***
Уроки заканчивались чуть позже пяти, и, казалось бы, за оставшееся время можно только домашку сделать, поесть да фильм какой-нибудь посмотреть — вот что ещё могло произойти? Как оказалось, много что. Закончив не очень приятный разговор с Текной, я сняла с себя спортивный костюм, в своё удовольствие поплескалась в душе и успела словить прямо под тёплыми струями очередной незапланированный приступ, осев на холодный кафель и наблюдая за тем, как дымятся ладони, неспособные выпустить из себя клубящийся под кожей огонь. А затем саморазрушение перешло на новую стадию. Я не знала, почему об этом меня не предупредил никто. Возможно, Авалон об этом просто не знал. Возможно, Даркару в целом было плевать на меня — мы виделись всего-то два раза и имели один едва ли полноценный диалог. Возможно, Совет таким хитроумным способом хотел просто от меня избавиться — я не знала и предполагать могла что угодно, делу бы это всё равно никак не помогло. Забавно, что единственной, кто по факту сказал, что меня ждёт, была Текна, ориентировавшаяся при этом только на собственные догадки, наблюдения и сомнительные источники. «Разложение». Это выглядело почти так же отвратительно, как и звучало. Дым для меня — с недавних пор, но всё же — всегда был совершенно нормален: злясь, расстраиваясь или просто перевозбуждаясь, я неоднократно подпаливала находящиеся под рукой вещи, будь то цветы, простыня или чужая кожа. Это было естественно. Это было вполне в порядке вещей. «Не в порядке» — это когда огонь разъедал мою кожу, прорываясь наружу крошечными сердитыми всполохами. Края раны сразу запекались, предотвращая заражение и кровопотерю, и я понимала, что это абсолютно не плюс, но в контексте данной ситуации, принятой как неизбежное, данный аспект не мог не казаться положительным. Я с силой зажмурилась, чувствуя, как начинают болеть глаза, и, дождавшись, пока разноцветные пятна перестанут скакать туда-сюда, вновь посмотрела на свою руку. Надо сказать, рана никуда не делась — более того, она стала лишь ярче выделяться на фоне быстро побледневшей кожи. Я чувствовала, как рука горит, но даже не осознавала этого, слишком сильно привыкнув к постоянному огню и боли от ожогов. Я снова зажмурилась. Эффекта не было. Я хотела бы, но никак не могла начать паниковать. Не могла ужаснуться, закричать, заплакать или хоть как-то выразить присущие нормальному человеку в такой момент эмоции. Меня пытали. Пережёвывали, как кусок мяса. Сжигали заживо. Мучили сутками напролёт. А теперь я начала выгорать изнутри, и всё это не заботило меня ни-ско-леч-ко. Приложив к ранке ватный диск, просто чтобы защитить её от внешних раздражителей и грязи, я быстро вытерлась, оделась и, взглянув на себя в зеркало, дабы убедиться, что ещё не покрылась трупными пятнами, направилась в единственное место, где мне могли бы — в теории — помочь. — Да-да, войдите, — отозвалась Фарагонда из-за массивной двери кабинета и тут же переменилась в лице, став как-то отстранённее и холоднее, стоило только мне ступить на порог. — Блум? — Здравствуйте. — Я подошла к столу, по-прежнему прижимая диск к руке. — В постановлении Совета было сказано «наложить ограничения». Я хотела бы узнать, как скоро эти ограничения будут сняты. Фарагонда явно задумалась. Я внимательно смотрела в её глаза, но эмоций директрисы было не прочесть, как я ни пыталась уличить её хоть в чём-нибудь. — Как только Совет поймёт, что опасность миновала, с вас тут же снимут все ограничения, — дала она наиболее размытый ответ из всех возможных, как я, собственно, и предполагала. — Какая опасность? Когда она пройдёт? Кто это решает? — тут же надавила я, и Фарагонда отрезала: — Я не вправе рассказывать вам об этом. — То есть я должна держать вас в курсе всех своих отношений, в том числе и семейных тайн, а вы не можете сообщить мне единственную важную информацию, касающуюся меня и моей судьбы напрямую? — Совершенно не сдерживаясь и забыв про всякую субординацию, я вопросительно изогнула бровь. — Юная леди… — В голосе Фарагонды зазвучал металл: я явно перешла границы, слишком привыкнув к неформальному общению с Авалоном, но меня и так уже наказали всем, чем только могли, — бояться мне больше было нечего. — Уже каждый счёл своим долгом сказать мне, что пламя чувств долго взаперти не удержишь, — начала я, не давая ей возможности устроить мне воспитательную лекцию. — Каждый сообщил, какие последствия это удержание приведёт. Каждый предложил свою помощь, говоря, что долго мне так не протянуть. Госпожа Фарагонда, пожалуйста, скажите мне, что вы понятия не имеете о каких бы то ни было свойствах Огня Дракона, потому что иначе я не смогу найти оправдания тому, что вы даже в теории могли допустить это. — Я отняла диск от ладони, демонстрируя директрисе запёкшуюся рану, и Фарагонда рассматривала мою руку долгие несколько секунд, сжав губы в такую тонкую линию, что их почти перестало быть видно, а затем прикрыла глаза и выпрямилась на своём кресле, скрестив перед собой руки. Я опустила ладонь. Фарагонда смотрела на меня долго-долго, не спускаясь взглядом ниже лица, и, наверное, в тот момент мы обе не могли прочесть эмоций друг друга, потому что я физически чувствовала, как выгорел мой взгляд и сам настрой, потухший буквально в одночасье. Я не была готова к таким бесконечным испытаниям. Я устала. — Блум, — начала наконец Фарагонда, сделав после моего имени длинную паузу, словно поспешила сказать хоть что-то, не придумав продолжения. — Вас мучают боли? — Да, — отозвалась я безэмоционально. — И вы снова решили мне ни о чём не говорить? — Да. — И вы не понимаете, что происходит? — Совершенно. — Тогда позвольте мне объяснить. Я глубоко вздохнула. Честно говоря, мне было плевать на то, чем будет оправдываться Фарагонда, но, помня о когда-то горевшем во мне интересе, я не стала идти на конфликт и обрубать на корню любую возможность диалога. — Я сама сначала не могла понять, зачем Ровенна установила на вас это ограничение, — начала свой долгий рассказ директриса. — Не думайте, мы обе были прекрасно осведомлены о скверных особенностях Огня