The Elder Scrolls. На изломе времён (Часть 3. Эльсвейр)

      Трущобы Песчаного квартала являли собой самое худшее, что можно было найти вне городского острова: проституцию, пьянство, убийства, беспризорничество, наркотики и прочие порождения «просвещённой цивилизации».       За свою долгую жизнь Лаффориэль видела такие места слишком часто, чтобы замечать в них что-то новое. Прибывая в очередные трущобы, она находила всё те же проблемы, что и всегда. Но сегодня она шла, хлюпая осенней грязью, и чувства, обуявшие её, совсем отличались от обычных. Она направлялась навстречу со старым другом, а в душе её царила эйфория, сравнимая только с возвращением домой.       Вслед загадочно улыбающейся эльфийке смотрели серые глаза безучастного населения, оторвавшегося от постоянной битвы за жизнь только из-за того, что в их вечном сером мире появился смертный, отличающийся от них. Ну или же все таращились на Бриенну Мясника — дурная слава просочилась гораздо дальше городских стен.       — Вы знаете, леди Лаффориэль, — разъясняла шедшая впереди Бриенна. Их с Лаффориэль путь вёл куда дальше Песчаного квартала, вверх по холму, — до неё очень сложно добраться. Может, хотя бы в другой раз придём?       — Нет, — на удивление твёрдо ответила Лаффориэль. Подъём сильно утомил её, и даже заклинания не могли помочь в этом. — Я почти двести лет мечтала об этом, и ждать ещё не хочу!       — Мы пришли, — указала Бриенна на бурелом впереди.       А там действительно было невозможно пройти. Несмотря на позднюю осень, растительность и не собиралась отступать. Трава по пояс скрывала всё, что находилось дальше, а густые ветви разросшегося за многие годы клёна и шиповника намертво сцепились в непроходимую стену из прутьев и игл.       — Меня это не остановит, — заявила Лаффориэль и смело стала прорываться сквозь колючки.       В глубине бурелома, словно маяк в ночи, росла скрюченная яблоня, под которой одиноким парусом из земли торчала могильная плита. Лаффориэль подковыляла к ней и упала на колени, вглядываясь в еле видимую в полумраке зарослей надпись:       — Здесь закончился земной путь Лантейи Фраури, заботливой бабушки, любящей жены и величайшего лекаря Имперского города. Каждый житель столицы в какой-то степени обязан своей жизнью ей. Она бросала вызов смерти множество раз и ушла вместе с ней на равных, непобеждённой, — глотая слёзы и сбиваясь, читала целительница. — Доченька…       — Мне жаль, леди Лаффориэль, — попыталась выказать сочувствие Бриенна, но вышло очень наиграно.       — Как она умерла? — тихо спросила бабушка.       — От старости, — пояснила новоявленная внучка. — Бабушка Лантейя дожила до ста четырёх лет и умерла в окружении родни. Но я к тому времени ещё не родилась, так что меня там не было.       — И меня там не было… — тихо всхлипнула целительница. — А ведь я жива.       — О чём вы, Лаффориэль? — Бриенна, всю жизнь прожившая одна, просто не могла понять. Да и тот факт, что её престарелая прапрабабушка, которую все считали сто лет как мёртвой, оказалась живой, всё никак не хотел укладываться в голове.       — «Жена», «Бабушка», «Целительница», — цитировала Лаффориэль, — но про любимую дочь ни слова. Я… бросила её, — призналась старушка, приложившись лбом к плите. — Оставила в полном одиночестве, сломленную горем… ради… ерунды. И вот мы снова встретились, Лантейя, — обратилась она уже к могиле. — Под яблоней, как в нашем дворике. И вроде бы понятно, почему на надгробии нет «любимой дочери», но почему же мне так плохо… Доченька, прости, прости меня, старую дуру! — уже навзрыд рыдала Лаффориэль. — Прости, что не отыскала раньше…       — Эй, хватит вам уже рыдать, — грубовато одёрнула Бриенна, оттащив Лаффориэль подальше и усадив на некое подобие лавочки, сколоченной некогда для поминальных встреч. — Вам нельзя так много волноваться, а то ещё с сердцем будет плохо.       — Не должны дети расти без родителей, а родители хоронить детей… — спрятала лицо в сухих ладонях Лаффориэль, подрагивая. — Ничего, доченька, я скоро сама к тебе присоединюсь…       — Чего это вы удумали, Лаффориэль?! Прекращайте! — отрезала ледяным тоном Бриенна. — Какое ещё «скоро»?! Вы альтмерка! Вам надо прожить не менее шестисот лет!       Но подобное замечание Бриенны совсем не успокоило Лаффориэль, да и вообще не произвело никакого эффекта. Тогда внучка глубоко вздохнула и села рядом со вздрагивающей Лаффориэль. Как бы Бриенне хотелось, чтобы в ней именно сейчас проснулось красноречие, которым она никогда не отличалась.       — Знаете, леди, — задумчиво произнесла Бриенна — у меня есть две сестры и двоюродный брат, — все целители, кроме меня. Живут в разных частях света. Но в детстве мы все росли тут. Наш дедушка, Жозеф Фраури, рассказывал нам удивительные истории о его бабушке. Он рассказывал, как она жила в Вэйресте, как спасла короля Даггерфолла, как вылечила дерево и отбила нападение на деревню. Мы все выросли на этих рассказах и мечтали стать такими же, как вы, как Лантейя.       