В день грядущий веры нет

2 Риарио проснулся и просто лежал с закрытыми глазами, собирая реальность по кусочкам. За последнее время ему доводилось приходить в себя привязанным к дереву, и в каюте качающегося корабля, и на берегу едва ли существующей страны, и в разного рода темницах… По крайней мере, в этот раз под ним, кажется, была кровать. В памяти медленно всплывал вчерашний вечер. Он приехал во Флоренцию… Зачем он приехал во Флоренцию? Неважно. Приехал во Флоренцию, оставил верного Бертрандо в конюшне на постоялом дворе, бродил по мокрым улицам, совсем озяб, а потом ноги будто сами вынесли его к мастерской одного скандально известного художника, с которым судьба свела его и на какое-то время связала неразрывно. Вино было очень горячее, со вкусом таким сильным, что за ним можно было скрыть что угодно. Что угодно. Он тогда улыбнулся про себя и опустошил кубок несколькими обжигающими, словно преисподняя, глотками, чтобы не передумать и не обижать да Винчи напрасными подозрениями. Зря. Надо было обидеть. Чертов художник даже не обернулся, пока он извивался на деревянном полу, словно раздавленный червь, пытаясь добраться до отравителя, чтобы выколотить из него ответы. С какой целью да Винчи опоил его? А кстати, и правда, зачем? В голове немного прояснилось. Он открыл глаза и уперся взглядом в каштановые волосы. Кажется, какая-то часть этих волос нашла приют и у него во рту. Волосы были длинные, но человек прижимался к нему спиной, и спина это была слишком широкая и рельефная для женской. Вот так сюрприз. Некоторое время Риарио развлекался мыслью, что коварный художник усыпил его, чтобы без его ведома вступить с ним в греховную связь. Кажется, несколько лет назад да Винчи судили за что-то подобное. Но это было бы слишком просто. Сзади тоже кто-то лежал, и Риарио лопатками ощущал чересчур плоскую грудь и густую поросль на ней. Ситуация стремительно становилась не в меру интересной. Риарио дернулся сесть, однако тут же опрокинулся обратно с лезвиями ножей, щекочущими горло и низ живота. Он задохнулся было, но мгновенно оправился и улыбнулся широко и холодно, будто они встретились на придворном балу, а не в чужой – и к тому же одной – постели. – Художник, – он повернул голову. – Пес. Какая встреча. Разумеется, именно проклятый Зороастр держал нож у его голого живота, слишком близко к самым нежным частям тела. Все никак не забудет, подлец, как он, Риарио, валял его по берегу Тибра и обещал включить в ряды певчих из папского хора. – Мы плодотворно провели ночь или мне приснилось? Зороастр закатил глаза и громко фыркнул: – В твоих мечтах, придурок. Я лучше плодотворно проведу ночь с козой. Всяко симпатичнее. – Аккуратнее со словами, – безмятежно отозвался Риарио. – Тамбури скучают без доносов, а я могу прогуляться до ближайшего. Знаешь, что полагается за скотоложство? – Не думаю, что в ближайшее время ты куда-то прогуляешься, – да Винчи схватил его за подбородок, сжал челюсть так, что Риарио невольно зажмурился, и с силой развернул к себе. – Открой глаза, Джироламо, дай взглянуть. Риарио вызывающе уставился в широкие, окольцованные зеленовато-серым зрачки, но да Винчи только плечами пожал и пробормотал, обращаясь не то к себе, не то к Зороастру: – Ничего. Он убрал нож, Зороастр последовал его примеру, и Риарио приободрился. – Что происходит, художник? Мы расстались вполне мирно, а стоило мне нанести визит, ты угощаешь меня зельем, и… – он сел и развел руками. – И что мы тут делаем, Господи прости, втроем? – Мы тебя грели, неблагодарная твоя задница, – Зороастр натянул рубашку и цветастую куртку. – Тебя бил такой озноб, что кровать тряслась, – поддакнул да Винчи. Он встал и, небрежно отложив нож на табурет, заткнул большие пальцы за пояс штанов. – Что ж, благодарю, – Риарио кивнул на клинки. – Я оценил горячее приветствие. – Не хотелось