***
Дорогой шикарный автомобиль мчался по ухабистой дороге, и погонщики получили потрясающую возможность рассмотреть путь, проделанный ранее, только в обратную сторону. Погода заметно потеплела — обширные поля по обочинам уже пестрили нежно-зеленой травой, и то тут, то там можно было заметить местных жителей, занимающихся посевом. Ближе к городу воздух становился тяжелее, и можно было рассмотреть сизую шапку дыма над постройками — заводы так и не прекращали свою работу. — Значит, вы решили вернуться домой? — как бы невзначай спросил Ниган, легко управляясь с автомобилем, будто всю жизнь просидел за рулём. — Для начала нужно узнать, где наш третий компаньон. С нами был мальчишка, который впервые оказался в большом городе, — отозвался Граймс. — Как бы не случилось беды. — Карл достаточно умный парень, — возразил Морган. — Подросток, оставшийся один в городе бандитов и торгашей? Действительно, с чего бы вам волноваться, — хмыкнула Мэгги, сидящая на заднем сидении между Джонсом и сестрой. — Я слышал, что у нас на повестке дня заезд в одно очень интересное местечко, — начал издалека Ниган. — Предлагаю урегулировать ваш вопрос с пацаном, пока мы с моими малышками вернёмся домой. А вечером сходим на променад. Надеюсь, вы не вздумаете свалить из города без объятий напоследок? Особенно ты, Граймс. Учитывая твоё здоровье, тебе не следует покидать папочку-Нигана, пока он в состоянии и желании тебе помочь. Аристократ подвез их прямо ко входу «Заевшей шестеренки», и местные жители с интересом стали вглядываться в пассажиров дорогущей тачки. Наспех распрощавшись с дружной семейкой, Граймс помог лучшему другу выбраться из машины и они вошли в небольшой холл этого заведения. Каково же было их удивление, когда у гостевой стойки они увидели Карла и его отца, жарко спорящих о чем-то. Шейн размахивал широкими ладонями, втолковывая что-то своему отпрыску, а юный механик стоял, скрестив руки и упрямо поджав губы. — Мы не можем ждать больше, Карл! Нам остаётся только собрать вещи и вернуться домой, как ты не понимаешь? Это опасный город, и наши друзья сказали бы тебе то же самое, если бы они были здесь. — Я не могу бросить всё, — воскликнул парень, стоя на своём. — Если бы ты потерялся чёрт знает где, то они точно отправились бы тебя искать. — Я хотел бы найти Рика и Моргана, но сейчас это будет напрасной тратой времени. Мы даже не знаем, где они сейчас могут быть! Погонщики выдохнули с облегчением, и Рик нарочито громко откашлялся. Отец с сыном обернулись на этот звук, после чего Карл радостно заулыбался и подбежал к компаньонами, крепко пожимая им руки и едва ли не прыгая на месте. Парень тут же завалил их сотней вопросов, а Шейн растерянно моргнул несколько раз, после чего тоже приблизился к мужчинам и сразу сжал их в тесных объятиях. Друзья не держали на него обиду за желание покинуть город, ведь это было единственным правильным решением в этой ситуации. — Ужасно выглядите, — честно заявил Карл, с ужасом глядя на культю Джонса. — Что с вами произошло? — Долгая история, — выдохнул Граймс и устало потер лицо ладонями. — Морган поведает вам обо всем. А мне пока что нужно забрать собак. Бедняги мои, надеюсь, они не воют там от тоски. Шейн с Карлом переглянулись, и мальчишка неловко опустил взгляд вниз, словно чувствовал на себе вину за кражу собак погонщика. Пока он готовился с мыслями, чтобы как-то мягче объяснить произошедшее, Уолш-старший опередил его. Новость о пропаже безобидных лаек подкосила «собачника», который был и без этого измучен недавней болезнью. Он с трудом оперся о стойку и запустил пальцы в волосы, немигающим взглядом уставившись себе под ноги. Для Рика упряжка была чем-то намного большим, нежели средством передвижения. А когда Уолш-младший рассказал, что в этом были замешаны братья-Диксоны, на губах Граймса появился злой оскал. Теперь у мужчины была ещё одна причина встретиться с главарями «Корсаров». В назначенное время Граймс уже дожидался аристократа, стоя поодаль от входа в знакомую до боли таверну, где он впервые встретил подлого байкера, который едва не отправил его на тот свет. Мужчина уже обзавёлся плотными хлопковыми штанами, теплой рубашкой и свободной брезентовой курткой чёрного цвета, которая сидела на нём как влитая, но в тоже время не сковывала движения. Бок грел новёхонький револьвер в пристежной кобуре, и погонщик рассчитывал на то, что пустил его в ход сразу же, как только увидит знакомые рожи. Заметив Мэгги, что приближалась к этому месту в одиночку, торговец удивленно поднял брови, но не произнёс ни слова, когда она взяла его под руку и кивнула в сторону входа. Девушка была одета неброско — обычный бежевый корсет, под которым виднелась светлая блуза и длинная пышная юбка в пол. На ней не было ни единой драгоценности, если не считать серебряные гвоздики в мочках ушей. Со стороны они наверняка напоминали парочку горожан, решивших скрасить скучный вечер: работника с какого-либо роботостроительного завода и его подружку с хлопковой фабрики. Стоило толкнуть дверь этого сомнительного заведения, как их накрыла волна всеобщего веселья и азарта: живо лилась музыка, в воздухе носился аромат вина и закусок, всеобщая какофония радости и пьяного экстаза неприятно сдавливала голову тисками мигрени. — Хорошо выглядите, — растерянно пробормотал мужчина, когда они присели за столик. — А где?.. — А вот вы — скверно, — перебила дочь аристократа, скользя по его лицу внимательным взглядом. — Вам нужно немедленно показаться отцу. Такое чувство, что вы вот-вот свалитесь в обморок. — Я в порядке, — усмехнулся Граймс, хотя ощущал, что его начинает подташнивать от тяжёлого спертого воздуха этого помещения. — Банда «Корсаров» веселится вон в том углу, но Диксонов среди них пока нет. Веселая шайка в кожаных нарядах отрывалась до упада. Бандиты чувствовали себя настоящими хозяевами этого места, а потому время от времени громили посуду и бутылки, хватали разносчиц за юбки и в шутку требовали показать, какого цвета у них чулки. Пока Граймс молча скрипел зубами, прожигая их ненавистным взглядом, Мэгг, казалось, потеряла ко всему интерес и любовалась собой в маленьком зеркальце, что было совсем не свойственно этой леди. Впрочем, погонщик знал её недостаточно, чтобы делать такие первоначальные выводы. После первой неудачной попытки завести разговор, Рик бросил эту идею и подпер щеку ладонью, скользя внимательным взглядом по посетителям, постоянно сменяющим друг друга. Дверь в очередной раз хлопнула, впуская в таверну очередных завсегдатаев, и Граймс замер на месте, узнав братьев. — Ты же сказал, что твой байк практически готов! — психовал Мерл, направляясь к своим друзьям. — Эта блядская поломка задержала нас достаточно! — Я виноват, что здесь хер найдешь нужные детали? Их доставили только вчера, — огрызнулся в ответ байкер, плетясь следом. — Хочешь застрять в