***
Фарагонда со мной не разговаривала. Нет, не в смысле игнорировала — спокойно здоровалась, когда мы сталкивались в коридорах, но ни разу так и не заговорила о чём-либо, связанном с Советом. С физкультурой, зато, у меня наконец-то всё наладилось: поняв, что высота мне друг, я медленно, но уверенно училась обращаться со своими крыльями и, по самым скромным оценкам, летала теперь не хуже Стеллы. С Авалоном было сложнее. Каждый день я показывала ему отрывки из наших с Дафной бесед, а после мы переходили к практическим занятиям. Сначала, долго распинаясь о необходимости и прочей ерунде, он провёл странный ритуал, поставив меня в центр магического круга и попытавшись вызвать Дафну в реальность, чтобы переговорить с ней лично, но, к огромному моему облегчению, у него ничего не вышло, зато дракон разозлился не на шутку, и мне пришлось изрядно напрячься, чтобы он не зарычал моим ртом. Спустя несколько безуспешных попыток поняв, что это бесполезно, — я сама не видела Дафну с момента заседания, — он снова извинился и перешёл к более гуманным процедурам. Пока Авалон копался в моих мозгах, я отстранённо думала о том, кому же он обо всём по итогу докладывал: Фарагонде ли, в Совет или же Ровенне лично. По поведению, по подходу, по методам воздействия он не походил на них совершенно, и я видела, что работу он выполнял не из профессиональной необходимости, а явно преследуя что-то своё — во взгляде порой проскакивало нечто полубезумное и одержимое. — Всё в порядке? — периодически спрашивал он меня и предлагал сделать перерыв, но я быстро привыкла к дискомфорту от присутствия в своей голове кого-то постороннего и практически полностью перестала смущаться. Лишь однажды Авалону удалось выбить меня из колеи: видимо, случайно он наткнулся на запертую силу и решил потянуть за неё, пробудив на моей шее магическую печать. Сначала мне стало больно: горло обожгло огнём, и я попыталась оттянуть сжимающую его невидимую верёвку — а потом противно: я бы с удовольствием содрала с себя всю кожу, если бы это помогло избавиться от треклятого ошейника, но, по понятным причинам, сделать этого не могла. — Прошу прощения, — извинился Авалон, сразу же прекратив все манипуляции и дав мне время прийти в себя, после чего принялся расспрашивать об этом заклинании так, словно я могла не то что знать про него хоть что-нибудь, но и вовсе успеть вникнуть во все его тонкости. — Вы пытались использовать свою силу? — Естественно, — отозвалась я, морщась и старательно удерживаясь от того, чтобы не потереть горящее горло. — Вам было больно? — продолжил он допрос, и я фыркнула: — Ещё как. — Каков сейчас ваш максимум? — Разве что свечку смогу потушить. И то, если очень постараюсь. После этого на меня посыпалось ещё с десяток абсолютно бессмысленных вопросов, которые почему-то очень его волновали, а затем за ними последовал совершенно обескураживающий: — Как реагирует ваш дракон? — Простите? — переспросила я, сведя брови к переносице, и выражение лица Авалона стало снисходительным, как бы говоря «да брось». — Очевидно, столь могучее существо это стеснение должно раздражать, — улыбнулся он едва заметно, и я тут же отрезала: — Нисколько. Это просто физическая проекция. Захочу — он растворится. — Я бы не был так уверен. — Авалон покачал головой, вновь ловя меня на лжи, и мне пришлось напомнить ему о нашей изначальной теме: — Мы говорили о Дафне. Смерив меня долгим взглядом, он не стал продолжать неприятный мне разговор и смиренно согласился: — Да, конечно. Разумеется, от Текны не могло укрыться, что я исправно убегала куда-то каждое утро, да и, чего греха таить, актриса из меня была никудышная, так что, даже не очень разбираясь в человеческих эмоциях и просто проанализировав выражение моего лица, она наверняка могла сделать определённые выводы. Текна держала своё слово: не заводила бессмысленных разговоров и не настаивала на исповеди, но смотрела — смотрела постоянно, пристально, иногда даже не мигая, были ли мы на завтраке, уроке или в гостиной. Первое время она пыталась скрывать это, отводя взгляд, когда я смотрела в ответ, но потом, видимо, оставила всякое стеснение, и к моему перманентному раздражению приписалась ещё и паранойя: я чувствовала себя загнанным в угол подопытным кроликом — будто все в этой школе спали и видели, как бы поскорее разобрать меня на запчасти и хорошенько просканировать. К счастью, хотя бы для Флоры со Стеллой у меня всегда имелась готовая и безотказная отмазка — любимая кухня, на которой я уже успела засветиться и в более спокойные времена. С Музой, благодаря нашей чудесной политике обоюдного невмешательства, проблем вообще не возникало. Правда, скрепы пошатнулись, когда в одно прекрасное утро мы с ней нос к носу столкнулись в пустом утреннем коридоре, подскочив практически одновременно, как пойманные врагами партизанки. — Муза! — выпалила я первой, от неожиданности схватившись за сердце. Не то чтобы мне было что скрывать — в занятиях с Авалоном не было ничего предосудительного, — но всё равно в груди заворочалось нехорошее чувство. — Блум, — выдохнула она в ответ и прислонилась к стенке. Глаза её тут же забегали, выдавая серьёзное волнение. Я уже видела её в подобном состоянии, и в прошлый раз всё закончилось тем, что за ней гналась толпа разъярённых ведьм. — Что ты тут делаешь? — решилась я первой, любопытствуя, какую ложь Муза могла придумать на этот раз, и она соврала совсем нагло: — Гулять иду. Коридор, ведущий к выходу из школы, был ровно в противоположной стороне, но её подобные мелочи, казалось, совершенно не волновали. — А я к Авалону, — призналась я, хотя Муза ни о чём меня не спрашивала, и она с радостью ухватилась за предоставленную тему, уводя разговор от себя: — Зачем? Я зависла на секунду, думая, как лучше будет назвать то, чем мы с ним занимались. — Нарушать моё личное пространство, — улыбнулась я наконец и поздно поняла, что воспринять эти слова можно было очень неправильно. Но поглощённая чем-то своим Муза не восприняла их совсем никак: взгляд её был направлен в пол, а уши явно меня не слышали. Руки её были заведены за спину, как у ребёнка, который судорожно пытался что-то спрятать и наивно надеялся, что никто ничего не поймёт. Несколько секунд я колебалась, думая, стоит ли так напирать и вторгаться уже в её личное пространство, но настроение у меня было скверное, и я не хотела больше играть в Мать Терезу. — Что там? — Я спокойно кивнула в направлении её спины, и Муза совсем откровенно вздрогнула — нервы у неё казались натянутыми до предела. — Ничего, — предприняла она жалкую попытку снова солгать, но невооружённым глазом было видно, что что-то не в порядке: лицо у неё было заплаканным, хоть она и пыталась прятать красные глаза за чёлкой, а плечи — так