***
Генерал взирал с нескрываемой скукой на сооружение эшафота на площади перед дворцом. Будучи военным, он прекрасно понимал необходимость публичных казней, но он всегда считал это дешёвой пьесой. Эрандил сам вызвался устроить казнь в самые ближайшие сроки, но всё равно до неё оставалось ещё примерно десять часов. А сложившаяся ситуация в Коринфе грозила отложить его встречу с женой и дочерью на неопределённый срок. «Прости, Араналда, — подумал Оринтур, наблюдая за тем, как ускоренно сооружают сцену, — кажется, я не успею к тебе на выпуск из магической школы. Пожалуй, пошлю тот магический набор. Всё-таки в кольцах, серьгах и прочих женских побрякушках я ничего не понимаю», — генерал присел на стул, надеясь, что Эрандил не будет затягивать и растекаться мыслью по дереву. — Оринтур!!! — раздался сзади голос ворвавшейся в кабинет Айренн. Она оттолкнула прочь тринимита-охранника и направилась прямиком к столу. — Как ты мог учинить такое в моём городе с моими горожанами?! — Леди Айренн, — генерал встал, приветствуя губернатора, — извольте проявлять больше уважения в разговоре со мной… — И не подумаю! — Айренн разбушевалась не на шутку. — Как можно уважать тварь, приказавшую убивать детей?! — если бы не схвативший её за руку тринимит, она бы залепила генералу пощёчину. Айренн оттащили от стола, чтобы она, упасите Боги, не убила генерала. — Губернатор! — Оринтур в первый раз на памяти Айренн повысил голос. Выходка губернатора явно его задела. — Помните своё место и не смейте поднимать руку на вышестоящего! — Если этот вышестоящий допускает резню младенцев, то он заслуживает казни! — Айренн пыталась вырваться, но тринимит стиснул её руку мёртвой хваткой. — Попрощайся со своей головой! Когда лорд Лоркалин узнает… — То ничего не произойдёт, — не дал договорит Оринтур, издевательски наклонив в сторону голову, — потому что он этот приказ и отдал. Повисла тишина, во время которой в кабинете слышался только стук молотков снизу. — И ты его выполнил?! — Айренн смотрела на Оринтура, не в силах выразить терзавшие её чувства. Впрочем, в ответе этот вопрос не нуждался: Оринтур молча смотрел на неё, а его лицо не выражало и грамма сожаления, раскаяния или сочувствия. — Ты чудовище. — Возможно, но для того, чтобы быть высокопоставленным чиновником в Альдмерском Доминионе, надо иметь чёткое понимание того, на что ты готов пойти, чтобы привести своё государство к процветанию и не позволить пострадать её интересам, — уже спокойнее говорил Оринтур, вернувшись обратно за стол. — И вы решили достигнуть этого такой ценой?! — взъярилась Айренн, снова попытавшись вырваться. Оринтур лишь покачал головой, глядя на всё происходящее, словно взрослый отец смотрит на дурачества отпрыска и находит их неуместными. — Тогда к Дагону такое государство и его интересы, коли ради них будут умирать дети, какие бы цели эти убийства не несли! — Грива угрожал единству Доминиона и покорности Эльсвейра. Его смерть послужит во благо всем: и альтмерам, и каджитам, в первую очередь, когда они перестанут цепляться за эти архаичные бесполезные традиции. Мне жаль, что вы, Айренн, так и не поняли, что это значит — быть губернатором. Не перебивайте! — не дал он вклиниться в разговор Айренн. — Знайте, что я буду ходатайствовать о снятии вас с этой должности, вы её недостойны, — голос Оринтура был холоднее Атморской ночи, а глаза выражали абсолютную уверенность в себе. — Пока что я попрошу вас не покидать дворца и воздержаться от дальнейших необдуманных поступков. В кабинет вошли несколько альтмерских солдат и почти силой вывели Айренн из кабинета. Ей оставалось только оглядываться и задаваться вопросом: как такое могло произойти? Почему именно с ней? Почему сейчас? Уже на выходе из кабинета Оринтур вспомнил ещё кое-что: — Ах да, Айренн, в рекомендации, которую я направлю в Торвал, будет подробно описано ваше решение взять норда в качестве слуги. Уверен, тот факт, что вы так неосмотрительно допустили врага Доминиона слишком близко к государственным делам, будет внимательнейшим образом рассмотрен руководством, — в интонациях Оринтура не было и намёка на издевательство, но у Айренн и без этого было гадко на душе, словно генералу нравилось втаптывать в грязь всё, что Айренн считала правильным.***