пропустить момент, когда ты решишь отправиться по своим делам с утра пораньше. – Жаль тебя расстраивать, но именно этим я и собираюсь заняться, – парировал Риарио. – Художник, я просто в гости зашел. Это не значит, что ты волен запереть меня в своей мастерской и … – Где ты был вчера на закате? – перебил да Винчи. – Что? – Риарио смешался. – Я тебе говорил уже. Гулял. Не хочется признавать это, но ваш богопротивный город обладает своеобразной прелестью. – Где именно? – Да какая разница? – Риарио подхватился было, но сел обратно и плотнее обернул вокруг бедер тонкое одеяло. – Где моя одежда? Думаешь, голым я стану отвечать на твои дурацкие вопросы охотнее? – Твоя одежда сохнет, – да Винчи кивнул через плечо. – Я стирал ее полночи… – Цени, – вставил Зороастр. – Со своей он так не делает. Риарио хотел огрызнуться, но не успел. – …и вместе с водой из нее вышло порядочно крови. – Что? – Штаны, дублет, куртка, плащ, – перечислял да Винчи. – Особенно плащ. Даже шейный платок. Уж прости, что меня интересуют подробности, поскольку прецеденты имелись. – Нет, – у Риарио вдруг закружилась голова. – Я просто бродил по городу. Я не… Он бросил ищущий взгляд на развешанную перед открытым окном одежду, будто та могла объяснить происходящее. А потом заметил на большом столе у дальней стены труп, небрежно прикрытый отрезом грубой ткани. Зелье, которым угостил его вчера безумный художник, должно быть, обладало воистину чудодейственными свойствами, иначе почему при первом же взгляде на мертвое тело его, Палача Господня, повидавшего на своем веку десятки трупов и, что уж лукавить, к большой их части приложившего собственную руку, вывернуло, словно слабую нервами девицу на публичной казни. Да Винчи едва успел ногой придвинуть расписную посудину, в которой чуть позже, когда спазмы в желудке позволили снова обратить внимание на происходящее, Риарио распознал ночной горшок. – Вот, – да Винчи отошел и вернулся с кружкой. – Попей. Риарио сделал несколько глотков ледяной – аж зубы заломило – воды и негодующе уставился на него над кромкой кружки. – Я больше никогда ничего не приму из твоих рук, художник, Богом клянусь. – Так ты ж уже, – неугомонный Зороастр взглядом указал на кружку. Риарио поперхнулся и снова поспешно согнулся над горшком – его вырвало водой и желчью. – Прости, я, кажется, вчера и вправду перестарался с… хм… со специями, – да Винчи сделал движение, будто хотел положить ладонь на его склоненную голову, но передумал на полпути, и вместо этого забрал кружку, которую он продолжал судорожно сжимать в пальцах. – Ты приляг. Скоро станет легче. Риарио, кляня все и всех, послушался. Да Винчи указал на горшок: – Вынести? Тебе лучше? – Твоими молитвами, – злобно отозвался Риарио. – Ты же знаешь, что я… – Что ты безбожник, да, я знаю, – он прикрыл глаза. – Сгинь, художник. Меня от тебя тошнит. – Я все-таки прошу тебя постараться точно вспомнить, где ты гулял вчера. – Да какая разница, – безнадежно повторил Риарио. – В чем ты пытаешься меня обвинить? Да Винчи промолчал, а он еще долго лежал, слушал, как тот о чем-то тихо переговаривается с Зороастром, и пытался убедить себя, что все здешние закоулки похожи, словно родные братья, и вообще, его вчерашний маршрут не имеет абсолютно никакого значения. Не желая признаваться самому себе, что вечерняя прогулка у него – почти не уступающего да Винчи в способности даже увиденное мельком запоминать в точности – стерлась из памяти практически начисто. Потом мысли начали путаться, и он снова уснул. *** Человек был уже мертв и еще не знал об этом, но тончайшим шлейфом оставлял за собой душок тлена. Он стремился на запах, словно ищейка по кровавому следу. Он создаст шедевр. Он создаст такой шедевр, что Бог отведет лживые глаза, ужаснувшись. *** Риарио проснулся навстречу сладковатому обволакивающему запаху начавшего разлагаться