сильно сгорблены, что, будь она феей земли, тут же бы под неё провалилась, следуя своему отчаянному желанию. — Что там? — повторила я настойчивее. — Покажи, пожалуйста. В тот момент Музе ничего не стоило вскинуться, огрызнуться, просто оттолкнуть меня и пройти мимо, но по каким-то причинам она этого не делала — только стояла посреди пустого коридора и продолжала упорно смотреть в пол, делая вид, что её тут вовсе не существует. — Муза, — позвала я в последний раз, уже твёрдо решив, что без победы отсюда не уйду, и готовясь использовать силу в случае необходимости, но этого не понадобилось. Сглотнув, Муза медленно убрала руки из-за спины, и оказалось, что всё это время она сжимала какой-то медицинский пакет. Выхватив его и развернув этикеткой к себе, я с удивлением обнаружила, что это была огромная пачка обычных стерильных бинтов. — Ты в медкабинете была? — удивилась я, а потом случайно опустила взгляд и увидела тонкие полосы кровоподтёков на рукавах её изношенной кофты. И всё поняла. Схватив Музу за руку, прекрасно зная, что Фарагонда могла наблюдать за любым уголком школы, я потянула её в сторону нашей квартиры, радостно послав Авалона с его занятиями куда подальше. Муза даже не сопротивлялась, и с тем, всё ли нормально с её рассудком, я решила разобраться чуть позже. Как можно тише пробравшись мимо спящей Флоры и захватив стоящую наготове аптечку, я затолкала Музу в ванную, заперла за собой дверь и спросила: — Сможешь звукоизолировать помещение? Как я и полагала, Музе это оказалось по силам, и, вяло шевельнув рукой, она быстро отрезала нас от остального мира. Включив тёплую воду и разложив по краям раковины содержимое аптечки, я устремила на неё выжидающий взгляд, и, хотела она того или нет, Музе пришлось закатать рукава. Прилипшую к засохшей крови ткань она отдирала совершенно безжалостно. В первые мгновения я просто разглядывала её руки, кажется, даже перестав дышать, а потом поймала себя на мысли о горькой иронии: ускоренный курс молодого бойца прошла я, а шрамов почему-то всё равно было больше у неё. Ни слова не говоря, я принялась обрабатывать её раны натренированной рукой. Свежих порезов было несколько десятков. Продольных, поперечных, косых, крестообразных и проходящих прямо по старым шрамам, а самих шрамов — о, думаю, там вполне уже можно было насчитать целую сотню. Около локтевого сгиба алело несколько особо жутких рубцов, и, будто ещё хоть что-то могло меня удивить, Муза до последнего стремилась прикрыть их рукавом, но я безжалостно отдёрнула его до плеча. Аккуратно прикладывая ватный диск к порезам, я один за другим стирала как запёкшиеся, так и свежие кровавые подтёки. Муза тихо шипела пару раз, когда я касалась краёв особо глубоких ран, но тут же себя обрывала, словно боясь издать хоть какой-то звук. На то, чтобы остановить всю кровь и крепко замотать её руки бинтами, убедившись, что белая ткань нигде не окрасилась в красный, у меня ушло пятнадцать минут. И, смыв с раковины розовые кровавые разводы, а все испачканные диски скинув в мусорное ведро, я села рядом с Музой на край ванны и тихо спросила: — Зачем? В ответ она лишь опустила голову ещё ниже и сжала губы, тупо глядя на сверкающие белизной бинты. — Муза, — позвала я примирительно, — не замыкайся. Я не осуждаю тебя. Но она продолжала молчать. Тогда, осторожно балансируя на краю ванны, я просто обняла её и принялась бессмысленно поглаживать по спине. Было время, когда мне самой становилось так паршиво, что хотелось буквально уничтожить своё тело, но каждый раз каким-то чудом я находила в себе силы остановиться и просто переждать эту бурю, а теперь не могла не думать о том, до какой степени тяжести я бы дошла, если бы тогда всё же позволила себе совершить задуманное. Муза сидела неподвижно, как статуя, и только глаза её периодически увлажнялись и так же быстро высыхали. Она не пыталась ни уйти, ни заговорить, ни обнять в ответ, и я начинала серьёзно переживать за её душевное состояние, но что делать дальше, не имела ни малейшего понятия. Если бы я сказала учителям, Муза бы меня не простила; оставила её одну — дёргалась бы потом, думая, что ещё она могла натворить; продолжила так сидеть — неизвестно ещё, сумела бы её разговорить. Взглянув на наручные часы, я поняла, что Флора встанет с минуты на минуту. Увы, оставаться тут и дальше было невозможно, а потому я поднялась на ноги, попросила Музу снять с ванной наложенное заклинание, кинула аптечку на кровать, неаккуратно прикрыв сверху одеялом, и выволокла неживую Музу из комнаты. Даже не спрашивая, куда я её вела, она послушно плелась следом — а шли мы прочь из Алфеи, туда, где не было риска натолкнуться на вездесущую Гризельду, всевидящую Фарагонду или наверняка желающего узнать причины моего прогула Авалона. Редкие феечки, сонно выползающие из своих квартир, не обращали на нас никакого внимания, и, незамеченные, мы спустились по мраморным ступеням и быстро пересекли широкий школьный двор. Только когда Алфея осталась за стеной берёзовых стволов, я остановилась и, найдя между двумя дубами достаточно ровный пенёк, усадила на него по-прежнему похожую на тряпичную куклу Музу. Она вдруг вздрогнула, словно от судороги, и согнулась, приложив ладони к животу. — Муза? — позвала я спешно, присаживаясь рядом с ней и пытаясь заглянуть в лицо. Она тяжело сглотнула. И сказала — впервые за долгое время: — Это от нервов. Наконец-то услышав её голос, я почувствовала значительное облегчение и, положив ладонь ей на плечо, показывая тем самым, что я рядом, я обратилась внутрь себя: может, Дафна знала, чем ещё можно было ей помочь? Но я забыла, что Дафны больше не было, да и телефон мой, с мамой на том конце провода, остался в комнате, а потому помощи мне следовало искать только у самой себя. Наверное, лучшим, что я могла сделать в данной ситуации, было поместить Музу в тепло и напоить — желательно, горячим чаем. Вот только вместе с телефоном в Алфее остались и все мои деньги. Ни осесть где-нибудь в магиксовской кафешке, ни банально оплатить проезд на автобусе мы сейчас были просто не в состоянии. Да уж, хорошая из меня получилась спасительница, ничего не скажешь. Я посмотрела на Музу: она всё ещё сидела скрючившись, но теперь хотя бы не выглядела такой задеревенелой, как пять минут назад. Плечи её мерно вздымались, руки крепко сжимали живот, а колени были сведены вместе. — Муза? — позвала я тихо. Она не отозвалась, но я поняла, что она слушает. — Что произошло? Упрямое, почти звенящее молчание ясно дало мне понять, что говорить об этом ей совсем не хотелось, и тогда я решила подобраться к вопросу с другой стороны. — У тебя это постоянно? — Периодически, — всё же ответила она сдавленно, и я поспешила уточнить: — И никто не знает? Даже Текна? Муза