Дракона, так что ошибки быть не могло. Вероятность подобных побочных эффектов крайне мала, в теории они могут проявиться, только если носитель чрезвычайно слаб, но… Я говорила вам, что она весьма сурова, не так ли? Узнав, что причиной тех нападений была ваша тёмная сторона, — я знаю, что на Земле у вас для этого есть термин «доппельгенгер», — она решила пойти на крайние меры и пожертвовать вами во благо всем окружающим, ведь в следующий раз никто не сможет гарантировать, что вы вернёте себе контроль раньше, чем успеете причинить кому-то серьёзный вред. И что вообще сможете его себе вернуть. Профессору Авалону было дано задание просканировать каждый закоулок вашего разума и выяснить, действительно ли от той личности, доппельгенгера, вам удалось избавиться окончательно и бесповоротно. Она хотела быть уверенной, понимаете? — И распорядиться моей жизнью, не ставя меня в известность? — Я вопросительно изогнула бровь, и Фарагонда вздохнула. — Блум, я понимаю, что принять это нелегко. Нелегко даже просто понять, особенно когда вы находитесь по ту сторону. Но представьте, что бы вы могли натворить, имея такой запас сил и поставив своей целью именно убийство. Всего одного выброса энергии хватило бы, чтобы поджечь целое здание. И сколько таких зданий накопилось бы, прежде чем вас удалось бы обезвредить? — И как бы вы вытащили доппельгенгера из моей головы, если бы нас удалось схватить? — поинтересовалась я, заранее предугадывая ответ. Фарагонда молчала несколько секунд. — Никак. — Значит, если она ещё в моей голове, это автоматически ведёт к моему уничтожению? — резюмировала я. Директриса долго смотрела на свои руки, будто бы раньше ей с такого ракурса об этом думать не приходилось. — Вас бы заперли. Обезвредили. Обезоружили. Ждали бы, пока вы найдёте путь обратно. — И вы, так держась за мою силу, по вашим же словам, последнюю в своём роде, позволили бы просто запереть меня до конца жизни? — продолжала недоумевать я. — Какой тогда во всём этом смысл? Где гарантии, что кто-то ещё не подхватит этот странный вирус под названием «раздвоение личности»? — Вы не понимаете, Блум. — Голос Фарагонды вдруг ощутимо похолодел: то ли я вновь сказала что-то не то, то ли сама она вспомнила о чём-то неприятном. — Огонь Дракона — единственная магия, совмещающая в себе и свет, и тьму. Лишь его носители находятся в зоне риска. — А Дафна? — тут же вскинулась я. — А король с королевой? А предыдущие правители? Ведь ни разу ничего подобного не случалось, верно? Так в чём причина? Почему именно я? — Это мы и пытаемся выяснить, — пояснила Фарагонда, и меня как кипятком окатило: — В каком смысле?.. — Сама по себе сила не расщепится, — произнесла она, и с каждым её новым словом казалось, что дышать мне становится всё труднее. — Нет никаких объективных причин для того, чтобы это могло случиться под влиянием каких бы то ни было эмоций и впечатлений. А вот если кто-то этому поспособствовал… — Так вы ищете доппельгенгера или его создателя? — совершенно запуталась я. Всё смешалось в сплошную тягучую кашу. Я перестала понимать, кто и на какой стороне выступал и какие у них были мотивы, зачем всё это было затеяно и из-за кого или чего всё в принципе началось. Фарагонда сбила меня с толку, и если раньше существовала простая аксиома, что «Совет — это плохо», то сейчас она превратилась в пугающую «Блум — это марионетка». И, чёрт возьми, я соврала бы, если бы сказала, что в тот момент вновь не пожалела о сделанном Дафной выборе. — Что мне делать? — спросила я, оставив всякую надежду разобраться в этой чепухе. — Я не протяну долго. — Профессор Авалон должен вот-вот закончить. Он регулярно докладывает о своих успехах в Совет, — оживившись, попыталась успокоить меня Фарагонда. — Как только он скажет, что всё в порядке, — а я уверена, так оно и будет, — все печати в ту же секунду будут сняты, и вы наконец-то вздохнёте спокойно. В контексте сжимающегося на горле ошейника «вздохнёте» звучало очень иронично. — Потерпите, пожалуйста, ещё, Блум. Я понимаю, что это тяжело, но это необходимо, — попросила Фарагонда, и, молча кивнув, я вышла из её кабинета. Как бы иррационально это ни звучало, но после этого разговора настроение у меня наконец-то преодолело отметку выше нуля. Приятно было наконец-то услышать какие-никакие объяснения и понять, что я не топчусь на месте, а ожидаю одного вполне конкретного события от одного вполне конкретного человека. И, раз информация в каких-то целях проходила не через Фарагонду, спросить об успехах я решила непосредственно у её поставщика. — Добрый вечер, — поздоровалась я с Авалоном, по привычке без стука войдя в его кабинет. — Почему сегодня не было занятия? — Мы, кажется, это уже обсуждали. — В голосе профессора прозвучали удивлённые нотки: видимо, раньше он не замечал за мной приступов склероза. — Вы сказали, что нет смысла искать Дафну, — поправила я его, быстро доказав, что с памятью у меня всё было в порядке. — Но вам же не только её надо было найти, верно? — О чём вы? — Авалон скрестил руки перед собой совсем как Фарагонда, глядя на меня, как на неразумное дитя, и я с готовностью объяснила: — О Блум. Другой Блум. Тёмной. — Ах, вот оно что, — улыбнулся он и нисколько не изменил своей позы. — Вам госпожа Фарагонда рассказала? — Так точно. — Тогда, полагаю, она ещё не в курсе, что наши занятия можно официально прекратить. — Он улыбнулся шире, и я нахмурилась. — Мой отчёт уже направлен в Совет и находится на рассмотрении. Не переживайте. — То есть… — Я помедлила, но всё же позволила себе задать этот вопрос: — Всё в порядке? — Не переживайте, — уверенно повторил Авалон. — Всё скоро разрешится. Я поверила ему.***
