреть, как Дафну будут искать там, где её уже давно нет. Несмотря на то, что я и сама её лишилась, от осознания, что они не смогут до неё добраться, я испытывала непередаваемое облегчение. Просто из принципа. Просто потому, что так не должно было быть.
«Стало быть, решила пойти против Совета?» — уловил мои мысли дракон, и я задумалась.
— Нет, — ответила я спустя какое-то время. — Но и сотрудничать с ними я не буду. Они могут отнять у меня магию, но не волю.
«Революционерка недоделанная», — фыркнул дракон, оставив ошейник в покое и улёгшись на пол. Но я чувствовала, что ответ мой его удовлетворил: непокорный зверь тоже не желал идти на попятную перед возомнившими о себе невесть что надменными незнакомцами.
— Эй, — позвала я, и он лениво приоткрыл один глаз. — Дай мне знать, если Дафна появится.
«Было бы для чего», — пророкотал он и перерубил нашу связь, оставив меня в тишине и темноте.
