***
Яркий свет полуденного эльсвейрского солнца резал глаза даже через закрытые веки. Во рту было примерно так же, как и за стенами Коринфа, — сухо и пусто. Левая ладонь ощущала, словно бы в ней что-то лежало, тёплое и живое… чья-то ладонь. Лёгкое движение кистью отдалось сильным покалыванием в затёкшей конечности, а попытка вздохнуть поглубже скрутила грудь резкой болью. Стон, вырвавшийся из пересушенного горла, больше походил на скрежет дерева. — Варди! Боги мои, пожалуйста, лежи смирно! Не двигайся! — знакомый голос слева звучал подобно раскату грома, а чужая ладонь немедленно выскользнула. «Варди… Да, это я. Почему меня зовут? Куда мне надо? Что я тут делаю?! — метались спутанные мысли. Затем постепенно понимание возвращалось. — Точно… этот воин… как же его там зовут? Он ударил меня гигантским мечом…» — Варди, пожалуйста, не двигайся, — обладатель знакомого голоса положил что-то холодное на лоб раненому. — Просто постарайся открыть глаза и сказать что-нибудь. Титаническим усилием воли Варди смог-таки сфокусироваться на говорившей, оказавшейся Маринетт. Оправившись от первого изумления, Варди снова попытался что-то сказать, но вышло просто ужасно. — Ох, точно! — засуетилась девушка. — Подожди, пожалуйста, Варди! Понимаю, что у тебя всё должно было пересохнуть. Я, конечно, поила тебя, даже размоченный хлеб давала, но ты всё равно сильно ослаб. Как же хорошо, что ты пришёл в себя, Варди! — суетилась Маринетт, звеня посудой. Затем она принесла небольшую тарелочку и стала аккуратно заливать прохладную воду. Разумеется, Варди подавился и закашлялся, а его грудь заболела ещё больше. Опустив глаза, он увидел страшный рубец, тянувшийся от ключицы через всё туловище почти до пупа. А вкупе с неровными стяжками шва рана выглядела ещё страшнее, как будто парня распороли, а затем собрали заново. Видимо, эти ощущения отразились на лице, потому что Маринетт начала оправдываться: — Понимаю, что этот рубец выглядит не очень красиво, но это всё, что мы смогли сделать, Варди! Если бы не усилия господина Баума и Аишы, ты бы умер прямо там, — объясняла она, присев на табуретку рядом с постелью больного. — Привет… Маринетт, — наконец выдавил из себя Варди. — Ты ко мне на «ты» обращаешься?! Я тебя даже не узнал… — Ох, прости, то есть простите! — смутилась девушка, заалев. — Здравствуйте, Варди! — Вот дурак! — в сторону выругался в полтона Варди. — Стой-стой-стой!!! Маринетт, это была шутка! И очень плохая… Я просто очень удивился, что ты стала так ко мне обращаться, но поверь, мне так гораздо больше нравится! — Правда? Это прекрасно! Просто я… просто… — запнулась девушка. — Я сейчас всё тебе расскажу, ты только не двигайся, пожалуйста. Тебя сильно ранил тринимит, но он задел тебя самым кончиком меча, поэтому ты выжил. Баум говорит, что ты сам пытался затянуть себе рану, но она была слишком серьёзной. Аиша зашила твою рану, а господин Баум помог тебе восстановиться вместе с несколькими каджитами, владеющими магией Восстановления. — Ох, слишком много за раз, — застонал Варди, пытаясь переварить сказанное. А может, стон был вызван неудачной попыткой сесть. — Стоп! Баум умеет лечить?! — изумился Варди. — Серьёзно? — И ещё как! — увлечённо рассказывала девушка. — Его проткнули чем-то вроде копья, но он уже на следующий день спокойно ходил. Я даже от Лаффориэль такой магии не видела, хотя, я, наверное, просто мало с ней знакома… — Боги мои свидетели, как я им благодарен! — не особо набожный Варди сейчас готов был выразить свои чувства даже такими эпитетами. — И тебе, Маринетт!.. — Ох, не стоит, Варди! — покачала головой Маринетт, резко погрустнев. — Кого в действительности нужно благодарить, так это тебя. Тот тринимит бы меня убил, если бы не ты, Варди. Из-за меня ты на два дня оказался прикован к постели без сознания… — И ты сидела тут, около