О новом заседании меня должны были уведомить хоть как-то: будь то письменная повестка или устное приглашение, переданное Фарагонде, но, в любом случае, раз всё уже было решено, дёргаться смысла не было. Я свыклась с происходящим: с тишиной в чёрной комнате, со своей нетрудоспособностью, даже с приступами — и теперь впервые задумалась о том, что со мной будет, когда все ограничения снимут. Мысль, которую я так долго прятала, наконец-то выступила на первый план, внушая совсем не радужный настрой. Когда мне будет не с чем бороться, в чём останется смысл существования? Если бы мысли могли принять такое же физическое обличие, как моя магия, я бы точно попросила их сожрать друг дружку, а пока приходилось справляться собственными силами, возвращаясь к самообману и обычному игнорированию. И первым делом, дабы наконец всё разрешить, я постучала в комнату Текны. Разговор вышел коротким: я подчеркнула, что была у Фарагонды, и сообщила ей о готовящемся заседании, а Текна, в свою очередь, попросила меня уведомить её о дате, когда та станет известна. На том и распрощались: Текна уткнулась в свой чудо-компьютер, а я отправилась беспокойно бродить по школе и в один момент вдруг оказалась у дверей библиотеки. Там я и провела остаток вечера, набрав себе кипу книг о Совете и выдающихся личностях этого века в надежде найти там что-нибудь про Ровенну и её методы работы. Мадам Барбатея не выгоняла меня до последнего, провозившись с каким-то отчётом почти до одиннадцати, но всё же, вспомнив, что помимо неё в библиотеке был кто-то ещё, выставила меня и предложила прийти завтра, если я ещё не закончила. Но я закончила, потому что, как назло, про Ровенну информации нашлось всего ничего, а стандартная история Совета, которую можно было найти и в учебниках, меня совсем не интересовала. Подсобив Сфоклии с приготовлениями к грядущему завтраку и посидев в пустой столовой, тупо пялясь в одну точку, я наконец отправилась заканчивать этот длинный, чрезвычайно длинный день, упав на кровать и мгновенно отрубившись. Дальше всё шло своим чередом. Я находила на теле всё новые ожоги, так ужасно похожие на те, что я получала после ночных схваток с переметнувшимся драконом, и странное ощущение дежавю прочно поселилось в моей голове. Дракон, кстати, больше не метался — я вообще его почти не ощущала, и по ночам он появлялся возле меня далеко не всегда, словно старый пёс, ушедший умирать куда-нибудь подальше от глаз хозяина. Шла последняя неделя триместра. Мама уже вовсю готовилась к нашей встрече, рассказывая по секрету, что отец почти привык к моему отсутствию и даже поддерживает с ней разговоры об Алфее, не кривясь моментально в недовольстве, как было раньше. Профессор Палладиум определил каждой ученице тему идущей за зачёт курсовой, и мы с Флорой почти не разговаривали, каждый вечер корпя над оформлением, сбором материала из десятка разных книг и постоянными исправлениями, засыпая мусорные корзины бумагами чаще, чем успевали их выносить. Даже Стелла не показывалась из своей комнаты, понимая, что если не сдаст, последствия будут не очень приятными. Уизгис был более милосерден, всего лишь устроив зачёт по теории, но на подготовку к нему тоже пришлось выделить целый вечер. Дю Фор провела обычную контрольную, с которой, пусть и с различным успехом, справились все. Одна только физкультура не вызывала у наших натренированных тел никаких сложностей, и все ходили туда, практически как на праздник. Вестей от Совета не было, и пару раз я даже заходила к Фарагонде, интересуясь, не забыла ли она мне что-нибудь передать, но Фарагонда, конечно же, ничего не забывала, и я уходила ни с чем. Вот и в этот раз всё прошло ровно по тому же сценарию, за исключением внезапно зазвонившего в моём кармане сотового, который спас директрису от дальнейших расспросов. Я зря не посмотрела на номер. — Слушаю. — Блум? — раздался в трубке взволнованный голос, и, выпучив глаза, я извинилась перед директрисой и выскочила из кабинета. — Чего тебе? — ответила я совсем не любезно, и Скай произнёс практически умоляюще: — Выйди, я хочу поговорить. Как там сказала Стелла? Диагноз? — Сейчас, — быстро отозвалась я и сбросила звонок. Ситуация становилась просто абсурдной — Скай не заморачивался на понимание от слова совсем. Сбежав по главной лестнице во внутренний двор, Его Высочество я там не обнаружила и проследовала за ворота. Скай припарковался чуть в стороне, словно прячась от остальных обитателей школы, и, в отличие от того, как звучал, не выглядел ни подавленным, ни виноватым. — Чего тебе? — повторила я, остановившись в паре метров от него и надеясь завершить разговор как можно быстрее. — Ты злишься? — спросил этот идиот, и, к своему собственному удивлению, задумавшись над ответом, я поняла, что не злилась. Мне не было даже противно или как-то неловко, мне было… всё равно. И как это описать словами, я не знала, поэтому пришлось пойти в лоб: — У тебя невеста есть, Скай, что ты хочешь? — Я порвал с ней! — ни секунды не думая, горячо заверил он, и я покачала головой: ну совершенно неисправим. — А я в тебе не заинтересована, — объяснила я прямо, но Скай был тем ещё бараном. — Дай мне шанс! — Ты смеёшься? — изумилась я с коротким нервным смешком и ощутила, как пальцы начало покалывать. Сил у меня не было, а значит, близился новый приступ. И валиться прямиком в его объятия я не собиралась. — Что это? — внезапно сменил он тему, указывая на мои замотанные бинтами руки, и я тут же спрятала их в карманы. — Ты поранилась? — Скай. — Я мотнула головой, перекидывая мешающие обзору волосы за плечо. — Послушай меня внимательно и постарайся понять, хорошо? Я не хочу. С тобой. Встречаться. Независимо от того, есть у тебя невеста или нет. Доступно объяснила? Он молчал с минуту, глядя прямо на меня и за всё это время ни разу не моргнув, и на меня снова накатило это странное чувство угрозы, словно его молчание было лишь затишьем перед бурей. В груди заныло от расползающегося жара. — Я понял, — сказал он наконец, когда я уже начала думать, что он заснул с открытыми глазами, и я вздохнула с облегчением: — Вот и славно. Тогда… прощай? — Да. Увидимся. Это «увидимся» меня ощутимо напрягло, но, в конце концов, Стелла встречалась с его сквайром, так что вероятность случайно где-нибудь пересечься действительно была высока. Один камень наконец-то свалился с моей души, и я ускоренно пересекла двор Алфеи, надеясь успеть в комнату до того, как меня совсем скрутит.***
