Тихий парк на окраине Лондона

Том и Эмили встретились вновь через неделю в том же парке. Они не договаривались о встрече, она была вполне случайной, как и предыдущая, но что мужчина, что девушка, в глубине души желали увидеться вновь, однако при новой встрече умолчали об этом. Ранее Эмили, по привычке приходя в парк, надеялась, хоть и не совсем осознанно, что снова увидит Тома. Вновь и вновь она вспоминала вечер, когда познакомилась с ним, как он был вежлив, учтив, как и подобает настоящему британцу, но в нем не было ни капли чопорности. Он был внимателен к её словам и с живым интересом поддерживал беседу. Но самое главное — он разделял её любовь к книгам. Девушка думала, что скорее всего, он был хорошо образован. Это чувствовалось по его речи. И подозревалось ей, что Том был обеспечен. В отличие от нее… Но в нем не было надменности и высокомерия, а напротив — простота и открытость. Они вновь говорили о литературе. Том узнал, что Эмили не любит смотреть телевизор и фильмы. Она считала, что это отупляет человека и отучает фантазировать. — Мне нравится представлять все самой, -сказала она, — Нет, я могу посмотреть что-то… Но очень редко. Фильмы не дают мне тех ощущений, что книги. Пожалуй, я просто родилась не в том времени, — рассмеялась девушка. Также Хиддлстон узнал, что она предпочитает прозу. Но самым большим удивлением для него стало то, что она не так уж и увлекается Шекспиром. Когда она сказала это, то актер с полминуты просто удивленно, — да что там, шокировано, — смотрел на девушку. — То есть как? Ты… Ты вообще читала его? — Когда-то. Я особо не вчитывалась. А ты, полагаю, любишь Шекспира? Мужчина улыбнулся, поправляя волосы: — О да, и еще как. Это самая прекрасная поэзия, как по мне. Очень тонкая, душевная… Пожалуй, ты просто не вкусила до конца его произведения. Но если позволить им проникнуть в сердце, они способны затронуть самые тонкие струны души. Эмили передернула плечами и усмехнулась: — Возможно. Надо будет почитать, но все никак руки не дойдут. Знаешь, на поэзию нужно настроиться. — Согласен. Если хочешь, я могу рассказать тебе какое-то его стихотворение, — неожиданно для себя же сказал Том и поймал слегка удивленный взгляд Эмили. — Я…знаю некоторые наизусть. Девушка с интересом кивнула. Хиддлстон посмотрел на нее, думая, что же прочитать ей. Что-то такое, что зацепило бы ее. И почему-то на ум ему пришел сто тридцатый сонет. Хиддлстон направил взгляд вдаль, декламируя строчки сонета. Не торопясь, с выражением, чувственно. Наверное, еще никогда в жизни он не хотел прочитать стих так красиво. Даже перед зрителями в театре он не старался так, как сейчас, перед одной-единственной девушкой. Самой обычной. Или же нет? А Эмили, слушая бархатный, мягкий голос Тома, поняла, что с той минуты полюбила Шекспира. * * * За второй встречей последовала третья, за третьей — четвертая, и так далее. Том и Эмили встречались в парке почти каждую неделю. Обычно они не договаривались о новой встрече, но каждый понимал, что она обязательно будет. Им нравилось проводить время за этими дружескими беседами. Они говорили уже не только о книгах, а обо всем на свете, начиная историей средневековой Франции и заканчивая звездами. Кстати говоря, Эмили разделяла восхищение и любовь Тома к звездам. И порой им нравилось просто сидеть, запрокинув головы к небу и отыскивая созвездия. Однажды девушка сказала: — Звезды совсем как некоторые люди. Вот смотришь на них, и они кажутся такими крошечными. Небольшие светящиеся точечки, и их так много. А ведь каждая такая «точечка» — это огромное небесное тело. Полыхающее, и… прекрасное. Каждая звезда на самом деле больше, чем нам кажется. И увидеть это можно лишь подобравшись поближе. Так и с людьми. Порой они гораздо значительнее и великолепнее, чем кажутся на первый взгляд. Нужно лишь приблизиться, чтобы увидеть. — Главное, не обжечься при