помотала головой, и меня пронзило внезапным воспоминанием о том, как в тот вечер, когда она вернулась после потасовки с ведьмами, она не дала мне обработать раны на руках — теперь было в полной мере понятно почему. — Как ты попала в медкабинет? — поинтересовалась я, и Муза на удивление легко призналась: — Там замок открыть — раз плюнуть. Случайно об этом узнала. Что ж, судя по тому, что она снова могла говорить связными предложениями, намечался какой-то прогресс. Больше у меня вопросов не было, так что мы продолжили сидеть в молчании. Муза постепенно выпрямлялась — видимо, напряжение отпускало, — но взгляд по-прежнему прятала, смотря куда угодно, только не на меня. Устав сидеть на корточках, я плюнула на джинсы и уселась прямо на траву, и, поняв, что теперь я оказалась ниже неё и спокойно могла заглянуть ей в лицо, Муза тут же скосила взгляд в сторону, чрезвычайно заинтересовавшись корнями старого пня. — Не стыдись, правда, — вздохнула я, заметив её реакцию. — Я не собираюсь тебя осуждать. — Мне просто неловко, — процедила она через силу, и я хорошо её понимала: после нервных срывов мне было стыдно смотреть в глаза даже маме, а тут, считай, вообще незнакомый человек. — А чего в Магиксе бинтов не купила? — поинтересовалась я, и Муза ответила спустя какое-то время: — Кончились. Так-то у меня был запас. Я молча кивнула. — Заходи, если что. У меня всегда есть. Муза моё предложение оценила без слов. На завтрак мы с ней уже однозначно опоздали, и, посидев ещё немного до полного успокоения, Муза всё же взяла себя в руки и предложила вернуться. Больше она не говорила ничего, и я не стала спрашивать, пойдёт ли она сегодня на занятия. Зато силой затащила её на кухню, где, соврав Сфоклии о причинах, по которым мы не успели на завтрак, выпросила у него две порции и практически силой заставила её поесть. — Чего это она? — спросил шеф, когда, поблагодарив нас за еду и оставив половину на тарелке, Муза быстро убежала, и я пожала плечами: — Личное. Вернувшись в пустую комнату, раз на урок смысла идти уже всё равно не было, я убрала аптечку на место и, повалявшись в кровати, решила таки попытать удачу и заглянуть к Авалону. Учителя старших курсов были загружены уроками куда меньше, и, в отличие от бедняги Палладиума, который один разрывался на всю школу, окон у них было гораздо больше. В конце концов, может, он ещё не успел доложить Фарагонде о том, что я прогуляла занятие. Надо сказать, появление моё его удивило, и, оторвавшись от проверки работ, Авалон устремил на меня вопросительный взгляд — сама я застыла в дверях, не зная, что говорить и куда приткнуться. — Вы… эм… я не смогла утром… — Да, я заметил, — прервал мои неуверенные объяснения Авалон и улыбнулся. — Хотите сейчас позаниматься? — Нет, — ответила я честно. — Вообще не хочу. Но разбираться потом с Фарагондой не хочу ещё больше. С директрисой Фарагондой, — поправилась я сразу же, и в улыбке Авалона проскользнули снисходительные нотки, после чего он нахмурился: — С чего вы взяли, что вам придётся с ней разбираться? Теперь уже удивилась я: — Разве не она всё контролирует? — Она, разумеется, — согласно кивнул Авалон. — Но неужели вы думали, что я побегу докладывать ей о первом и единственном вашем прогуле? Смутившись, я не нашла, что ему ответить, и Авалон продолжил: — Не беспокойтесь, Блум. Если чувствуете, что заставляете себя, можете отдохнуть. Но в этот момент во мне взыграло упрямство, и, словно назло самой себе, я выпалила: — Нет. Всё нормально. Я хочу продолжить. Эмоции Авалона по выражению его лица было не прочесть, но, мне показалось, он удовлетворился моим ответом. Отложив тетради и размяв спину, — сердце у меня тут же застучало в разы быстрее, и я тысячу раз пожалела о том, что решила настоять на занятии, — он встал, обошёл стол и опёрся на него. Так мы и стояли друг напротив друга, и я решительно не знала, куда деться от его внимательного взгляда. Сложившаяся ситуация ужасно напоминала мне ту тренировку с Дафной, когда сначала я не могла понять, чего она от меня хочет, а потом в пух и прах разругалась с драконом и разбежалась с ним по разным углам ринга. — Так мы будем что-нибудь делать? — поинтересовалась я осторожно, поняв, что первым Авалон ничего предпринимать не собирается. — А что вам хочется? — парировал он, и сердце моё совсем некстати ушло в пятки. Я прекрасно умела анализировать своё поведение со стороны, но язык всё равно отчего-то не поворачивался окрестить чувства, что он во мне поднимал, влюблённостью. Нет, смущалась рядом с ним, краснела и слушала свой ускоряющийся пульс я с завидной регулярностью, однако всё это не выходило за рамки банальной физической реакции. Авалон был… обалденным, чего греха таить, однако личность его всё ещё оставалась для меня тайной за семью печатями, и с тем же успехом я могла запасть и на красавца Брендона, и на симпатичную Стеллу, и даже, прости господи, на Ская, которого кто-нибудь наверняка находил настоящим Аполлоном. Обычный животный инстинкт, не более. Я не знала, что ему ответить. Не знала, выдавить ли из себя шутку или холодный сарказм, или, может, просто промолчать и потупить взгляд, прикинувшись дурочкой, чтобы он всё понял, тяжело вздохнул и сказал: знаете, Блум, мне кажется, вам больше нецелесообразно заниматься конкретно со мной. Но мне упорно казалось, что вся эта ситуация его забавляла: словно ему нравилось наблюдать за моими терзаниями и неуверенностью. В глазах Авалона частенько проскакивало что-то недоброе и маниакальное — просто я предпочитала этого не замечать. — Блум, — позвал Авалон, и я отвлеклась от своих мыслей. Поймав мой осознанный взгляд, он одним движением нарисовал знакомую светящуюся сферу и пригласил меня внутрь. Я чувствовала, что в этот раз что-то было не так — не с магией, но с разлившимся в воздухе настроем, — однако всё равно шагнула внутрь, добровольно загнав себя в ловушку. Некоторое время мы просто смотрели друг на друга, сократив расстояние между телами до какого-то ничтожного метра, а потом он улыбнулся как-то странно и произнёс: — Может, нам пора уже оставить вашу сестру в покое и заняться более насущными делами? Сердце у меня в очередной раз пропустило удар: и от «сестры», и от «насущных дел», и от тона, которым он про это спросил. Даже когда он натурально копался в моих мозгах, я ни разу не чувствовала себя обречённой на препарирование лягушкой из кабинета биологии, зато сейчас меня словно распяли на белой разделочной доске под ярким светом тысячи больничных ламп, и я не могла ни пошевелиться, ни сглотнуть. В постановлении Совета значилось только два пункта: Дафна и Огонь Дракона. Не знаю, мог ли Авалон ощущать в этой сфере отголоски моих мыслей, но, стоило мне об этом подумать, руки его оказались