меня, два дня? — поразился раненый и осторожно дотянулся до ладони Маринетт. Именно её ладонь он чувствовал на задворках своего сознания. Варди одновременно было приятно и стыдно это осознавать. — Ну, в общем-то, не без перерывов, но я старалась не отходить от тебя. Вдруг тебе бы стало хуже! — смутилась Маринетт, хотя руку не отняла. — Это то немногое, что я могла сделать для тебя, ведь я так виновата… Если бы Варди не так хорошо знал спутницу, то решил бы, что это очень плохая попытка вызвать к себе жалость. Но Маринетт всё это, к сожалению, говорила серьёзно. — А где это мы? — сменил тему Варди, задав другой важный вопрос. — Во дворце Трёх братьев, — пояснила Маринетт и сразу же ответила на незаданный вопрос. — Да, Варди, восстание увенчалось успехом. Город был отбит каджитами, а альтмеры сложили оружие. — Точно… восстание! — у Варди наконец всё уложилось в голове. — Ты появилась очень неожиданно тогда, на казни. Как это у тебя так получилось? — Ну, когда Сингор… — Сингор здесь?! — перебил Варди. — Да, он один из тех, кто участвовал в восстании. Сейчас он очень знаменит, но говорит, что совсем скоро уходит обратно в Валенвуд. Кстати, Сингор тебе желал выздоровления, — рассказала Маринетт. — Так вот, я и предложила его босмерам пробраться во дворец и, заковав меня в кандалы, попасть в тюрьму. Дальше мы освободили господина Баума, вернули ему броню и топор, а всё остальное ты и сам знаешь. — Эх, если бы ты пришла раньше, то могла бы и М’Дези спасти, — Варди уже вовсю порывался сесть. — Прости, — потупилась Маринетт, как-то странно отведя глаза, — я не успела прийти вовремя. — А что с Эйвиндом и этой… как её, Айренн, во! — Эйвинд в тюрьме, губернатор мертва, — ещё больше погрустнела Маринетт. — Сингор схватил их при попытке сбежать из дворца. Айренн умерла сразу, а Эйвинда бросили в тюрьму да там и оставили. — Ты ходила к нему? — нахмурившись, спросил Варди. Тело постепенно начинало его слушаться. — Нет, — покачала головой Маринетт. — Стой, ты куда? Тебя ещё рано вставать! Варди, кряхтя, начал подниматься, отстранив пытающуюся остановить его девушку. Было тяжело, но он всё-таки смог принять сначала сидячее, а потом и стоячее положение. Правда в следующее мгновение раненый чуть было не упал от резко ударившей в голову крови, но Маринетт удержала его на ногах. — Стой, ну куда же ты? — поддерживала она его под руку. — Я хочу поговорить с ним, — ответил Варди. — Тогда я сейчас позову Баума, — Маринетт посадила товарища на табурет, — он тебя проводит и поможет, если что. — А ты не пойдёшь? — с некоторым огорчением протянул Варди. — Нет, — с уверенностью отсекла Маринетт. — Мне нечего ему сказать, и помочь я ему не в силах. Жёсткость, слышимая в голосе девушки, настолько поразила Варди, что он некоторое время сидел неподвижно, осторожно глядя на старую подругу. Маринетт, видя, что её собеседник замолчал, спросила: — Что-то не так, Варди? — А ты изменилась, Маринетт, — тихо ответил он. Внезапно девушка сначала нахмурилась, а потом повесила голову и отвернулась. Варди уже хотел было сказать, что он ошибся и что он не имел в виду ничего плохого, как Маринетт вдруг ответила донельзя печальным голосом: — Возможно, Варди… а возможно, что нет, — отозвалась она и вышла.***
Сегодня Баум показал себя в новой роли няньки, помощника и сиделки. По крайней мере, он помог Варди спуститься по лестнице, открывал двери и даже поддерживал за руку, чего от двухметрового воина в тяжёлых доспехах с трудом можно было бы ожидать. — Баум, спасибо тебе большое, что ты помог мне с выздоровлением! — благодарил раненый. — Думаю, ты спас мне жизнь… — Ты друг, тебя можно, — своеобразно ответил Баум. — Маринетт мне рассказала, что ты очень помог каджитам во время восстания, — продолжил Варди. — Уверен, они теперь тебе очень благодарны. Думаю, что восстание