городе или где-нибудь в поле? — Такое чувство, что ты специально… Голос верзилы затерялся среди остальных звуков в толпе, и погонщик резко вскочил с места, хватаясь за ручку револьвера. Мэгги схватила его за руку, догадавшись о такой разительной перемене в поведении своего спутника. Устраивать пальбу, когда они были явно в меньшинстве было самоубийством, но мужчина отстранился и решительным шагом направился к столу «Корсаров». Девушка фыркнула и прикрыла лицо ладонью, а с соседнего стула за её спиной поднялась темная фигура в простецкой куртке и пересела на место Граймса. Аристократа сложно было узнать в дешёвых тряпках и в серой рабочей кепке, надвинутой на самый лоб. Судя по тому, как мужчина расслаблено потянулся, вмешиваться он не собирался до поры до времени. Девушка раздражённо метнула взгляд в сторону Рика, приближающегося к столу бандитов, после чего вопросительно посмотрела на отца. — Парочка наших ребят уже заняла лучшие зрительские места, — негромко сказала она, постукивая пальцами по столешнице. — Нужно было остановить этого ненормального. — Пусть идёт, — усмехнулся Ниган, ослепительно улыбаясь, словно дочь только что рассказала ему занимательную шутку. — Если его убьют, значит, что с самого начала он был бесполезен. Дэрил заметил Граймса первым и застыл на стуле, словно увидел призрака. Он уже потерял всякую надежду на то, что этот глупец не сгинул на болотах, и сейчас байкеру довелось ощутить целую гамму эмоций, особенно, когда деревенщина направил на него револьвер. За столом «Корсаров» тут же наступила гробовая тишина, и это привлекло внимание остальных посетителей «Пьяной Матильды». — Эй, глядите-ка, кто восстал из мёртвых! — заявил Мерл, удивленно присвистнув и бесстрашно поднимаясь из-за стола, отчего дуло оружия направилось в его сторону. — Ты настолько туп, чтобы угрожать нам на нашей территории или так понравилось, как мой братец-извращенец засунул язык в твой грязный рот и ты пришёл подставить ему зад? Во время его пламенной речи остальные бандиты неторопливо вытаскивали ножи и пистолеты, пока что не решаясь атаковать без команды. В любом случае тут было два варианта: либо бледный изможденный странник зассыт и уберется к чертовой матери, либо получит десяток пуль в лоб и парочку ножей в грудную клетку. После унизительных слов Диксона Рика будто окатило ледяной водой, и он готов был провалиться под землю от стыда, как как Мэгги прекрасно могла расслышать в наступившей тишине новые подробности о «болотных потеряшках». Но сейчас он должен был думать о своей четвероногой семье. — Верните мою упряжку, — холодно сказал он и посмотрел в глаза Дэрила, который изумленно пялился на Рика, приоткрыв рот. На его лице было написано дикое изумление и даже некое уважение за смелость, а потому погонщик выдохнул: — Или я пристрелю вас. — Твоих блохастых тварей давно замучали на живодёрне, — процедил Мерл сквозь зубы и резко перевернул стол, за которым они сидели. Это подействовало на Граймса, как алая тряпка на быка, потому он зарычал и сделал несколько выстрелов, пока остальные бандиты были дезориентированы внезапно начавшейся потасовкой в их обычно мирном местечке. Погонщик успел забежать за один из широких столбов между столиками и спрятаться за них, и совершенно вовремя — в воздухе начали свистеть пули, а женские визги едва ли не разрывали барабанные перепонки. Судя по оглушительным выстрелам сверху и реву раненных бандитов, здесь были те, кто тоже недолюбливал «Корсаров», и такая своеобразная подмога взбодрила торговца. Он выскочил из-за своего укрытия, спотыкаясь о перевёрнутый стул и слыша, как неприятно скрипят осколки пивного стакана под подошвой ботинка. Заметив, как братья ретировались к западному выходу во внутренний двор, Граймс стиснул зубы и двинулся следом. — Граймс, я…! — успел выкрикнуть Дэрил, но старший брат прорычал что-то определённо матерное и стиснул его за шкирку, вышвыривая в распахнутую настежь дверь. После этого он ловко метнул в сторону мужчины широкий нож. Погонщик не ожидал этого, а потому растерялся и едва не напоролся на острое лезвие, если бы не чудо. Это «чудо» навалились на него сзади, сбив с ног, и тяжёлый нож почти по рукоятку вошёл в деревянную колонну. — Я слишком долго провозился с тобой, засранец, чтобы ты так бесславно сдох, — недовольно раздалось над его ухом. — Оставьте эту потасовку настоящим головорезам, господин извращенец. Нам пора. Услышав голос Нигана, Рик едва ли не простонал от отчаяния — что доктор теперь думает о нём? Лучше бы этот нож нашел свою цель, и Граймсу не пришлось бы смотреть в глаза истинному аристократу, которому явно чужда такая грязь. А объясняться, что это было лишь ужасным и странным экспериментом… Унизительно. Ноги его не слушались, и сейчас накатило осознание, что нужно было послушать Мэгги и вернуться к Нигану, а не палить в обидчика. Слабость и усталость превращали его в безвольного щенка, тыкающегося по углам в поиске укрытия. Наверное поэтому аристократ по-хозяйски вздернул его за воротник куртки и потащил к главному выходу, особо не церемонясь и пригибаясь, чтобы его не задела шальная пуля. Девушка уже ждала их у автомобиля, припаркованного недалеко отсюда на стоянке, рядом с мелкой конюшней. Беспардонно затолкав Рика на заднее сиденье, доктор сел за руль и тронулся с места, восторженно посмеиваясь после происшествия в таверне, будоражащего его кровь. — Жаль, что Диксоны сбежали, — выплюнула Мэгги и недовольно посмотрела на мужчину, который приходил в себя на заднем сидении машины. — Какая интересная история про извращения и чей-то там язык, Граймс, — хохотнул Ниган, поглядывая в зеркало заднего вида. — Ей-богу, никогда бы не подумал, что ты из этих ненормальных. — Это был единственный и отвратительный опыт, который я никогда больше не собираюсь повторять, — грубо огрызнулся погонщик и откинулся назад, жалея, что не пристрелил Мерла, когда у него была такая потрясающая возможность.ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. Проблемный сукин сын
9 июня 2018 г. в 00:52
Рик с трудом разлепил глаза, проснувшись от сильного грохота. В комнате было темно и тихо, и погонщик с неприятным страхом потер свои глаза, опасаясь, что потерял зрение. Мягкое одеяло неуютно обволакивало тело, и мужчине на миг почудилось, что его постепенно сковывает сама тьма. Двигаться было сложно и больно — каждая мышца ныла в теле, словно час назад его пытали на дыбе, а сейчас дали минуту покоя. Поэтому Рик оставил эту идею. Он постарался прислушаться к своим ощущениям, и первое, что мужчина услышал — повторный грохот за окном. Это было похоже на треск разрываемой ткани, а за ним следовал тяжёлый и мощный гул, как при сухой грозе. В подтверждение догадки, в стекла высокого приоткрытого окна застучали первые робкие капли дождя. Сколько же он так промучился в бессознательном состоянии?