Бриенна посмотрела в сторону и увидела, как Лаффориэль перестала плакать и слушает каждое слово, словно кто-то читает письмо из далёкого, потерянного прошлого. Сама Бриенна едва ли могла догадаться, сколько её слова значили для разбитого сердца бабушки, уже отчаявшейся отыскать родных перед смертью.       — Ваша дочь, Лаффориэль, всегда мечтала стать такой, как вы, — кивнула Бриенна. — И она не только стала, но и вдохновила других отдавать все свои силы на то, чтобы в этом мире было меньше смертей. И, как бы вы себя не убеждали, она вас любила, иначе бы не ставила вас в пример, когда кто-нибудь делал что-то не так. Уж кто-кто, а я бы гордилась такой бабушкой…       — Внученька! — Лаффориэль крепко обняла Бриенну и заплакала уже в плечо, но уже от облегчения. — То есть у меня целых четыре праправнука?!       — На самом деле у вас есть прапраправнук, — заметила Бриенна. — Сестра мне недавно прислала письмо.       — И все стали целителями? — как ребёнок, которому обещали конфетку, спросила Лаффориэль.       — Нет, — покачала головой Бриенна. — Никогда не любила живых, поэтому стала изучать иную школу. Как мы тогда поругались с матерью…       — Прямо как моя Лантейя, когда заявила, что не хочет быть целительницей! — захихикала Лаффориэль. — А потом всё равно ею и стала.       — Да, — только и добавила Бриенна.       — Внучка, а скажи, почему тут так всё заросло? — успокоившись, подивилась Лаффориэль.       — Пока наша семья тут жила, то ухаживала за могилой, — объяснила Бриенна. — Но после того как я осталась в столице одна, это место заросло. Признаю, я могла бы уделять ему и больше времени, чем нисколько, — повинилась занятая некромантка.       — Ну тогда мы сейчас его расчистим! — с энтузиазмом встала старая женщина, похрустев суставами.       — Некогда мне тут траву дёргать! — отрезала Бриенна. — А вам не стоит напрягать спину и сердце.       — Ой, да мелочи, внученька! — Лаффориэль подняла руки. — И называй меня «бабушка Лаффориэль»! Четь не чужие друг другу!       В руках у альтмерки загорелся красный огонёк поглощающего «вампирского» заклинания. Едва Лаффориэль поднесла его к высоким зарослям травы, как стебли начинали жухнуть, скукоживаться и умирать. Спустя пять минут от неухоженной и заросшей полянки осталась лишь покрытая соломой пустошь с осенней яблоней посередине.       — Поразительно! — не сдержала эмоции Бриенна. — Одним заклинанием?!       — Ой, да мелочи, внученька! Ну так что, поможешь мне убраться немного?       — Ну ладно, бабушка Лаффориэль, — тяжело вздохнув, кивнула Бриенна.       Тем вечером несколько нищих из Песчаного квартала могли заметить, как две немолодые дамы, корячась и время от времени жалуясь друг другу, выкорчёвывали из земли сухую траву и кусты. Один из них, кто знал, что находится в тех зарослях, тогда подумал: «Как хорошо, что могилу Лантейи-благодетельницы наконец приведут в порядок её горе-родственнички!»

***

      — Эй, Герберт! — шлёпал по щекам спящего вампира Тициан. — Просыпайся!       — А, что, а, это ты, шпион… — разлепил глаза вампир и широко зевнул во все его клыки. — Привет.       — Подчеркну, что для простого «привет» ты выглядишь чересчур потрёпанно.       — А ты хотел, чтобы я тут метался по комнате? — удивился Герберт. — Лаффориэль намазала меня какой-то мазью с мятой. Кожу словно льдом обложили. Но ты тут не по этому поводу, слушай…       И Герберт рассказал обо всех событиях, произошедших под Коллегией Шепчущих во время его вылазки. Он рассказал про армию нежити, странного ледяного мага, Ненависть и Зафер, ранения Кармен и странную айлейдскую комнату.       — И что же ты замолчал? — едко спросил Герберт, наблюдая за Тицианом. — Нечего подчеркнуть?       — Есть — ты идиот, — не подчеркнул, а выделил жирным Тициан. — За каким скампом ты пошёл в эту задницу Боэтии? Только каким-то вампирьим чудом тебе удалось выбраться оттуда, а Кармен, отдельно подчеркну, вообще жива весьма условно! И вот эта бумажка не стоила этого!       — Она — нет, а остальное — более чем! Зафер тоже узнала о мертвецах с лопатами, пошла проверить, и её убили и превратили в зомби! Там, под Коллегией, этот некромант что-то замышляет на пару с Катарией, и мы почти у цели! И то, что они теперь заперты под толщей воды, стоило раскрытия моей личности. Что с запиской? Она была важна для Зафер, раз она её спрятала.       — Понятия не имею! — честно признался Тициан. — Тут какой-то шифр, но я не знаю, что он значит, хоть он и адресован мне. Подчеркну, что было бы лучше, если бы я знал все числа. Но ты мне рассказал одну очень интересную вещь, я хочу её проверить.       — Да ты что? — скептично заметил вампир. — Позволь узнать, какую?       — Этот твой Отчаяние подчеркнул, что вчера разговаривал с Коварством, — загадочно улыбнулся Тициан и молча удалился, явно задумав очередную махинацию.