увенчалось успехом только благодаря тебе. — Нет дела до кошек, — пробурчал Баум. — Хоть всех бы убили. — И тебе не становится жутко от того, что альтмеры убили столько каджитских детей? — на мгновение Варди забыл, что разговаривает с одним из самых жестоких существ в мироздании. — Маленькие кошки, большие кошки — какая разница? — философски заметил Баум. — Они не почитают госпожу. Пусть сдохнут. — Тогда почему ты сражался? — хотя Варди и понимал, что лучше бы такие вопросы Бауму не задавать, но любопытство его так и снедало. — Альтмеры хуже. Альтмеры сняли с меня доспехи и приковали к стене. Альтмеры подлые. Они меня парализовали, как трусы. За это я убил альтмеров. А ещё я убивал альтмеров, потому что они смешно дёргаются, когда по ним бьёшь молнией, — удовлетворённо заметил Баум. — Я смотрю, ты уже можешь использовать сложные предложения и не путаешь окончания! — быстро сменил тему Варди. — Маринетт меня научила, — Баум всё ещё часто отвечал односложно. — Маринетт — хороший друг. Жалко, что смертная. Это хорошо, что ты её спас. — Баум, скажи, тебе не кажется, что Маринетт… изменилась? — осторожно спросил Варди. — Маринетт теперь смертельно стреляет! Это хорошо, — буркнул аврорианец, открыв дверь, за которой начиналась лестница в казематы. — Смертные коротко живут. Раз другой смертный умирает, значит, ты живёшь дольше. Маринетт это поняла теперь. — О, ясно… — только и сказал Варди, решив больше не лезть в ту неведомую бездну, которая творилась в голове аврорианца. — Пришли, — буркнул Баум, заходя следом за Варди в казематы. Каджиты-охранники поворчали-поворчали, но всё-таки впустили Варди и Баума внутрь, перед этим попросив сдать оружие. Аврорианцу не нравилось, когда у него отбирают любимый топор, но всё-таки согласился оставить ценность. Пока посетителей вели к особо охраняемым камерам, в одной из которых и держали Эйвинда, Варди заметил в клетке хорошо одетого босмера. Разумеется, сейчас он выглядел грязным и жалким, но, судя по виду, когда-то он был видным чиновником. — Эй, ты, дерьмо сенча, — не преминул поиздеваться каджит-охранник, — что-то ты перестал жаловаться на свою жизнь. Давай-ка спой ещё свою песенку! — Какой смысл, коли на меня всё равно всем наплевать? — уныло отозвался босмер. — Сколько я ни старался, а всё равно у меня ничего не получилось! Вот так всегда: стараешься-стараешься, а тебя за это в казематы кидают! И я говорил губернатору, что все эти её задумки — сплошная ерунда, но разве меня кто-нибудь слушал?! Нет, мне только говорили: «Хватит разговоров, Димитр! Иди и делай!» А я предвидел всё, ни сколечко не удивлён тому, что случилось! И вообще… — Зачем этот здесь? — подал голос Баум. Чем больше развивался его языковой навык, тем больше он проявлял интереса к внешнему миру. — Убить смертного надо. Бесполезный. — Нет, это приказ Джо’Фары и Сингора, — каджит подошёл к тяжёлой кованой двери тюрьмы Эйвинда. — Говорят, что этот Димитр поможет с управлением городом, но каджит в этом сомневается. Зато хотя бы ноет он забавно. Да, мы пришли, предатель тут. — Спасибо, — поблагодарил Варди и вместе с Баумом ступил внутрь тёмной одиночной камеры. Единственное оконце едва ли могло дать достаточно света, чтобы развеять темноту одиночной камеры, но очертания прикованного к стене Эйвинда можно было разглядеть. — Ну здравствуй, Эйвинд, — Варди сам не ожидал, что в его приветствии так явно прозвучит издевательская нотка. — Варди, Баум… — отозвался заключённый. — Вы живы… это хорошо. Рад, что вас не казнили. — Я тоже этому рад. Не твоими заслугами, правда. Хорошо, что Маринетт и Сингор пришли вовремя… — Не произноси его имени… — глухо прозвучал голос Эйвинда. — Почему? — Варди никак не давали сказать то, ради чего он сюда пришёл. — Потому что он прирезал эту тварь-губернаторшу? — Она не… — Да я бы сам с удовольствием