У окна стояло мягкое кресло с высокой спинкой, в котором молчаливый хозяин особняка наблюдал за непогодой, сидя спиной к своему пациенту. В правой руке доктора угадывался изогнутый силуэт трубки, от которой вился едва заметный сизый дымок. Обоняние погонщика заработало только сейчас, и он смог ощутить горьковатый, почти неуловимый запах дорогого табака, коим была набита трубка. Что Ниган делал здесь в ночной час? Почему не отдыхал в своей кровати, как все обитатели этого дома, погрузившегося в сонное оцепенение?
Все эти вопросы вертелись в голове Граймса, но тяжёлый язык еле ворочался в иссушенном рту, а потому ему удалось только издать затравленный сиплый звук. Неспособность контролировать своё тело пугала, и торговец ощутил сильную боль в висках и затылке, сотни раз пожалев, что вообще открыл глаза. Как же хотелось пить… Словно в издевательство над ним, дождь забарабанил ещё сильнее, и мужчина зажмурился, слыша, как хлещет поток мутной вспененной воды по водостоку и стекает пузырящимися ручейками по черной почве, собираясь в широкие лужи.
Почти физически ощущая на лице эти влажные мокрые капли бури за окном, мужчина с немалым усилием сдвинул край одеяла, из которого одиноко торчало невесомое пёрышко лебяжьего пуха, и запрокинул голову назад, словно подставляя лицо прохладному дуновению сквозняка, тянущегося из приоткрытого окна. Почудилось, что кожу начинает холодно обжигать эта сочная желанная влага тяжелыми каплями, а потому желудок свело и обветренные потрескавшиеся губы напомнили о себе болезненными пощипывающими ранками.
Где-то рядом знакомо чиркнула спичка, и крохотный огонёк ярко рассеял густую тьму, заставляя сгинуть восхитительное и в то же время мучительное наваждение. Рядом с креслом замерцали свечи в тяжелом серебряном подсвечнике, и тёмная фигура поднялась с места. Аристократ небрежно бросил трубку на мокрый от капель подоконник и приблизился к кровати больного. Тёмное небо за его спиной ярко расчертила молния, и вскоре раздался гром, лавиной отзвуков прокатившийся по всему особняку. Неясный огонёк свечи и замутненное зрение не давали Рику рассмотреть выражение лица доктора. Голос абсолютно не повиновался. В глазах погонщика застыла упрямая жажда, и все, на что у него хватило сил — провести кончиком языка по нижней губе и устало выдохнуть.
— Чёрт, да ты продал бы мне душу за стакан воды, — усмехнулся Ниган, ставя подсвечник на тумбу у кровати.
Он просунул руку под затылок своего пациента, приподнимая его голову над подушкой, а в следующий момент к иссушенному рту погонщика прижался холодный край стеклянного стакана, наполненного водой. Непонятно, откуда взялись силы у погонщика, когда он резко вскинул руку и до боли сдавил пальцами запястье аристократа, удерживая. После первого глотка мужчина закатил глаза и зажмурился от удовольствия, поглощая живительную влагу и неловко задевая край стакана зубами, отчего по телу неприятно бежали мурашки. Насыщение накрыло Рика моментально, и он расслабился, раскинувшись на постели и не шевелясь, выпуская чужую руку из хватки.
Граймсу стало так хорошо, что больше его ничего не тревожило: ни капризная погода за окном, ни раздражающий огонёк свечи, ни внимательный взгляд доктора. Временная передышка от лихорадочного жара и утоление жажды было сравнимо сейчас разве что со сладостной истомой после удовлетворения. Мужчина почти уснул, но Ниган задумал страшную жестокость — он пару раз похлопал ладонью по щеке гостя, заросшей косматой бородой, а после вцепился в плечо и бок, приговаривая сквозь стиснутые зубы:
— О нет, не вздумай вырубаться. Давай, Граймс, ты знаешь, что делать.
Ощутив резкую боль, ломившую в суставах, погонщик дернулся и зарычал, как раненый пёс. Он чудом не смахнул единственный источник света, заодно едва не устроив пожар, но вспышка агрессии закончилась также моментально, как и началась — у Граймса внезапно закончились все силы, когда он все же перекатился на живот, конечно же, не без помощи настойчивого доктора. Угловым зрением Рик заметил футляр от очередного шприца и поджал губы, когда тонкая ткань ночной рубашки стала неторопливо подниматься вверх, словно аристократ получал ненормальное удовольствие от этой процедуры.
— Расслабься, иначе будет больно, — в голосе Нигана звучит многозначительная издевка, которая только добавляет неприятной процедуре извращенной двусмысленности.
Граймс крепко зажмуривается, но это не помогает ему абстрагироваться от происходящего — сознание на удивление крепко вцепляется в реальность, как хищник в свою добычу. Погонщик настолько вымотан болезнью, что ему, казалось бы, уже давно должны быть безразличны развлечения аристократа, который в промежутках между беспамятством своего пациента только и делал, что забавлялся. Рик отчего-то уверен, будто тот действительно играется с ним, когда неторопливо задирает сорочку, растирает покрытую синяками от прошлых уколов кожу и мнет ее рукой в холодной перчатке, чтобы быстро вонзить острое жало, а после спустить поршень.
Ночная рубашка так же медленно опускается обратно — казалось, это было единственное действие, которое Ниган совершал с чуждым ему трепетом. Граймс знает, что сейчас станет легче, он ждет этого момента с таким нетерпением, что покорно отдается во власть чужих рук, которые хлопают его по горячим щекам, переворачивают на спину, укрывают и раскрывают обратно, то щупая пульс, то снова пеленая и погружая в омут потного беспамятства.