напротив моих висков, и сила, запертая за массивным амбарным замком, потянулась за его коварным светом. Лежавший возле закрытых ворот дракон встрепенулся, и мысли его эхом отозвались в моей голове. Авалон будто пытался вытянуть из меня мою магию, но железные решётки были слишком крепкими и лишь ходили ходуном под натиском Огня. Схватившись за голову, я заскулила. Из-за жжения в шее было невозможно вдохнуть. Ошейник, про который мне с трудом удалось забыть, словно издеваясь, выжигал мне на коже и под ней свои очертания, сжимаясь вокруг горла подобно удавке. Авалон прекратил пытку, и без влияния его магии сила быстро начала смирнеть, а застигнутый врасплох дракон ужасно недовольно заворчал. Едва лёгкие снова заработали, я взглянула на него с нескрываемой ненавистью и быстро обрисовала в голове план побега. — Какого чёрта вы делаете? — прошипела я, забыв про всякую вежливость. От того Авалона, которого я знала раньше, на мгновение не осталось ничего — лишь кривая улыбка, промелькнувшая на тонких губах. — Вас не бесит, что сила, принадлежащая вам по праву, была отобрана какой-то незнакомкой? — спросил он совершенно спокойно — так, словно задавал обычный вопрос на уроке, — и я опешила. — Что вы несёте? — Вас не бесит, Блум? — повторил он, вовсе меня не слушая. — Вы не задавались вопросом, а когда, собственно, вам вашу силу собираются вернуть? Какие цели они преследуют? Зачем лишают вас магии, когда всё только-только пришло в норму? Чего так боятся? — Боятся? — окончательно не поняла я. — О чём вы, чёрт побери? Я не могла понять, пугал меня Авалон или же нет. Желание выбежать отсюда постепенно сошло на нет, а вот интерес к тому, какие цели он преследовал, наоборот, возрастал с каждой секундой, и я прекрасно осознавала, что с большой вероятностью потом могу пожалеть о своём решении, но противиться ему не то что не могла — просто не хотела. — Вы провоцируете меня? — спросила я спокойно, и Авалон засветился нескрываемым удовлетворением: молодец, сама всё поняла. — Не хочу сказать ничего плохого про многоуважаемый Совет и госпожу Фарагонду, но я не вполне одобряю их методы, — начал он тихо и проникновенно. Я напряглась, внимательно анализируя его слова и не позволяя одурачить себя так просто. — Они хотят сдержать вашего зверя, а не использовать его во благо. Вы могли бы стать великим героем, но вместо этого, по их милости, будете медленно затухать. — Бред, — фыркнула я, хотя уверенности в голосе недоставало. — Не хочу я быть никаким героем и затухать не собираюсь. — Вы будете, — пообещал Авалон так, словно это была угроза, но тон его ни на йоту не изменился. — Вы можете пока этого не ощущать, но я чувствую. Взаперти Огонь Дракона неминуемо сожрёт сам себя. И, полагаю, раз об этом известно мне, Совет и подавно не мог не знать о столь важном моменте. — Ложь, — совсем неуверенно заявила я, не в силах найти подвоха в его речах: магия моя действительно была своенравной и особенной в самом плохом смысле этого слова, в чём я сполна успела убедиться на собственной шкуре, и не поверить в то, что говорил Авалон, было сложно. — Можете не верить, Блум, — согласился Авалон спокойно и развёл руками. — Тогда предлагаю закончить наши занятия. Ваша память всё равно недолго сможет поддерживать себя в целости и сохранности. Я могла лишь смотреть на него, чувствуя, как глаза начинает щипать. Эмоций было много, и все они были далеки от положительных: обида из-за несправедливости, страх за будущее, злость от очередной лжи, тревога от услышанного, доля паники, жгучая ненависть к невидимому ошейнику и Ровенне в частности, а также неприязнь к Фарагонде, которая сначала нарушила правила ради развития моей силы, а потом решила молча наблюдать за её изничтожением. Настороженное неверие и ядовитое желание найти в Авалоне опору, которая поможет выбраться из стремительно затягивающего меня болота, разрывали меня на две враждующих части. — Что вы предлагаете? — поинтересовалась я, когда он уже решил было погасить сферу, тем самым оттягивая время для принятия решения. — Как вы сможете снять заклятие? — Я не смогу, — ответил он честно. — Но знаю того, кто может научить вас, что нужно делать. Мне потребовалось ровно две секунды, чтобы заткнуть одну громко вопящую половину и принять решение, которое могло изменить всю мою и без того не размеренную жизнь. — Я согласна.***
На оставшихся уроках я была в прострации. Довольно улыбнувшись и отменив занятия до конца недели, Авалон заверил меня, что даст знать, когда всё будет готово. Дальнейшая перемена произошла в одно мгновение: снова став знакомым профессором без маниакального блеска в глазах и полубезумной улыбки, он сказал только «всего доброго» и вернулся к проверке тетрадей. Я всё ещё не могла ни понять, ни поверить, на что подписалась. Казалось бы, всего два слова, казалось бы, внезапно сошедший с ума профессор, казалось бы, места на себе живого не оставившая Муза — и весь день пошёл кувырком. Стелла упорно предпринимала попытки позвать меня в Магикс, и на четвёртый раз, когда она навалилась на меня сзади во время обеда, я всё же сдалась. — Полшестого, — пропело Её Высочество обрадованно. — Будь готова. Я знаю, куда тебя сводить. Надо признаться, в тот момент все мысли об Авалоне как-то незаметно растворились, уступив место знакомому подростковому нетерпению. Стелла обычно устраивала сюрпризы с размахом, и, зная о её проницательности, можно было ожидать чего-то действительно впечатляющего. Ровно в половину шестого она волокла меня из Алфеи, даже не переодевшись после урока. Сегодня она вообще со своим внешним видом с самого утра не заморачивалась: заплела небрежную косичку да нацепила простую маечку с юбкой, неожиданно предав свою горячую любовь к изысканным нарядам. — Куда мы идём? — безуспешно допытывалась я по дороге, прекрасно понимая, что она не расколется. — Узнаешь, — хихикала она многозначительно, крутя в руках какой-то конверт, и судя по его форме, там лежали знакомые мне по походу в театр пригласительные. Быть может, она тащила меня на какой-то суперкрутой показ мод? Или выставку картин чрезвычайно известного в Магиксе художника? Мы вышли из автобуса, и Стелла сразу же поволокла меня в сторону. Я смутно узнавала места: приходилось тут гулять, и в одно кафе я даже заходила, но никаких театров или картинных галерей по дороге не встречала. Дойдя до конца улицы, Стелла свернула, ведя меня к какому-то большому серому зданию. Крыша у него была стеклянной, как у зала в Алфее, и я принялась гадать, что же там могло находиться. — Я узнала, что у тебя в декабре был день рождения! — воскликнула наконец Стелла, судя по всему, прикладывая неимоверные усилия к тому, чтобы не расколоться раньше положенного. — А у тебя тогда как раз трудности