убил бы эту мразь за то, что она учинила резню в городе! Она заслужила казнь, а не такую лёгкую смерть! — с каким же удовольствием Варди наконец это высказал. Даже усталость отступила. — Я бы тоже убил с удовольствием, — согласно закивал Баум, хотя его причины несколько отличались. — Заткнись!!! — крикнул Эйвинд, рванувшись вперёд. — Ты ничего не знаешь! Мы любили друг друга! — Что?! — воскликнул Варди после секундной паузы. — Ты… ты серьёзно? Бездна Бала! Я и не ожидал, что ты окажешься настолько недалёким! Альтмеры презирают нас, они не могут любить, как мы, просто не в состоянии! Они могут думать только о себе! — Нет, это ты не можешь преодолеть свой… как же его… нелюбовь к альтмерам, чтобы увидеть очевидное! А как же бабушка Лаффориэль?! — Никогда не верил в эти её россказни, — отмахнулся Варди. — Но дело-то не в альтмерах и в их способности любить. Дело в том, что ради этой желтолицей ты закрывал глаза на все её зверства!!! — Да почему вы все так на неё ополчились?! — слова Эйвинда звучали так, словно бы Айренн всё ещё была жива, но Варди мог только догадываться, как больно было Эйвинду говорить об Айренн в прошедшем времени. — Почему никто даже на секунду не хочет поверить, что альтмер может желать другим добра?! Мы вместе хотели сделать Коринф лучше, чтобы все могли жить мирно! Но теперь это неважно… — голос Эйвинда затих, перейдя на шёпот. В следующую секунду соня громыхнул цепями и закричал. — Она мертва!!! Вы вместе с этими ублюдками всё испортили! — Ну прости, что не хотелось сгорать заживо, — едко ответил Варди. — Да и уж лучше ценой нескольких трупов скинуть надменных сволочей, чем вечность жить под их жёлтыми задницами! И я бы с радостью сам бы поучаствовал в этом восстании, чтобы ни альтмеры, ни орден не получили этот город! — Зачем ты пришёл?! — голос Эйвинда сейчас напоминал рык волка. «Показать тебе, что случается с теми, кто выбирают не ту сторону!» — злобно подумал Варди, но сказал совсем иное: — Спросить, стоило оно того? Неужели ради жестокой альтмерки стоило второй раз меня предавать, а? Даже Баум преданнее тебя! — Что значит «даже»? — подозрительно спросил Баум, терпеливо молчавший всё это время. Эйвинд посмотрел на Варди с такой ненавистью, что казалось, будто он хотел прожечь бывшего друга взглядом. Но это было невозможно, к его большому сожалению. — Стоило! — с вызовом крикнул Эйвинд Варди в лицо. — И десять раз ещё бы так сделал! — Ну ты и сволочь, Эйвинд, — Варди отвернулся и пошёл к выходу. — Тогда камера — лучшее, что тебе могут предложить. Наслаждайся стороной, которую ты выбрал сам! — Я тебе более не товарищ, — буркнул Баум. — Предатель меня — предатель Меридии. Договор расторгнут. В следующий раз ты умрёшь. — Варди!!! — Эйвинд крикнул вслед уходящему. — На своих новых друзей посмотри!!! Но последние слова Эйвинда Варди уже не услышал, потому что кованая дверь камеры закрылась, отрезав все звуки. Зато теперь стало слышно Димитра, который и не пытался перестать нудеть с тех самых пор, как его бросили в клетку: — А я знал, что так и будет, ага! — непонятно к чему сказал босмер. — Но меня кто-нибудь слушал? Нет!***
В этот момент Варди был рад тому, что рядом с ним оказался Баум, а не Герберт. Молчаливый аврорианец не собирался обсуждать произошедшее. Более того, он был косвенно согласен со спутником, вот только парню это совсем не льстило. Внутри него клокотала злость на Эйвинда. «Как он мог?! — жгла его изнутри мысль. — После того, что он сделал с моей семьёй, Эйвинд снова меня предал! Ну и пусть подавится тогда! Теперь Сингор и каджиты будут решать его судьбу, а не я. Хватит с меня его тупости и упрямства! Любили они, видите ли, друг друга… Альтмеры не способны на нормальную человеческую любовь. Ни Айренн, ни Оринтур, ни Эрандил, ни даже Лаффориэль! Ну ничего, главное, что теперь