***
Маттиас усердно пролистывал список музыкальных хитов за последнее время, сам не понимая, зачем, потому что прекрасно знал, что по закону подлости та-самая-песня наверняка не особо популярная, либо о ее существовании знают лишь единицы. Надежда умирает последней. Ему нечем было себя занять во время обеденного перерыва: жевание пиццы из столовой не самое увлекательное занятие. Как почувствовав, Эдуард подсел за тот же стол прямо напротив. — Короче, слышал..? А, — эстонец только хотел удивленно спросить, известно ли его другу об одной новости, но как-то глупо вовремя вспомнил, что куратор группы ему сообщила обо всем самому первому буквально несколько минут назад. — У нас в эту пятницу что-то странное по расписанию будет. Скорее всего, сокращение количества пар, но только на эту неделю… И вот. — М? — Маттиас оторвался от экрана телефона. — Извини, продолжай, я слышал. — он успокаивающе оповестил о своем внимании, чувствуя на себе странный взгляд. — И что я сказал? — Ты еще ничего не сказал. — Я сказал про внезапную отмену одной или двух пар английского – еще точно не решено. Скоро первая серьезная работа по программированию, а именно во вторник. Предлагаю позаниматься эту одну-две пары, которые отменят, и тогда в следующий вторник можно будет отдохнуть… — светлые брови сдвинулись к переносице, взгляд осуждал. — Ты раньше не сидел так часто в телефоне. Я, конечно, в курсе, что меньше месяца прошло со дня нашего знакомства и еще меньше с начала общения, но что-то прямо реально странное происходит. — Эдуард успел пересесть на соседний стул и заглянуть в экран чужого смартфона. — Хиты..? — Да ничего особенного. — Андерсен практически сразу заблокировал и положил гаджет экраном вниз. Пальцы рук сложились в замок. — Тогда ответь насчет задумки про пятницу, пожалуйста. — Идет! У меня вопрос как раз возник, тогда и задам. На тот момент он действительно всем сердцем одобрил идею. Фон Бок салютовал и поспешно ретировался из столовой, точно куда-то спешил. Очень занятой, и по делу. «Не то, что я», — за отчаянным усталым вздохом в ту же минуту появилось желание продолжить рассматривать обложки популярных альбомов. В этом парень себе не отказал.***
Эстонец действительно куда-то спешил. Как оказалось, помимо Маттиаса он помогает с математикой одной девушке, к которой недавно возымел нежные чувства. Эмма Лювен – бельгийка – была очень красивой и женственной, часто ходила в платьях и юбках. Приветливая, внимательная и обаятельная – кто не смог бы устоять? Эдуарду правда чисто повезло, что про него брезгливо и раздраженно буркнула подруга Эммы. "Снова гений отличился, повезло ему с усидчивостью", — такая была его первая характеристика. Внимательно прислушаться к людям, так он пользуется популярностью благодаря завистникам. Они виделись во внутреннем дворике. Девушка была влюблена в солнечное тепло, и то, как солнечные лучи играли бликами на ее волосах, интересного оттенка русого, только доказывало, что любовь взаимна. Больше всего ему нравилось ее задумчивое лицо, когда та изо всех сил старается вникнуть в материал. Ее усердие его поражало, Эд восхищался ее старательностью, в ответ Эмма восхищалась знаниями юноши в области ботаники и зоологии. Когда студенты делали перерыв после очередной теоремы по геометрии, он разглядывал растения в клумбе и различных бабочек, определял их вид и пытался даже вспомнить названия на латыни. Эмма пообещала после сессии давать ему уроки французского в благодарность, и пусть этот язык эстонцу не нужен был совершенно, мысль о том, что ему удастся проводить с этой умницей-красавицей лишний часок в неделю, заставляла его трепетать и дышать чаще и глубже. — Прекрасна высшая математика тем, — вставил Эдуард в свои объяснения. — Что через векторы здесь решать задачу в разы проще. Решай мы через школьную программу, пришлось бы сто раз подумать, куда упадет перпендикуляр, например, а будет ли линия, опущенная на прямую, вообще перпендикуляром? А без всего этого посчитать не получится... Но так – запросто! — он сиял. — Ты очень любишь математику, — заметила Эмма. — И понимаешь ее. А я, может, и люблю, но так тяжело ее любить. Тебе правда очень повезло. — девушка как-то печально вздохнула и опустила взгляд, поправив еще раз подол плиссированной юбки. "Такая живая..." — отметил про себя юноша и невольно засмотрелся. Выражение лица его сильно смягчилось. Занимались они с ней, к слову, чаще, чем с Маттиасом: где-то раза два-три в неделю. Ради нее он переживает тяжелые пары, потому что знает, что один ее взгляд, улыбка, слово возвращают ему силы, и он готов к великим математическим свершениям, и даже больше.***
