Пес государев

Федька на лавке лежит, шипит да охает. А отец ему спину снадобьями лечебными мажет да уму разуму учит: – Тебе, Федя, терпеть надобно. Ежели хочешь свою власть над Царем иметь, зубы сожми да терпи ласки государевы. Малюта, конечно, в пытках дока, но не тягаться ему с тобой в любовных утехах. Царь на его морду щербатую да на тело уродливое не позарится. – Нет, тятя, не понимаешь ты, что Царю милее ласк моих могут Скуратовские казематы стать. Не видал ты, как его глаза горели, когда он девке загнанной горло ножом резал. Словно он агонию любовную переживал, – Федька вздыхает да рубаху на спине поправляет. – Придется мне не только побои от него терпеть, но еще и с Малютой соперничать. Вот и осень свои косы рыжие распустила. Начала ночью к себе зиму подпускать да лужицы льдом затягивать. А днем с летом усталым заигрывать да поливать леса и долины лучами теплыми солнечными. Вот и Покров Пресвятой Богородицы наступил. Молебен праздничный Царь отслужил, самолично в колокола вдарив, и со служками на клиросе пел во время литургии. Опосля молебна со своими слугами преданными пир закатил. Столы велел на дворе расставить. Для развлечений Федькой бои медвежьи устроены. Для рукопашной со зверем лесным созвали лучших бойцов во главе с Гришкой Мажаевым. Царь на пиршестве вино хлебает да в ладоши хлопает, ежели медведь кого лапой до крови зацепит. Федька по праву руку от него сидит и довольно ухмыляется да глазами врага своего злейшего, Малюту Скуратова, ищет. А вот и он. Явился, не запылился. Прямо к Царскому столу идет да Федьке улыбается. Дескать, рано ты, Федя, свою победу празднуешь. – Государь, с праздником тебя великим! – шапку с головы Малюта снимает да Царю поклон бьет. – И тебе благодати желаю, – Царь ему отвечает. – Смотрю я, ты бои медвежьи любишь? – Малюта хитро улыбается. – Верно, – Царь кивает да Федьке чарку пустую протягивает. – Вот Басманов меня повеселить решил. Потешить душу мою. – А я вона, тоже тебе веселье придумал, – Малюта руки потирает да слуге своему кивает. – Привел я тебе чудо чудное. Мишку своего личного. Коль прикажешь, так он с медведем твоим поборется. Царь головой кивнул и с интересом на поляну воззрился. А там уже слуги Скуратовские диковинку выводят. Издали и не поймешь, кто это. Не то зверь чудной, не то человек в шубе медвежьей. Только голоса его не слышно. Одно мычание. И смрад от него такой стоит, что по всей площади он, как туман, сеется. – Что за чудо-юдо такое? – Царь с интересом подарок разглядывает. – А помнишь месяца два назад ты ко мне боярина Савина приводил? С сыном его, – Малюта Царю подмигивает. – Так он помер тогда. Не сдюжил дознания нашего, – Царь удивленно бровь вскидывает. – Верно, государь, – Малюта кивает. – А сынок евонный крепче оказался. Так вот я с него местами кожу-то содрал да в освежеванную шкуру медвежью и зашил. Не поверишь, государь, сросся он с кожей медвежьей. Только вот гной иной раз из швов текет да смердит он, как черт. Федька в ужасе весь передернулся. Смотрит он на Царя и видит, как глаза у того огнем вспыхнули. Будто ребенок малый игрушке радуется. А тем временем тело изуродованное, шкурой обшитое, в загон толкнули, где медведь его ждал. Мишка на задние лапы привстал, носом воздух втянул. Посмотрел глазом черным на жертву свою да стал к заборчику пятиться. А пленник прям на медведя идет да руки к нему тянет. Воет и стонет он при каждом шаге. А медведь все дальше от него отступает. – Что ж ты, мишка, пужаешься? – из толпы ему кричат. – Это токмо человечишка слабый! – толпа медведя подбадривает. – Ату его, мишка! Рви на части! Вдруг пленник пред медведем на колени падает и кричать начинает, что есть мочи. – Убей ты меня! Пожалей несчастного! Нету сил боле терпеть муку адскую! Я живьем гнию! Прекрати мои страдания! Медведь к нему ближе подошел, лапы огромные на плечи положил и сдавил шею узника что есть мочи. В тишине полной захрустели кости сломанные. Тихо рыкнул медведь и отпустил тело мертвое из объятий своих смертельных. – Никак игрушка твоя сломалася, – Федька от картины страшной взгляд отворачивает. – Неужто мишка мой сильнее оказался? – Не сильнее он его… – Малюта вздыхает. – Слишком медведь твой жалостливый. Мог бы сначала наиграться, а потом уж и убить смертника. Посередь заседания думского подошел к государю воевода Басманов да на ухо шепнул: – Там с Ярославля гонец. Говорит, что с делом важным до тебя. – Кто таков? – Царь хмурится. – Да дьякон Перфирий из Спасской, – воевода отвечает. – Пущай войдет! – Царь рукой машет. В двери открытые солдаты дьякона седого втолкнули. Тот на колени упал да прямо до царского трону пополз. – Челобитная к государю! – выкрикивает он, Царю кланяясь. – Говори! – Царь вперед подается. – Я к тебе с доносом, государь! На князя Ростовского. Он к пленным больно милостив. Слухи ходют, что хочет он бежать к королю польскому и воевода полоцкий обещал ему озаботиться о доставке его невредимым, – дьякон отвечает. – Отправить за князем отряд опричный! Лишить предателя головы! – Царь с трона подпрыгивает да посохом об пол бьет. – Разреши мне, государь с войском ехать, – Федька к нему поднимается. – Засиделся я без дела. Хочется размяться да службу тебе сослужить! – А поезжай, Федя! – Царь с ним соглашается. – Исполни волю мою царскую. Будь десницею моей справедливой! Покарай предателя да изменника!