город точно не под властью ордена!» — Что за шум? — вдруг спросил Баум и направился к ближайшему окну. На площади, где когда-то хотели казнить Варди, теперь шевелилась толпа каджитов, а перед ними, на небольшом постаменте, собирался кто-то выступить. Варди и Баум поспешили спуститься на несколько этажей, чтобы наткнуться на Сингора, привалившегося к парапету нависающего над площадью балкона. И хотя выглядел он более-менее мирно, но исходящая от него ненависть была заметна невооружённым взглядом. — Сингор, — коротко кивнул Варди. — Варди, Баум, — также ответил предводитель босмеров. — Пришли посмотреть на действо? — А что происходит? — осторожно поинтересовался Варди, подходя ближе к краю. — Смотрите и слушайте, — загадочно ответил Сингор и неприятно улыбнулся. — Народ Коринфа, у Джо’Фары для вас плохие новости! Сегодня ночью великий герой До’Касса был убит! — возвестил Джо’Фара, а толпа в ответ разразилась противоречивыми эмоциями. Варди решил, что тело нашли горожане, а сама новость разлетелась по городу, как пожар. — Некоторые из вас видели тело До’Кассы! На нём видны следы пыток, но вероломным убийцам этого было мало! Великого воина повесили у всех на виду! Из толпы послышались стенания, крики ужаса и призывы к отмщению. Эта новость была настолько живо воспринята каджитами, что не оставалось никаких сомнений в том, кто был истинным героем Коринфа. — Да, невероятно печальное событие, — даже Варди и без хорошего слуха заметил, что не очень-то босмер опечален. — Проклятые альтмеры! — крикнул из толпы кто-то. — Это их рук дело! Мы сами видели, как они обошлись с нашим героем! — Народ Коринфа! — снова возвестил говоривший. — Вне сомнения, это сделали альтмеры, решившие отомстить ему за поражение! Желтолицые захватчики просто не умеют проигрывать достойно! — Да! — раздались крики из толпы. — Проклятые остроухие твари! Почему мы их так долго терпели?! — Именно! Джо’Фаре грустно от того, что Джо’Фара так долго бездействовал, как и До’Касса. Но великий Коринф объединил босмеров и каджитов в борьбе против угнетателей, чего альтмеры не смогли перенести! И они отняли у нас самое дорогое — нашего героя! — Да! До’Касса! — поддержали каджиты. Варди по одежде отметил, что среди пришедших были, в основном, бездомные каджиты да мелкие торгаши. Не было ни одного зажиточного или известного каджита. — И это за наше справедливое и милосердное отношение к ним! — всё больше и больше нагнетал Джо’Фара, а каджиты лишь поддерживали его выкриками. — Каджиты Коринфа пощадили их военнопленных, позволили альтмерам и их семьям жить в нашем великом городе! Джо’Фаре кажется, что мы обошлись с ними слишком мягко! — Да-а-а-а-а! — звучно закричали каджиты, а затем начали скандировать. — Джа’Ха’Фир, Джа’Ха’Фир, Джа’Ха’Фир!!! — Что это значит? — спросил Варди у Сингора. — Народ Коринфа требует справедливого правосудия, — удовлетворённо отозвался Сингор. — Для всех альтмеров, не только для тех, кого признали военнопленными. Наконец-то альтмеров постигнет заслуженная участь. — Но ведь простые граждане не выступали против вас! — попытался возразить Варди, хотя понимал тщетность своих попыток. — Какая разница? — повернулся к собеседнику Сингор. — Выступали — не выступали? Они альтмеры, а значит, виновны! Тебе бы стоило это знать. — Джо’Фара считает, что Коринф не может более служить пристанищем для наших врагов-альтмеров! — продолжал глава Глаз-в-Ночи. — Они обернулись против своих же сограждан! — Толпа одобрительно поддержала говорившего. — И потому мы приговариваем всех взрослых альтмеров к Изгнанию!!! Толпа встретила это объявление таким шквалом криков и свиста, что у Варди заложило уши. Сингор так и не оторвался от парапета, удовлетворённо наблюдая за действом. — И только-то? — удивлённо спросил Варди. — Отнюдь, — покачал рогатой головой босмер. — Это