За четыре дня до конца учёбы Фарагонда связалась со мной по телепатической связи. «Блум, заседание назначено на следующий понедельник». Я так опешила, что тут же отозвалась мысленно, даже не подумав о том, что связь, по идее, была односторонней: «Уже на каникулах?» Но, к счастью, Фарагонда не успела отключиться и услышала мой вопрос. «На каникулах. Я загляну за вами, не переживайте». Я и не переживала. Предвкушала немного — это да, потому что нетерпение от грядущего освобождения было никак не спрятать, но в целом ажиотажа не испытывала, уже подсознательно свыкнувшись со своим положением. Зато дракон внутри возбуждённо меня лягнул, на радостях даже ошейник грызть прекратив. Шесть дней до свободы. Уж это время я перетерплю. Авалон нашёл меня посреди коридора по пути на урок. Обычно я его нигде, кроме столовой и кабинета, не встречала, так что сначала даже не отреагировала, когда меня кто-то окликнул. — Профессор? — Всё же поняв, что обращались ко мне, я удивлённо изогнула бровь и остановилась. До урока у Уизгиса оставалось всего две минуты, и опаздывать не хотелось. — Уже знаете про заседание? — спросил он с каким-то предвкушением в голосе, и я незамедлительно ответила: — Ага. — Счастливых вам каникул, Блум, — пожелал он неожиданно, обрубив наш диалог так же резко, как он начался, а затем улыбнулся широко и радостно и прошёл мимо меня. Удивлённо обернувшись ему вслед, я простояла так добрых полминуты, а затем спохватилась и поспешила в класс под аккомпанемент звонка. Я долго думала, стоило ли говорить об этом Текне. С одной стороны, она и так всё знала, плюс ко всему, кажется, действительно была озабочена моим положением. С другой же, на заседание я отправилась бы из дома, а значит, не было бы никаких вопросов и подозрений по возвращении, что лишь усиливало соблазн так и оставить всё это тайной между мной и учителями. Однако первая сторона, совестливая и понимающая, всё же перевесила, и я решилась. — Текна, — отловила я её после второго урока, как раз на пути в столовую. — Есть минутка? — Да, — незамедлительно отозвалась она и устремила на меня внимательный взгляд. — Что-то случилось? — Совет, — выпалила я, сразу направив разговор в нужное русло. — Заседание будет в понедельник. — На каникулах? — удивилась Текна, и я кивнула: — На каникулах. — Открытое? Я даже не успела понять, что она имеет в виду и для какой цели спрашивает, но на полном автомате выпалила: — Нет. Закусив губу, Текна опустила взгляд — она всегда так делала, когда принималась производить какие-то расчёты. — Позвонишь мне после? — спросила она, завершив свои размышления, и почему-то попыталась объясниться: — Не думай, что я… я хотела бы узнать, как всё прошло. Удивлённо нахмурившись и не совсем понимая, что было у неё на уме, я кивнула: — Хорошо. Текна кивнула мне в ответ и, как обычно, считая, что разговор закончен, обошла меня и направилась в столовую, а я осталась думать о своём недалёком будущем: радужном или не очень. Больше всего на свете я ненавидела ожидание: будь то перед судом, экзаменом или началом какого-нибудь мероприятия. Я вечно не знала, чем заняться и куда себя деть, только строила предположения о том, что же меня ждёт, успевала тысячу раз подумать о плохом и заново начать рассуждать, как всё будет. В эти моменты я становилась разговорчивой, раздражающей и неугомонной, и мама только вздыхала всегда: «Блум, успокойся, пожалуйста». Разговаривать тут мне было не с кем, поэтому я вымещала эмоции в кривых, слишком сильно продавленных рисунках, которые тут же отправлялись в корзину смятыми шариками. Флора усиленно готовилась к личному тестированию с Палладиумом и в комнате почти не появлялась, чему я была безусловно рада. Фантомное чувство одиночества и покинутости давно отошло на такой далёкий план, что почти исчезло. Может, это и называлось взрослением: понимать, что у людей есть своя жизнь, каждую секунду которой они не обязаны проводить рядом с тобой? Или же просто привычкой. В свободное время я даже съездила со Стеллой в Магикс, поддержав её в каком-то очередном конкурсе красоты, где она, уже по традиции, одержала победу. Про ведьм я не думала совершенно, и слава богу: потратить день, за который не произошло ровным счётом ничего, на бессмысленные переживания, было бы верхом глупости. Правда, мне показалось, в толпе мелькнула знакомая фигура в костюме-тройке, но отходить от Стеллы, чтобы погнаться за каким-то прохожим, я не стала. В конце концов, хотел пошпионить — да на здоровье, мне-то что? В последний день учёбы я почти маниакально проверила все вещи, сложенные ещё ранним-ранним утром — настолько ранним, что почти ночью, — а затем зашла в комнату к ещё копающейся Стелле и десять минут тупо просидела на её кровати, пялясь в одну точку и жутко её напугав. — Да что с тобой такое? — ворчала она, когда я всё же соизволила подать признаки жизни. — Ведёшь себя страннее некуда. — Волнение, — пожала я плечами. Хорошо, что для этого оправдания совсем не надо было ничего конкретизировать. — Помоги, а, — взмолилась Стелла спустя ещё какое-то время после десятой провалившейся попытки закрыть набитый чемодан. Хорошенько поиздевавшись, я всё же завалилась на него, и вместе мы сумели провезти бегунок от начала молнии до самого её конца. — Уф, — разогнулась взмокшая Стелла. — Кажется, всё. Я оглядела комнату. Половина её одежды всё равно осталась здесь, так как Стелла уверенно заявила, что купит себе ещё по прибытии домой. Второй чемодан тоже покоился в шкафу на всякий случай, а весь свой багаж Стелла, для экономии места, решила запихнуть в один. У неё это, конечно, получилось, но что-то мне подсказывало, что долго молния под таким напряжением не протянет. Хотя чего ей ждать-то: перейти через портал, и всё. — Готова? — Стелла выдернула меня из размышлений о судьбе её чемодана и взяла его за ручку. — Ага, — отозвалась я и побрела за своим рюкзаком. Флоры в комнате уже не было. Попросив у Стеллы минутку, я забежала на кухню и попрощалась с маэстро, который как раз вытирал руки, закончив перемывать оставшуюся после завтрака посуду. — Хорошего отдыха, — добродушно пожелал он, и, растрогавшись, я