Рик не знает, сколько проходит времени между уколом и объявшим его мягкой пеленой облегчением. За окном по-прежнему бушует гроза, в воздухе витает запах озона и мокрой травы. Ниган открывает окна нараспашку и подставляет мокрое лицо под прохладное дуновение. В свете белесых вспышек его фигура кажется Граймсу огромной, даже гротескной.
— Когда… Когда это закончится? — голос Рика уже не голос, а просто хрип, тихий и скрипучий.
Аристократ молчит, словно желая проигнорировать вопрос. Он с едва угадывающейся ленцой забивает табак в трубку, устало прессует его пальцем и чиркает спичкой. Заметно, что его мысли занимает нечто совсем иное, настолько нехотя он разворачивается лицом к Граймсу.
— О, Рик, ты так торопишься на тот свет?
Ниган неприятно усмехается, и его зубы кажутся погонщику оскалом дикой твари, какого-то опасного, даже мифического существа из леса, где оно было полноправным хозяином, впрочем, как и в этом бесконечно огромном особняке.
— Цени мои усилия, Рик, иначе я могу передумать. Ну? Где твоя трогательная благодарность в глазах?
Он смеется, а Граймс только и может, что прикрыть веки, отдаваясь очередному сумбурному кошмару, где по-прежнему сверкает эта улыбка и звучит глухой смех.
Погонщик потерял счет времени. Иногда он открывал глаза и было уже светло, порой в сознании его заставал щебет утренних птиц, порой — вечерняя прохлада, сочащаяся из приоткрытого окна. Ниган всегда был тут, неизменно наблюдая за ним из своего кресла и покачивая длинной ногой. И даже когда Рик выныривал из мутной болезненной неги посреди ночи — Ниган был тут.
Иногда Граймс обнаруживал аристократа на своей постели, где он с любопытством рассматривал своего пациента, время от времени прикладывая мокрую ледяную тряпку ко лбу или прощупывая пульс на шее. В такие моменты рука доктора избавлялась от одной перчатки и горячие пальцы вжимались в такую же горячую кожу — Рику казалось, что скоро на этом месте будет прожжена дыра.
— Ну что, Рик, твое любимое.
И Ниган снова усмехается, переворачивая мужчину и проводя ладонью по бедрам, чтобы задрать сорочку, холодной волной скользящую по напряженному телу. Граймс уже не прикрывает глаз, бессловесно рассматривая резную спинку шикарной кровати и вжимаясь животом в простыни, словно желая уйти от прикосновений и острой иглы. Ему даже кажется, что он идет на поправку, правда, эта иллюзия длится до того момента, пока его органы внезапно не скрючиваются в бурлящий шевелящийся комок. Мужчина хватает Нигана за рукав. Он и сам не знает, отчего вцепился в манжет плотной рубашки, будто утопающий — пальцы сжались мертвой хваткой, заставляя аристократа едва не упасть сверху во время очередной судороги.
Рик дергается к краю постели, но уже поздно — его тошнит прямиком на брюки и ботинки врача. Зловонная жижа стекает по губам. Ее вязкие капли попадают на простынь и пальцы, которыми погонщик пытается зажать рот, однако тщетно — его снова рвет и на этот раз Ниган успевает увернуться.
Стыд, сожаление, неясное чувство вины — все это выбивается из него одним хлестким ударом по лицу. Рик ошарашено распахивает глаза, ожидая чего угодно, но только не пощечины, что едва не отбросила его на вторую половину огромной кровати.
— Даже думать не смей испачкать меня снова.
Но Граймс уже не может разобрать и слова: виски сдавила адская боль, от которой помутнело перед глазами, все кругом стало черным, непроглядно черным. В нос бьет запах собственной рвоты и от него мутит снова. В желудке совсем пусто и ложные позывы заставляют его только трястись на постели в очередном приступе лихорадки. Неожиданно тяжелое тело наваливается на мокрую от пота спину, пальцы толкаются прямо в рот, разжимая судорожно сведенные челюсти. Рик не может покориться подобному напору, он не контролирует собственное тело, которое своей первоначальной задачей поставило одну простую цель — умереть.
— Никогда не забуду, насколько ты проблемный сукин сын, Граймс! Борись, черт тебя дери!
Ниган едва ли не рычит, вымазываясь в слюне и рвоте, однако насилу разжимая зубы и вталкивая на корень языка плотный комок каких-то снадобий. Рик рефлекторно проглатывает странное лекарство, что сразу же распадается сухим порошком, заставляя закашляться. Он едва дышит, продолжая вяло брыкаться и сжимать мокрые губы. Кажется, что это длилось целую вечность — Ниган давил его своим весом до тех пор, пока силы не покинули Граймса целиком, выйдя с остатками пота и бесконечной рвотой.
— Ты даже не представляешь, как долго будешь отрабатывать это.
Аристократ привалился мокрым лбом к чужому затылку: лекарство наконец-то подействовало, и Граймс то ли забылся сном, то ли упал в обморок. Как бы там ни было, Ниган еще какое-то время силился отдышаться, откровенно вымотанный бесконечными бдениями над своей новой игрушкой. Влажные кудри лезли в нос, одеревеневшее тело погонщика едва ощутимо подрагивало, все еще помня о беспрестанных судорогах и тошноте. Доктор устало обмяк, совсем лишенный сил без отдыха, сна и позабытой еды.
А потом стало лучше. Утром Граймс с трудом раскрыл глаза; слипшиеся ресницы неприятно оттягивали веки, и сальные от пота волосы щекотали шею. Но все это мелочи, когда он смог просто дышать, спокойно и размеренно вталкивая воздух в легкие, не ощущая сковывающей боли или пронзительного холода, сменяющегося лихорадочным жаром.
Постель была чистой и заново убранной, а ночная рубашка — свежей. За окном пестрила зелень деревьев, виднелся луг с бродящими по нему лошадьми и маленькой фигуркой конюха.
— С добрым утром, принцесса.
Ниган, как и всегда, объявил о своем присутствии властным и слегка снисходительным тоном. И как бы невинно он ни шутил, и сколько бы насмешки ни было в его глухом голосе — Граймс моментально напрягся, проматывая в голове все то, что вытворял во время болезни. Ему было стыдно, даже горько от того, как какой-то случайный недуг превратил его, сильного и выносливого мужчину, в какую-то невзрачную тень себя самого.