тела. Сметя с глаз растрепанную челку, он поискал взглядом да Винчи. Тот суетился у стола, то и дело запуская руки в открытое нутро давешнего трупа – что-то доставал, обмеривал, зарисовывал, взвешивал. Причина запаха стала ясна. Вот только… При его прошлом пробуждении не ощущалось сколь-нибудь особенной вони. Сколько он...? – Сколько… – Риарио прочистил горло и сел, щурясь. – Сколько я спал? За окном было светло и относительно тихо. Не то он проспал от силы час, не то… – Сутки, – отозвался да Винчи, не оборачиваясь. – Похоже, вечерняя прогулка знатно тебя утомила. И снова эти намеки. – Либо меня утомило недомогание, вызванное кое-чьим щедрым угощением, – не остался в долгу Риарио. Насчет суток он верил. Мочевой пузырь возмущался о том же. Да Винчи отмахнулся маленьким угрожающе искривленным ножом, созданным, похоже, специально для его нечестивого занятия. – Будь так добр, не бросай своего неправедного дела еще минуту, – попросил Риарио, шаря по полу. – Я собираюсь все-таки воспользоваться этой посудиной у тебя под кроватью по назначению. – Я счастлив, что граф почтил мой скромный горшок своим ээ… – да Винчи поискал слово, но, к счастью, красноречие его подвело. – Никогда теперь его мыть не буду. – О, а ты пробовал? – облегчившись и закутавшись в одеяло на манер тоги, Риарио подошел к окну и, не глядя, отправил содержимое горшка вниз. Он слабо надеялся, что под окном в этот момент кто-нибудь проходил. Полнившие его сны образы растаяли с пробуждением, но почему-то оставили после себя прескверное настроение. На обратном пути он пощупал сохнущую одежду – та оставалась довольно влажной, если не сказать мокрой. И это показалось странным. Ладно бы за сутки не просохла тяжелая плотная ткань длинного дублета или куртки, но тонкая нижняя рубаха? – Художник, ты это специально? Чтобы я подольше не мог отделаться от твоего гостеприимства? Да Винчи воспринял его слова как разрешение обернуться. Его левую щеку пересекал широкий темно- красный мазок – должно быть, утирался, забыв о грязных руках. – С первого раза пятна свести не удалось, – пояснил он. – Пришлось замочить в растворе соли и выстирать заново. Ты влетишь мне в копеечку, граф. – Говорит человек, который удерживает меня чуть ли не силой, – Риарио сел на кровать. – Считай это расплатой. – Ладно, – пожал плечами да Винчи. – Отправлю счет в Ватикан. – Дядюшка за меня и фальшивого денария не даст. – Да? Вот досада. А я-то надеялся заработать на тебе пару сольди. А то и целую лиру. Риарио вздохнул. Перепалка вполне могла продолжаться бесконечно. – Просто замолчи и дай мне что-нибудь надеть. Стой! – Ммм? – да Винчи, шагнувший к тазу с водой, вопросительно приподнял бровь. – Я первый. Хочу умыться до того, как там начнут плавать потроха. Да Винчи сделал приглашающий жест, и Риарио ополоснул лицо, а потом задержал дыхание и просто макнул голову в холодную воду. Ему надо было взбодриться. Поплескавшись в быстро мутнеющей воде, да Винчи порылся в сундуке и бросил через плечо светлый сверток. Риарио поймал комок тонкой на ощупь ткани и встряхнул, разворачивая белую нижнюю рубаху. Точнее, нормальные люди считали это нижней рубахой, а бесстыжий художник запросто носился в таких – расшнурованных по самое не могу – по городу, пренебрегая жилетом и курткой, не говоря уж о шейном платке. Да Винчи вернулся к столу и, смахнув покрытые заметками бумаги, выставил на освободившееся место кувшин, кружку и початый круглый хлеб. – Это все? Риарио накинул рубашку: та едва прикрывала срам и норовила сползти с плеча. – Я бедный художник, – ухмыльнулся да Винчи. – Одежды для гостей не держу. Риарио заскрипел зубами. Как же. Не держит он. Скорее, сводит к минимуму шанс быстро и незаметно покинуть дом. Почти голышом по улицам не побегаешь. Без нездорового внимания и освистывания всеми встречными, во всяком случае. Да