Тень

      В зале Суда стояли все. Генералы Магикса, их подручные, старая и новая Команды Света, представители Совета Магикса и много кто ещё — Дафна не знала многих явившихся и неприятно удивилась наличию фей Винкс, которые на войне просиживали штаны и явились в самом конце, забирая себе всю славу. И преступник — Андреа Гадес Мордгиериг, чёрный маг, тридцать один год — в клетке. Огненная Дева предпочла бы видеть Его на эшафоте. Там ему и место.       Сама молодая женщина стояла в немалом стане потерпевших, в первом ряду, зажатая между своим отцом и Сюверем. Огрон, чуть взглянув на неё, ободряюще сжал её ладонь.       — Потерпи, милая. Вот-вот этот сукин сын получит по заслугам.       — Я хочу, не дожидаясь суда, отрубить ему голову.       — Был бы рад это увидеть. — Тёмный маг усмехнулся и тут же нахмурился. — Прекрати пялиться на мою дочь, ублюдок! — гаркнул он в сторону клетки. Дафна подняла глаза — Он не просто смотрел на неё внимательно. Дракон, будь ты проклят, Он насиловал её взглядом, отрывая от неё по куску плоти и тщательно пережёвывая. Ей показалось это довольно бредовым сравнением, но… чёрт, так на неё никто никогда не смотрел. Молодой женщине стало мерзко, и она отвернулась, тяжело дыша. Она снова грязная. Он её снова облапал, снова вытащил всё то, что она пыталась спрятать глубоко в воспоминаниях и закрыть на семь печатей. Всё то, от чего она должна абстрагироваться, чтобы стать нормальной. Даф прикрыла глаза, стиснув кулаки. Ногти снова впились в ладони, прямо в так и не зажившие ранки. Но перед взором был Он. В клетке. Будь Он сантиметров на пять выше, Ему бы пришлось пригнуться, чтобы влезть в неё. Творец, ну и туша!       (Твою ж мать, по сравнению с ним я такая маленькая… И как он… Так, хватит!)       Она в попытке отвлечься вспомнила одну земную книгу, прочитанную как-то давно, ещё задолго до их первой встречи. Там такого же громилу обвинили в убийстве двух маленьких девочек. Но тот был ни в чём не виноват, даже более того — он пытался спасти их с помощью своего дара. И его терзала вина за случившееся. Дафна после прочтения ещё долго плакала. Ей было безумно жаль того громилу, у которого фамилия была похожа на любимый напиток. А Андреа — всё ещё живой, в отличие от мамы! — продолжал улыбаться, зная, что Он натворил. Видать, он гордится поломанными Им судьбами, искалеченными и разбитыми жизнями. И это был её друг. Её соулмейт. Её нежеланный любовник.       Хвала Дракону, всё кончено. Она свободна. Осталось только подождать совсем немного. Что пара часов по сравнению с оставшейся жизнью на свободе от Него. Останется только стереть воспоминания о Нём или забыться в объятиях действительно любимого человека, человека, который будет любить её по-человечески, у которого нет таких психических отклонений.       Пока Андреа будет мёрзнуть во льдах, она, Дафна, найдёт своё счастье и забудет о Нём. Но лучше бы Он сдох, нежели пребывал в состоянии анабиоза в Омеге. От смерти Ему никогда не сбежать. Никто от старухи не сбежит. Рано или поздно она настигнет каждого.       Хотя… есть определённое удовольствие в знании, что этот ублюдок будет висеть между жизнью и смертью, не имея возможности ни использовать свою магию, ни прикоснуться к ней, ни убивать других… Да он даже пошевелиться не сможет!       Его незавидная судьба уже предопределена. А Дафна теперь свободна. Свободна, свободна, свободна. Повторять это — такая сладость! Но почему от этой мысли так неприятно жжёт в сердце и в глазах? Это слишком странные ощущения для радости.       Совет Магикса и судьи вплыли в зал, величаво (выпендриваются) и степенно, оглядывая присутствующих и останавливая свои пронзительные (пустые) взгляды на Андреа. Тот продолжал таращиться на свою возлюбленную — та это чувствовала спиной, чувствовала, как Его иллюзорные руки трогают хрупкие лопатки, очерчивают линию её позвоночника, спускаются к ямочкам на пояснице, которые Он так любил. Чёрный маг смотрел на неё так, будто и вправду любил, будто вправду ждал взгляда глаза-в-глаза.       Огрон дёрнул её за плащ, шепнув что-то про судей, и Дафна развернулась, пытаясь не смотреть на Него. Всё ещё слишком больно и слишком страшно. Вот только от чего? Она каждый день убеждается, что Он больше не тронет её, больше не ударит её плетью, больше не… Мысль утекла вместе с комом в горле, когда Дафна нервно сглотнула. Она поклялась себе однажды, что больше никогда не будет об этом вспоминать во всех подробностях, но её воспалённый разум предаёт её раз за разом, заставляя тело чувствовать холод Его пальцев даже сейчас.       