— Что, хорошо тебе? А ведь может стать еще лучше, поверь мне, — аристократ с неопределенной улыбкой опускается в кресло напротив постели, блуждая цепким взглядом по раскинувшемуся поверх одеяла человеку. В руках Нигана пара маленьких конвертов с порошками и узкая склянка мутной жидкости. Он небрежно, словно на глаз, смешивает ингредиенты, взбалтывает полученную суспензию и, наклонившись к пациенту, вталкивает в рот толстое горлышко — Граймс послушно глотает горькую жижу, пока бутылочку не отнимают от губ. Ниган, поразмыслив, обтирает горлышко атласным платком и опрокидывает в себя остатки. — Мы все это время были так близки, что черт его знает, не подхватил ли я от тебя какую-то заразу.
Сосуд летит в открытое окно; слышится тихий звон и чей-то удивленный возглас.
— Шучу, — доктор смеется, глядя на тут же сникшего Рика. — Меня не так-то просто убить. По крайней мере, болотной лихорадке это оказалось не под силу.
Погонщик молчит, наслаждаясь ощущением моментально проникшей в тело энергии. Бог его знает, чем Ниган его опаивал — это лекарство действовало и действовало оно моментально. Рик аккуратно подтянулся на подушках, взбираясь чуть выше и с удовольствием зарываясь щекой в мягкую поверхность пуховой перины. В дверь деликатно постучали, послышался звон посуды и скрежет колесиков по паркету. Служанка с плохо скрываемым страхом приоткрыла высокую створку и толкнула тележку в сторону хозяйского кресла. Им было велено не входить сюда ни под каким предлогом, однако Ниган был не из тех, кто сам пройдется до двери, чтобы забрать завтрак — прислуга изгалялась как могла.
Красивое кованое приспособление для бережной перевозки яств сверкнуло позолоченными завитушками. На огромной белоснежной тарелке высокой горкой высились незнакомые Граймсу ягоды, отдаленно напоминавшие клубнику, только куда более красные и большие. Ниган небрежно смахнул салфетку с приборов и устроил блюдо на своих коленях. Его ноги уже привычно закинуты на кровать погонщика, словно доктор испытывал острую необходимость в контакте с Граймсом. Рик рефлекторно напряг икры, когда чужие ступни пошевелились, легко пихая его поверх одеяла.
— Ну что, как самочувствие?
— Мне гораздо лучше. Спасибо, — Рик растерянно оглянулся, но драгоценного кувшина с водой нигде не было. Он не решился просить у аристократа еще хоть что-либо, ведь доктор и так сделал слишком много.
— Знаешь, приятель, ты просто полон дерьма! Черт, кто бы мог подумать, что ты будешь продолжать пачкать все вокруг. Сначала машина, теперь постель. Рик-Рик, — он с поддельной укоризной в голосе подхватил одну ягоду.
— Я не хотел. Простите за то, что вам пришлось сделать. Я благодарен.
— О, ну я же сказал, что мы были очень, очень близки, так что… Ты даже не храпел во сне. Хороший мальчик, совсем не мешал мне вздремнуть в этой чудесной постели.
— Что.?
Однако невысказанный вопрос прерывается брошенной в лицо погонщика ягодой. Она шлепается прямо на одеяло, оставив после себя алый след. Следом за первой полетела вторая, третья, четвертая — Рик даже не уворачивался, со сжатыми губами принимая эту ребяческую издевку. Ему не хочется думать об этом, но в голове упрямо вертится мысль о том, что он почти что привык к некоторым причудам Нигана. Да и что ему оставалось делать, если этот несносный и вместе с тем пугающий человек оказался не только хорошим врачом, но и великодушным хозяином. Пожалуй, даже слишком великодушным для своей натуры.
— Ешь. Уверен, в своем селе ты такую прелесть вряд ли пробовал.
— Что это? — одеревеневшие пальцы не слушаются и Граймс, полагаясь лишь на тупое упрямство, пытается ухватить влажный от сока плод за алые бока. Ягода выскальзывает, словно просачиваясь между фаланг — Рик с немой мукой на лице елозит чудной клубникой по наволочке, теперь уже толкая ее к своему рту по одеялу. Наконец-то ему удается откусить хоть немного — мясистая на первый взгляд кожура лопается и сладковатый сок моментально окрашивает косматую бороду в алый. — Да чтоб тебя.
— Рик, если бы ты был младше лет на сорок, я бы тебя усыновил. Знаешь, не люблю бросать малюток на произвол судьбы, особенно, таких глупых и беспомощных. Ну? Что скажешь? — Ниган с легким раздражением в голосе пересаживается на кровать и принимается впихивать своеобразный завтрак в измазанный рот, — Уверен, ты был очаровательным мальчуганом с этими своими кудряшками и голубыми глазами!
Погонщик давится, но послушно глотает, едва успевая разжевывать и вовремя раскрыть рот перед очередной порцией. Закончив, доктор аккуратно промакивает чужие губы и рассеянно прячет платок обратно в карман, на котором тут же расцветает пятно.
— Думаю, теперь у тебя есть силы поведать мне свою чудесную историю. Ну же, Рик, я ждал слишком долго.
Ниган не торопится пересаживаться обратно в кресло, нависая над погонщиком и едва не препарируя его одним только взглядом. Желваки на лице Граймса дергаются, но не от вынужденной близости — одни только воспоминания о произошедшем ввергают его в состояние холодного бешенства. Он чувствует едва ли не физическую потребность рассказать о самом глупом и опасном путешествии своей жизни, а потому, прокашлявшись, начинает свой рассказ, изредка прикрывая глаза и переводя дух. Кто знает, отчего у него на самом деле перехватывало дыхание: от усталости или копившейся все эти дни злости. Умолчав лишь о неловком инциденте с Дэрилом, мужчина закончил пересказ. Он с вызовом вперился взглядом в глаза аристократа, а тот лишь глухо рассмеялся. Ниган выглядел довольным.
— Интересно-интересно. Что же, любопытный ты экземпляр, Рик Граймс. Ладно, — доктор громко хлопает в ладоши, привлекая внимание слоняющейся по коридорам прислуги, — Тебя искупают, причешут. Скоро будешь почти как человек.
— Вы уходите?
— Я устал с тобой нянчится, Рик, побудь взрослым мальчиком и дай себя вымыть. Господь, ты все еще воняешь.
Отмахнувшись от очередного вопроса, Ниган небрежно столкнул тарелку со своих коленей и скрылся за дверью. Граймс хотел снова поблагодарить его, но слова отчего-то застряли в горле, как будто именно это «спасибо» могло оказаться лишним.