были, никто даже не вспомнил! Тебе восемнадцать, подруга! Это нельзя не отметить! Я замерла. Восемнадцать? Мне исполнилось восемнадцать? В декабре?.. — Ну, Блум! — заволновалась Стелла, заметив моё экстренное торможение. А я пыталась осознать. Я ведь даже не вспомнила о своём дне рождения, когда вышла из комы, и мама, изволновавшись, совершенно про него забыла — вот она будет себя корить, когда всё же вспомнит об упущенном. — Блум! — вернула меня в реальность Стелла. — Идём быстрей, сейчас начнётся! — Что начнётся? — спросила я снова, но Стелла только достала из конверта содержимое, действительно оказавшееся билетами, и протянула их контролёру так быстро, что я не успела прочитать, что на них было написано. Ловко проведя меня до нужной трибуны, она нашла наши места и, поглядев на изящные наручные часы, довольно улыбнулась. Мы пришли ровно к началу… чего-то. Сначала мне показалось, что мы пришли в цирк: такая же круглая арена, такой же амфитеатр вокруг, свет софитов из-за спины и тяжёлый тёмный занавес внизу. Свет погас, и софиты тут же устремили свои лучи на арену. Буквально из воздуха возникло оборудование, которое обычно создавала нам мадам Трено на тренировках: были тут и рампы, и трамплины, и кольца, в том числе и горящие, и железные сетки, и что-то, напоминающее американские горки. Под рёв толпы на арену выкатилось с полдюжины мотоциклистов на уиндрайдерах. — Встречайте! «Молнии», прибывшие к нам в Магикс прямиком с голубого Андроса! Поприветствуем! — раздался оглушающий голос ведущего и тут же потонул в аплодисментах. — Ну как? — послышался рядом вопль Стеллы, на удивление успешно перекрикивающей толпу. — Тебе, вроде, нравились уиндрайдеры? Я не могла оторвать от арены взгляда. — Это потрясающе! — отозвалась я, обернувшись к ней всего на долю секунды. — Спасибо! Стелла просияла. Выступление было поразительным. Проделав с десяток невероятных пируэтов под самым потолком без какой-либо страховки, меняясь в полёте уиндрайдерами и подпрыгивая на них на несколько метров, гонщики спустились чуть ниже, и трое из них нырнули в железную клетку, принявшись в этой крохотной сфере делать всё то же, что и их партнёры наверху, ничуть не сбавляя скорости. Когда от сферы отделилась нижняя половина, по залу прокатился вздох, весьма однозначно характеризующий царящее в толпе настроение. Я восхищённо наблюдала за тем, как ловко и изящно они объезжают друг друга, крутят сальто и подъезжают к самому краю решётки, рискуя в следующий миг неосторожно полететь вниз. Дыхание перехватывало, и восторг пропитал каждую клеточку тела, теплясь на пальцах крошечными искорками, а вошедшая в раж Стелла выкрикивала что-то ободряющее и восторженное. Всё выступление длилось чуть меньше часа, но выходили мы с него такие вымотанные и взбудораженные, словно сами только что побывали на месте этих гонщиков. В ушах всё ещё звенело от громогласных воплей и аплодисментов, обрушившихся на «Молний» после выступления, и меня потряхивало от адреналина. — Обалдеть! — прокомментировала я, обратившись к такой же возбуждённой Стелле. — Ничего круче в жизни не видела! — Я знала, что тебе понравится, — засияла она, и, растроганная таким чудесным подарком, я посчитала своим долгом угостить её чем-нибудь. Свернув в крошечное кафе, где все места были исключительно стоячими, мы заказали по капучино и пирожному с заварным кремом и, наслаждаясь воздушным лакомством и вкусным кофе, принялись делиться впечатлениями от увиденного шоу. — Я однажды даже разговаривала с ними! — похвасталась Стелла между делом. — Они как-то выступали у отца на дне рождения. — Ничего себе, — изумилась я. Некоторые аспекты её жизни продолжали меня поражать, хотя, казалось, я должна была уже ко всему привыкнуть. К восьми, из-за быстро сгущающихся облаков, начало стремительно темнеть — по радио, долетающему из чьего-то открытого окна, диктор бодро пророчил сегодняшней ночи мощный ливень. Если непогода действительно разыграется, можно было попрощаться завтра с занятием с мадам Трено на открытом воздухе: Гризельда строго-настрого запретила нам возиться в грязи на уроках физкультуры, а наматывание кругов по залу во сто крат уступали свободному полёту над лесом. Мы со Стеллой двигались к автобусной остановке — ту, на которой высаживались, мы уже прошли, а ближайшая была в нескольких кварталах от нашего текущего местоположения. Без Стеллы я бы точно заблудилась, но, к счастью, у неё с ориентированием на местности дела обстояли гораздо лучше. — Ну и куда ты? — вопросила она недовольно, уперев руки в бока, и, моргнув, я поняла, что неосознанно направилась совершенно в другую сторону — дальше по улице, хотя путь наш лежал через проулок на соседнюю. Смущённо улыбнувшись, я постаралась вынырнуть из своих мыслей и вернулась на нужный маршрут. Наверное, нам стоило пойти по другому пути. Наверное, нам вообще не следовало никуда сегодня ехать. Наверное, нам нужно было хотя бы сообщить кому-нибудь, куда мы собираемся, но мы приняли тысячу неправильных решений за раз и совсем не учли возможных опасностей. Хотя куда там: мы искренне полагали, что на наш век этих возможных опасностей уже хватило. Когда перед носом Стеллы возникла тонкая стена прочного искрящегося льда, я даже не поняла, что произошло. Не поняла, и когда ноги на ледяной дорожке разъехались, а в спину ударила крупная угловатая глыба: не так сильно, чтобы убить, но достаточно, чтобы оглушить и повалить на землю. В Стеллу тоже прилетело, но удар она отвести успела, и сосулька только царапнула ей руку, проехавшись вдоль по коже. Однако тут же её свалило с ног обычным человеческим кулаком: появившаяся прямо из воздуха ведьма с длинными выгоревшими волосами потёрла костяшки и отошла, позволяя Айси сделать оставшуюся работу. Руки и ноги Стеллы мгновенно оказались скованы льдом. До меня доходило не сразу. Сначала я обнаружила себя на земле и со звоном в ушах, потом — распластавшуюся прямо перед носом Стеллу, а уже затем — возвышающуюся надо мной Айси с какой-то узкой и очень похожей на сосульку вазой в руках, хотя, возможно, это был и обычный флакон для духов. Сосулька в её руках закружилась и замерцала, и губы Айси скривились от недовольства. — Она точно была! — взвыла она и, растворив флакон в воздухе, пнула меня по рёбрам. Дыхание у меня спёрло, а голова всё ещё отзывалась безразличным звоном. Внутри что-то напряглось. — Он не видит её! — ответила она на чей-то оставшийся за кругом моего восприятия вопрос. Ведьма иллюзий что-то просипела, но Айси только снова завопила и пнула меня уже по ногам. Лёжа на холодной земле, я как никогда остро чувствовала всю смехотворность ситуации: с утра Авалон увещевает о моей силе, а вечером на меня берут и нападают ведьмы, которым я просто не способна