***

      — О, Тициан! — окликнула Радостная Берта Тициана. Радостной её назвали именно за её любовь к людям и общению. — Просто чудо, что ты зашёл! Перекинемся в восьмёрку?       Но у Берты была одна ма-а-а-а-ленькая слабость — она очень любила подслушивать. Поэтому, наплевав на свою любовь к обществу, она с превеликим трудом устроилась на самую одинокую работу в столице — наблюдателя за Снорукавом. Её работа была полностью и совершенно секретна, поэтому неудивительно, что Тициан частенько совал нос в дела Берты, чем её сильно радовал!       Неудивительно: обрадуешься и Тициану, коли весь день будешь сидеть в круглом зашторенном полутёмном помещении, выслеживая в пелене снов беглых преступников, диссидентов, коррупционеров и прочую государственную нечисть.       — Берта, — чуть не закатил глаза Тициан, — я на работе!       — Так и я тоже! — не дала договорить Берта, но, видя кислую физиономию агента, пошла на попятную. — Эх, ладно, придётся опять пасьянсы раскладывать…       — Берта, подчеркну, тут дело государственной важности! — задрал вверх палец Тициан, чем вызвал безудержный хохот собеседницы. О способности Берты рассмеяться от самой плоской, тупой или пошлой шутки (или вообще не от шутки) ходили легенды по всему разведывательному корпусу. — Мне нужно посмотреть кристалл записи потока.       Такие кристаллы — специальные формации, способные улавливать и включать в себя любые колебания Снорукава, например, разговоры. Берта занималась тем, что записывала на кристаллы искривления Снорукава, а затем расшифровывала.       — Ну государственной так государственной, — вздохнула Берта. — Направление?       — Хм-м-м-м, — задумался Тициан. В этом и было слабое место всей его теории. — Коллегия Шепчущих и, предположим… Белая Башня!       — Засекречено! — отрезала Берта. — Переговоры магов и канцлера строго контролируются магами самым тщательным образом.       Тициан это прекрасно знал. Знал это и предатель в Совете, чем нагло пользовался. Но вот чего этот злодей не знал, так это феноменальных способностей Берты в подслушивании.       — Да ладно тебе, Берта, — махнул рукой Тициан, — ты уже давно сумела пробиться через их завесу. Половине Пенитус Окулатус известно, что ты шпионишь за членами Совета Старейшин. А у меня для тебя есть подарок.       — И даже не в день рождения?! — чуть не потеряла челюсть Берта. — Боги мои, Тициан! Спасибо тебе! Ты такой душка!       Про Берту вообще ходило множество слухов (Тициан считал, что она сама их распускает). Например про то, что она устроилась на эту работу, чтобы отыскать суженого в Снорукаве. Идея бредовая сама по себе, особенно если тебе далеко за сорок, а фигура у тебя, как у хоркера.       — Берта, Берта, — остановил служащую Тициан, а она уже хотела расцеловать гостя, — это всего лишь пирог!       На самом деле это был не всего лишь пирог. Это был пирог с малиной, которые так обожала Берта. Может, именно из-за злоупотребления этими самыми пирогами она и стала размером с даэдрота.       — Домашний! — воскликнула Берта, принюхавшись. — Ты золото, Тициан! Хорошо-хорошо, ты прав! Время знаешь или мы с тобой будем прослушивать целый день вместе? — мечтательно протянула дама, предчувствуя появление компании.       — Давай самое немноголюдное время. Ночь и рассвет, — порекомендовал Тициан, будучи не в восторге от идеи.       Берта выбрала нужный кристалл с одной из полочек и вставила в странного вида аппарат. Внешне он напоминал устройство двемеров, но собран был явно не ими. Вставленный внутрь, кристалл стал отображать различные картинки: встречи и переговоры, происходившие в Снорукаве в заданное время.       И даже несмотря на то, что Тициан указал на примерное время, пришлось потратить почти пять часов, прежде чем найти хоть сколько-нибудь интересный фрагмент. Но он окупил все усилия! Как Тициан и предполагал: другого способа поговорить между Коварством и Отчаянием, кроме как через Снорукав, не было.       — Узри истину даже в пьяном бреду! — начала одна из фигурок.       — Узри истину даже в пустоте! — ответил второй. — Ты уверена, что нас не слышат?       — Абсолютно. Это закрытый магией канал для Совета, — женщина, судя по всему, Коварство, не могла услышать самодовольное хихиканье Берты.       — Тебя ещё не раскрыли? — поинтересовался Отчаяние с нотками удивления в голосе.       — Конечно нет, — уверенно кивнула Коварство. — Моё положение позволяет совершенно не беспокоиться о разоблачении. Я перекупила или убрала всех, кто мог про меня наболтать. А как твой новый помощник?       — Справляется неплохо. Все мои поручения выполнил правильно и полностью, просто идеальная кандидатура! — пришла очередь Отчаяния рассказывать об успехах. Тициану было противно слушать эти милые разговоры без возможности узнать, кто это. — Но ту айлейдскую комнату мы нашли только благодаря тебе. Я лишь надеюсь, что ты оказалась права и агат вправду там.       — Можешь быть в этом уверен. Я потратила вечность, прежде чем нашла упоминания о нём. Сто восемь лет — слишком большой срок, даже для архивов. Бумага почти рассыпалась, — закончила Коварство, а Тициан чуть не закричал от разочарования. Этого было слишком мало, чтобы сказать что-нибудь конкретное.       На этом две фигуры растворились в зелени, и больше никаких возмущений не было. Тициан был разочарован. «Эта женщина по имени Коварство — просто невероятно скользкая личность. Как она может проворачивать в государстве такие вещи и даже ни разу не попасться?! Да что же это за наказание?» — покачал головой Тициан и пошёл прочь, поблагодарив Бренду за помощь и оставив дальше подслушивать сплетни и уминать пирог.