Костыль, наспех сооруженный местным мастером на все руки, одиноко стоял у изголовья кровати. Морган несколько раз моргнул и отвел от него тусклый взгляд, после чего прикоснулся к белоснежными обмоткам бинтов на культе. Что же, рано или поздно его тяга к приключениям должна была закончиться именно так. Повезло ещё, что напарники не сгинули на злосчастном болоте, польстившись на приличную по меркам Пигмалиона награду за «простую прогулку». Судя по новостям от прислуги доктора, Рику грозила ещё большая опасность — видимо поэтому чернокожий мужчина ещё не имел возможность лично познакомиться с хозяином особняка, в котором им так благородно разрешили остаться до выздоровления. Говорят, что этот человек проявил великодушие, но ни в глазах его работников, ни дочерей, все же заглянувших к раненому пару дней назад, он не видел благоговения перед аристократом. И если девочек можно было понять — вряд ли им улыбалась перспектива возиться с незнакомцами, к которым отец имел некий интерес, то прислуга была скорее напугана грядущими наказаниями, которые могли последовать, если они не будут выполнять свои прямые обязанности.
Нога ужасно ныла, но никаких следов гниения не ощущалось, а значит, что доктор знал своё дело. Воспользовавшись тем, что после обеда его никто не навещает, Джонс все же решил опробовать свой новый инструмент для передвижения и взял его в правую руку. Но не успел он оторвать зад от постели, как послышался тихий скрип двери, и в комнату медленно зашёл Рик. Увидев своего боевого напарника, чернокожий изумленно уставился на него и едва совладал с собой, чтобы не вскочить с мягкой перины и не сжать его в объятиях. Граймс был изможден и бледен, он заметно потерял в весе, и движения его были несколько заторможены, словно каждый шаг давался мужчине с невероятным трудом. Блестящие белки глаз были испещрены красными прожилками, уголки губ опущены вниз, а на переносице появилась незнакомая вертикальная морщинка, прибавляющая ему парочку лет. Он был одет в хлопковую ночную сорочку до колен с широкими завязками на воротнике; на его плечах покоился домашний черно-красный халат с расстегнутыми крупными матовыми пуговицами, напоминающий своим видом камзол какого-нибудь сказочного принца, и из кармана свисал край узкого пояса, отчего-то не заправленного в шлёвки. Обут он был в мягкие кремовые домашние туфли, явно великоватые для его размера. Несмотря на достаточно роскошную одежду, вид погонщика оставлял желать лучшего, и все-таки это был живой Рик Граймс, которого Морган уже отчаялся увидеть.
Бледный, словно призрак, мужчина доковылял до постели лучшего друга и присел рядом. Взгляд его скользнул по обрубку, и Граймс прикрыл глаза ладонью, опуская широкие плечи и резко выдыхая. Джонс вскинулся и обхватил плечи друга сжимая его в объятиях. От влажных, недавно вымытых волос погонщика далеко пахло лекарствами, которыми в последнюю неделю его усиленно пичкали, угадывался лёгкий тремор рук, а дыхание постоянно сбивалось. Но, раз Рик уже мог подниматься и самостоятельно передвигаться по дому, он явно шёл на поправку.
— Завтра утром мы отправимся в Пигмалион, — сообщил Рик, нехотя обрывая горячие объятия.
— Мы должны были вернуться через неделю, но задержались ещё на две. Надеюсь, что с Карлом все в порядке. Он достаточно умный парень, для того, чтобы не сунуть свою голову в какую-нибудь авантюру.
— Да уж, явно умнее нас. Чёрт возьми, Морган!.. Что я скажу твоей жене? — пробормотал Граймс, растерянно потирая лоб раненой рукой, которая была обмотана свежими бинтами.
— Правду.
Морган взял костыль и взвесил его на руке, будто примеряясь к нему. Эта деревянная конструкция в виде продолговатого узкого треугольника с каучуковым подлокотником из старой шины и с перекладиной посередине для ладони недолго пробудет его спутником, так как в большом городе можно будет найти более модифицированную замену здоровой ноге. И все же протез никогда не станет полноценной альтернативой утраченной конечности. Видимо, сама судьба в очередной раз напомнила мужчине, что ему пора завязывать с поездками и заняться, наконец, своей семьёй. Очень громкий и весьма болезненный намёк.
— Я хочу поблагодарить человека, который спас мою задницу, — сказал Джонс, поднимаясь с кровати и опираясь на костыль. Его короткие ресницы задрожали, а тёмные губы свелись в одну узкую полоску, но мужчина справился с собой и не издал ни звука от боли. — Я ещё ни разу не видел доктора, с тех пор, как окончательно пришёл в себя.
— Ниган сейчас отдыхает, — ответил Граймс и подцепил пальцами тонкую хлопковую нить, выбившуюся из перевязки на его запястье. Он умолчал о причине, по которой здоровый и крепкий мужчина спит посреди дня, когда дом был полон жизни и суеты — доктор провёл достаточно бессонных ночей, чтобы погонщик мог встать на ноги так рано после заражения смертельной малярией. — Вечером за ужином у нас будет такая возможность.
— Хорошо.
Морган, вопреки своему состоянию все равно осторожно стал передвигаться по комнате, приноравливаясь к отсутствию конечности. Его клетчатая коричневая с белым рубашка была сильно измята, а на брюках не хватало одной штанины — она была срезана наполовину, чтобы лишняя ткань не стесняла движений. Тишина комнаты нарушалась только его кряхтением, и ситуация едва не усугубилась, когда он почти потерял равновесие. Граймс подорвался со всей скоростью, на которую был только способен, и удержал друга за локоть. Чернокожий резко вдохнул и медленно выдохнул, опустив глаза в пол. Посмотрев на Рика, он легко кивнул и вновь стал испытывать свою опору.
Он замер на середине комнаты, напротив большой пестрой картины в бронзовой раме. На ней была изображена обнаженная женщина с изящной амфорой. Волосы её были слегка растрепаны, и в них запутался нежно-салатовый листок оливы, которая росла за спиной прекрасной незнакомки. У владельца этого дома явно был вкус и баснословные деньги, так как даже обстановка говорила о том, что в этот особняк было вбухано немало финансов. Морган цокнул языком, обращая внимание друга на этот предмет роскоши, но торговец вновь погрузился в свои печальные мысли, а на лице его застыло выражение чудовищной вины.
— Я все понимаю, Рик, — мягко начал Морган. — Но, чёрт возьми, что на тебе надето? Ты похож на мою жену после бани.