древний обычай ещё кочевых племён каджитов. Если воин поднимал руку на ближнего, то его приговаривали к Изгнанию. Провинившемуся выкалывали глаза, а затем выгоняли из поселения прямо в пустыню, без еды и воды. Весьма иронично и показательно. У Варди просто не доставало слов, чтобы как-то ответить босмеру на это. «Вот тебе и правильная сторона…» — на секунду в голову Варди забрела эта бунтарская мысль, но её тут же оттуда выкинули. — Но мы не будем опускаться до их уровня, чтобы убивать или калечить детей! Все альтмеры, кто не достиг возраста двадцати пяти лет, будут нетронуты! Они уйдут вместе со своими родителями и будут им проводниками в пустыне! — радостно объявил Джо’Фара, а каджиты единогласно поддержали его решение. Нескольких альтмеров, пришедших на собрание, уже схватили и держали. — А теперь вперёд, свободный народ Коринфа, изгоним же врагов из нашего славного города!!! Толпа ринулась во все стороны, неся эту весть всем каджитам и босмерам города. Тем, кого ловили, немедленно выкалывали глаза и волокли прочь из города, где выставляли за ворота. Вместе с ними выкидывали немногих альтмеров-детей, которым оставалось только брать за руки беспомощных родителей и вести их за собой. Из городских ворот медленно потянулась вереница обречённых на мучительную смерть альтмеров, а впереди неё медленно волочил ноги Эрандил, уже не надеющийся на спасение. Впрочем, некоторым альтмерам, которые смогут правильно использовать магию, повезёт добраться до ближайшего поселения их сородичей. — Наконец-то… — вымолвил Сингор, глядя на оживший город из окон замка. — Из моего отряда лучших лучников осталось всего девять босмеров, а Оринтур всё ещё жив. Ну хотя бы эти сволочи сдохнут. Это будет знаком всем гражданам Доминиона: ветер свободы подул! — Плохо сделал, — неодобрительно заметил Баум. — Надо было убить. — Но… но зачем?! — у Варди в животе появилось мерзкое тошнотное ощущение. — Ведь можно же было просто выслать их из города! Но это… просто зверство какое-то! — Ты недальновиден, — скучающе произнёс Сингор, наконец оторвавшись от косяка. — Теперь альдмерскому правительству придётся содержать столько искалеченных и бесполезных солдат. Отказаться от них нельзя, ведь это настроит против них кучу народа, — с упоением рассказывал Сингор. — К тому же теперь факт восстания каджитов будет куда как сложнее скрыть, что, несомненно, уже сейчас пытается сделать Лоркалин. Это было послание Коринфа остальному Доминиону. Жестокое и необходимое. — Да… наверное, — Варди пришлось согласиться. — Ха-ха, как иронично, — вдруг засмеялся Сингор. — Сначала Ра’Гарра, потом До’Касса — любимые народом бунтовщики что-то нынче мрут как мухи. Альтмерам действительно всегда было тяжело признавать поражение. Как бы они снова чего не предприняли, — беззаботно улыбнулся Сингор. — Нет! — вдруг сообразил Варди. — Маринетт! — он резко дёрнулся, но боль заставила его сбавить темп. — Не переживай, друг, — улыбка Сингора стала шире. — Твоя женщина не каджит, а значит, ей ничего не грозит. — Она не моя… — начал было Варди, но, махнув рукой, поплёлся в другую сторону, чтобы скорее отыскать Маринетт. — Забавный он человек, — в пустоту прошептал Сингор, чувствуя некоторое подобие облегчения. Пусть Оринтур жив, видя, как его соплеменников калечат, босмер чувствовал себя свободным. — Все смертные забавные, — чуткий слух Баума уловил и эту фразу. — Такие мелочные и… как же это… слово забыл. Неважно, — и потопал прочь.***