***

      Когда Кармен, спустя неделю, открыла глаза, Герберт примчался, как только смог. К его прибытию она уже сумела собрать глаза в кучу и теперь пыталась, пересиливая боль в затёкшем теле, аккуратно подняться на подушки.       — Ой, ты бы лучше не двигалась, Кармен! — посоветовал Герберт. — Шутка ли — неделю пролежать!       — Герберт? — прохрипела Кармен, пытаясь принять более-менее удобную позу. — Я думала, ты раньше придёшь…       — Примчался, как только смог, Кармен! — невесело улыбнулся мечник. — Уже сказала спасибо Лаффориэль и леди Скопитус, мастеру над трупами, за то, что вырезали из тебя два наконечника? Как ты себя чувствуешь?       — Как будто меня разобрали, собрали и забыли что-то вернуть. Плохо, в общем, — призналась несгибаемая воительница, однако чувство юмора в ней, похоже, проснулось раньше остального. — Но я всё ещё жду, что ты скажешь что-нибудь вроде «спасибо за помощь, Кармен» или «я бы без тебя не справился, Кармен».       — Тут мы квиты, красавица, — шутливо отмахнулся Герберт. — Ты выручила меня, а я, чтоб ты знала, донёс тебя до санатория, где две немолодые дамы вскрыли тебя и собрали обратно. Да, ты оказалась весьма кстати, но я же не просил тебя мне помогать, м? — заметил Герберт.       — Неблагодарный скамп, — поморщилась Кармен. Видимо, на ненависть, крики и споры у неё пока не было сил. — Герберт… ответь мне честно, пожалуйста, — её необычный тон насторожил мечника. — Ты ведь вампир, да?       — Чего?! — чуть не навернулся со стула Герберт, но, взяв себя в руки, признал. — Да, Кармен, ты права. Я вампир. Как ты догадалась?       — Когда ты меня тащил по мосту, я увидела, как у тебя кожа дымится, — ответ, как всегда, оказался прост. — Скамп тебя дери, единственный нормальный мужик оказался вампиром! — бросила она в пустоту.       — И не говори, — невесело улыбнулся Герберт.       — Когда ты им стал? — вся резкая манера общения Кармен куда-то исчезла.       — Как бы это ни было иронично, — улыбнулся вампир. — За день до твоего приглашения.       — Так вот почему ты не пришёл… — в голосе Кармен промелькнули нотки сожаления. — Почему ты мне ничего не рассказал?       — Привет, Кармен, я не люблю солнце и у меня клыки! — кривляясь, описал ситуацию Герберт, вызвав у больной редгардки улыбку. — Я решил, что тебе было и без вампиров плохо. Но твоя реакция — просто нечто. Обычно люди реагируют на вампиров по-другому…       — Обычно вампиры не выносят на себе людей по солнцу, — заметила Кармен, и, оглянувшись по сторонам в пустой палате, с интересом спросила: — Покажешь клыки, а?       — Ну только если дама в беде просит! — театрально взмахнул рукой Герберт и выставил напоказ вампирье достоинство.       — Ух ты! — восхитилась Кармен. — Они и вправду длинные, как дедушка и рассказывал! Он когда-то в одиночку уничтожил гнездо вампиров в Хаммерфелле!       — Надеюсь, что у нас до этого не дойдёт, — засмеялся мечник. — И если уж зашла речь, то и ты не была до конца со мной честна. Ты ведь мне соврала насчёт твоего прибытия в Имперский город.       — Нет, с чего ты взял? — удивилась Кармен.       — Потому что если бы ты на самом деле приехала сюда ради переговоров, то взяла бы с собой кого-нибудь. И ты бы не стала лезть на рожон в канализацию и напрашиваться в компанию ко мне. И да, не обижайся, Кармен, но всем известно, что ты скорее настроишь против себя всю столицу, чем добьёшься чего-нибудь на переговорах, — выкладывал свои рассуждения Герберт.       — Ладно, — помрачнела воительница. — Да, я тебе соврала. Никто меня сюда не посылал. Я сама сбежала из храма и приехала сюда.       — Не удивила! — улыбнулся мечник. — И когда ты это сделала?       — На следующий день после того, как послала тебе письмо, — потупилась Кармен. — Я решила, что надо выследить ублюдков, убивших моего деда.       — Вероломство и Безразличие?! — вот теперь вампир удивился. — Да ты с ума сошла! Тебе их не одолеть!       — Конечно не одолеть! — согласилась Кармен. — Но их для начала надо было выследить, что я и сделала. Тот парень, Варди, погнался за Вероломством, а я решила идти за Безразличием… Преследовала его от Скавена до Элинира, а потом до самой столицы.       — Безразличие здесь? — напрягся Герберт. — Это плохо. Очень-очень плохо…       — Я не уверена… Точных следов я не нашла, но это единственное стоящее место в Сиродиле, ради которого стоило бы проехать столько километров. А увидев тебя, я ещё больше в этом убедилась и подумала, что раз ты идёшь в канализацию, то и Безразличие может оказаться там, — закончила свой рассказ Кармен. — А тебе одному с ним не справиться!       — В прошлый раз я его почти одолел! — самоуверенно заявил вампир. — А с моим новым обликом я непобедим! А вот ты, как всегда, поступила импульсивно, и не особо раздумывая.       — Это напоминает мне одного знакомого мечника, — ответила Кармен. — Он тоже никогда не думает об отступлении.       — Да, но в отличие от меня, ты довольно уязвима. Для меня два наконечника не стали бы помехой…       — Ой, заткнись! — Кармен отвернулась, сжав от обиды зубы. От правоты Герберта ей хотелось плакать. — Если встретишь этого ублюдка, убей его… ради дедушки.       — И не только ради него… — прошептал Герберт и вышел из палаты.

