Тень

      Дафна знала, какую боль она причиняет Андреа своими поступками, своим поведением. Внутри всё переворачивалось, когда в углу её спальни горели ревностью и злобой Его не-глаза. Всё такие же, серо-льдистые и до боли пронзительные. От них невозможно было отвести взгляд. Она злилась, когда Он-тень не просто подглядывал, а откровенно пялился на неё. Если бы не лампа на тумбочке, заливающая их кровать своим тёплым светом, кто знает, что этот мог натворить в отместку. И Даф не хотела знать. Очень не хотела. Она не собирается позволять её не-соулмейту, мёрзнущему на окраине Волшебного Измерения, отравлять её жизнь ещё больше.       Их Связь оказалась не разорванной, а укрепившейся со временем, но это больше не имело значения для неё. Боги частенько ошибаются. Боги почти всегда несправедливы. Это стало ясным для неё, как день, и, казалось, чувство вины перед Мордгиеригом начало постепенно гаснуть, но… Это было сильнее её. Чем быстрее бежишь от огня, тем сильнее он хочет добраться до тебя и тем больше земли он сжигает. Если рьяно барахтаешься в холодной воде, пытаясь не утонуть, то пропасть лишь сильнее желает заполучить тебя в свою коллекцию.       Чувства — та же стихия. Они могут быть лесным пожаром, цунами, торнадо или оползнем. Для Дафны они — всё вместе. Апокалипсис. Армагеддон. Катастрофа вселенского масштаба. Они разрушают её потому, что она не хочет принимать их. Потому что бежит от них со всех ног. Это было фактом для Андреа, но не для самой Даф. Ей словно нравилось бегать от самой себя, периодически думал Он. Будто это хобби или профессиональный вид спорта, за который ей так хотелось получить платиновую медаль. Иначе как можно объяснить эти постоянные отрицания, постоянные «ты-мне-не-нужен-проваливай-к-чертям-собачьим-отсюда», секс с Самуэлем напоказ.       Молодая женщина думала, что ей плевать на мнение Мордгиерига, но сама упорно искала его взгляд, когда Сэм опрокидывал её на кровать. Чтобы… представить Его на месте парня. Дракон, признать подобное для неё было хуже всякого унижения, но в одиночестве она позволяла себе пролить пару горьких слезинок по своей не-любви, что томится в Омеге за свои преступления и одновременно терзает её саму своим присутствием, по своей невезучести (людям даже с минимальной долей удачи попадаются соулмейты-люди, а не соулмейты-чудовища). Ей было плевать на Его мнение насчёт её личной жизни, но утрами после злилась на своего не-соулмейта, злилась так, что воздух вокруг нагревался, и его тень ходила волнами и кривилась. А Он посмеивался и упрекал её в измене и постоянном побеге от самой себя. Дафна упорно защищалась, но Андреа стоял на своём.       «У нас никогда ничего не было», — думала Даф, осознавая свою почти-неправоту. — «И никогда ничего не будет. Потому что Дракон ошибся. Или Творец просто несправедлив ко мне».       И они долго не разговаривали друг с другом. Хранительница терпеливо сносила Его постоянное присутствие. Он всё равно не уйдёт, как Его ни уговаривай, как Ему ни угрожай. Но бросаться в глаза гостям Ему всё ещё не хотелось.       Они вместе читали книгу — Даф поджимала губы, чувствуя Тьму на своём плече.       Они вместе смотрели фильмы по выходным — Даф невольно представляла иногда, как Он, живой и горячий, покусывает её за ушко и «незаметно» крадёт попкорн с розмарином и сыром, лёгким вальяжным движением отправляя его себе в рот.       Он постоянно смотрел, как она моет посуду, как принимает душ, как делает то, как делает сё… Дафна уже и забыла, что значит уединение. Она постоянно злилась, но сносила и молчала о не-жителе её квартиры, хотя постоянно напоминала себе: надо рассказать отцу или драконову жрецу.       Она любила Самуэля, вернее, пыталась. Он и вправду был очень хорошим: добрым, заботливым, внимательным к ней. Он никогда над ней не насмехался, частенько приносил милые мелочи, периодически звал её к себе, чтобы писать с её натуры картины. Да, они иногда спорили, ссорились, особенно в первое время, но позже их отношения пришли в равновесие. Если это можно назвать равновесием. Ведь её взгляд постоянно обращался к Андреа, который скрывался среди себе подобных, стоило гостю появиться, и хмуро глядел на них, явно мечтая оказаться на месте Сэма.       