— Хотите поговорить с заключённым? — выгнув бровь, спросил босмер у Эйвинда. — Зачем это вам ещё? — Это… просто… ну-у… — замямлил Эйвинд. На самом деле он сам не знал, зачем он сюда пришёл. — Ну мне просто надо поговорить с Варди, — выдавил-таки из себя невразумительный ответ Эйви. — Я тут вам не дворецкий! — заворчал босмер, но всё-таки поплёлся в сторону камер. — Кого, говорите, хотите видеть? — Это… Варди его зовут… «И что я ему скажу? — судорожно соображал Эйвинд. — На закате его собираются казнить, и я ничего не могу сделать! Что же мне ему сказать?! — Каждый шаг Эйвинда давался ему с трудом. — Боги мои, ну и зачем я вообще сюда пришёл? Но я не могу просто смотреть на его смерть и ничего перед этим ему не сказать напоследок…» — Вот мне никогда не было понятно: зачем. Зачем, спрашивается, всем так нужно видеться с заключёнными? — причитал босмер. — Неужто хотите скрасить их ожидание казни, хм? «Извиниться, да, нужно извиниться! Я извинюсь перед ним! Он же должен понять, что сам виноват в своём положении, а я ничего не могу с этим сделать!» — Эй, вы меня вообще слушаете?! — вывел его из задумчивости босмер-стражник. — Что? Ах… повторите ещё раз, пожалуйста, — потерялся Эйвинд. «О чём я только что думал? — впопыхах собирал разбежавшиеся мысли Эйвинд. — Ах да, нужно извиниться перед ним!» — Помните, все разговоры с заключёнными проводятся в отдельной комнате, однако там присутствует стража. При попытке освободить заключённого… «Проклятье! Эх, Варди, если бы только не отказался тогда от моей помощи, то вы с Маринетт и Баумом были бы сейчас на свободе! Ну вот зачем ты решил остаться с контрабандистами?!» — корил друга Эйвинд. — …будете немедленно отправлены за решётку вместе с ним… «А если он меня не простит? Даэдра возьми, да что же мне ему сказать?! И надо ли вообще что-то говорить? Может, просто посмотреть ему в глаза…» — Ну всё, пришли, — сообщил босмер-страж. — Сидите тут, я сейчас приведу заключённого по имени Варди. — Нет… не нужно никого вести, — покачал головой Эйвинд. — Я зря сюда пришёл… простите! — Да вы издев… — разъярился босмер, но стерпел. — Идите тогда отсюда! Нечего отвлекать занятых эльфов! Эйвинд встряхнул головой, отгоняя прочь назойливые и горькие мысли: «О чём я думал? Ничего уже не вернёшь и не исправишь. Варди выбрал свой путь, а я выбрал свой! Я сделал всё, что мог, и больше ничего никому не должен! Всё кончено!» — Эйвинд замер на ступеньках, ведущих вверх и, не оглядываясь, быстро поднялся.***
Варди с друзьями провели всю ночь в камерах дворца Трёх братьев. Вопреки его прогнозам, они оказались довольно светлыми, но тесными. Сами камеры были простыми клетками, поставленными впритык друг к другу, так что можно было видеть всё, что происходит у соседей. М’Дези отправили в комнату допросов, Дж’Римба, сидевший в соседней с Вардиной камере, неотрывно смотрел на окровавленные пальцы, а рядом с ним суетился Дж’Скар, не зная, как утешить друга. Аишу поместили в отдельную камеру, как и Баума, спеленованного по рукам и ногам. Правда аврорианец, за свою невообразимую силу, удостоился отдельной комнаты за толстыми стенами и железной дверью. Золотого воина не собрались казнить: через некоторое время его должны были отправить на Алинор. Впрочем, это было далеко не везением. Лучше уж оказаться на эшафоте, чем в руках альтмерских даэдрологов. Когда Эрандил приволок заключённых сюда, то сразу сказал, что долго они тут не пробудут. Им сохранили жизнь и относительное здоровье только лишь для того, чтобы публично казнить на площади перед дворцом. Так что всё оставшееся до казни время Варди провёл в ощущения грядущего конца под звуки строящегося эшафота. Ему было сложно понять, что же он чувствовал в тот момент. Наверное, он ещё не успел в полной мере всё осознать: всё ещё верил, что это всё не взаправду, что его кто-нибудь спасёт или он сейчас проснётся. Но ничего не происходило, а Аиша уже начала прощаться с сыном, только нагнетая обстановку. Варди даже захотелось, чтобы Маринетт была здесь, но он быстро одёрнул себя, надеясь, что ей всё-таки удалось уйти невредимой. К полудню Варди уже начал думать, что ожидание казни куда как страшнее самой казни. На душе было странное ощущение… нетерпения. Его больше не тяготила ни смерть родных, ни месть, ни предательство Эйвинда, ни мёртвые каджиты, ни судьба Маринетт. Он просто лежал в пустоте, созерцая равномерные звуки ударов молотков, сооружающих ему эшафот. «Скорее бы уже вечер…» — в голове Варди крутилась одна единственная мысль.***