Даф, ты серая, — прошептал Сюверь в её голове. — Не бойся: этот больше не обидит тебя. Его время подошло к концу.       Сюв, а как же ты? — неловко бросила Даф мятущуюся мысль своему соратнику, больному и умирающему по Его вине.       А я справлюсь. Мы все справимся, — эльф улыбнулся ей и погладил по голове, заботливо и по-братски. — Не бойся.       Андреа ревностно оскалился, заметив этот жест.        — Итак, сегодня, девятнадцатого декабря, мы наконец-то собрались для…       Глава Галактического Суда произносил долгую и нуднейшую речь, перечисляя статьи Уголовного Кодекса Волшебного Измерения, Кодекса о Соулмейтах, военных конвенций, по которым Мордгиериг проходит как преступник — на статьях «Изнасилование» и «Насилие над соулмейтом» Даф вздрогнула, как хлыстом ужаленная, а осуждённый улыбнулся, не сводя с неё липкого взгляда. Этому больному ублюдку это будет приятно вспоминать, пронеслось у магессы огня в голове. Интересно, а заключённые во льдах вообще могут думать? Надо бы спросить у Айси.       Скорее бы это дерьмо закончилось.       Она оставит своего несоулмейта во льдах, а воспоминания, и хорошие, и плохие, за дверями этого места. И да поможет ей… Дракон? Дракон, который её кинул Ему на растерзание? Нет уж. Да поможет ей грёбаная амнезия. Аминь.       — По выше перечисленным статьям и отягогчающим обстоятельствам, Андреа Мордгиериг приговаривается к максимальному наказанию — вечному заключению в измерении-тюрьме Омега. Ваше последнее слово, осужденный?       — Здесь, среди вас, стоит мой соулмейт, — Андреа, просунув лицо в тюремную решётку, удовлетворённо улыбнулся, заметив, как Огненная Дева вздрогнула и автоматически сжала рукоятку меча, чуя опасность. — Так вот. Я обращусь к ней. Я знаю, нет, мы оба знаем, ты принадлежишь мне и только мне. Ты не сможешь без меня. Мы были созданы только друг для друга, — Он улыбнулся ещё шире, когда губы возлюбленной дрогнули. — Мы ещё увидимся, моя маленькая Даф. Было очень, — пошлая усмешка, — приятно увидеться с тобой. Уверен, и тебе тоже. Со мной, — и смех. Он даже под капюшоном, скрывающим половину её лица, видел, как краснеют её щёки. Что-то приятно дёрнулось внутри, когда он вспомнил, как эти щёчки втягивались, когда она… Ох, это слишком приятно, чтобы описывать.       — У вас больше нет соулмейта, осуждённый, — Дафна на слова судьи закивала, натянув на лицо ехидную улыбку. А внутри бурлила и лилась, подобно лаве, смесь из злобы, разочарования и… И. И того, о чём она никогда не будет говорить. Ни с кем.       Мордгиериг смачно прыснул. Все лихорадочно зашептались, бросая осуждающие, гневные, ненавидящие взгляды на Него. Этого чёрный маг и добивался: внимания, тёмных чувств, подпитывающих напоследок Его чёрную сущность. Но эти эмоции не освободят Его из ледяной клетки, как и огонь Дафны.       — Неужели вы думаете, — со снисходительной насмешкой, будто осуждённый не Андреа, а все остальные, фыркнул он, — что эти ваши ритуалы способны разрушить нашу связь? Такие — ха! — ритуалы проводят в детском саду! А нас обвенчал сам Феникс! Дракона-то не существует!       В зале заседания сюда поднялся негодующий гам. Потерпевшие взбесились, Судья принялся колотить молоточком по дереву, призывая к спокойствию, а сама Дафна сильнее сомкнула ладонь на рукояти верного друга. Это шанс. Шанс покончить с этим раз и навсегда. Отсечь ему (охранникам) голову и освободить себя (Андреа) окончательно (вызволить Его и убежать с Ним на край вселенной).       Прекрасный момент.       — Чёртов богохульник…       Огненная Генеральша, глухо рыкнув, невольно дёрнулась в сторону клетки, но стоявшие по обе стороны от неё Огрон и Сюверь вцепились ей в локти, удерживая на месте. Полуобезумевший чёрный маг посмотрел на отца своей возлюбленной, не переставая расплываться в пугающей улыбке.       — О, генерал-полковник, и Вы здесь! Ну как вам без дражайшей супруги? Каково вам знать, что я трахал вашу дочь? Надеюсь, я буду вам сниться? — пусть он и вечность проведёт во льдах, все равно хуже не будет, если он не повеселится напоследок. «Сукин сын!» — процедил Огрон сквозь зубы, невольно отвечая на провокацию. Сердце Даф билось, как загнанное в тупик диким зверем, а чёрный маг перевёл полный мрачного веселья взгляд на Сюверя. — Трезубец! Как твоё здоровье?       