Эта фраза заметно разрядила обстановку, и Рик ухмыльнулся в бороду, демонстративно сделав бантик из болтающихся подвязок на горловине сорочки. Эту одежду ему принесла младшая дочь аристократа, объяснив, что все его вещи сгорели в печи, так как отец опасался, что она может хранить на себе опасную инфекцию. Выбирать явно не приходилось, но хотелось надеяться на то, что какой-нибудь служка одолжит ему обычные штаны и рубаху до того, как он обзаведется в Пигмалионе нормальной одеждой. Не то, чтобы ему не нравился качественный атласный халат аристократа, но вряд ли в этом наряде можно щеголять по городу на виду у прохожих в середине весны.
Если бы Граймс был сейчас полностью здоров, и его голову не занимали бы мысли о грядущей поездке, на ужине его наверняка одолевали бы смущение и неловкость. В просторной столовой накрыли огромный стол со множеством серебряных приборов. Мебель из красного дерева была расставлена чётко по всем правилам этикета на пять персон: два стула справа, два слева, и один во главе стола. Нетрудно было догадаться, кому предназначалось это место. Но Нигана в столовой пока что не было, присутствовали только его дети.
Дочери доктора были при полном параде, в отличии от гостей — красавица Бет, что перебирала тонкими пальцами по чувствительным клавишам отлично настроенного клависина, облачилась в нежно-голубое платье и завила свои светлые волосы в мелкие легкомысленные кудряшки. Мэгги не изменяла своим вкусам — её тонкую талию обтянул тугой черный корсет, под которым сверху выглядывала кремовая блузка, короткие рукава которой были приспущены, обнажая шею и плечи. Между ключиц поблескивал дорогой кулон с аметистами на золотой цепочке. Вместо юбки она надела облегающие штаны, не сковывающие движения, словно после ужина они всей компанией собирались прогуляться по саду или поиграть в крикет, и она собиралась утереть всем нос.
Пока на стол подносили закуски, Джонс присел на край одного из стульев, опираясь на костыль. Поймав на себе внимательный взгляд старшей дочери, которой явно не понравилось нарушение этикета, мужчина ласково по-отечески улыбнулся ей. Он кивнул на пышный букет лиловых орхидей, которые стояли в центре стола в изящной пузатой вазе из тончайшего хрусталя.
— Какая красота. Неужели в ваших краях уже идёт цветение?
— Это тепличные орхидеи из Пигмалиона, — ответила девушка и метнула взгляд в сторону Рика, который стоял у клавесина и вслушивался в затейливые ноты легкой и ритмичной мелодии, которую наигрывала Бет. — Их привезли в начале недели, вместе с лучшими лекарствами для Граймса. Даже в огромном городе сложно достать подобную редкость.
Она явно была не в духе, хотя на её лице не было ни капли недружелюбия. И, хотя она не уточнила, что именно сложно было достать — цветы или препараты, погонщик подумал, что это был, скорее всего, второй вариант.
Большие вертикальные часы с массивным маятником гулко пробили шесть раз, и слуги засновали активнее. На столе появились разнообразные салаты, в которых было очень много свежей зелени и овощей, мясные закуски из телятины и индейки; рядом с каждой тарелкой уже стояла целая флотилия соусов, а апогеем этого пиршества являлось большое блестящее блюдо с несколькими видами сыра. Парочка кусков зияла насыщенной зелёной плесенью, которая своим запахом могла отбить гостям аппетит, но мужчины деликатно промолчали об этом — наверняка хозяин сам заметит это упущение.
Прислуга всегда ощущала смесь смутного страха и облегчения, когда хозяйские шаги нарочито громко разносились по коридорам, словно предупреждая о своем приближении и давая несколько секунд на подготовку. В любом случае, для них это было куда лучшим вариантом, чем когда хозяин подкрадывался незаметно, будто желая поймать за руку на какой-то гадости или подгадать любую, даже самую мелкую оплошность. Граймс даже не может придумать правдоподобного способа, каким образом слуги успевают распахнуть тяжелые дверные створки аккурат перед тем, как Ниган окажется в метре от столовой: может, они засекают время или мысленно считают шаги? Как бы там ни было, вышколку погонщик оценил по достоинству, про себя даже пожалев несчастных людей, вынужденных доводить такое простое, на его взгляд, ремесло «служить» до подобного мастерства.
Поначалу хозяин не обращает на своих гостей никакого внимания: он подходит к младшей дочери, чтобы ласково поцеловать ее в лоб, а та ластится к нему, будто слишком долго пребывала в разлуке. Рик чувствует легкий укол стыда за то, что отнял у девочек столько внимания отца — видимо, он болел слишком долго, из-за чего к Нигану никто не приближался ни на шаг, уж тем более не его дети, что могли подхватить эту омерзительную заразу. Ему даже думать не хочется о том, как две эти красивые и утонченные девушки мечутся в поту на простынях, обезобразив свои лица уродливой гримасой невыразимого мучения.
— Что за сердитый взгляд, — Ниган коротко целует Мэгги в щеку, проговорив слова настолько тихо, что они приобрели некую интимность для них двоих, — Разве так встречают любимого папу? Ну-ка, подари мне хотя бы намек на улыбку и отдай должное моему альтруизму.
— Твой альтруизм — самая редкая зараза из всех существующих. Настолько редкая, что существует разве что в книжках богословов.
— А там, как мы знаем, ни слова правды.
Они негромко смеются слышной только им шутливой перепалке. Кажется, для Нигана не существует людей вокруг, которые замерли, не смея шевельнуться без разрешения главы семейства: прислуга потупила взгляд в притворном почтении, а Бэт с легкомысленной улыбкой рассматривала гостей, в то время как сами Морган и Рик в полном недоумении мялись на своих местах, чувствуя, что именно сейчас им лучше не выдавать своего присутствия и вздохом. Когда Ниган наконец-то сел за стол, только тогда все остальные, согласно этикету, отмерли и последовали его примеру.
Рик всегда считал, будто ужин — это самый приятный прием пищи, когда люди могут собраться за столом по окончанию очередного тяжелого трудового дня, расслабиться и поесть вдоволь, чтобы после уснуть сытым сном, ни о чем не размышляя, а просто наслаждаясь заслуженным отдыхом. В новом мире, куда они попали то ли по счастливой случайности, то ли по воле злого рока, все было с точностью наоборот. Граймс буквально кожей чувствовал царившее кругом напряжение, как будто их пригласили не поесть, а присутствовать на каком-то чрезвычайно особенном событии, итог которого способен решить нечто важное.
Перед глазами — бесконечная вереница вычурных столовых приборов. Граймс хмурится, не зная, с какой вилки или ложки начать. Вместо разгадывания этого ребуса он прочистил горло, чем тут же привлек внимания всех окружающих. Кажется, даже мыши притихли, желая послушать и попотешаться вдоволь над его неловкостью.