Аиша, её сын и Дж’Скар сидели в большом зале и собирались приступить к обеду, когда Джо’Фара объявил альтмерам приговор. Среди близких М’Дези это решение было воспринято неоднозначно: — Джо’Фара поступает правильно! — воскликнул сын М’Дези. — Дж’Римба считает, что альтмеры заслуживают этого за смерть отца, брата, До’Кассы и Ра’Гарры! — Дж’Скар не согласен с другом! Нельзя убивать альтмеров только из-за таких, как Айренн, Оринтур и Эрандил! — возразил второй каджит. — Дж’Скар сохранил свои когти, поэтому он так думает! — шерсть на загривке Дж’Римбы встала дыбом. — А ну хватит! — рявкнула Аиша. — Дж’Скар не думал так! Аиша не желает, чтобы вы двое ссорились сейчас! Грядёт настоящая война, и народ каджитов должен сохранить стойкость духа и верность Азуре! Мы последние приближённые М’Дези и не должны уронить его достоинство! — Но ведь… — начал было Дж’Римба. — Аиша понимает чувства сына, как никто! — мать сочувствующе положила лапу на щёку сына. — Альтмеры заслуживают самой страшной участи за это, особенно эта шлюха Айренн! Сингору не следовало убивать её так быстро! Но скоро Лоркалин приведёт сюда все свои войска. Джо’Фаре следовало бы захватить этих альтмеров в заложники, а не отпускать на волю. — Тогда почему Аиша не пошла и не высказала это Джо’Фаре? — спросил Дж’Скар. — Собрание уже обсудило это сегодня утром, — ответила Аиша. — Ну, все, кто остались. Большинство, в том числе и Джо’Вани, поддержало Джо’Фару. Потом гонцы разнесли весть по всему Коринфу. И, похоже, пришло довольно много каджитов. А раз собрание пришло к такому решению, то Аиша не будет спорить с ним. Сыновьям Аишы не хотелось с ней спорить, к тому же им не терпелось приступить к трапезе. Аиша уже откусила от сочной ножки какой-то местной птицы, аппетитно хрустя поджаренной корочкой. Но без дозволения старшего друзья-каджиты не могли сесть за стол. — Аиша хочет, чтобы вы больше никогда не ссорились! Мы теперь одни на всём свете, ополчившемся на нас. Если честно, коли бы жизни моих любимых каджитов не угрожала смерть, то Аиша бы предпочла, чтобы не было никакого восстания. Тогда бы мы все жили тихо-спокойно, как раньше. А теперь… — Мы поняли… — потупились друзья-каджиты. — Аиша хочет, чтобы вы немедленно помирились и поклялись всегда помогать друг другу, как Джоун и Джоуд! — строго посмотрела на них мать. Согласно воле старшего в семье, друзья-каджиты сцепились хвостами, тем самым доверяя друг другу свои спины и, соответственно, жизни. — Ну, а теперь приступайте к трапезе! — взмахнула руками Аиша, но едва друзья-каджиты сели на колени перед ковриком с едой, как она резко смела все плошки и закряхтела. — Стоп… не… ешьте… Затем она завалилась вперёд, изо рта потекла коричневая пена, глаза закатились. Друзья бросились к матери, попытавшись спасти её, но было уже поздно — сердце Аишы перестало биться. — Мама! — в последние секунды её жизни, Дж’Римба держал маму на руках. — Всё кончено, — мрачно заключил Дж’Скар и закрыл приёмной матери глаза. — Аиша отправилась к предкам. — Коричневая пена. Яд жука цуке, — сжал челюсти Дж’Римба. — Убойная доза. Проклятые альтмеры! — Так уж и альтмеры? — скептично заметил Дж’Скар, на что его друг ответил яростным взглядом. Внезапно в залу вошли два каджита и босмер из отряда Сингора. Однако застав друзей ещё живыми, незваные гости были удивлены, выразив изумление обнажённым оружием. — Они ещё живы! — сообщил очевидное один из вошедших. — Убить! — отдал фатальный приказ босмер. — Нам нужны только их трупы! Разумеется, горе-отравители потерпели неудачу и были убиты друзьями-каджитами, в совершенстве владеющими боевыми искусствами. Когда вероломные твари отправились вслед за их жертвой, сыновья М’Дези молча переглянулись, попрощались с Аишей и выбежали прочь из дворца, растворившись в городских трущобах.***