обняла его — для этого пришлось наклониться. — Ну всё, иди, иди, — тут же заворчал он, и я направилась обратно к Стелле. Она переместилась к самому крыльцу и, чуть завидев меня в коридоре, покатила чемодан вниз по ступенькам. — Желаю вам всем на славу отдохнуть и вернуться в Алфею бодрыми и полными сил! — пожелала Фарагонда, в ответ на что поднялся нестройный гвалт. — Ждите письмо, дамы! — совсем уже откровенно крикнула она, пытаясь пробиться через всеобщий гомон, и, услышав одобрительные возгласы, хлопнула в ладоши. Я в последний раз переглянулась со Стеллой и потонула во вспышке. В этот раз мама меня ждала, причём в самом прямом смысле: сидела на диване в гостиной и считала минуты до моего прибытия. Всё равно, конечно, перепугалась от неожиданности, но раньше, чем я оклемалась после перемещения, бросилась мне на шею. — Блум, милая, я так соскучилась! — воскликнула она с облегчением, тут же принявшись гладить меня по непослушным волосам. — Ой, смотри, совсем отросли… — Она пропустила прядь между пальцами и ещё раз крепко сжала меня в объятиях. — Ну как? Всё в порядке? Я отстранилась, заправив волосы за ухо и скинув рюкзак на пол. — Угу, — пробормотала я и сразу предупредила: — Только в понедельник нужно будет ещё раз туда смотаться… Дела… кое-какие решить… с учителями. — Какие дела? — тут же нахмурилась мама, и я поспешила объяснить: — Да я там отстала кое в чём, в понедельник… профессор Авалон просил заскочить, взять материалы. — А почему сегодня было не дать? — продолжила не понимать мама, и я очень сильно пожалела о своей неспособности быстро генерировать правдоподобную ложь. — Там не совсем материалы… как бы сказать… мы просто проведём индивидуальное занятие. Сама знаешь, тет-а-тет я усваиваю всё гораздо быстрее. — Всё равно плохо понимаю… — вздохнула мама. — Но ладно, надо так надо. А как ты… — За мной зайдут, — выпалила я быстрее, чем она успела закончить вопрос. — Ничего страшного. — Да уж… — Мама, казалось, совсем расстроилась, но тут же поспешила согнать с себя всю грусть. — Ну, что ж, чувствуй себя как дома. — Она забрала у меня из рук чемодан и улыбнулась. — Ага, — отозвалась я и улыбнулась ей тоже.***
Я ожидала угрозу откуда угодно: из-под земли в Магиксе, из-за угла в Алфее, со спины в Красном Фонтане — я правда была настороже почти всегда, готовясь бежать, едва только сердце почует неладное. Но сердце не почуяло, и, когда я спустилась ужинать следующим вечером, я сначала подумала, что это сон или шутка: я давно привыкла к реалистичным галлюцинациям и неотличимым от реальности снам, и, боже, дракон ведь ни разу не подал даже знака о присутствии в нашем доме кого-то постороннего. Мама была в каких-то невидимых тисках — то ли ветер её держал, то ли давление мешало сдвинуться; отец же — скован по рукам и ногам таким знакомым льдом, при этом изо всех сил пытаясь из него вырваться. — Блум! — завопил он возмущённо, и Айси вторила ему слащавым голосом: — Блум! А твои родители всё никак не желали тебя позвать. — Она улыбнулась, поигрывая пальцами и заставляя лёд на ногах отца ползти выше. Внутри у меня всё похолодело. Дракон молчал, словно его никогда и не было. — Наша прошлая встреча закончилась не очень приятно, — продолжала лить мёд Айси, отступив от родителей и спокойно встав передо мной, словно давняя подруга. — И я правда была бы рада решить всё мирно, да только не получится, если верить найденной Дарси книге. Я украдкой бросила взгляд за её спину: кроме них со Сторми, на кухне никого не было. — Мне правда очень, очень жаль, — заверила меня Айси, и я по-прежнему не понимала, к чему она клонит. — А может, и не очень. — Она вдруг улыбнулась и повернулась к родителям. Лёд на руках и ногах отца принялся стремительно расползаться. — Знаешь, сколько в среднем человек может провести без кислорода? — мирно поинтересовалась Айси, словно мы с ней находились на уроке биологии. — Я лично забыла. Предлагаю выяснить. В ту же секунду кулак Сторми сжался, и мама захрипела, безуспешно пытаясь вдохнуть. Внутри у меня всё панически, болезненно скрутило: мало того, что смотреть на неё в таком состоянии было безумно страшно, так ещё и сама я прекрасно знала, каково это — чувствовать, что ты медленно задыхаешься. Отец задёргался сильнее, пытаясь освободиться и броситься маме на помощь, но вырваться никак не мог. Меня сотрясло конвульсивной дрожью. — Стой, — взмолилась я не своим голосом. Худшие кошмары воплощались наяву, и мне всё ещё было сложно поверить в их реальность. — Зачем?.. — О, Блум, ты же помнишь, что нам надо, — промурлыкала Айси, ускоряя рост льда, добравшегося уже до папиной поясницы. — Блум! — снова крикнул он, прося то ли не слушать её, то ли, наоборот, послушаться. — Я отдам её, только хватит. — Я сделала шаг вперёд, но Айси предостерегающе выставила руку. — Нет-нет, стой на месте, Блум. — Она снова повернулась к отцу, а потом обратно, внимательно глядя на моё полное ужаса лицо. — Мало?.. — пробормотала она себе под нос и вновь сконцентрировалась на своей магии. Отец вскрикнул, и я увидела, как лёд на его ногах быстро окрасился в красный — множеством алых точек, словно от тысячи маленьких игл. — Стой! — завопила я, схватив её за плечо, но Айси лишь сделала шаг в сторону, предоставляя пространство для действия Сторми, и в ту же секунду меня отшвырнуло мощным порывом ветра. — Стой, стой! — Ноги маму уже не держали, и, закрыв глаза, она рухнула на пол, не подавая никаких признаков жизни. — Прекрати! — заорала я, не слыша себя из-за поднявшегося в ушах гула. В голове стучала лишь одна мысль, и магия сотрясала ворота, изо всех сил пытаясь сбить тяжеленный замок. — Давай, Блум! — весело подбодрила меня Айси и вдруг изменилась в лице, словно услышав что-то ужасно неприятное. — Нет, ещё не пора… Сторми бросила на неё напряжённый взгляд. Лёд дошёл папе до горла. — Блум, беги, — произнёс он отчаянно, и его рот залепило льдом. — Стой! — заорала я, зажмурившись. — Айси, уже… — окликнула было её Сторми, и та рявкнула: — Знаю! Сквозь бешеный гул в ушах я услышала стук её каблуков и открыла