дать ни малейшего отпора — и даже не под страхом выговора от Фарагонды, а из-за банальной невозможности. — Если не видит, значит, не заберу! — завизжала Айси опять кому-то в ответ. — Бесполезно! Я не знаю, что она с ней сделала! Я глядела перед собой и видела, как отчаянно Стелла пытается растопить сковавший её лёд. Глаза её были полны ужаса, потому что, наверное, она видела, что происходило у меня за спиной, но мне в тот момент было поразительно всё равно. — Ничего, ничего, я найду её, — раздался приторный шёпот Айси прямо у меня над ухом, и она подняла мою голову, проводя ледяной рукой по щеке. — Куда ты дела её, Блум? Блум, правильно? Муза же тебя так называла? — О чём ты? — Язык слушался с трудом, но я всё же нашла в себе силы говорить. — Твоя сила! — заорала Айси и в следующее же мгновение, словно кто-то переключил рубильник в её голове, приложила меня об лёд. В голове зазвенело с новой силой, а её голос вновь сменился на медово-сладкий, и я окончательно убедилась в том, что у бедняжки были проблемы с головой. — Так где же она, Блум? Скажи по-хорошему, и мы оставим вас. Её ледяное касание переместилось на мой бок, и я почувствовала обжигающий холод, пробирающийся внутрь, к желудку. — Да здесь она, — выплюнула я злобно. Во рту разлилось что-то железное, и я отстранённо поняла, что точно что-то себе прикусила. — Где?! — заорала Айси, в который раз потеряв терпение. Её сапог впечатался в моё бедро, и место удара прожгло огнём, сигнализируя о собирающейся расцвести там яркой гематоме. «Так и будешь лежать?» — поинтересовался дракон достаточно сдержанно для того, чтобы не испепелить меня своим презрением, но очень отчётливо порыкивая между словами. «Да что я могу?» — отозвалась я флегматично и сплюнула кровь. «Не терпеть подобные выходки столь равнодушно?!» — совсем откровенно зарычал он, ужасно недовольный тем, что происходило с нашим общим телом. А в голове по-прежнему звенело — не исключено, что от удара Айси я заработала сотрясение. «Ну выйди и сам порешай, раз такой умный», — обиделась я и отныне решила его игнорировать. Но ответ дракона я услышала раньше, чем успела отключиться: «Выйду». — Где она, где она, где же она, — приговаривала Айси тем временем, ощупывая меня так, словно сила могла быть спрятана где-то под одеждой. — Давай, ищи, ищи, — обратилась она к своей странной вазе, летавшей теперь возле неё и изо всех сил пытавшейся меня ослепить. Глаза Айси сверкали нехорошим маниакальным блеском — только, в отличие от Авалона, совсем неконтролируемым. — Айси… — попыталась подать голос третья ведьма, — видимо, та, у которой на голове было воронье гнездо, — но Айси только рыкнула и отмахнулась. — Она тут! Я знаю! — И она сжала пальцы на моём бедре, пробирая холодом до самых костей. — Блум! — не выдержала Стелла, и рот ей тут же залепила невидимая иллюзия Дарси. Никого из компаньонок Айси я не видела, и помогать подруге они отчего-то не спешили. Я попыталась пошевелить рукой, но она тут же оказалась придавлена коленом ледяной ведьмы. — Лежи смирно, — шикнула она, внимательно следя взглядом за своей вазой, которая ничего толком не делала и только продолжала как-то неравномерно мерцать. — Да где она?! — завыла Айси и шлёпнула по мне, как по столу, кулаком. Дракон внутри меня оскалился и зарычал, а я перевела взгляд на подошвы её остроносых сапог, которые в этот момент вновь стали опорой для хозяйки, а в следующий — прилетели мне прямо в живот. — Да чтоб тебя! — бесновалась Айси. — Где она?! Где?! — Прямо тут, — усмехнулась я снова и сплюнула кровавую массу, отстранённо гадая, остались ли в теле ещё не отбитые органы. — Мне и самой до неё не добраться. Стелла отчаянно замычала и снова задёргалась. — В каком смысле? — Айси сощурилась и снова присела. — Её запечатали? Кто? — Ровенна, — отозвалась я покорно. Давление на руку исчезло, и я попыталась прикинуть, смогу ли сейчас вскочить на ноги. — Кто такая? — взбеленилась Айси, и Дарси поспешила объяснить: — Глава Совета. — Как её достать? — Айси обернулась к ней, но Дарси, очевидно, не знала. — Как?! — рявкнула Айси уже мне и, толкнув в бедро, перевернула меня на спину. Я охнула от боли. А в следующий момент дракон бросился на ворота, запечатанные от чьего бы то ни было посягательства губительной магией. Я выгнулась, чувствуя, как печать на шее зажглась калёным железом, и, в одно мгновение переместившись ко мне, Дарси бесцеремонно оттолкнула Айси и принялась ощупывать моё горло. — Сильная магия, — просипела она. — Проклятье. — Сломай её! — заистерила Айси и снова пнула меня по ногам. Дракон бросился на ворота с удвоенной силой и оглушительным рычанием, пытаясь то ли прикончить меня самостоятельно, то ли совершить самое тупое и бессмысленное самоубийство. — Хватит! — прохрипела я, в агонии катаясь по земле. — Стой! Твою… Пытаясь перегрызть решётку, дракон практически сознательно ломал себе клыки. Жар был такой сильный, что мне казалось, голова сейчас просто отвалится от тела, а от шеи останется расплавленный обожжённый обрубок, как у случайно попавшей под сварочный аппарат куклы Барби. В глазах потемнело. Руки безвольно опустились на ледяную дорожку, а бешеные удары Айси, которые довольно безуспешно пыталась остановить Дарси, окончательно перестали чувствоваться. Я оказалась в чёрной комнате, глядя в горящие злобой золотые глаза своего зверя. Но сказать ничего не успела: он растворился прямо на глазах. И только тогда до меня дошёл смысл его слов. Я всё ещё могла видеть своими глазами, но тело уже не контролировала. В буквальном смысле пышущий ненавистью к неуравновешенной ведьме, дракон подскочил на мои ноги в какую-то долю мгновения и тут же отправил Айси в глубокий нокаут. Я понятия не имела, где он так хорошо научился управлять человеческим телом и откуда знал те приёмы, которых не знала я сама, но пока перевес был на его стороне. Двое против одного — уже не так страшно, как трое. Дарси телепортировалась в сторону, избежав следующего его удара, но вот то, что в неё может полететь подобранный с земли осколок, предугадать не смогла и взвизгнула, когда лёд впился ей в лицо чуть ниже глаза. Растерявшаяся поначалу третья ведьма пришла в себя, и её изумрудные глаза засверкали ненавистью не хуже драконьих. С рук её сорвались крошечные, но, я уверена, не менее опасные, чем обычные, ураганы и стремительно направились в мою сторону. Дракон продемонстрировал чудеса ловкости, умудрившись подпрыгнуть так высоко, что они не задели даже подошв моих ботинок. В нашей совместной голове зазвенело, и он пошатнулся. Но инстинкты были сильнее, так что готовящаяся Дарси со спины атака пролетела мимо, а сама она снова получила по лицу — на сей раз локтем — и рухнула как подкошенная, успев только коротко