***

      — Ну как она? — на выходе Герберта встретил Тициан и Бриенна.       — Нормально, — отозвался Герберт. — Поправляется, но пока что очень слаба. Появились плохие новости: Безразличие, скорее всего, в столице, а значит, орден Пустых Часов задумал что-то грандиозное.       — Кто? — непонимающе спросила Бриенна. — А, ладно. Неважно.       — А вы что тут делаете? — поинтересовался мечник.       — Леди Лаффориэль сказала, — отдельно выделила это Бриенна, — что мне обязательно нужно навестить эту девушку и пожелать ей здоровья. Как будто мне больше заняться нечем…       — Помимо этого, подчеркну, Бриенна хотела что-то нам рассказать. Она сказала, что это касается того некроманта в подземелье по имени Отчаяние, — вступил Тициан.       — Да что за имена у них? — покачала головой леди Скопитус. — Ладно, неважно. Мне недавно прислали труп этой каджитки, как там её…       — Ненависти?! — хором ахнули Герберт и Тициан.       — Ещё одна… Стража выловила её из озера, точнее, сначала выловили голову, а потом всё остальное. Из-за того, что на ней есть явные признаки некромантии, притащили мне. Уже сейчас могу сказать, что умерла она давно от удара чем-то острым в живот. И умерла она, похоже, в Хаммерфелле. Но не это главное. Я тут много думала над твоим рассказом о некроманте, Герберт…       — Удиви, — заинтересовался Тициан.       — Я пришла к выводу, что ни один некромант на моей памяти не мог разом контролировать всю эту орду нежити. Десять, ну двадцать зомби, но не пятьдесят и не одновременно!       — Там их было больше, чем пятьдесят, — вставил Герберт.       — Не перебивай! — одёрнула мастер над трупами. — Мне пришла в голову одна мысль. Признаю, она выглядит немного… бредовой.       — После зомби с лопатами и человека, дурящего целое государство, любая идея кажется не такой уж и бредовой, — иронично добавил мечник.       — Я подумала, что если этот ваш некромант не воплощённый Маннимарко, то он может оказаться личем, — выдала новость Бриенна. — Тогда всё вроде бы сходится. Личи могут контролировать неограниченное количество нежити, потому что она считает личей за… предводителей. Ну, а бессмертному освоить магию ледяного разрушения на уровне мастера — проще простого. За его-то вечность…       — Хм, древний некромант, отделивший душу от тела, чтобы достичь бессмертия, — задумался Тициан. — Подчеркну, что такая фигура очень даже подходит под типаж этого Отчаяния. А в чём «бредовость»?       — Личи — ходячие трупы магов с огромной магической силой. Единственное, чего они боятся, — смерти. Обычно они обретаются в склепах, окружая себя ордами нежити для защиты. Всё, что я знаю о них, говорит мне, что лич вряд ли стал бы помогать кому-то и уж тем более не полез бы в столичную канализацию.       — Подчеркну, что тут проблема, — заметил Тициан.       — Что случилось? — напрягся Герберт.       — Имперский Легион обшарил канализацию под Коллегией. Они ничего не нашли, — сообщил Тициан, тяжело вздохнув.       — Что?!       — Ни одного зомби, некроманта или лича. Ничего. Все резервуары заполнены водой и нигде нет никаких раскопок. Подчеркну, я настаивал на продолжении, но поиски свернули.       — Я не могу в это поверить, — Герберт сел на стул рядом и тяжело вздохнул.       Смерть Зафер стала для него ударом. Все его надежды на спасение ближайшего друга пошли прахом, а осознание того, во что она превратилась, вгоняло мечника в праведную дрожь. Герберт догадывался, что Кармен хотела спросить, почему он не мог сражаться даже с заведомо мёртвой Зафер, но ответа на этот вопрос не было. Что-то останавливало и пугало его.       Потом эта пробежка под солнцем, от которой он почти неделю не мог носить рубашку. Тут ещё недавно Наспия устроила ему допрос с пристрастием. До неё дошли слухи о вампирской сущности Герберта. Мечнику пришлось выкручиваться, как ужу в котле, чтобы избежать страшнейшего скандала и разоблачения. В конце концов Наспия поверила любовнику и решила, что всё это досужие сплетни, которыми, как говорится, полнится мир.       А теперь Имперский Легион упустил заговорщиков, скрывшихся в недрах канализации. Если обобщить, то все действия Герберта вообще ни к чему не привели.       — Не расстраивайся так, Герберт, — утешение от Тициана звучало как-то наиграно. — Подчеркну, что ты их задержал, а значит, дал нам немного времени на передышку и расследование. Бриенна, ты что-нибудь ещё можешь нам рассказать?       — На всякий случай я заглянула в архивы имперской магической охранки…       — Куда? — не понял Герберт. Количество инстанций в Имперском бюрократическом аппарате было каким-то запредельным.       — Магис Вигилум или имперская магическая охранка, — пояснил Тициан. — Отдел министерства внутренних дел, ответственный за расследование случаев неправомерного использования магии, артефактов и прочей мистической атрибутики. Там же хранят досье на магов, даэдрапоклонников, некромантов и даже на артефакты.       — Мне продолжать?! — сощурила глаза Бриенна, теряя терпение. — Я просмотрела досье на всех обнаруженных личей, которые ещё живы, разумеется. Ни один не подошёл по способностям.       — У тебя есть доступ в охранку, Бриенна? — удивился Тициан. — Я думал, туда пускают только, подчеркну, служащих Пенитус Окулатус и Корпуса Расследований.       — Я работаю на Корпус Расследований, идиот, — Бриенну начало трясти. — Всё, хватит с меня! Не желаю принимать участие в ваших шпионских делах, а то как бы и мне не пришлось потом в этом санатории лежать! Я пошла.       — Ой, вот как будто у тебя много дел, Бриенна! — махнул рукой Герберт, наглядно показывая, как он относится к работе мастера над трупами.       — В отличие от вас, агенты, — подчеркнула последнее слово Бриенна, — я продвигаю целую науку!       — Тициан, — после ухода Бриенны, Герберт остался с агентом наедине, — что происходит? Почему, даже зная, где заговорщики, мы не можем их выследить?       — Подчеркну, что в этом-то вся и проблема, — вздохнул Тициан. — Империя находится в упадке слишком сильно и слишком давно. Альдмерский Доминион готовится к новому витку войны, Скайрим никак не уймётся со своим отделением, последний год выдался неурожайным, и северные районы зимой будут голодать. Печально это подчёркивать, но проблема некроманта в подземелье — такая мелочь.       — А как же этот твой канцлер Динария? Ему подчиняется армия. Почему он не может нам с этим помочь?       — Потому что у канцлера и без нас проблем предостаточно. К тому же он уехал из столицы в Анвил почти месяц назад. Он отправился туда, чтобы встретится с редгардскими послами и проследить за созданием обновлённого флота Империи. Так что он знает только то, что я докладывал ему в отчётах. Что до армии… то она подчёркнуто зависит от многих вещей, например, продовольствия. Подчеркну, что до прибытия канцлера мы с тобой, Герберт, одни.       — Одни и без зацепок, — сжал кулаки Герберт.       — Подчеркну, кое-что есть. У нас есть та странная бумага Зафер. Что-то она да значит. Тут ещё одна зацепка есть. Недавно несколько агентов Пенитус Окулатус задержали контрабандистов, тайком провозивших в столицу детали для магического портала. Подчеркну, заговорщики делают в канализации большой портал, чтобы после завершения своих планов быстро удалиться. Проверим всех торгашей, промышляющих магическими деталями, может, выйдем на нужного, — вздохнул Тициан.       — По делам имперской магической охранки? — уточнил Герберт.       — Быстро учишься, Герберт, молод… — вдруг глаза Тициана устремились в пустоту, а рот остался открытым наполовину.       — Тициан? — Герберт помахал рукой перед лицом агента. — Дружище? «Паралич» наложили?       — Я понял, что написано в записке Зафер! — выдал агент и побежал наружу, утягивая за собой и Герберта.

***

      Этим утром Амиэль проснулся в приподнятом настроении. Первые лучи солнца, глоток свежего воздуха или брань владельца этажом ниже — всё казалось ему каким-то более светлым. Даже встреченная в Архивах Лаффориэль, учившая очередного студента, как надо жить и прочей мудрости собственной жизни, не раздражала его, как обычно. Ведь сегодня всё будет по-новому!       Но хорошим в этом дне обещало быть только утро… Архивариус, даже умея опосредовано контактировать с внешним миром, принципиально сваливал всё на Амиэля. Поэтому, помимо основной работы, на Амиэля наваливалась куча разной грязной работёнки: начиная от уборки и заканчивая переносом мебели. Вот и теперь из далёкой школы в дебрях Хай Рока приехало несколько ящиков с книгами, которые необходимо было доставить на четвёртый уровень.       Но ничего читать ему там было нельзя, за чем неустанно следил Архивариус. И каждый раз его досматривали дремора, проверяя, не вынес ли он что-нибудь. При этом они не брезговали напоминать мальчику, какое он ничтожество, что он ничего не добьётся, а его внутренностями украсят стены. Внезапно один из их краснокожей братии помахал когтистой рукой, подзывая мальчика к себе.       — Эй, юноша! Будь добр, подойди! — вдруг позвал другой дремора, поразив Амиэля своей вежливостью. Большинство из них до такого не опускались. — Хочешь кинжал? Красивый даэдрический кинжал! Все друзья обзавидуются!       — Нет, спасибо. Не люблю холодное оружие, — отмахнулся Амиэль. — Более того, я знаю, что это ловушка. Если я возьму у тебя что-то, чего сам у тебя не просил, то чары, сдерживающие тебя, рассеются, и ты освободишься. Так что вали к Намире и засунь кинжал себе…       — Выродок! — взревел дремора. — Я вырежу твой язык этим самым кинжалом! Я буду издеваться над твоим полуживым телом и наслаждаться этим! А потом я тебя изнасилую и добью! Ты сдохнешь, как собака!       — Мечтай, дремора! Я-то надеялся, ты скажешь что-нибудь пооригинальнее… — отмахнулся Амиэль. Он уже привык к мерзким фразам и угрозам, но сегодня был сыт ими по горло. — Ну почему всё именно в этот день, а?! — яростно нашёптывал Амиэль.       Оставалось ещё три ящика, а Амиэль уже выдохся. Пот и раздражение заливало его с головой.       «Почему я, лорд, вынужден таскать тяжести? Интересно, если бы я стал учеником Бриенны, то она меня тоже заставляла бы носить? Нет, наверное, у неё для этого трупы есть! За что, Боги, за что?! Ну конечно, именно сегодня…» — чуть не расплакался от огорчения мальчик.       — Архивариус, — взмолился Амиэль, — можно я уже пойду? Я больше не могу: ноги болят, и руки устали!       — Ты ещё не закончил работу! — закряхтел призрак. — Леди Динария расщедрилась, заказав эти тома для Архивов, и я не буду откладывать на потом их размещение в библиотеке! Пока все ящики не окажутся внизу, твой рабочий день не закончится! — и удалился, выйдя в стену.       — Но…       — Из жалования вычту! — высунул он голову из стены.       — Ну конечно, и почему я не удивлён? — Амиэль с грустью посмотрел на ношу. — Как бы ни так! Обойдётся без меня — завтра закончу! — гордо воскликнул юный маг и быстрее выбежал на улицу, пока его никто не успел догнать.       У Амиэля были огромные планы на вечер! Сколько всего он хотел сегодня сделать, но владелец пансиона, в котором Амиэль проживал, с порога бросился парню наперерез, громко крича:       — Эй, куда это ты? А где ежедневная плата?!       — Эм, хорошо, — Амиэлю не хотелось спорить. — Сейчас принесу.       Достав мешочек с деньгами, Амиэль ужаснулся: от первоначальной суммы у него осталась каких-то жалких двести монет! С жалостью отсыпав положенную сумму, Амиэль понял, что такими темпами ему скоро будет не на что жить.       «Где бы достать денег? — такой вопрос впервые возник в голове юного лорда, поставив в тупик. — Неужели это и значит, что я стал взрослым?»       Амиэль ввалился в свою комнату, упал на кровать и уткнулся лицом в подушку. За один день на него навалилось слишком много взрослых вопросов… И, как назло, Дохтэйм куда-то пропал, заданий от него больше не поступало. Мальчика начало охватывать отчаяние.       За окном было уже темно, Амиэль распаковал дешёвый пирог, сделанный, казалось, из худшей муки в столице, и разрезал его. Когда юный лорд взглянул на этакое «праздничное блюдо», то загрустил ещё больше.       — С днём рождения! — вышло очень невесёлое поздравление. — Долгих тебе лет жизни, богатства, счастливой семейной жизни и…       «И почему, собственно, этот день должен был отличаться от других? — впервые мысли Амиэля были такие чёткие и не метались из стороны в сторону. — Проклятый день рождения! Такой же, как и все!»       Юный лорд ударился в воспоминания, когда в замке устраивались огромные пиры в честь его, точнее их с Луцием, дня рождения. Вителлус Голдвайн приглашал сотни знатных вельмож, торговцев и политиков на праздник. Но, даже забив собой до отказа главный зал, гостям до самих именинников было всё равно. Они пришли, чтобы встретиться с великим Голдвайном-старшим, деловым партнёром или противником.       А Амиэлю было достаточно стоять на лестнице, жать руки, принимать поздравления и подарки и помалкивать. Потом ему нужно было быстро поесть, уйти и не мешать. И единственным, кто по-настоящему праздновал вместе с Амиэлем день рождения, был Луций.       Конечно, это был их общий день рождения, но Амиэль помнил, как они вдвоём с братом сидели допоздна, распаковывая коробки и хвалясь друг другу подарками. В мире безграничной власти и почти безграничного богатства Амиэль и Луций были самыми близкими друг другу людьми. Пусть ладили они не всегда, зато в день их общего рождения не было людей ближе.       А ещё они дарили подарки. Не обычное барахло (часто, очень дорогое), а значимые для братьев вещи, на которые они не тратили ни септима. Записная книжка Амиэля была одним из таких подарков, который Луций при помощи левитации стянул из-под носа отца. А у Луция на подоконнике стояло дерево в горшочке, которое Амиэль ночью выкопал из сада.       — Луций… с днём рождения… Возвращайся скорее…       Кем он был всего лишь два года назад? И где оказался сейчас? Где все те люди, которые желали ему долгих лет жизни?       Теперь слёзы катились градом по щекам, а Амиэль не предпринимал даже попыток их остановить. Впервые за всё время ему по-настоящему захотелось, чтобы брат был с ним. Не ради наследства, не потому что Амиэля мучила совесть из-за ошибки, не потому, что этого хотел отец… Просто больше у него никого не осталось…       В дверь постучали, прервав мучительные размышления юного мага. Вытерев слёзы, Амиэль обнаружил под дверью небольшую посылку, в которой лежала связка странного вида свечек и письмо:       «Здравствуй, Амиэль. Пришло время финального действа! Сегодня ночью у тебя есть шанс проникнуть в Мистические Архивы. Но помни: обратного пути не будет — в Имперский Город ты не вернёшься. Так что подумай хорошенько! Тебе необходимо пронести на четвёртый уровень Архивов эти свечи, а затем поджечь фитилёк. Важно, чтобы ты оставил эти свечи в проходе, на лестнице. Тебе лучше держаться подальше, когда эти фитили догорят. Надеюсь, у тебя всё получится. Дохтэйм».       Амиэлю не надо было напоминать или предупреждать об опасности. Юноша и так всё прекрасно понимал. Не колеблясь ни секунды, он собрал свои немногочисленные пожитки и выбежал прочь из опостылевшего пансиона, прочь из мерзкого города, навстречу неведомому!