Баум очень много общался с Маринетт, он даже мог сказать, что скучал, когда её не было. Теперь же не осталось никого — всех увели на казнь, а спеленованный аврорианец так и остался висеть около стены. Впервые за очень много лет с него сняли доспехи, поэтому даэдра чувствовал себя сейчас особенно уязвимым. И ему было страшно… страшно и холодно. Чтобы не думать о возникшей проблеме, Баум начал прислушиваться. Благодаря тонкому слуху, аврорианец мог различать даже самые тихие звуки, а если сосредоточиться — то он мог разобрать даже шёпот в другой комнате. Для Баума не существовало одинаковых голосов или песен — даже капля издавала свой уникальный неподражаемый звук. Внезапно он услышал, как вне его камеры прошли стражники. — Это кого это к нам привели? — раздался голос охранника. Чуткий слух Баума различал даже самые тихие голоса, поэтому любая речь различалась для Баума, как разные цвета. — Не поверишь: поймали группу босмеров, которые пытались проникнуть во дворец с одного из проходов для прислуги, представляешь! — ответил другой голос, показавшийся Бауму знакомым. — Босмеров пришлось поубивать, а вот эту мы взяли в плен! — хохотнул пришедший, и его поддержало ещё шестеро его товарищей. Судя по металлическому звуку, все они были одеты в кольчужные доспехи лучников армии Доминиона. — Пустите меня, пожалуйста! Господа, прошу вас! — этот голос Баум узнал бы даже если бы услышал его на другом континенте. Другого такого тембра и произношения просто не существовало. Но что-то с ним было не так… — Ар-гх! — попытался вырваться из пут Баум, зазвенев цепями. — Чего это чудище зашевелилось?! — удивлённо спросил охранник. — Ладно, казнь уже началась, так что тащи эту девку в камеру — потом с ней разберутся. — Баум снова рванулся вперёд, силясь вырвать магические цепи, но даже всемогущему аврорианцу это было не под силу. — Непременно, разберёмся, — весело отозвался босмер, схвативший Маринетт.***
Наступил его триумф — победа Эрандила, и это понимал каждый вшивый альтмер на площади Раш’Халим, а их завистливые взгляды, направленные на юстициара с подножья эшафота, были для него истинным удовольствием. Годы работы с нордами, каджитами, босмерами, аргонианами, данмерами и прочими отребьями в тёмных камерах дознания привили ему невероятное отвращение ко всем этим порождениям грязи. «Почему эти животные только существуют на земле, по которой ходят такие, как я?! — задавался он вопросом каждый раз, когда пытал очередного босмерского бунтаря. И всякий надрез на вопящем заключённом приводил его в состояние крайнего отвращения. — Только и могут, что орать и рыдать, стоя на коленях перед нами! Какие же они мерзкие и жалкие, как насекомые или крысы». Но теперь всё должно было закончиться! С поимкой М’Дези, успешным проведением зачистки Коринфа, захватом живого аврорианца и смещением этой дуры в кресле губернатора Эрандилу светило большое повышение и желанный перевод на Алинор! Генерал лично подтвердил его прошение и пообещал, что напишет соответствующую его заслугам рекомендацию. Скоро он покинет отвратительный Эльсвейр и, наконец, перестанет иметь дело с отбросами этого мира! Эрандил ждал этого момента целых шестьдесят восемь лет: с самого выпуска из магической академии и поступления в корпус юстициаров великой армии Доминиона. Но перед исполнением его мечты он увидит, как казнят ублюдков, портивших ему кровь столько времени. Жирная точка в противостоянии Эрандила и М’Дези из района Кирго! Короля скумовой торговли как раз выводили-выволакивали на эшафот вместе с его чужеземными приспешниками. Выглядел он ужасно: из него вырвали почти весь мех, когти и некоторые зубы, один глаз был выжжен, хвост обрублен наполовину, а тело покрывали ожоги и раны. Что и говорить — Эрандил умел продлевать пытку почти до бесконечности. Следом плелась Аиша, гордая даже перед ликом неминуемой смерти. В ней не было смирения смертника: она ещё просто не успела свыкнуться с этой мыслью, в отличие от паренька-норда. В его глазах горело нетерпение, которое Эрандил очень часто наблюдал среди ожидающих казни приговорённых. «А этот уже со всем смирился, — внутренне улыбнулся Эрандил. Среди юстициаров умение заставить жертву мечтать о смерти и ждать её считалось искусством. — И даже пытать его не пришлось, жалкий норд. На поле боя вы все из себя могущественные, а стоит сковать по ногам — так и без палача сломаетесь в четырёх стенах!» Дальше вели двух молодых каджитов, один из которых, вроде бы, был сыном М’Дези. Эрандилу показалось забавным, что хватило только