Сюверь нахмурился. Молча. Но в глазах блестела такая знакомая ненависть, что Дафне показалось, будто его посох у мгновение ока пронзит тело чёрного мага. Но, какая жалость, этого не случилось, ни через секунду, ни через две.       — Вижу, не очень. Ты медленно увядаешь. Ну и ладно. Жаль только, что тайну лекарства я унесу с собой в Омегу!       Он заржал, оглушительно, безумно, будто за сотую долю секунды успел свихнуться и лишиться остатков разума. Дафна стиснула зубы, давя очередной рык в горле. Она бы с радостью отрубила Ему голову лично. Но почему ей так хочется забрать его отсюда и унести к себе домой?       — Приговор окончателен и обжалованию не подлежит, — немолодой мужчина родом с Зенита снова ударил молотком по деревянной подставке, и для молодой женщины это больше походило на удар в колокол. Стража Омеги быстро открыла клетку, связала трясущемуся от смеха чернокнижнику руки за спиной, взяла Его под руки и повела прочь. За зданием Галактического Суда ждал тщательно охраняемый корабль на планету-тюрьму, где этому ублюдку и (не) место.       — Прощай, «зятёк»! — крикнул ему Огрон вслед. — Надеюсь, мы больше никогда не увидимся!       — Размечтались! — пропел Андреа, не переставая смеяться, и двери за ним захлопнулись. Но Его пробирающий до костей хохот был слышен и для Хранительницы он походил на скрежет ногтя по школьной доске. Мерзко и режет слух. Скоро Он умолкнет. На-все-гда. Но она сама не может определиться, хорошо это или плохо для неё.       — Заседание Галактического Суда окончено. Все свободны, — старый зенитянец снова оглушительно ударил молоточком, и все присутствующие принялись расходиться. Многие потерпевшие посеменили в ту сторону, куда повели Мордгиерига, чтобы с садистским и мстительным удовольствием посмотреть, как Он отправляется в своё последнее путешествие. Но Даф повернула в противоположную им сторону, к порталам в Магикс. Феи, к удивлению Огненной, славно поработали: магомегаполис был точь-в-точь как до войны. Вот только люди, вкусившие пепел и кровь, никогда не станут прежними. Это и не учли именитые Винкс. Винкс, которые в каждой бочке затычка и которые явились лишь в последние дни войны, дабы забрать себе все лавры. Тщеславные и создающие иллюзию своего могущества. Типичные феи. Отец был прав. Он всегда был прав на их счёт. Но это уже ничего не изменит. Не вернёт маму, не залечит шрамы отца, не очистит запятнанную честь самой Даф.       Огрон последовал за своей дочерью и, нагнав её, положил руку ей на плечо.       — Ты не будешь наблюдать за отлётом? — немного удивлённо спросил немолодой мужчина, наклонившись поближе. Дафна закатила глаза.       — За отлётом кораблей с такими же мудаками я наблюдала вчера и позавчера, — выдохнула она, снимая перчатки и потирая вспотевшие ладони. — Это скучно, пап.       — Я думал, ты-то будешь рада посмотреть, как этого будут отправлять. После всего того, что он с нами сделал.       — Много чести тратить на этого место в тюрьме. Его надо было по старинке сжечь на костре. Или четвертовать.       Тёмный маг горько усмехнулся и обнял молодую женщину за плечо.       — Думаешь, я этого не хотел?       Даф промолчала. Отец-то точно хотел. Ох, в какой он был ярости, когда узнал обо всех непотребствах, которые Он вытворял со своим соулмейтом. И сам факт того, что Дракон их связал, жутко разозлил тёмного мага. Не такого он желал своей дочери. Не такого соулмейта, не таких событий, неприятных и ужасающих, порочных и мерзких. Даф не сомневалась в его любви, но сомневалась в том, достойна ли она сама такой любви. Когда человек готов отдать собственную жизнь или собственное здоровье (физическое ли, душевное — неважно), когда он готов всегда быть рядом; когда он готов убить любого, кто обидит или навредит.       — А о чём вы с Мордгиеригом говорили до суда? — Вопрос, как гром среди ясного неба, прозвучал в голове Генеральши. Она, поморщившись, раздосадованно махнула рукой. Сейчас ей меньше всего хотелось разговаривать обо всём этом. Особенно об Андреа. Хотелось лечь и сдохнуть. Это казалось единственным выходом из замкнутого круга.