этом, — добавил Том. Впоследствии они стали больше рассказывать о себе, но избегая того, что обоим хотелось бы скрыть. Актер не упоминал о работе, и всячески переводил тему, если девушка что-то спрашивала о ней. В какой-то период он понял, что ему безумно нравится то, что Эмили не знает, что он — знаменитость. Она видела в нем простого человека, — того, кого многие, к сожалению, разучились видеть в нем. Потому общение с ней было для него легким и приятным. Но не только поэтому. Хиддлстон видел, что Эмили сама по себе хороший человек. Искренняя, простая, может, в чем-то по-детски наивная, но в то же время понимающая многие вещи в мире. Том любил слушать ее, узнавать точку зрения по разным вопросам, её взгляды на жизнь. И то, что он узнавал об этой голубоглазой брюнетке, нравилось ему и тянуло к ней еще больше. То же самое касалось и Эмили. Порой девушка ловила себя на мысли, что уже давно не знакомилась с мужчиной, с которым было бы так же легко и приятно общаться, и это несмотря на разницу в возрасте, которая составляла примерно десять лет. Он был умен, внимателен, остроумен и излучал обаяние и тепло. Брюнетке казалось, что рядом с ним никто не может быть сердитым или злым, — он просто рассеет все негативные эмоции своей лучезарной улыбкой. Или добрым взглядом светлых глаз. Рядом с Томом девушка чувствовала некий уют, спокойствие. Потому так ждала их встречи, так любила разговоры их обо всем на свете. И Том тоже ждал. И тоже любил эти беседы. В какой-то период он стал ловить себя на том, что во время работы, общения с кем-то и даже выполнения обычных дел не может сосредоточиться. А виной тому были мысли о прекрасных голубых глазах, очаровывающей улыбке и ямочках на щеках одной женской особы, имя которой — Эмили Уайт. Том улыбался, вспоминая, как она забавно морщит носик, когда смеется. Прокручивал в голове ее слова, фразы. Он отрицал мысль, что влюблен, упорно твердя себе, что думает о ней только потому, что в последнее время они чаще общаются. * * * Однажды, когда Эмили и Том во время редкой паузы слушали шелест листьев деревьев, девушка решилась задать британцу вопрос. Вопрос, который мучил ее уже какое-то время и не давал покоя. — Почему ты приходишь сюда? Вот я для того, чтобы мне никто не мешал читать или же просто думать. А зачем ты здесь? Вопрос застал Хиддлстона врасплох. И внезапно для себя же он осознал, что приходит в парк только из-за Эмили. Раньше он не допускал такой мысли. А сейчас она появилась, внезапно, неожиданно, и словно озарила его, ослепила, как яркая вспышка. Нет, он понимал, что, приходя сюда, общается с Эмили. Это стало привычным и естественным. Но ведь какова была его цель изначально? Уединиться, отдохнуть, не контактировать ни с кем. А что сейчас? Он чуть не вздрогнул от мысли о том, что если бы встречи с Эмили прекратились, парк бы опустел. И не только парк. Его жизнь тоже. Неужели… Неужели он стал зависим от этой девушки? Ему потребовалось усилие, чтобы говорить твердо и спокойно. — Ну, я прихожу сюда, чтобы отдохнуть, да и место красивое… Хотелось добавить: «Я здесь ради тебя». Но он побоялся озвучить это вслух, не зная, какой будет реакция. Какой-то внезапный страх овладел им. В ответ Эмили просто кивнула. Это был не тот ответ, который она хотела услышать. В тот прохладный и звездный вечер каждый вдруг осознал, что не хочет прощаться. Хотелось говорить всю ночь, весь следующий день, всегда. Выслушивать точку зрения другого, дискуссировать, смотреть друг на друга, и если потребуется, даже молчать. Делать что угодно, но только не уходить. Но оба они не были достаточно смелы, чтобы признаться в этом. Каждый считал, что его желание остаться — лишь его собственное, и второй не может хотеть того же. И расходясь в разные стороны после сдержанного «Еще увидимся», что Том, что Эмили чувствовали, как сердце сжимается от странного давящего чувства.