вырвать ему когти, чтобы он уже перестал обращать внимание на внешний мир. Зато вот его товарищ явно не собирался сдаваться без боя: его вытащили на эшафот только после того, как избили, связали руки и рот заткнули. «Может, ему тоже нужно было когти вырвать?» — понял упущение Эрандил, но исправлять его уже особого смысла не было. В казематах осталось ещё очень-очень много каджитов не только из банды М’Дези, но и всяких прочих отбросов, собранных во время комендантского часа. С ними пусть кто-нибудь другой разбирается, а сейчас Эрандилу предстояло произнести воодушевляющую речь! Он сочинял её весь день, и был страшно горд своей писаниной. Толпа, согнанная на зрелище, притихла от звука рога, и Эрандил вышел вперёд, не сдерживая более улыбки на лице. — Граждане Альдмерского Доминиона, жители Коринфа! — воспел Эрандил, взмахнув руками. Его речь станет украшением этой казни, за которой наблюдает со своего балкона сам Оринтур. — Мы живём в тяжёлые времена всеобщей подозрительности и напряжённости! Наша славная страна находится под постоянным давлением со стороны наших врагов. Но даже среди граждан есть те, кто всеми силами хочет ввергнуть свою страну в пучину раздоров, войн и бандитизма! Вчера в городе была подавлена… — В этот момент над горизонтом поднялась алая вспышка, примерно над тем местом, где находилось водохранилище. Эрандил обернулся на Оринтура, непонимающе выгнув бровь, но генерал лишь махнул рукой, — э-э-э-э, подавлена попытка восстания, возглавляемого Гривой… — Ублюдки! — раздался голос из толпы каджитов. Стража тут же бросилась сквозь плотные ряды, разыскивая нарушителя, но Эрандил понимал, что это тщетно. Выкрикнутое слово распалило остальных. — Сволочи, убийцы, остроухие твари! Заткнись уже наконец! — лились оскорбления из толпы. — Немедленно прекратить! — Эрандил и не думал замолкать. Никакие каджиты не испортят его минуту триумфа! — Сегодня мы казним главарей Ренриджра Крин, которые возомнили, что могут нарушать покой граждан Коринфа! Но помня, что Доминион — величайшее и благороднейшее государство из всех, их ждёт почётная казнь… — В этот момент ещё две вспышки взлетели в воздух где-то в восточной части города. Эрандил снова обернулся на Оринтура, недоумевая о происходящем. Генерал подал знак Киреарану, и тот тут же отправил туда отряд солдат во главе с двумя тринимитами. Эрандил решил заканчивать грандиозную получасовую речь. — Их ждёт почётная казнь — смерть на магическом огне, как и подобает гражданам просвещённой страны! — Аиша надеется, что и ты когда-нибудь окажешься на огне, — процедила каджитка, с ненавистью глядя на мучителя, за что получила по лицу сапогом. М’Дези уже не мог что-либо говорить, как и сопротивляться, поэтому он больше висел, прикованный к столбу, чем стоял. Со стороны толпы каджитов послышался плач и стоны. Эрандил никогда не мог этого понять: как можно так убиваться из-за преступников?! Норды встречали казни криками и улюлюканьем, альтмеры — со скрытой радостью, что казнят не их, но каджиты плакали из-за какого-то отребья, которому самое место на помойке! В сторону эшафота пролетел гниющий фрукт, влепившийся в шлем тринимиту. Каджиты начали откровенно волноваться и давить на стражу, выкрикивая лозунги в поддержку приговорённых и фразы прощания. Кто-то даже закричал: «Долой альтмеров, долой Доминион!» — но военные пока что справлялись со сдерживанием. Обстановка накалилась, каджитское ополчение обнажило клинки, альтмеры приготовились метать заклинания, босмеры вытащили из колчанов стрелы, а тринимиты сомкнули строй перед эшафотом и применили заклинания усиления. — Кодекс юстициара требует, чтобы ты сказал какие-нибудь последние слова перед своей скорой казнью, которые потом занесут в протокол и похоронят в архивах, — закатил глаза Эрандил. Он всё это не любил ещё больше, чем не-альтмерскую нечисть, в отличие от его брата-формалиста. — Но я вижу, что ты не можешь ничего сказать, так что обойдёмся без этого. В этот момент на горизонте в небо по очереди взлетели ещё шесть вспышек, сигнализирующих о просьбе помощи. Киреаран отправил ещё двух тринимитов разобраться с причиной погромов, а Эрандил понял, что пора приступать к наглядной демонстрации, коли эти животные решили противостоять им! Он махнул рукой, и М’Дези объяло магическое пламя альтмеров-волшебников. Вместе с горящим каджитом застонал весь его измученный народ.***