вскрикнуть. Третья ведьма стояла в явном замешательстве, должно быть, до этого никогда не оказываясь в условиях обычной рукопашной драки, и я вполне могла её понять: зачем использовать кулаки, когда была магия? Но сдаваться или играть по правилам дракона она всё равно не хотела, а потому продолжила атаковать: от прогрохотавшей в небе молнии дракон мастерски увернулся, как и в прошлый раз утянув моё тело в сторону, хоть и не устояв на ногах, а под грязно-серым облаком, сорвавшимся с рук ведьмы, проскользил по асфальту, снёс её с ног и беспощадно приложил головой об землю. Двинув ногой ей в живот для уверенности, он рухнул на колени и сам, пытаясь отдышаться в наверняка непривычном и куда более слабом, чем его собственное, теле. Я замерла, то ли до глубины души поражённая, то ли неописуемо восхищённая. Всё произошло так быстро, что все его движения приходилось угадывать уже по памяти, снова и снова проматывая этот восхитительный бой в голове. Он был уверенным, быстрым и безжалостным. Он был таким, какой мне было никогда не стать, и, бог мой, как же круто это выглядело. — Блум… — наконец пришла в себя Стелла, освободившись от заклятия глубоко нокаутированной Дарси. Созданный Айси лёд, впрочем, всё ещё надёжно приковывал её к асфальту, и, пошатываясь, дракон вновь поднялся на ноги. Стелла инстинктивно дёрнулась назад, однако это ничем ей не помогло: дракон приблизился, размахнулся и… что было сил двинул ботинком по сковывающему её льду. Вот это уже мне бы точно не удалось повторить при всём желании: он так мастерски рассчитал силу удара, что кости Стеллы остались в полном порядке, но вот по льду пошла глубокая трещина, которая от одного её лёгкого движения расколола его пополам. Едва она освободила руки, лёд на ногах был успешно растоплен с помощью магии. А дракон, словно в тот момент у него села батарейка, оставил моё тело и стремительно вернулся в лабиринты нашего общего разума. «Дальше сама», — только и пробормотал он и затих. Я осталась в полном одиночестве, совершенно не зная, как пользоваться возвращённым мне телом, в доказательство чему сразу же рухнула на землю, и Стелла спешно бросилась меня поднимать. — Блум! Ты что вообще? Ты как вообще? Откуда ты?.. — Не я, — замотала я головой и поморщилась. — Пойдём отсюда. Кое-как установив равновесие, я бросила быстрый взгляд на вырубленных ведьм и первой двинулась к выходу из проулка, намереваясь идти теперь только по оживлённым улицам. Мы молчали до самого автобуса, вынужденные десять минут проторчать на остановке в ожидании следующего и упорно игнорируя взгляды других пассажиров. Косились в основном на меня, потому что по милости Айси из нас двоих я оказалась куда более помятой: Стелла отделалась парой синяков, а вот я завтра должна была расцвести целым букетом гематом. И лишь сойдя с автобуса и убедившись, что Алфея была в нашей прямой видимости, а в кустах никто не притаился, мы переглянулись и увидели весь ужас, плескавшийся в глазах друг друга. — Вернулась, — только и сказала Стелла, и я вторила ей риторическим вопросом: — Зачем им моя сила?.. Ладно моё злобное отражение, ладно Фарагонда, ладно Совет, но три сумасшедших ведьмы? Увольте. — Моё кольцо… — забормотала Стелла, нервно крутя на пальце следящий перстень. — Что за ваза? — бубнила я себе под нос, и наш разговор больше походил на общение шизофреников. Успокоившись, мы переглянулись и улыбнулись как-то слишком нервно. — Что это была за штука, к которой она обращалась, когда искала мою силу? — полюбопытствовала я у Стеллы, но та, к моему великому сожалению, не знала ответа на этот вопрос. — Понятия не имею, — призналась она честно и тут же озадачилась: — Но зачем им?.. — А твоё кольцо? — ответила я вопросом на вопрос. — Сначала они думали, что оно там. — Но как твоя сила могла быть в нём? — Она сощурилась, и я задумалась. Моя сила… Особенность у неё была только одна, и принадлежность свою она напрямую делила с кольцом Стеллы: и то, и другое было названо в честь кого-то весьма конкретного. — Им нужен Огонь Дракона, — констатировала я наконец очевидное, и брови Стеллы тут же взлетели вверх: — Но зачем? Что они собираются с ним сделать? Я развела руками, показывая, что не могу порадовать её даже догадками, и Стелла тихо застонала, после чего мы медленно двинулись к Алфее, по-прежнему пытаясь переварить случившееся.***
На той неделе мы в Магикс больше не ездили, да и на улицу, если честно, выходили с большой опаской, десять раз перед этим оглядываясь по сторонам. Деньки у меня выдались нелёгкими: разукрашенное десятком ярких гематом на бёдрах, животе, плечах и ногах тело скрипело и отзывалось болью на любое движение; висок был разбит и заклеен пластырем, поколдовав над которым с тональником, Стелла сумела привести всё практически в первозданный вид; а голова периодически начинала гудеть, и я как бы ненароком спросила у Текны, какие у сотрясения мозга бывают последствия. Ответ её меня успокоил — наверное, потому, что говорила она по факту, вместо того чтобы примерять на меня сразу все найденные на сомнительных сайтах диагнозы, чем обычно грешила я сама. С полётами дела обстояли не очень: в воздухе меня начинало штормить, нередко я теряла ориентацию в пространстве, а иногда и вовсе камнем падала обратно на землю. Мадам Трено всё же пришлось сознаться: поскользнулась, ударилась о стенку — и она отвела меня к Офелии, которая вновь выдала мне упаковку обезболивающих таблеток, но держаться пока я всё равно предпочла поближе к земле. Первая встреча с «новым» Авалоном состоялась, как он и говорил, в следующий понедельник. В первые мгновения всё казалось обычным: он поздоровался, спросил меня о самочувствии, уточнил, не передумала ли я, а затем зажёг свою сферу — и я погрузилась в пучины заговоров. Не знаю, кто меня за язык потянул, но так получилось, что Авалон узнал про ведьм. И про первое нападение, когда охота шла за кольцом Стеллы, и про второе, когда под удар попала я, а потом и сами ведьмы — под удар взбешённого дракона. Его способность захватывать моё тело профессора необычайно заинтересовала, и в тот момент он снова стал похож на себя прежнего, но я поспешила разочаровать его, сославшись на то, что тогда потеряла сознание из-за заклятия и зверь просто воспользовался этой лазейкой. Авалон подробно расспросил меня о ведьмах, об их силах и том, что именно говорила Айси, когда обращалась к той вазе. Объяснил, кстати, и что ваза на самом деле была вакуумом — чрезвычайно мощным колдовским артефактом, с помощью которого можно было отслеживать и поглощать различной силы магическую энергию. И несколько вакуумов, по словам Авалона, действительно могли уместить в себе Огонь Дракона. — Они придут снова, — сказала я спокойно, констатируя очевидный факт, и Авалон