глаза. — У-у-у. — Подняв мою руку, Айси оттянула рукав свитера и оглядела покрывающие её ожоги. От прикосновений её по коже расползался замогильный холод. — Радуйся, дорогая, хоть твоя сила сохранится, — ухмыльнулась она, и перед моими глазами застыл её вакуум. — Почему сейчас? — прошептала я, неотрывно глядя на тела за её спиной. — Стресс. — Айси пожала плечами и активировала вакуум. Мне показалось, моё тело надломилось. Огромный пылесос вытягивал через трещину в груди весь огонь — было больно, так больно, что не получалось вдохнуть, и, захрипев, я вцепилась в рукав Айси руками. — Не дёргайся, — холодно приказала она и с силой сжала моё плечо, удерживая на месте. Сквозь застилающие глаза слёзы я видела, как от груди медленно ползёт едва различимый полупрозрачный огонь, затягиваемый внутрь вакуума какой-то древней, могущественной силой. Дракон молчал. Сконцентрировавшись, я попыталась согнать слёзы с глаз, не отрывая пристального взгляда от тел у Айси за спиной и не в силах понять, было ли только что замеченное мной движение последствием застлавшей взор влаги. Всё тело горело, словно объявший его огонь начинал по-настоящему меня жарить. Грудную клетку ломило просто нещадно, и мне казалось, что урон будет не только моральным, но и вполне физическим — причём таким, который я вряд ли смогу пережить. Я сжала руку Айси крепче, и, недовольно зашипев, она отстранилась. — Знаю я! — крикнула она кому-то, но я не слышала, чтобы Сторми что-то ей говорила. Последнее усилие — и меня отпустило, бросив на пол, как какую-то жалкую, использованную тряпку. Проведя ладонью по моей щеке, Айси поднялась и победно улыбнулась. — А проблем было… — пробормотала она себе под нос и, подумав мгновение, вдруг обратилась ко мне: — Радуйся, Блум. Ведь на моём месте мог оказаться настоящий убийца. Я ничего ей не ответила, отчаянно пытаясь отдышаться и вновь насытить кровь кислородом. Когда я пришла в себя, заглушив отголоски боли и вернув организму его полный функционал, больше всего на свете мне не хотелось смотреть в сторону холодильника — я просто не была готова к тому, что меня там ожидало, но вариантов не было, и рано или поздно мне всё равно пришлось бы столкнуться с реальностью, а потому я перевела взгляд в сторону и обомлела. Сначала я увидела спину отца. Она не была объята льдом, да и замёрз он, глядя прямо на меня, так что самопроизвольное перемещение айсберга с изменением его высоты в пространстве сразу отпадало. Он стоял на коленях, устало вытирая лоб рукой, а прямо рядом с ним… сидела мама. Не веря, что это не галлюцинация, я бросилась к родителям — и они оказались реальными. Широко раскрыв слезящиеся глаза, мама часто-часто дышала. Несмотря на общий напуганный вид, папа крепко сжимал губы, и я как-то совершенно отстранённо поняла, что лёд растаял вместе с исчезновением ведьм, и тогда он первым делом принялся откачивать маму — но сейчас мне было совсем не до анализа произошедшего, потому что к глазам подступали слёзы облегчения и страха одновременно. — Мам, пап! — Я бросилась им на шею и уже в следующую секунду принялась откровенно реветь. — Простите меня, простите, пожалуйста, простите… — Кто это был? — строго спросил отец, по щелчку пальцев включив начальника и совершенно забыв про свои израненные ноги. — Ведьмы, — плакала я. — Они хотели мою силу забрать, простите, пожалуйста, они больше не вернутся. — Ох, милая, — произнесла наконец отдышавшаяся мама дрожащим голосом. — Твоя сила?.. Я замотала головой, ни на секунду не переставая рыдать: — Плевать… Простите меня… — Нет, Блум, нет. — Отстранив отца, мама взяла меня за плечи и встряхнула, серьёзно заглядывая в глаза. — Что с твоей силой? Я шмыгнула носом, практически не видя её из-за застилавших глаза слёз. — Не знаю. — А если она… её… — Сказать вслух о том, что меня полностью лишили моей магии, мама явно боялась, и я поспешила облегчить ей задачу, безучастно предположив: — Узнаю в понедельник. — Что значит «в понедельник»? — тут же нахмурился отец и развернул меня к себе. — Что будет в понедельник? — Д-дополнительное занятие, — отозвалась я с заминкой, и он тут же взревел: — Да ни за что! — Нет, Майк! — Мама схватила его за руку, предотвращая дальнейшую перепалку, и требовательно заглянула ему в глаза. — Нам надо узнать. Я не стала спорить ни с кем из них. Только упала маме на плечо и снова заплакала.***
В десять утра понедельника Фарагонда появилась прямо у меня перед носом, выйдя из слегка зарябившего пространства. Я ждала её с семи, сидя на кровати и просто глядя перед собой. Встреча с ведьмами обескуражила меня. Выбила из колеи так, что я даже к еде не могла притронуться с тех пор, хоть и не видела никаких объективных на то причин — ведь все по итогу оказались в порядке. — Вы готовы, Блум? — спросила Фарагонда и оглянулась. — Надо объяснить вашим родителям… — Они знают, — отрезала я и поднялась на ноги. — Пойдёмте. Фарагонда смиренно кивнула, и без дальнейшего оттягивания мы переместились к знакомому зданию Совета. Машинально поздоровавшись с охранником на входе, я проследовала за Фарагондой в знакомый зал. В этот раз нас никто не провожал и, более того, Ровенна со своей свитой уже ждала. Я сглотнула и поняла, что ноги меня не держат, но всё же, сжав кулаки посильнее, разминулась с отправившейся на скамью присяжных Фарагондой и вышла в центр зала, не дойдя до круга нескольких шагов — с меня хватило сюрпризов. — Блум, — продекламировала Ровенна, неотрывно наблюдая за моими действиями. Я замерла перед своими судьями и опустила взгляд в пол, стараясь думать о чём-нибудь отстранённом. — Я надеялась, что следующая наша встреча произойдёт при более радужных обстоятельствах. Слова эти не сулили ничего хорошего, и я напряглась, подобно струне, в ожидании оглашения приговора. Ровенна кашлянула и, покосившись на Фарагонду, встала, дабы зачитать вердикт. — Совет готов вынести своё решение по делу о причинении школе «Алфея» материального, а также некоторым её ученицам физического и морального вреда из-за бесконтрольного использования силы Огня Дракона подсудимой. Опираясь на приведённые