Винчи налил в кружку воды из кувшина, отломил кусок хлеба и предложил ему. – Думаю, твой желудок уже достаточно успокоился для легкого завтрака. Риарио посмотрел на предложенное с подозрением, но быстро сдался. В конце концов, вероятно, он застрянет здесь на пару дней – вдобавок ко всем неудобствам не хотелось еще страдать от жажды и голода. На этот раз он отхлебнул совсем чуть-чуть и погонял питье во рту. И не прогадал. – Да что же это? – перед тем, как задать вопрос, пришлось хорошенько отплеваться. – Что ты пытаешься мне подсунуть на этот раз? Видит Бог, если бы ты не запрятал куда-то мою саблю… – Это уголь! – громко сказал да Винчи из-за стола, куда ретировался с завидной прытью. Риарио краешком мысли порадовался, что даже в таком виде – безоружный и почти голый – все еще способен произвести нужное впечатление. – Что? – Вода с древесным углем, – да Винчи потянулся к кувшину и сделал несколько больших глотков прямо из горла. – Не отрава, видишь? Риарио понюхал кружку. – Зачем мне уголь? – Прочитал в одном труде, что он хорошо выводит яды. Я сам пил воду с углем после Лабиринта. Почувствовал себя гораздо лучше. – Похоже, калечить меня, а потом выхаживать входит у тебя в привычку, – немного успокоившись, пробормотал Риарио. Вспомнить хотя бы прыжок со скалы в Каменном городе. Несмотря на все ухищрения да Винчи – который ко всем своим сомнительным достоинствам оказался, надо признать, неплохим лекарем – у него до сих пор ныла нога на перемену погоды. Он сделал еще один глоток и нашел вкус не таким уж противным. Непривычным, да, но совсем слабым, если не заострять внимание. Лепешка оказалась пресной и черствой до твердости, почти как сухарь. Пришлось отгрызать по крохотному кусочку и катать во рту, размачивая. Похоже, за своими богомерзкими исследованиями сходить за провизией художник запамятовал. Риарио отошел к окну. Пол холодил босые ступни. Утро стояло раннее, легкий ветерок пах терпко и сладко – за городом цвел миндаль. Воздух еще не успел нагреться под лучами весеннего солнца и напитаться резкими запахами уличной еды и зловонием сточных канав. С соседней улицы донеслось цоканье копыт, и Риарио внезапно вспомнил. – Бертрандо! – Что? – Мой конь! Я же заплатил только до вчерашнего утра. Проклятье. Ну и радовался, должно быть, хозяин постоялого двора, прикидывая барыши, которые можно выручить за породистую лошадь. – А, черный андалузский жеребец? – да Винчи пощелкал пальцами, припоминая. – Который чей-то там подарок и с большой вероятностью склонен к за… – Да нет у него никаких запоров! – вспылил Риарио. – Если уж на то пошло, он здоровее тебя. – Нет так нет, – неожиданно быстро сдался да Винчи. – Прости, я вчера без разрешения облегчил немного твой кошель и отправил Зо внести плату еще за несколько дней. Да сколько же проклятый художник собирается его тут держать? Ну хотя бы цепями не приковывает. Риарио пригладил волосы – те начали подсыхать и топорщиться. Интересно, гребень и бритвенный прибор ему положены? Или опять обрастать, как в Мачу-Пикчу? Мысли скакали от одного к другому безо всякой логики. Риарио списывал все на последствия отравления. – Ты уверен, что этот шут ушел с моими деньгами дальше ближайшего борделя? – Джироламо, – да Винчи утомленно вздохнул. – Я знаю, что у вас с Зо взаимная неприязнь, но мы давние друзья. На него можно положиться. – Спасибо, – буркнул Риарио. – И за завтрак тоже. Я наелся. Он допил воду и осилил половину куска лепешки. Больше пока не лезло. Да и, если честно, элементарно подустали челюсти. Да Винчи хмыкнул скептически, но забрал остатки хлеба и тут же вгрызся в них сам. Кружку он не взял. – Воды с углем надо выпить как можно больше. Я долью кувшин, будешь пить понемногу весь день. И, очевидно, чтобы слово не расходилось с делом, да Винчи скрылся на лестнице, ведущей на первый этаж. Риарио