Даф, к своему удивлению и ужасу, представляла на месте своего «любимого» свой ночной кошмар. В полумраке Сэм очень напоминал Андреа, хотя и был на него похожим лишь цветом волос и глаз. Но это не то. Волосы Сэма длинные и шелковистые, а у ненавистного Мордгиерига — растрёпанная солома; глаза Сэма не сквозили холодом, в них не было пропасти, в которую Дафне однажды хотелось упасть. Сэм — подтянутый и гибкий как лоза, а Андреа был горой, обрушивавшейся на неё своим грузом. Дафна не боялась Сэма, поскольку знала, что он не причинит ей боли, а вот Андреа, сидевший на своём месте в самом тёмном углу спальни, почти бесплотный и с виду неопасный, вызывал у неё безотчётный страх. Потому она и включала лампу на прикроватной тумбочке — Он точно будет мстить за измену, которой не было. Ему нужен был лишь подходящий момент.       Она со страхом ждала этого, когда ложилась спать в одиночестве. Но её не-соулмейт лишь садился на стул рядом с кроватью и смотрел на неё, как на красивую картину. Иногда во сне она чувствовала Его не-пальцы в своих волосах, слышала Его невнятный шёпот, пронизанный невиданной печалью. Она почти никогда не замечала таких интонаций в Его не-голосе. Разве что пару раз, в плену. Такое после гнева и похоти, злобы и странного отчаяния казалось в новинку.       Он так ничего и не сделал. Ни с ней, ни с Сэмом. Пока ничего не сделал. Он чего-то ждёт, подумала Дафна. И надо позвать отца. Это невыносимо.       Они знакомы почти десять лет, но Огненная Дева так и не сумела постичь суть своего не-суженого до конца. Правильно говорила покойная мама, что чужая душа — потёмки. А не-душа Андреа — это и вовсе какой-то первородный Хаос, непостижимый обычному человеку. Пусть Даф и Генеральша Магикса, она считала себя обычным человеком в куда большей степени, нежели Избранной. Она завидовала своим сёстрам и братьям по оружию — те куда более дальновидны. И те бы точно не попались в многочисленные ловушки, которые расставил для неё Мордгиериг, будь он проклят.       Она даже не заметила, как Он сплёл для неё ещё одну сеть.       Тогда за окном ливень заливал улицы Магикса уже вторую ночь, и Самуэль решил снова остаться у своей возлюбленной на ночь, хотя это не входило в их планы. Тогда лампочка, как назло, перегорела, оставляя их совсем беззащитными перед гневом Андреа. Когда Самуэль ушёл принимать душ, Его тень вышла из своего укрытия и направилась к ней.       — Чем я хуже этого слизняка? — спросила Тьма в форме не-соулмейта, приблизившись к её кровати, и наклонилась к Дафне непозволительно близко.       — Всем. Он любит меня, — прошипела молодая женщина, радуясь, что вода заглушает их разговор, — в отличие от кое-кого, кто считает меня своей игрушкой.       — Дурочка. — Он очутился на простынях рядом с ней, а Его не-пальцы принялись поглаживать обнажённую кожу на бёдрах. Андреа с блаженством отметил, какая нежная и бархатная кожа у его малышки Даф. Он начал это чувствовать. — Разве нам не было хорошо вместе?       — Нет. Хорошо было только тебе, Мордгиериг. — Она стиснула бёдра, когда его не-пальцы, чуть скользнув по низу живота, накрыли лобок. А по спине прошлись мурашки от будоражащего холода. — Руки, блять, убери.       — Да? — Дафна чертыхнулась: не-Андреа пробился к сокровенному, игнорируя её ругательства. Лёгкие мурашки превратились в ненавистно-долгожданную дрожь. Как Он это делает? — Я всё ещё помню, как ты кричала и просила меня продолжать. — Тьма у её кровати пошла рябью. — Ты забыла, что ли? — Об этом Хранительнице хотелось забыть больше всего. Чтобы начать жить по-человечески, не с фантомным психопатом, который шляется по её квартире и день за днём сводит её с ума. — Тебе напомнить?       Она слишком хорошо помнила, как Мордгиериг кайфовал от её мучений, как кайфовал от кровавых пыток и плетей на её коже. Как Ему приносило удовольствие видеть её унижение, видеть, как она в ту первую ночь валялась у Него в ногах, накачанная какой-то гадостью; как лезвие её собственного кинжала царапало шею прямо у сонной артерии, пока Он имел свою «возлюбленную» жертву, «любимую» игрушку для утех. Дафна изо всех сил пыталась отвлечься от творимого над ней, и у неё почти получалось, но Он все эти попытки отчётливо видел. И поэтому едва не убил её, взбесившись окончательно.       — Я позову отца.       