Казнь действительно вышла зрелищная — тело М’Дези даже не пришлось снимать со столба, ведь оно просто рассыпалось прахом. Следующим на очереди был Варди. Сердце паренька нервно забилось, хотя он вроде бы свыкся с мыслью о том, что его дни сочтены. Руки связали за столбом, и альтмеры выстроились перед ним, подняв руки. Пока Варди дожидался исполнения приговора, он пытался придумать свои последние слова, но, увидев казнь М’Дези, он понял, что зря время потратил. — Так, ну ты норд, у тебя можно не спрашивать последнее слово. Да и вообще, норды не заслуживают такой почётной казни, как сожжение в огне Доминиона! — усмехнулся Эрандил и махнул рукой. — Приступайте! Варди уже приготовился вопить от боли, но площадь сотряс совсем другой вопль — Эрандила. Повернувшись, приговорённый увидел, как юстициар упал на пол, держась за торчащую в бедре стрелу. И тут в окне второго этажа показалась фигура Маринетт, гордо возвышавшейся на подоконнике. — И это и есть хвалёное правосудие альтмеров?! — воскликнула она. — Пора с этим покончить! Ни Варди, ни кто либо ещё не разобрали ни слова из-за Эрандила, кричащего так высоко, что звенело в ушах. Но тут начался хаос: некоторые каджиты из ополчения резко повернулись к магическим отрядам альтмеров и начали атаку. Альтмерские маги, не ожидавшие предательства от своих же солдат, в первые минуты понесли колоссальные потери. Киреаран что-то гаркнул, и тринимиты выстроились в боевое положение, началась давка, некоторые каджиты из согнанной толпы бросились на солдат со спины. — Ты — во дворец! — приказал Киреаран тринимиту. — Остальным подавить бунт! Прижать их к стене и раздавить! Боевые маги, гордость альтмерской армии, попытались уйти на некоторое расстояние от предавших их каджитов, но сделать это удалось немногим — большинство умерло в первые же минуты от мечей и копий каджитов. Те же, кто сумел отойти подальше, поливали своих противников огнём, молниями и льдом. Сверху на ополчение полетели стрелы лучников альдмерской армии, но ответом послужил залп стрел из окон близлежащих домов, где затаились лучники повстанцев. Маринетт приметила альтмерского офицера и убила его одним выстрелом. В первые минуты восставшим сопутствовал успех из-за внезапности и численного перевеса. Впрочем, он был недолгим: Киреаран и его тринимиты вошли в бой, а точнее — влетели на полной магической скорости. На площади оставалось всего шесть элитных воинов, но они прорвали первые ряды ополчения, словно рубаху. Первым нёсся, сверкая алым, сам предводитель, выставив вперёд острый угол даэдрической секиры. Поняв всю сложность ситуации, элита альдмерских войск решила не обращать внимания на собственных солдат и просто смела на своём пути всё, что смогла. Киреаран слегка пригнулся, до предела напряг ноги и рванул вперёд, словно выпущенное из баллисты копьё. Раскидав, как перья, первые ряды бунтовщиков, он смёл в единой огненном вихре, подхваченном секирой, сразу двенадцать человек. Раскрутив смертельное оружие над головой, алый воин перерубил пополам разом троих подвернувшихся под руку каджитов. Противоположным концом древка, на котором была установлена пика, он пропорол брюхо стоящему сзади воину. Сотворив в руке огненный шар, он поджёг всё в радиусе ближайших шести метров, не обращая внимания на то, что и сам от этого пострадал. Повсюду валялись ополовиненные трупы бедняг, попавших под неистовый шквал секиры, прыгающей в его руках, словно тростиночка. Каджиты попытались взять его копьями издалека, но Киреаран просто перепрыгнул через их ряды прямо в даэдрических доспехах и покончил с жалкими попытками. Но пока происходила резня, Киреаран не заметил, как огромные ворота замка, обычно открываемые механизмом, заскрипели и медленно отворились. Вот теперь-то сражающиеся обратили внимание на то, как приоткрытых створок вышел, сверкающий золотом, Баум. В одной руке он гордо нёс любимый топор, а другой волочил по земле мёртвого альтмера, встреченного по дороге. Вслед на аврорианцем на улицу выбежало несколько десятков каджитов, босмеров, орков и других заключённых, освобождённых из казематов дворца. Ощерившись раздобытыми копьями и клинками, они набросились на альтмерские силы со спины. Два солдата ринулись к золотому воину, но он просто сбил обоих их же мёртвым товарищем. Ещё один альтмер попытался парализовать его так же, как в убежище М’Дези, но Баума больше застать врасплох было нельзя. Аврорианец прикрылся Оберегом, а бедного мага мгновенно испепелило молнией. Следом