профессором Авалоном доказательства того, что в подсознании подсудимой всё ещё жив фрагмент спровоцировавшей её тёмной силы, Совет вынужден бессрочно продлить ограничение её сил во избежание повторения подобных эксцессов. Засим объявляю дело закрытым и не подлежащим обжалованию. Внутри у меня что-то оборвалось. В ушах звенело. Я видела, как изменилась в лице Фарагонда и как она принялась живо спорить о чём-то с Ровенной. Видела, как засобирались сидевшие по сторонам от неё помощники. Видела, как открыто дрожали мои ладони. И совершенно не понимала, что происходит. Означали ли не прекратившиеся после нападения ведьм боли то, что во мне ещё осталось что-то магическое, или им просто слишком нравилось меня мучить? Как долго ещё могло продержаться моё тело? Был ли это первый случай в истории, когда у кого-то навечно забирают его магию? Я что, больше никогда не смогу колдовать? Пошатнувшись, словно зомби, я развернулась на сто восемьдесят. — Блум! — окликнула меня Фарагонда, отвлёкшись от спора с Ровенной, но я не отреагировала. А потом проглотила ком в горле и выбежала из зала, испытав чёртово дежавю, когда вновь пронеслась мимо охранника и скатилась со ступенек, расталкивая людей. Только в этот раз глаза были абсолютно сухими. Я не знала, как попаду домой и как вернусь обратно в Алфею. Разве стоило оставлять свой родной мир ради нескольких месяцев обучения в волшебной школе, чтобы потом разом всё потерять и обречь себя на самоуничтожение? Я бежала так долго, как только могла: бок начинало колоть, дома сменялись так быстро, что я совершенно не разбирала пути, а люди то вдруг исчезали с дороги совсем, то образовывались впереди нерушимой толпой. А потом я врезалась в кого-то и, не сдержавшись, позволила нескольким слезинкам выкатиться из глаз — они долго этого ждали и сорвались резко, без шанса на остановку. — Вот теперь пора, — мягко проворковал знакомый голос у меня над ухом, и я вскинула голову. Секунда — и мир вокруг изменился, превратившись в знакомое мне кафе. Даркар откинулся на то же самое кресло, в котором сидел в прошлый раз, и посмотрел на меня с такой жалостью, с какой обычно смотрят на глупо врезавшихся в стекло щенят. Я быстро вытерла мокрые щёки и вскинулась: — Пора для чего? Вбить мне в голову ещё какую-нибудь чушь? Снова солгать, как это сделал Авалон? Подумать только, он вёл себя так, словно всё хорошо, а сам в это время гробил мою жизнь! Что вам надо-то от меня, мать вашу?! Постукивая пальцем по столешнице, Даркар спокойно выслушивал мою истерику. — Закончила? — спросил он насмешливо, когда я прекратила возмущаться, дабы наполнить лёгкие кислородом. Закончила. Не оставалось ни сил, ни желания кого-либо обвинять. — Что ты хочешь? — спросила я у него мрачно. — Расставь уже точки над «и», задолбал. — Помочь тебе хочу, — хмыкнул Даркар, придвигаясь ближе. — Ты же видишь, что с тобой тут обращаются, как с дворовой шавкой. Не надоело? — Надоело, — призналась я с готовностью. — Предлагаешь всех перемочить? — Вот ещё, — Даркар фыркнул, — убийство должно того стоить. Но если они так тебя бесят — просто уйди. — Куда? — тут же засмеялась я. — Может, в ведьму переквалифицироваться? Или бомжевать предлагаешь отправиться? Даркар терпеливо переждал очередной мой приступ истерики. — Давай я начну с начала. — Он выставил перед собой руку и принялся загибать пальцы. — Тебя дважды лишали сил, это раз. Два: все твои мучения — последствия их решений, между прочим — радостно игнорируются. Три — это то, что тебе ничего не говорят. Ну и четвёртое, как вишенка на торте, тебе открыто дали понять, что важна лишь твоя сила — не ты сама. Достаточно, или продолжить? Я нахмурилась сильнее. Все эти пункты были известны мне и без его сводки, но слышать об этом из чужих уст всё равно было неприятно. — Я к чему веду, — словно опомнился он и снова откинулся на спинку плетёного кресла. — Если хочешь прекратить этот круговорот лицемерия, могу подсобить. — Как? — только и спросила я. А затем замотала головой. — Зачем я тебе? — Для… истории. — Даркар нахмурился, и черты его лица стали острее. — Глупо было бы просто так потерять такую великую силу, это факт. Согласишься пойти со мной — научу, как избавиться от печати. Я замерла. — Снять заклятие?.. — Непонятно объяснил? — удивился Даркар, и я тут же спохватилась: — Но ведьмы… ведьмы недавно… забрали мои силы. Даркар удивлённо изогнул бровь. — Те самые? Так у них получилось? Впечатляет, — коротко оценил он и снова сделался умиротворённым. — Расслабься, Огонь Дракона нельзя забрать. — Что? — тупо переспросила я, и Даркар вздохнул. — Давай ты сначала решишь, а потом я тебе всё объясню, идёт? Должна же и мне какая-то выгода перепасть. Я потёрла переносицу и с силой зажмурилась. Всё это происходило не со мной. Господи, это точно была какая-то ошибка. Просто безумие. — Что именно мне надо решить? — спросила я наконец, и Даркар довольно протянул: — Вот, другое дело. Предлагаю послать Алфею к чёрту и вместо школы перебраться ко мне. Гарантирую, наши занятия будут гораздо эффективнее, чем эти бессмысленные уроки зельеварения. Ну и силу тебе открою, как бонус. Я смотрела на него во все глаза. Переехать к совершенно незнакомому мужику, владеющему тёмной магией и скрывающему своё лицо? Бросить занятия в школе, в которой я с таким трудом сумела удержаться? Пойти против закона? По-моему, лучшей идеи в голову и прийти не могло. Я не знала, чем я думала и думала ли вообще, — наверное, в тот момент в действие вступила мысль о том, что терять было уже нечего, — но с губ моих сорвалось заветное: — Я согласна. Даркар растянул губы в довольной улыбке. — Умница. Отправляйся в Алфею по письму, а я тебя подхвачу по дороге. Да, и изобрази что-нибудь скорбное — Фарагонда давно пытается к тебе пробиться, так что постарайся избежать расспросов. Подмигнув, он растворился в тумане, и тут же рядом со столом возникла директриса. — Блум, кто с вами был? — вопросила она, внимательно глядя мне в глаза. Изображать ничего не пришлось — я была так огорошена и в таком смятении, что хмурый взгляд из-под