— Если честно, я даже понятия не имею, как могу отблагодарить вас, — пробормотал Граймс, чувствуя на себе взгляды аристократической троицы. — Вы спасли совершенно чужих вам людей. В наше время редко можно ожидать от кого-либо такого героизма.
— Бог мой, кто же обсуждает подобное за столом? — притворно изумился Ниган, вонзив длинную двузубую вилку в ломтик зажаренного на открытом очаге фазана. — Вы ни слова не обмолвились о чудных блюдах, над которыми повара корпели с самого утра.
— Сервировка стола тоже осталась без внимания, — кивнула Мэгг, с иронией подыгрывая отцу. — А исполнение Бетани возвышенной симфонии на клавесине и вовсе посчитали фоновой музыкой!
Будучи простыми деревенщинами, никогда не бывавшими на ужине в светском обществе, Рик и Морган озадаченно переглянулись. Если они и бывали на пиршествах, то это были веселые деревенские праздники и пляски, где можно было пить крепленое вино прямо из бутылки и хватать закуску пальцами, а не насаживать её на вилку, да и лучшая похвала хозяйке дома считалась смачная отрыжка. Разумеется, погонщики не позволяли себе подобного, будучи хорошо воспитанными, но вот ожидать от них всех соблюдений аристократического этикета было глупо. Судя по хитрой усмешке Нигана, доктор просто подтрунивал над своими недалёкими гостями, а потому Граймс хмыкнул и потянулся к плетеной корзинке с белым хлебом.
— На самом деле ещё рано говорить о благодарности, так как ваше лечение ещё не закончено. Сейчас вас может свалить любая простуда, Граймс, а потому по возвращению в город, вам лучше всего находиться подле доктора, — сказал аристократ, без интереса перекатывая по своей тарелке горошину кончиком вилки. — У вас есть на примете хороший специалист?
— Только вы, — честно ответил погонщик. — Но я не уверен, что смогу заплатить вам за уже проделанную работу, не говоря о будущем «присмотре».
— Ну вот опять! — Ниган картинно возвел глаза к потолку, утерев губы белоснежной хлопковой салфеткой и бросая ту перед собой. — Из всех тем для разговора вы упорно возвращаетесь к обсуждению финансов.
— Рик пытается выяснить, как дорого нам обойдется ваше медицинское вмешательство, — встрял Морган, отвлекаясь от тарелки со сливочным крем-супом из шампиньонов и брокколи. — Что плохого в том, что мы не желаем остаться вашими вечными должниками?
— А что плохого в том, чтобы остаться ими? — хохотнул мужчина в ответ и откинулся на спинку стула, поглядывая на присутствующих за столом, во главе которого сидел. — Сколько по-вашему стоит жизнь человека? Прибавьте к этому жалованье ночной няньки, несколько тысяч, потраченных на лекарства, стоимость этого ужина и вуаля — вы получите сумму вашей задолженности. Дайте-ка угадаю: у вас не наберется и четверти, так к чему вы так упорно желаете узнать то, что оплатить все равно не в состоянии? Единственный, кто может рассуждать на ту тему — это я, так как в банке на моё имя хранятся дивиденды, которых будет достаточно, чтобы выкупить десяток, а может и сотню деревень, подобных вашей, вместе со всеми её жителями. И раз мы закончили обсуждение долгов, чего я, к слову сказать, абсолютно не приемлю за ужином, извольте приступить к десерту.
К концу монолога, по мере накатывающей волны раздражения, на его скулах заиграли желваки, а на лбу поступило несколько морщин. Слуги ретировались на кухню и вынесли угощение — большой шоколадный бисквит с лимонным джемом, и когда Ниган предложил (приказал?) «приступать к десерту», у Рика создалось впечатление, что раздраженный человек, сидящий рядом с ним, еле сдерживается, чтобы не запустить пальцы в его кудри и не макнуть погонщика лицом в пышное ароматное угощение. По крайней мере, Ниган не сводил глаз со своего гостя, глядя так резко и внимательно, будто в мыслях он деликатно разделывал его на операционном столе.
— Папочка, — негромко позвала Бет, как и все ощутившая накал страстей за ужином.
— Да, ангелочек? — ответил аристократ, и все же оторвался от созерцания пациента. Ниган повернулся к младшей дочери и улыбнулся кончиками губ.
— Когда мы будем в городе, можно мы с Мэгги пройдемся по шляпным бутикам?
— Возможно, — уклончиво ответил глава семейства. — У папочки не так много дел в центре, чтобы мотаться по магазинам, а отпустить мою крошку гулять среди сброда я не могу.
— Вот поэтому я и хочу взять с собой сестру.
Разговор мирно перетек в плавное русло, а потому настроения за столом вновь пришли в норму. Для Граймса было удивительно, что такой жёсткий несгибаемый человек потакает своему младшему ребёнку практически во всем. Казалось, что у такого волка, как доктор, и дети должны быть зубастые волчата, но Бет действительно была сущим ангелом. Разговоры от моды перешли к погоде, а вскоре белокурая малышка поднялась из-за стола и села за клавесин, извлекая из музыкального инструмента потрясающие нежные мелодии.
— Граймс, — тихо произнесла старшая дочь аристократа, когда доктор поднялся со своего места и сел рядом с Бет, наблюдая, как тонкие пальчики перебирают по музыкальной клавиатуре. — На самом деле есть кое-что, в чем вы можете мне помочь. Вы неоднократно произносили фамилию «Диксон», и раз вы не испытывает симпатии к обладателю этого имени, бросившему вас на погибель, вы могли бы указать мне на него? Вы с Джонсом немногие, кто знают в лицо этого преступника. Полагаю, что «Корсары» для вас теперь не пустой звук.
— Я бы хотел навсегда забыть об этой банде и об этом человеке, — помрачнел Рик. — Единственное, зачем я хочу вернуться в Пигмалион — это забрать свою упряжку и вернуться домой.
— У нас недостаточно навыков и сил, чтобы участвовать в гражданских войнах за город, на который нам, в сущности, плевать, — добавил Морган, слегка поморщившись от ноющей боли в ноге, сопровождающей его весь ужин.
— Вам и не нужно делать ничего подобного, — отмахнулась девушка. — Мне нужна только информация.
— Диксон и его люди крутятся в таверне «Пьяная Матильда». У Дэрила в ухе серьга, и глаза подведены. А его брат…
— Вы только что описали типичного представителя «Корсаров». Я должна лично увидеть змею, чтобы отсечь ей голову, — усмехнулась девушка, и погонщики поняли, что эта семейка аристократов выдаст им ещё и не такой сюрприз. — Если вы поможете мне в этом, считайте, что часть вашего долга перед отцом будет погашена.