на даэдра понёсся тринимит, размахнувшись двуручным молотом. Но удар страшной силой Баум остановил одной левой, а другой, отпустил топор, схватил противника за шлем и выпустил разряд любимой молнии. Какими бы страшными ни были тринимиты, под оболочкой они всего лишь альтмеры, самая уязвимая к магии раса в Нирне. Воин содрогнулся от разряда и задёргался, словно кукла с запутавшимися ниточками. Когда тринимит осел на землю, пав с одного удара, бунтовщики воодушевились и начали с удвоенной силой наступать на альтмеров. Из самого центра боя выпрыгнул, поднявшись на пару метров в воздух, Киреаран. — Не тратьте людей на него! Он использует те же заклинания, что и мы. Я сам с ним сражусь, — гаркнул предводитель, посылая в небо алую вспышку помощи. — Я не уроню честь корпуса тринимитов! — возвестил Киреаран, знаменуя начало битвы алого и золотого воинов. — Так точно, командир! — тринимиты ринулись в атаку, поддерживаемые огнём и молниями боевых магов. На площади образовалось свободное пространство, куда уже вышли, словно на ринг, Баум и Киреаран. Проще всего было свалить аврорианца параличом, как это было в прошлый раз, но Киреаран этим заклинанием не владел, а остальные маги, которые могли сделать нечто подобное либо уже пали, либо были вовлечены в битву. «Значит, разберусь с ним обычным методом», — заключил Киреаран, выставляя вперёд секиру. Предводитель тринимитов выставил перед собой острую кромку секиры и полетел вперёд со скорость стрелы. Любой солдат был бы немедленно смят подобным напором, но только не Баум. Он просто увернулся, и Киреаран, неспособный на такой скорости контролировать своё направление, просто пролетел мимо и протаранил ветхий эшафот, разлетевшийся на куски. Баум спокойно развернулся в сторону врага и применил два коронных заклинания: вихрь из молний вокруг своего тела и упрочнение доспехов. Из-под обломков эшафота выбрался Киреаран и вышел перед аврорианцем. — Ты знаешь Отчаяние? — вдруг спросил Баум так громко, что его было слышно даже в замке. — Кого? — Киреаран его не знал и знать не мог. — Если ты решил поболтать, то выбрал не того противника. Я сейчас отправлю тебя к Молагу Балу! — Ты ругаешься. Ругаться нельзя. Тебя надо наказать. Я тебя убью, — только и сказал Баум, прежде чем понёсся на врага. Когда два топора ударили друг по другу, то снопом искр можно было бы осветить комнату. Молнии Баума зацепили броню Киреарана, но ему было всё равно до мелких разрядов. Раскрутив секиру над головой, он начал наступление на аврорианца, но тот только уворачивался. Ответный удар Баума был блокирован секирой и скинут вниз. Киреаран развернулся, зашёл за спину аврорианцу и опустил секиру на спину противнику. Рёв Баума было слышно на другом конце города. Удар смертельным не был, но наверняка сломал аврорианцу что-нибудь. Впрочем, магия даэдра всё ещё держала его, и бой продолжился. Киреаран снова наступал, но в этот раз Баум выстрелил в него молнией. Несмотря на наколдованную заранее защиту, тело Киреарана сотряс шок, на время затормозив его. В следующий миг аврорианец сбил его с ног и, навалившись сверху, попытался добить. Не тут-то было. Киреаран принял топор на древко секиры и, пнув ногой аврорианца, скинул с себя. Противники разошлись на несколько метров и приготовились к новому раунду.***
Когда началась заварушка, Варди понял, что пора освобождаться, однако все его попытки развязать верёвки ни к чему не привели. Зато Аиша с друзьями-каджитами смогли освободиться в мгновение ока, распоров когтями путы. Прежде чем скрыться в неизвестном направлении, она распорола путы Варди и освободила его. И вовремя! Едва Варди слез, в сооружённый эшафот на всей скорости влетел Киреаран, подняв фонтан щепок и опрокинув столб. Парень быстрее убрался подальше от непобедимого алого воина, но тому не было дело до заключённого. Оглядевшись вокруг, Варди первым делом стал искать оружие, правда, вместо него он нашёл альтмерского мага. Тот даже не стал предлагать ему сдаться — просто сразу атаковал огненными зарядами, но все они разбились об Оберег Варди. Тогда альтмер вытащил меч — изящный и тонкий, больше похожий на зубочистку. — И ты собрался меня убить вот этим?! — засмеялся Варди, стараясь, чтобы на его блеф повелись. — Этой штукой можно только коров гонять! — Нордской деревенщине, не спорю, она была бы в самую пору! Вы ведь только такие и… — но едва альтмер хотел сказать самую обидную часть фразы, как его шею