полуприкрытых век красноречивее всяких слов дал Фарагонде понять, что я была не в настроении разговаривать. — Я не знала, какое решение принял профессор Авалон, — зачем-то решила объясниться она, присаживаясь на место, где минуту назад сидел Даркар. — Мне правда жаль, что так получилось. Я надеюсь, мы… Она так и не продолжила фразу, потому что надеяться было не на что. Сама всё знала: запертый огонь сожрёт своего владельца. — Я… я поеду в Алфею? — спросила я тихо, глядя на неё из-под опущенных ресниц. Фарагонда очень долго думала. — Конечно, моя дорогая, — сказала она наконец. — Я постараюсь помочь вам по мере сил. Если кто и мог мне помочь, то явно не она. Но я только кивнула и тихо попросила отправить меня домой. Фарагонда ещё раз повторила, что ей очень жаль, и великодушно перенесла меня обратно. Едва ступив на родной порог, я натянула на лицо как можно более непринуждённое выражение, сделала несколько глубоких вдохов, убеждаясь, что маска держится крепко, и позвала: — Ма-а-ам! — Блум? — откликнулась она снизу. — Быстро ты! Сбежав по ступенькам, я обнаружила её в гостиной у телевизора. — Ага, мы со всем разобрались, — улыбнулась я и завалилась рядом с ней на диван, после чего принялась щебетать, заранее выстраивая своё оправдание: — Теперь всё в порядке. Хотя он пригрозил, что в следующем триместре из-за экзаменов совсем не останется свободного времени. — Бедняга, — сочувствующе улыбнулась мама, и я лишь отмахнулась, прижимаясь к ней сильнее. Что бы потом ни произошло, что-то подсказывало мне, что увидимся мы нескоро.***
Накануне отправления в Алфею я не спала. Всё лежала, глядела в потолок и думала о правильности своих решений. Доверять незнакомцам — пожалуй, самое глупое, что мог сделать любой человек и на Земле, и в Магическом измерении, но такие формальности меня не то что не остановили, а даже не задержали. Даркар не счёл нужным уточнить, где именно мне предстоит с ним жить, и мне было безумно интересно, каким могло оказаться его жилище: каменным замком вроде Красного Фонтана или каким-нибудь мрачным и полуразвалившимся особняком, какими всегда изображали в фильмах логова тёмных магов? Была ли у него какая-то прислуга? А хотя бы документы на недвижимость? Вскочив в шесть утра и позволив тоже уже не спящему Кико забраться мне на руки, я побрела на кухню варить кофе. Отец встал раньше мамы — у него сегодня была смена, и прощаться нам пришлось задолго до того, как передо мной открылся портал. — Увидимся, пап, — протянула я, повиснув у него на шее в самых дверях. — Будь там лучше всех, — смущённо пожелал он и, сжав меня в объятиях, переступил порог. Я грустно оглянулась на Кико и пошла допивать остывший кофе. — Привет, милая, — поприветствовала меня проснувшаяся практически через час мама, и я пододвинула к ней ещё тёплую чашку. — Доброе утро. Я кофе сварила. Поблагодарив меня, мама залпом её осушила. — Рано ты сегодня, — заметила она после минутного молчания. — Тебя ничего не беспокоит? — Нет, — заверила я её, улыбаясь, — всё в порядке. — А вещи собрала? — Приняв мои слова за чистую монету, мама расслабилась и принялась шуровать в холодильнике. — Ага, ещё вчера. — Да ты уже совсем взрослая, — рассмеялась она, доставая с полки яйца, и я только молча вздёрнула уголки губ. Письмо лежало на столе с того самого момента, как я ступила на порог кухни, но распечатывать его я не спешила. Открыла лишь за пять минут до часа икс и, быстро пробежавшись взглядом по тем же самым строчкам, что и в предыдущем, вспомнила слова Даркара, поверила в них так сильно, как только смогла, и щёлкнула колёсиком зажигалки. — Удачи, милая, — пожелала мама, прижав руки к груди. Кико боднул мою ногу лбом, и, присев на корточки, я погладила его по голове. — Пока, дружище. — Губ моих коснулась тёплая улыбка. — Увидимся летом. Уж тогда нагуляемся! Кико тоскливо запищал. Обняв маму, я вытянула из зажигалки тонкую нить пламени и, почувствовав, как внутренности противно заныли, словно от перегрузки, отдала ей на растерзание письмо. Горело оно долго и плохо, огонь то и дело стремился потухнуть, и мама успела дать мне ещё несколько наставлений, с каждой секундой становясь всё тревожнее и тревожнее. А когда пространство наконец зарябило, я не выдержала и обняла её ещё раз. — Пока, мам, — прошептала я и, схватив чемодан, шагнула в портал. Меня высадило на том же самом месте — и, даже не вспомнив про Даркара, я покатила свои вещи к воротам. Вошла я, когда Фарагонда уже закончила говорить — снова напоминала про школьные правила и желала удачи, — и феечки принялись дружной толпой подниматься по мраморным ступеням. Кажется, я заметила светлую шевелюру Стеллы и торчащие хвостики Музы, но они были далеко впереди, и я не стала их догонять. Катя чемодан по коридорам, я думала о том, что со мной будет потом, и в смысле отнюдь не абстрактном — Даркар, вроде как, вполне однозначно собирался меня «перехватить», так что это за внезапная заминка? Или перед переездом он предлагал мне успешно окончить учебный год, дабы не нарушать хотя бы школьные правила? — Блум! — окликнули меня сзади, и я обернулась, чувствуя, как сердце проваливается куда-то вниз. В голове мгновенно поднялись воспоминания о том, что я так и не позвонила Текне после заседания. — Привет, — отозвалась я робко, но она решила пропустить часть с приветствиями: — Что сказал Совет? Я растерялась. В прямом смысле открыла рот и не знала, что сказать: не нахмурилась, чтобы сразу стало понятно, что всё плохо, не выдавила из себя улыбку, чтобы показать, что всё хорошо, а просто зависла, словно никогда и не была на этом проклятом заседании. — Ну… он много что говорил… — пробормотала я растерянно, и Текна нахмурилась: — Блум, не увиливай. — Ну так правда же! — Я всплеснула руками. — Сказал, что, вроде как, всё нормально… — А печать? — надавила Текна, и я ограничилась самым размытым ответом: — Всё в порядке. Не беспокойся. И, развернувшись, я поспешила к себе. Текна шла позади, словно мой личный надсмотрщик, и всей спиной я ощущала её тяжёлый взгляд. Почему-то очень захотелось провалиться сквозь землю.