так же спокойно согласился со мной: — Придут. — И я не сумею противостоять им, — продолжила я безрадостно. — Что же мне делать? — Подождите, Блум, — попросил Авалон и вдруг уставился куда-то поверх моей головы — точь-в-точь как та ведьма, вызывавшая подмогу по телепатической связи. Спустя несколько секунд профессор отмер. — Не думаю, что вам сейчас есть о чём волноваться. Они не нападут сразу же после неудачи: сначала, учитывая ваши… м-м-м… открывшиеся способности, они наверняка захотят разработать новый план. — Но они не мои! — возразила я отчаянно, и Авалон улыбнулся: — Они-то об этом не знают. Не переживайте. Но успокоил он меня слабо. — А что по поводу силы? — перевела я разговор на более насущную тему. — Вы сказали, что знаете… — Всё в порядке, — осадил меня Авалон как-то слишком резко, — не переживайте, — повторил он уже значительно мягче, и я почувствовала дурацкое дежавю. — Кто это? Он? Она? Ведьма? Фея? Колдун? Может, специалист? — засыпала я его вопросами, надеясь услышать хоть толику конкретики, но он лишь поморщился, словно возиться со мной ему приходилось исключительно по просьбе кого-то другого. — Всему своё время, — ответил Авалон максимально пространно, и мне захотелось его придушить. — Подождите ещё чуть-чуть. Тяжело вздохнув, я окончательно убедилась в том, что ничего от него не добьюсь, пока он сам того не захочет. — Мне приходить ещё или уповать на чудо? — уточнила я мрачно, и Авалон тут же вопросительно изогнул бровь: — А вы хотите прийти ещё? Вспыхнув, я выскочила из сферы и бросила ему короткое «до свидания», после чего подхватила учебники и побежала в класс к Палладиуму — тот всегда приходил раньше звонка и с готовностью запускал в кабинет всех желающих. Флора уже сидела на своём месте, а вот самого профессора в классе не было, и, положив учебники на свою парту, я вернулась к ней и уселась на свободный стул по соседству. — Доброе утро, — улыбнулась мне пребывающая в замечательном настроении Флора. — Ага, привет, — отозвалась я. — Слушай, ты же у нас эксперт по растениям, да? Много о них знаешь? — Ну… — От моего неожиданного вопроса Флора растерялась. — Достаточно. — А есть среди них такое, которое позволяет заглянуть в самые-самые недра подсознания? В смысле, вот есть подсознание, а вот ступень ещё глубже, совсем в черноту? — Под-подсознание? — уточнила Флора явно обескураженно. — Это очень серьёзно, Блум. Зачем тебе? — Не мне, — отмахнулась я, даже не потрудившись придумать оправдание. — Просто в теории спрашиваю. А как насчёт чего-нибудь, позволяющего наладить связь с человеком, который находится очень далеко? Если, предположим, связь уже была установлена? Типа магического договора… — Блум, — серьёзно оборвала весь мой словесный поток Флора и нахмурилась: — Что ты задумала? — Да ничего, — фыркнула я. — Просто спрашиваю. Подумав немного, словно не зная, верить мне или нет, она виновато развела руками. — Извини, ничего не припоминаю. Но могу поискать в справочниках. — Буду признательна, — улыбнулась я и, мимолётом коснувшись пальцами горла, вернулась на своё место. Весь урок Стелла почему-то упорно на меня косилась и спустя час, наверное, всё же не выдержала, осторожно передав записку. «Брендон позвал меня сегодня погулять. Не знаю, что делать», — писала она своим мелким каллиграфическим почерком. Я непонимающе округлила глаза: ей-то чего бояться, охота же за мной велась! Но подвергшаяся нападению уже дважды, то есть трижды, то есть вообще шесть раз, включая все неудачные попытки на Солярии, Стелла выглядела совсем подавленной, и я быстро нацарапала ей ответ: «Не беспокойся. Твой рыцарь тебя защитит». Казалось, именно это ей и было нужно. Заметно приободрившись, она улыбнулась мне и тайком набрала Брендону ответное, явно положительное сообщение. После урока она, конечно, ещё раз меня об этом спросила, — так, для надёжности, — и тогда я уже успокоила её развёрнуто, напомнив про истинную, как выяснилось, цель ведьм. Прислушавшись к моим заверениям, Стелла угомонилась, посочувствовала мне и побрела к себе, активно переписываясь с Брендоном. А я в какое-то неуловимое мгновение оказалась в руках Текны, тут же затянувшей меня за ближайший угол. — Хватит с меня, — начала она почему-то уже рассерженно. — Я давала тебе хранить тайны и ни о чём не спрашивала, я не лезла в твою жизнь и не пыталась помочь, как ты и просила, держала при себе всё, что замечала, но теперь-то ты что задумала?! Я опешила. — О чём ты? — Флора сказала мне, чем ты интересовалась, — ответила она с готовностью. — Что происходит, Блум? Кляня подругу за её гиперопеку, я судорожно попыталась придумать хоть немного приемлемое оправдание, но на ум так ничего и не пришло, и тогда я просто дала волю эмоциям: — Я же просто поинтересовалась! Даже если такие цветы есть, как я их, по-вашему, достану?! — Да ты всё сможешь, если захочешь, — грозно заверила Текна, сверкая своими изумрудными глазами, и повторила: — Что происходит, Блум? Всё началось с заседания Совета. Я имею право знать! — Текна… — протянула я жалобно и отвела взгляд, до последнего надеясь избежать разборок, но она была непреклонна. Ни за что на свете я не хотела впутывать её хоть в толику того, что успело произойти, но то, как крепко она держала меня за плечо, которое, кстати, всё ещё жутко ныло, хоть Стелла и обрабатывала меня каждое утро своим целебным светом, ясно давало понять, что отступать она была не намерена, и я сдалась: — Давай не здесь? — Идём, — тут же отреагировала она, потащив меня в совершенно противоположное от комнат и кабинетов направление — на улицу. — Текна… — Я слабо попыталась вырваться, но хватка её была железной. Сойдя с крыльца, мы направились к лесу — на её любимую поляну, ставшую нам со Стеллой практически местом казни. Мозг мой судорожно генерировал наиболее правдоподобную ложь, которая смогла бы худо-бедно объяснить все странности и показалась бы хоть немного адекватной, но проблема была в том, что большинство деталей, которые Текна наверняка помнила, я уже напрочь забыла. — Текна, — взмолилась я, когда она снова ускорила шаг и я совершенно перестала за ней поспевать. — Блум, — обернулась она, намереваясь что-то мне сказать, но в этот момент по лесу пронёсся яростный рёв. Замерев, на мгновение я забыла, как дышать, моргать и говорить, — только сердце продолжало испуганно колотиться в груди. Издававшее этот вой существо явно было немаленьким и, что самое страшное, находилось совсем недалеко. — Что… — начала было я, но договорить не успела, ибо из-за деревьев за нашими спинами вывалилось громадное, капавшее из раскрытой пасти вязкой слюной нечто. Текна смотрела на монстра во все глаза, и, тяжело сглотнув, я поняла, что конец, вероятно, был гораздо ближе, чем я его ожидала.