пробила стрела. — Маринетт?! — увидев, что смертельную стрелу выпустила самая безобидная девушка на свете, Варди обомлел. Девушка всё продолжала и продолжала стрелять, и каждая её стрела несла за собой неминуемую смерть какого-нибудь каджита, босмера или альтмера. Решив, что разберётся со всем позже, Варди подобрал меч павшего и тоже ринулся в бой. Рядом с ним появились два друга-каджита, тоже раздобывших себе оружие. Встав спиной к спине, троица стала методично уничтожать всех врагов, что осмелились приблизиться к ним. А меж тем ситуация осложнилась: боевые маги Доминиона всё-таки взяли вверх над бунтовщиками, разбив основные силы шквальным огнём. До’Касса окопался с двадцатью воинами в одном из домов, другую часть бунтовщиков вместе с вырвавшимися на волю заключёнными взяли в кольцо. Они пока ещё держались, во многом, из-за того, что Баум и Киреаран крушили вокруг себя всё. Внезапно войска Доминиона резко стали отступать в сторону дворца, но Варди ничего не было видно из-за высоких альтмеров. Впрочем, скоро всё прояснилось: невесть откуда на площади появилась толпа каджитов, среди которых были всевозможные представители пород. Судя по разношёрстным доспехам, отсутствующим в большинстве своём, самому разнообразному оружию: начиная от вил и грабель и заканчивая собственными когтями, — Варди понял, что на общей волне восстания под знамёна свободного Коринфа встали простые граждане. «Но почему их так много?! Не могли же они сами так быстро собраться!» — успел подумать Варди, как на главной площади появился огромный сенч с седоком на спине. — Братья-каджиты! Сражайтесь за своих живых и убиенных детей! Отомстим за себя и Коринф, как велела великая Джо’Вани! Во славу Азуры! — прокричал он взмахнув копьём над головой и толпа хлынула вперёд. — Смерть альтмерам! Получайте, чужестранцы! Умрите, высокие эльфы! — кричали каджиты, сминая магическую пехоту альтмеров. Ответ не заставил себя ждать — со стороны магов полетело множество заклинаний, но каджитское подкрепление это не остановило: каджиты перепрыгивали через убитых товарищей. Один из учеников Джо’Вани, оседлавший сенча, направил верного спутника прямо в центр формации альтмеров, разметав их, как листья. Тринимиты дрогнули и начали отступать, поскольку даже их магическая мощь ничего не могла противопоставить численному перевесу противника. Теперь уже альтмеров начали теснить к стене дворца. Варди, Дж’Скар и Дж’Римба вовсю сражались с призванным дреморой, когда раздался пронзительный женский крик. Обернувшись, парень увидел, как Маринетт выпрыгнула из окна второго этажа, а следом за ней сиганул невесть откуда взявшийся тринимит. Варди даже не стал размышлять и тут же бросился на помощь. Когда девушка упала, то приземлилась на правый бок, подвернув ногу, и теперь изо всех сил ползла прочь, силясь дотянуться до вылетевшего из рук лука. — Маринетт, берегись! — предупредительно крикнул Варди, налетев сзади на тринимита. — Беги отсюда! Разумеется, тринимит отреагировал моментально — двуручный меч пронёсся у Варди над головой, но враг, по крайней мере, отвлёкся от первоначальной жертвы. Два незнакомых каджита бросились на тринимита, желая покончить с ещё одним альтмерским отродьем, но тот снёс одному голову, а второму проломил череп ударом кулака. Варди снова пошёл в атаку, решив поднырнуть под меч и ударить в подмышку. Его манёвр почти удался, если бы тринимит в самый последний момент не вышел из замаха и не обрушил свой сокрушительный удар на левое плечо. Варди покатился по земле, чувствуя, как острая боль пронзила выбитый сустав. Быстро вскочив на ноги, Варди увидел, как прямо на него несётся огромный двуручник. Парень отпрыгнул назад, но клинок был слишком длинным и быстрым. Самым концом меча тринимит дотянулся до незащищённого доспехами противника, оставив на его груди длинный и глубокий порез. Варди отлетел назад, растянувшись на песке. Но сразу за упавшим парнем тринимит увидел целящуюся с земли Маринетт. Её рука не дрогнула, и воин рухнул, гремя доспехами, со стрелой в глазу. — Нет-нет-нет! — Маринетт подползла к всё ещё живому Варди, судорожно подёргивающегося в луже собственной крови. В его руке еле-еле подрагивал жёлтенький огонёк. — Только не умирай, Варди, пожалуйста, не умирай, только не сейчас! Пожалуйста, кто-нибудь! — Маринетт смотрела по сторонам, но никто её не слышал. — Держись, Варди, скоро тебе помогут… ты только дыши, прошу, т-ты уже почти спасся… По щеке Маринетт стекла маленькая слезинка, и она так и осталась сидеть рядом с Варди, слушая, как постепенно затихает стон самого дорогого ей человека…***