Так тянулась неделя. У Эдуарда была мотивацией к жизни Эмма, а у Маттиаса уже ничего не было. Он стал погружаться в какую-то апатию, начали тревожить мысли о том, нужно ли ему образование программиста, действительно ли все стоит того, хочет ли он на самом деле делать игры. Чего он вообще хочет? В последнее время – поскорее прибежать обратно в общежитие и лечь спать. С родителями он не разговаривал уже давно. Они постоянно на работе, откладывают деньги на совершенно внезапные неприятные случаи, которые может преподнести им жизнь; желания тревожить Маттиаса у них совершенно нет. Датчанин все свои ощущения скидывает на адаптацию: к месту, к людям, к отсутствию рядом родителей, его комнаты, новому положению дел с его единственным другом. Конкретно сейчас же он хочет не опоздать на последнюю пару четверга – физкультуру, потому что дело это весьма опасное. Отработка у преподавателя, которого назначили их потоку, суровая. Опаздывает Андерсен потому, что случайно уснул на предыдущей паре, а жалеющие его, почем зря, одногруппники не стали будить, грустно оглянулись на него и пошли. Проснулся он минут через пять после конца, потом еще секунд тридцать соображал, утирал слюни, расстроенно смотрел на замоченные слюной конспекты, долго запихивал все в сумку. Фатальным ударом для человека спросонья стала спортивная форма, которую он у себя обнаружил. После такого ничего не оставалось сделать, как подорваться с места и, ударяясь ногами о столы, выбежать из аудитории по направлению к отдельному корпусу, специально выделенному для спортзала. Здание находилось не так близко, как хотелось бы, именно поэтому датчанин так сильно паниковал, пока спускался по лестницам, боясь из-за спешки споткнуться и рухнуть вниз. Чего больше – сломать шею, от этой мысли его накрыла волна гусиной кожи. Очень зря блондин отвлекся на экран телефона, чтобы посмотреть время. Так и не разглядев циферблат, юноша врезался в чей-то затылок. Это был Абель, совершенно не спеша шедший неизвестно куда. На предыдущих парах его вовсе не было. — А ты чего тут? — удивленно спросил Маттиас, совершенно растерявшись. — Я справку относил руководителю по физкультуре. А ты зря еще не в зале, сильно опаздываешь. — с каких-то пор голландец заговорил так, словно беспокоился за друга. Его лицо было напряжено. — Я-я... — Ого, ты быстрый. — из-за спины Абеля показалась чья-то обесцвеченная макушка (когда он только успел?), а после и уже знакомые подведенные глаза. Датчанин опешил, голова совсем опустела. Ему что-то хотелось сказать, но он так и не смог проронить ни слова, а просто стоял, глядя то на одного, то на другого. — Беги уже. — сердито приказал Янссон. Маттиас прилежно начал исполнять приказ и уже кивнул им, чтобы снова сорваться с места в бег. — Ты его не пригласил, что ли? — Лукас лукаво глянул на "партнера-по-одиночеству". — А ты – пойти не хочешь? — Лукас! Зачем? — Я? — сюрпризов все прибавлялось. Глаза стали круглые. — Пятница, в 2 после полудня уже собираемся у главных ворот в студенческий городок. — пробормотал тихо послушный голландец после не хилого хлопка по лопаткам от панка. — Не опаздывай. А... Не забудь какую заначку – мы скидываемся. Кто же знал, что у Маттиаса на это время уже были планы с Эдом. Легко можно было понять, что он решил притвориться, что не знал о них, что ни на какие мероприятия еще не подписался. Слишком велик шанс больше никогда не получить подобное приглашение. Нужно было пойти во что бы то ни стало. Не только ради Абеля. На физкультуру в конечном итоге Андерсен не опоздал, но не потому, что поспешил, успел добежать до закрытия входной двери на ключ, а потому, что просто не пошел. Его как будто сразило молнией. Моментальный выброс адреналина