Голос Даф подрагивал: Его магия, Его чёрная суть разрасталась и окутывала её плотным чёрным коконом, сжимая ноги и руки в тисках. А не-пальцы проникли внутрь. Молодая женщина прикусила губу, чтобы её вопль, разъярённый и полный едва заметной мольбы, не услышал Сэм. Даже если он, взбудораженный им, и увидит развернувшееся перед ним зрелище, он ничего не сможет сделать. Его Мрак, с какого-то дьявола сочившийся из её рук, был достаточно силён, чтобы удержать свою пленницу и прихлопнуть парня.       — Ой, я хочу казаться приличной светлой девочкой, поэтому я позову папочку, чтобы он увидел мой очередной позор, — передразнив молодую женщину, протараторила тень, с нескрываемым наслаждением наблюдая, как Его — только Его! — маленькая Даф постепенно сдаётся под его натиском. Тело не обманешь — оно в доли секунды узнало Его ласки даже в такой форме. Андреа едва сдержал вздох; Он впервые за долгое время чувствовал свою суженую так… остро, так ярко. Как в его замке где-то в горах, как в их залитой алым спальне. А самой женщине Он казался слишком холодным, чтобы отключиться и представить на их месте настоящие руки, представить рядом с собой настоящее тело, тёплое, наполненное кровью.       На мгновение в наполненной туманом голове Даф мелькнула мысль, что когда… если они встретятся, она тут же достанет меч и отсечёт Ему голову. Но та ушла, заменяя ненавистно-сладким ощущением, что ещё чуть-чуть, и она забудет обо всём, что её окружает помимо не-соулмейта. Сэм, что-то напевавший в душе, потеряет значение и станет простой картонкой, которой она пыталась заменить своё проклятье в форме не-человека.       — Твой отец тебе ничем не поможет. И драконовы жрецы тебе тоже ничем не помогут, маленькая Даф. А Сэм — тем более. Ты только моя. — «щупальце» из Тьмы повернуло её лицо к нему.       Пока заворожённая ласками и Его не-глазами Дафна хмурилась и стискивала зубы, пытаясь не выдать себя с потрохами (снова), изнывая и сдерживая горько-сладкие стоны, чёрный маг лишь думал о том, как он снова прикует её за лодыжку к их ложу, когда освободится… и если она сама не перестанет заниматься глупостями. Но сперва он её возьмёт. Сперва они станут по-настоящему единым целым.       Мурашки бегали по позвоночнику, заставляя извиваться и судорожно хвататься за простыни, и Хранительница была готова забыть обо всём и раствориться в тени, терзающей её, как всё внезапно закончилось. И дождь, и пытка. Тьма растворилась, и полная луна — будь она проклята! — освещала её. Мордгиериг всё ещё оставался чёрной дырой в полотне её спальни.       За дверью ванной всё ещё шумела вода, а насмешку её не соулмейта было сложно не уловить. Осознание пришло незамедлительно.       — Нет, нет, чтоб тебя! — прошипела Дафна, разбитая, униженная и… неудовлетворённая. Ей хотелось и вернуть те ощущения, и забыть о них как о страшном сне. Этот чёрт опять опорочил её, опять подразнил и выкинул, пытаясь заставить её ползать перед ним на коленях. Похоже, это и была Его месть. Заставить вспомнить то, чего она, по Его разумению, лишается с Самуэлем и по чему она скучает.       Да, я лишилась еженощных изнасилований и холодных пальцев с длинными ногтями в своей вагине. Потеряла я не так много, Мордгиериг, слышишь?       — Когда я вернусь, я тебя поимею так, что ты неделю не сможешь сесть.       — Ты никогда не вернёшься, — злобно отрезала магесса огня и уже готовилась швырнуть в Него огненный шар, как магия перестала её слушаться. Как и всё тело, распалённое и измотанное.       Кого ты пытаешься обмануть на этот раз?       — Ты так думаешь?.. — протянул Андреа с нескрываемым смехом в голосе и исчез, потому что Сэм вышел из ванной, таким привычным движениями вытирая волосы полотенцем.       — Жаль, у тебя нет ванны, — начал сетовать молодой мужчина, — мы бы… — Он осёкся, заметив что-то странное в глазах Дафны и в ней самой. — Что-то случилось?       — Нет, ничего. Я просто хочу ещё.       — Ненасытная, — улыбнулся Сэм. А внутри Дафны всё похолодело. Нет, не от его улыбки, которая напоминала ей об Андреа-человеке, который ей так нравился много лет назад. А от страшной мысли, что даже здесь, даже в собственной квартире, с любимым человеком, она не в безопасности. Стоит любимому отвернуться, а лампе — погаснуть, Мордгиериг — тут как тут. С не-пальцами и пронзительным взглядом наготове. Но мысль о том, что именно этого она и хотела, пугала ещё больше.