Когда раздался крик Маринетт, Баум на секунду отвлёкся, но даже этой секунды хватило Киреарану, чтобы преодолеть разделяющее их расстояние и попытался ударить по ногам даэдра. Аврорианец, вовремя заметив приближение врага, не стал отступать, а метнул молнию в несущегося альтмера, заставив его изменить траекторию. В итоге, вместо аврорианца Киреаран перерубил совершенно посторонних каджитов. А Баум был уже около него. Даэдра наносил удары своим топором куда быстрее, чем Киреаран, поэтому быстро перехватил инициативу. Баум чувствовал, что альтмер выдыхается: тот почти исчерпал весь запас магической энергии, да и удары секирой стали менее сокрушительными. Но и аврорианец чувствовал, что продолжать бой дальше он тоже не сможет. И тут Киреаран применил совсем уж необычный приём. Внезапно в его руке засветился огненный шар и тут же взорвался, прямо перед лицом Баума. Обоих воинов отшвырнуло друг от друга, но всё лицо аврорианца под шлемом было обожжено. А Киреаран, получив преимущество, снова понёсся на него, размахнувшись секирой. Баум в этот раз бросился прямо в лоб, занеся топор для финального удара. Но вместо того, чтобы пытаться дотянуться коротким оружием до альтмера, Баум опустил топор на древко секиры. Громкий хруст ломающегося металла возвестил, что план даэдра оказался успешным — эбонитовое лезвие улетело куда-то в сторону. Но остановиться два воина уже не смогли и с громким треском налетели друг на друга. Броня скрежетала о броню, а плоть и кости внутри рвались, словно бумага. Грохот от столкновения заставил битву на миг утихнуть, а ветер от такого удара поднял с земли песок. На секунду зависнув в воздухе, два воина упали, сцепившись смятой бронёй. Бауму досталось куда меньше, чем его более лёгкому сопернику. Аврорианец с трудом поднялся на ноги, рыча и харкая кровью, и навис над лежащем на земле альтмером, который так и не смог встать. Издав громкий победный клич, Баум со всей оставшейся силой опустил на голову Киреарана два сцепленных кулака. Шлем выгнулся внутрь, и раздался противный хруст треснувшего черепа. Вместе с этим Баум почувствовал острую боль в брюхе. Разогнувшись, он увидел торчащий из зазора между пластинами доспехов обломок древка секиры, который Киреаран так и не выпустил из рук даже перед смертью. Баум резко выдернул из себя обломок и неровной походкой пошёл в ту сторону, откуда он услышал крик Маринетт.***
Эрандил хромал, постанывая, куда глаза глядят со всей возможной скоростью. Ему удалось убраться с главной площади до того, как туда ворвались горожане Коринфа, устроив резню. «Скорее! Нужно быстрее убраться из города! Надеюсь, ворота Гершаина ещё не пали! Как так могло получиться, что эти животные смогли так быстро организоваться?! Ну ничего — когда лорд Лоркалин узнает о произошедшем, то непременно покарает всех этих ублюдков! И я возглавлю эту опер…» — опрометчиво думал Эрандил, когда кто-то сбил его с ног. Обернувшись, он тут же метнул огненный заряд, чтобы сжечь дотла вероломно напавшего на него бунтовщика, но сильным ударом ноги был отброшен назад. Затем неизвестный противник подскочил ближе, захватил его правую руку и резким движением вывернул плечевой сустав под неестественным углом. Эрандил попытался отбиться левой, но неизвестный уронил его спиной на землю и придавил оставшуюся руку. Только теперь юстициар узнал в напавшем Аишу, вырвавшуюся из пут. В её глазах был заметен азарт, словно бы она не преследовала врага, а гналась за добычей. — Т-ты… — затрясся Эрандил то ли от страха, то ли от презрения. — Да как ты… — Аиша видит, что ты узнал её, — оскалилась она. — И Аиша рада этому. — Мерзкое животное! Да как ты смеешь так со мной разговаривать?! — взбеленился юстициар, но Аиша со всей силы надавила на раненую ногу, и он завопил. — Послушай, я понял, что ты… — Аише не нравится, как ты обращаешься к ней! — заметила каджитка. — Ты убил много детей, а ребёнку Аишы ты вырвал когти. — Э-это было законное наказание… — Теперь тут другие законы. Ты лишил ребёнка Аишы когтей, я лишу тебя не менее дорого! И пусть Аиша станет последней, кого ты увидишь! — наклонилась она к самому лицу юстициара. Эрандил видел, как к его глазам приблизились два когтя Аишы, как они росли всё больше и больше, пока не наступила кромешная чернота… навечно.