***

      Задача Амиэля была проста только на словах. На пути у маленького лорда стояла толпа дремор-охранников, обыскивающих каждого входящего и выходящего и отнимающих любой предмет, который был для них подозрителен. А эти свечки как раз под такое определение и попадали.       Решение пришло само собой. Три ящика с книгами всё ещё стояли и ждали, пока Амиэль их снесёт вниз. Выложив несколько томов, Амиэль сложив в получившуюся нишу странные свечи и свой заветный сундучок. Заново закрыв ящик, Амиэль глубоко вздохнул, взгромоздил на себя поклажу и нетвёрдым шагом двинулся вниз.       — А-а-а-а! — до мурашек перепугал его Архивариус, появившийся прямо над ухом. — Вернулся к работе, я смотрю. Не надейся, что я не заметил твоего отсутствия, юноша. И тот факт, что ты вернулся, не значит, что я тебе не урежу жалование! А теперь — марш работать!       Гордый своей задумкой, несмотря на Архивариуса, Амиэль проходил уровень за уровнем совершенно свободно. Охрана признавала его и даже практически не досматривала. Спустившись на четвёртый уровень, Амиэль уже думал, что победил. Но в момент его величайшего триумфа судьба решила, что всё идёт слишком хорошо.       — А ну-ка стой, смертный! — остановил мальчика дремора, у которого Амиэль отказался взять кинжал. — Открывай ящик!       — Это с чего бы?! — занервничал Амиэль, покрываясь испариной. — Это уже десятый ящик, который я несу!       — Я хочу досмотреть этот ящик, смертный! — дремора не отступал. Его желание хоть как-нибудь насолить мальчишке, грозило загубить вообще всё. — И я могу это сделать!       — Я не смогу открыть его, — пожаловался Амиэль. — У меня силы не хватит…       — Разумеется! — мерзко улыбнулся дремора. — Потому что такому, как ты, стоило бы родиться девочкой! Но не плачь, милашка, я сам открою! — и одним движением вырвал крышку. Разумеется, спрятанные вещи он обнаружил. — Это ещё что такое?! Ты что, решил пронести что-то в Архивы, смертная дрянь?       — Что?! — вскрикнул Амиэль. — Н-нет… Это не моё!       — Ах-ха-ха-ха! — два дреморы радостно схватили Амиэля под руки и подняли чуть ли не на метр над землёй. — Не твоё! Мы надеялись, ты скажешь что-нибудь пооригинальнее!       — Что это за странные свечи? — нахмурился дремора-охранник. — Ну, неважно. Архимаг разберётся. А ты… дрянь, надеюсь, тебя отдадут перед исключением мне…       «Да что же это за проклятье! — Амиэль попытался вырваться, но лишь вызвал хохот даэдра. — Мне всего лишь надо было их поджечь и оставить на проходе! Почему именно сейчас?! — на глазах от обиды навернулись слёзы, но Амиэль взял себя в руки. — Хватит плакать! Мне пятнадцать! Я уже взрослый мужчина!»       — Мы не будем против, если ты заплачешь, — издевался мерзкий дремора. — Мы любим плаксивых девочек!       — А знаешь, что ты ещё любишь? — зло прошептал Амиэль. — Когда тебе приказывает призыватель.       — Да как ты смеешь…       — Бежишь выполнять любое его поручение, стоит ему только рот открыть! — юный маг продолжал дразнить дремору. — И так ещё лет сто, пока ему не надоест твоя красная рогатая рожа! А он возьмёт и заменит её на другую такую же красную физиономию. Они же все одинаковые, как помидоры на рынке!       На лицо бешеного дреморы было страшного смотреть: настолько оно перекосилось от злости. Уж что-что, а бесить Амиэль умел просто мастерски.       — Заприте это ничтожество где-нибудь в темноте! — проскрипел дремора. — Подержим его там до прихода архимага… или забудем на пару дней!       — Только смотри, не зажигай свечки! — крикнул напоследок Амиэль. — Услышал, дремора? Маг приказал тебе не поджигать свечки!       — До твоих приказов мне нет дела! — захохотал дремора. — Я им не подчиняюсь! Вот, смотри, что я делаю? — и поджёг фитильки странной штуки о факел.       Когда огонёк добрался до самих свечек, наружу вырвался настоящий ураган пламени и смерти. Мерзкий дремора даже не успел вскрикнуть, как его душу выкинуло из разорванного на кусочки тела прямо в Обливион. Амиэля вместе с державшими его охранниками отбросило назад волной воздуха. Амиэль затылком почувствовал стену и потерял сознание.