в кровь, после - его спад. Голова закружилась, в глазах слегка потемнело. Давно такого воодушевление и возбуждения он не испытывал. Или правильнее будет сказать "никогда"? В любом случае, юноша не был уверен в том, что в таком состоянии сможет спокойно придавать тело физическим нагрузкам, сдавать зачеты, нормативы, которые наверняка сегодня были (что ухудшает его наказание на отработке). Его вырубило практически сразу, стоило только головой коснуться подушки. Укрыться не успел, из-за чего замерз. В общежитиях, как и на улице, уже достаточно прохладно, а отопления еще не дали. Маттиасу пришлось проснуться где-то через час. Он поднялся и уселся на край кровати. Пальцы зарылись в пряди светлых волос. Голова болит. Если мероприятие подразумевает под собой именно то, о чем подумал юноша, то ему понадобятся таблетки от головной боли и остальные подобные средства, чтобы относительно быстро прийти в себя, хотя с непривычки такое чудо маловероятно. Как бы то ни было, сейчас ему все равно придется идти в аптеку. Накинув теплую мастерку поверх тонкой клетчатой рубашки, быстрым шагом спустился по лестнице, все это время прокручивая в голове последние события. "...А ты — пойти не хочешь?" "...А ты..?" — Helvede ja!* — неожиданно вслух почти выкрикнул датчанин. Его снова накрыло волной энергии. *"Блин, да!"***
Совесть, к большому удивлению, никакими кошками не скреблась. Эдуард о чем-то весь день думал, на своего друга и подопечного почти не смотрел, не разговаривал с ним – с утра поздоровался, да и только. Андерсену это было только на руку. На второй паре языка компьютерного программирования C++ группу разделили как обычно на две. Одна, в которой был фон Бок, осталась на лекцию в той же аудитории и смиренно ожидала преподавателя, а вторая ушла в компьютерный класс на этаж выше. Маттиас с самого утра жил мечтами о том, как пройдет сегодняшний день. Но ровно насколько хотелось пойти, ровно настолько и нет. Со стопроцентной вероятностью будет алкоголь, а с ним отношения были прескверные. В средней школе так однажды собрались, а вот после всего на следующее утро собрать себя по частям никто не смог. Больше к "адскому пойлу" (он до сих пор без понятия, что именно это было) парень не притрагивался с тех пор, да и повода не находилось. Бывало, отец разрешит сделать маленький глоточек пива. Было горько... — Андерсен! — преподавателю получилось привлечь к себе внимание – со второго раза. — Вы собираетесь выполнять данное вам на задание? — К-конечно. "Конечно. Я даже не знаю, что именно делать надо." Изо рта вырвался раздраженный вздох, а взгляд уже быстренько разведал, что творится в заметках однокурсника, сидящего за соседним столом. Пользы никакой это не принесло. «Как же я сильно пожалею позже, пропустив сегодня встречу с Эдом... Но если не пойду с Абелем, потом буду жалеть всю жизнь, а не пару дней из-за незачета, который потом пересдать будет можно.» Чтобы не начать чувствовать вину перед самим собой, Маттиас сразу после окончания занятия побежал в общежитие: ему нужно было переодеться и взять деньги. На случай приобретения трудновыводимых пятен на нем сейчас была лёгкая чёрная майка, а поверх неё красовалась рубашка привычного фасона в крупную клетку, длинные рукава были закатаны по локоть и зафиксированы. Будь у него линзы, возможно, он бы их надел, для удобства, но пока единственной доступной роскошью для его глаз были очки для «минус пяти». Последним штрихом – волосы, «уложенные» водой. Теперь он точно готов. В Стокгольме уже месяц как наступил традиционный период спада температур: на улице в тот вечер было ниже десяти градусов тепла. Маттиас пришёл вовремя, и даже раньше: никого ещё у ворот не было, а до официально назначенного время встречи оставалось ещё минут десять. Ему почему-то казалось, что Лукас уже будет здесь, возможно, докуривать сигарету и снова копаться в телефоне просто так, для виду. Однако норвежца не было видно все то время, пока небольшая компания: Абель, какой-то француз и испанец вместе с самим Маттиасом – закупалась в относительно маленьком и дешевом магазинчике ящиками пива и еще чем покрепче. По пути в конечный пункт они разговорились и наконец