подошел к столу и покачал головой: воистину рабочее место безумного гения – заметки, еда, внутренние органы, все вперемешку. Его внимание привлекли предметы, аккуратно разложенные на самом краю столешницы, в которых Риарио признал содержимое собственной поясной сумки. Все оказалось на месте – кроме одной вещицы. Он поворошил бумаги, приподнял края последнего облачения мертвого тела, даже заглянул под стол – ничего. – Не это ищешь? Риарио, который в этот момент приглядывался, присев на корточки, нет ли в дощатом полу достаточно широких щелей, вздрогнул, подскочил и стукнулся затылком об стол. Выбранившись про себя, он встал и развернулся. Да Винчи вытянул руку, поймав крупным медового цвета камнем лучик солнца из окна. – Никогда не мечтал стать Папой, – доверительно поделился он, стянул перстень и подкинул его в ладони. – Это мое, – угрюмо сказал Риарио. Он предчувствовал разговор, который ему не понравится. – Не сомневаюсь. А знаешь, откуда я его взял? Риарио выразительно указал на стол. – Отнюдь, – на этот раз не согласился да Винчи. – Пойдем-ка в мастерскую. Ты по-прежнему задолжал мне разговор. Он бросил кольцо Риарио, и тот вернул его на стол к остальным вещам. – Заодно поможешь мне снести вниз этого бедолагу, – да Винчи кивнул на труп. – Он уже подпортился, ночью надо будет прогуляться до Арно, пока здесь еще есть чем дышать. – Не знал, что человека, кромсающего мертвецов у себя в спальне, беспокоят такие мелочи, – съязвил Риарио. Тем не менее, он послушно подхватил нижнюю половину тела, которое да Винчи тщательно укутал, чтобы по дороге ничего не вывалилось. – Обычно я не занимаюсь этим в спальне, – любезно пояснил да Винчи. – Просто не хотелось бдеть у твоей постели без дела. Спасибо Зо, он помог затащить наверх тело. А перед этим – тебя. – Судя по моему целому черепу, он успешно совладал с соблазном меня нечаянно уронить, – фыркнул Риарио. – Точно подмечено, – хмыкнул да Винчи. – Лицо у него было такое, будто он раздумывал, не пересчитать ли твоей головой десяток ступеней. Поэтому твою верхнюю часть на себя взял я. Во избежание. Они уложили труп на рабочий стол, прямо поверх каких-то очередных бумаг. Да Винчи плеснул в кружку воды с углем, сунул Риарио и поманил его к окну. Они стали плечом к плечу, опершись на подоконник. Друг на друга не смотрели. Да Винчи черкал что-то в маленькой, сложенной из прошитых листов книжке. Риарио рассеянно следил за прохожими. Повисла тишина. – Ты пей, – нарушил молчание да Винчи. – Ладно, – Риарио отхлебнул крохотный глоток. – И чем же твой «уголь» в итоге окажется? Зельем, призванным развязать мне язык? – Нет, – вздохнул да Винчи. – Это в самом деле просто уголь, – и без перехода продолжил: – Сумку я забрал у тебя позавчера, а кольцо днем принес Зо. Сумка была надорвана в самом уголке. Хорошо, больше ничего не выпало. Ее, кстати, я зашил. – И одежду постирал, и сумку зашил… – пробурчал Риарио. – Скверные же, видно, готовишь вести. – Нерадостные, – с готовностью согласился да Винчи. – Зо нашел кольцо в переулке за Пьяцца делла Фонте, рядом с обезображенным телом местного лавочника. Риарио, как раз поднесший кружку ко рту, громко клацнул зубами о металлический край. Несмотря на льющиеся в открытое окно солнечные лучи, ему разом сделалось очень холодно. – Наткнулся совершенно случайно, по дороге от своих еврейских приятелей. Страже, конечно, наплевать на происходящее в том квартале, но город уже лихорадит. – Обезображенного? – немеющими губами проговорил Риарио. – Как? – Отрезан язык, с открытых участков тела снята кожа, отрублены руки и ноги, – с хладнокровием анатома перечислил да Винчи. – Это то, что Зо успел заметить навскидку. Одежда кое-где обгорела, кажется, тело пытались поджечь, но не преуспели. Еще бы, без топлива и под дождем, – да Винчи хмыкнул. – И еще забавная деталь. Во рту у трупа