познакомились. Франциск Бонфуа и Антонио Эрнандес Каррьедо учились в другом университете – на экономистов, и оба были старше Абеля и Маттиаса на два года,и пока оба новых знакомых второму очень понравились. Через джинсовую ткань кармана настойчиво светился экран телефона, периодически тух и снова загорался, но ни звука, ни вибрации на звонке не было, поэтому игнорировать все это было очень просто. Делать этого и не приходилось: адресат был слишком занят разговорами вне сетевой реальности. Через какое-то время звонки прекратились. — Ну, вот мы и на месте. — вдохновенно пропел Антонио. Его можно было понять: перед ними стоял частный домик простенького фасада в два этажа, выглядел небольшим, но он был белоснежным, словно его кто-то протирает каждый день. От дома также исходила атмосфера изысканности и уюта. Внутри все было именно так – со вкусом. Дверь им открыла Эмма с широкой улыбкой на лице. Оказалось, что она росла в очень богатой семье, и дом снимается на деньги из родительского кошелька. Она пригласила их зайти, всех приветственно обняла, как старых знакомых, даже поцеловала в щеку. Маттиас неловко почесал за затылком, его переполнило смущение. Девушка ему явно понравилась – она всем безумно нравилась. «Всё же здесь намечаются просто культурные посиделки с алкоголем! — облегчённо подумал датчанин только из-за чрезмерно приличного вида Эммы и вздохнул. — Я никак не против, я совсем за.» Но не успел он и глазом моргнуть, как в окнах уже смеркалось, людей стало раз в десять больше, словно на эту тусовку – по-другому не назовёшь – слетелся весь небольшой район. Музыка с каждым часом становилась все громче, потом кто-то прибавил басов такой мощности, что рядом с колонками нужно было ещё попробовать устоять на ногах. Всех откровенно «колбасило», пара-тройка человек, очевидно, закинулись химией, а алкоголь только усугубил их состояние. Взгляд небесно-голубых глаз растерянно оглядывал толпу в попытках найти один знакомый силуэт непонятно зачем. Всё столпились в большом зале, некоторые сидели на кухне. Лукаса нигде не было видно, и это почему-то заставило Маттиаса запаниковать. Там, в углу, стоит Франциск в окружении дам, явно пользующийся популярностью среди них, рядом с этой кучкой на диване сидел Антонио с подавленным выражением лица, большая часть остальных пыталась плясать. Хрупкие предметы мебели были разумно куда-то спрятаны, словно такое мероприятие проводится не в первый раз. Разум Андерсена затуманился, закутался в теплое одеяло мыслей ни о чем. Кто-то прошел мимо, похлопал по плечу, с дружелюбным "на, выпей" всучил в руку красный стаканчик с - на вид - кока-колой. Он потупил взглядом в жидкость, пожал плечами и выпил практически залпом. Газы напитка вкупе с чем-то еще обожгли горло. Датчанин закашлялся и уселся на диван по правую сторону от испанца, а после тихо выругался себе под нос. "Если я правильно понял, то это был коньяк... Но я не помню, чтобы мы его покупали." Маттиаса его память ничуть не обманывала: коньяк принес кто-то другой. Из этого можно сделать вывод о том, что здесь будет достаточно алкогольных сюрпризов, на которые он буквально молился не напороться. С него и этого хватит. Ему пришлось встать и пойти на кухню в поисках воды. Не то чтобы ему стало резко плохо, но сосуды неприятно резко расширились. Из-за этого казалось, что голова опухла, закружилась, лицо воспламенилось. *** — Янссон. — норвежец облокотился на стену и потянул за ворот другого так, чтобы их лица были очень близко. — Я же сказал уже, — раздраженный взгляд Абеля встретился с чужим туманным. — Не будет ничего. Тонкие бледные пальцы отпустили воротник. — Эй! — юноша напротив практически рухнул на пол, но его вовремя подхватили. Абель словно разозлился только сильнее. — Ну и сколько ты завтраков уже пропустил? — Что-то случилось? — обеспокоенная Эмма вошла в кухню и сразу же подошла к тем двоим. — Ему... надо бы перекусить чего, не вредного, желательно. — взгляд голландца стал мягче, голос словно растерял природой данную ему хрипотцу. — Не надо. Все прекрасно. — Лукас наклонился к чужому уху и обжигающим дыханием прошептал: — Спасибо твоим честным глазам, так бы я сразу не догадался.