был кусок мяса. Его Зо тоже прихватил. Мясо оказалось свининой, что меня, откровенно говоря, не удивило. – Ты пробовал мясо, которое было во рту у… Риарио таращился на дно кружки и очень-очень жалел, что согласился поесть. Впрочем, через несколько секунд он вспомнил кое-что, от чего бунтующий желудок живо отошел на второй план. – Я обычно мяса не ем, ты же знаешь, однако в своих исследованиях мне доводилось пробовать вещи и похуже, – да Винчи взглянул на него искоса и прищурился. – Что с лицом? – Были схвачены семь братьев с матерью и принуждаемы царем есть недозволенное свиное мясо, – пробормотал Риарио. – Царь приказал разжечь сковороды и котлы. Когда они были разожжены, приказал принявшему на себя ответ отрезать язык и, содрав кожу с него, отсечь члены тела. Лишенного всех членов, но еще дышащего, велел жечь на сковороде. – И это..? – Вторая книга Маккавейская. – Жестокое убийство по библейскому сюжету, а рядом с телом твое кольцо, – да Винчи дернул плечом. – Точнее, кольцо, которое по слухам ты снял с… – Это бред, – выдавил Риарио. Теперь его бросило в жар, только глубоко в животе змеился холод, будто разворачивал свои скользкие щупальца огромный спрут с книжных гравюр. Он приложил кружку к голове, чтобы остудить пылающий лоб. – Это Монстр Италии, Джироламо, – с жалостью проговорил да Винчи. – Грешник вернулся. – Подражатель? – слабо предположил Риарио. – А кольцо выкрали и подбросили недоброжелатели? И кровь на тебя из окна выплеснули? В дверь постучали. Риарио дернулся, будто за стенами уже стояла стража, готовая тащить его на виселицу. Снова. – Маэстро? Вы дома? Зо сказал, что граф… – Нико! – да Винчи стремительным шагом пересек комнату и распахнул дверь. – Тебя выгнали, наконец, из Неаполя? Нико обнял его и ступил в мастерскую. Риарио машинально отметил про себя, что парень еще сильнее вытянулся и похудел с их последней встречи. Мало же осталось от того пухлощекого юнца с испуганными глазами, которого он… кхм… склонял к сотрудничеству при помощи «Вдовьей слезы». – Граф, вы… – Нико развернулся к нему и внезапно покраснел. – О. – Здравствуй, Нико, – недоумевая, поздоровался Риарио. – Рад видеть тебя в добром здравии. – Я… я тоже рад, – Нико попятился к двери. – Очень рад, что вы с маэстро… эээ… подружились. В смысле, еще сильнее, – он кивнул да Винчи. – Заходите вечером в «Пса», вспомним старые времена. С этими словами только его и видели. Риарио продолжал недоумевать. – Он ведет себя странно. – Кажется, я знаю почему, – да Винчи хихикнул в кулак. – Надо мне, пожалуй, накинуть рубашку и все-таки поискать тебе какие-нибудь штаны. – Что? – Риарио только сейчас осознал, в каком они виде. – Нет! Он же не подумал, что… Нет! – Да, – теперь да Винчи откровенно посмеивался. – Немедленно догони его, слышишь? И объясни, что… – И оставить тебя без присмотра? – да Винчи больше не улыбался. – Откуда мне знать, что это говоришь ты, а не Грешник? Риарио смешался и умолк, не зная, что сказать. Он не помнил ничего такого, не верил и не хотел верить, что этот кошмар начинается заново. Наверное, все и вправду не так, как кажется, убедительно проговорил голос внутри. Наверное, кто-то подставил его. У него много врагов. Всегда было много, а теперь, когда он покарал неверного, самого себя нарекшего наместником лживого Бога, их стало еще больше. Но если художнику мнится, что удерживать его тут имеет хоть какой-то смысл… – Тебе лучше остаться на несколько дней, – сказал да Винчи тоном, отсекающим всякую мысль о возражении. – Как скажешь, – безропотно согласился Риарио. …так тому и быть. Да Винчи снова приоткрыл дверь и, подозвав какого-то мальчишку, принялся ему что-то втолковывать. Риарио тем временем заглянул в оставленную на подоконнике книжку – на открытой странице из угольных линий проступало его собственное лицо. Залитое темными-темными слезами.