— Маринетт! — Варди наконец-то нашёл свою подругу. — Вот ты где! Я уже начал беспокоиться! — Не стоило, Варди, всё в порядке, — донельзя грустно отозвалась Маринетт. Она сидела на самом краю обзорной площадки на одной из крыш несимметричного дворца Трёх братьев, положив подбородок на парапет. Отсюда открывался не такой живописный вид, как из кабинета Айренн, но процессию из ослеплённых альтмеров можно было рассмотреть до последнего ребёнка. — Маринетт, нельзя тебе сидеть тут одной! До’Касса… — Убит. Да, я знаю, — спокойно отозвалась Маринетт. — Слышала. Но всё в порядке: ты и господин Баум защитите меня… как всегда, — покачала головой Маринетт, старательно отводя взгляд от собеседника. Её глаза были устремлены на разбросанные по песку фигурки альтмеров, шатающихся туда-сюда в кромешной тьме. — Не стоит тебе на это смотреть, — к горлу Варди подступала тошнота каждый раз, как он представлял, что сейчас происходит в городе. — Почему нет? — безэмоционально спросила Маринетт, покачивая ногой над уходящей вниз пропастью. — Кровью они расплатились за кровь. — Маринетт, что случилось? — встревоженно обмолвился Варди, подсаживаясь ближе. — Ты сегодня сама не своя. А я ведь только-только очнулся. — Варди, скажи, я плохой человек? — спустя некоторое время спросила Маринетт. Этот вопрос звучал донельзя наивно и… глупо, но девушка была серьёзна. — К-конечно нет! — даже запнулся Варди. — Маринетт, почему ты спрашиваешь? — Это так странно… — начала Маринетт, всё также не смотря в глаза Варди. — Я всегда боялась: сначала хозяина, потом одиночества, а особенно я боялась забрать у кого-то жизнь. Но когда я убежала из дома М’Дези, то меня догнал тринимит. Он ударил меня, и я вспомнила часть своего прошлого, — рассказывала Маринетт. — Да ты что?! — изумился Варди и ободрительно похлопал собеседницу по плечу. — Это же прекрасно! — Я убивала там… — огорошила девушка. — Какого-то вельможу, его телохранителя и рыцаря в латах. Только благодаря этому я тогда спаслась. Я убила того тринимита… просто разделала его, — Маринетт продолжала шокировать подробностями. — И ничего не почувствовала: ни страха, ни стыда, ни сочувствия, ни разочарования — ничего! Варди сидел рядом, поражённый рассказом девушки. У него на языке вертелась целая прорва вопросов, но он не решался задать их, чтобы не спугнуть внезапно разговорившуюся подругу. — Когда я узнала, что альтмеры вырезали младенцев, то, конечно, ужаснулась размаху произошедшего, но потом осознала, что мне… всё равно. Пока готовилось восстание, я успела услышать десятки историй о том, как альтмеры сжигали детей заживо, но моё сердце ни разу не ёкнуло, и сочувствия к матерям у меня тоже не было. Я убивала на площади солдат и офицеров, не испытывая ни жалости, ни сострадания, ни страха. Моя рука не дрогнула. Как и не дрогнула она, когда М’Дези казнили. — Но ведь ты же сказала, что не успела его спасти! — всё-таки вклинился Варди. — Я соврала, — с сожалением отозвалась Маринетт. — Вместе со мной был босмер-перебежчик, который провёл меня по дворцу. Едва я хотела выстрелить, как он остановил меня, просто схватил за руку. Момент был упущен, и М’Дези был убит. Я тогда подумала, что это к лучшему. М’Дези был безумным, жестоким каджитом, и мир наверняка стал куда как счастливее без него. Пусть даже я поняла это позже Джо’Фары и Сингора, которые и приказали тому босмеру меня остановить. — А как же Аиша? Она так любила его! — Варди не мог поверить ушам, хотя и находил всё это несколько правильным. — Теперь ей всё равно, — мрачно заявила Маринетт. — Думаю, она уже мертва. Если нет, то в самое ближайшее время она погибнет. — Надо её срочно предупредить! — попытался вскочить Варди, но Маринетт просто повисла на нём, не давая встать. — Пусти же! — Нет, Варди! Иначе и вы станете печальной жертвой альтмеров! — Что? — непонимающе посмотрел на подругу Варди, и тут его осенило. — Джо’Фара! Это он убил До’Кассу! И Аиша тоже должна умереть по его приказу, а не от рук альтмеров, как Сингор и мы! Но как ты это узнала? Джо’Фара же сам тебе это не рассказал! — Я сама догадалась. Ведь теперь Коринфу много бунтовщиков не нужно, достаточно одного, — спокойно пояснила Маринетт. — Просто Джо’Фара оказался тем, кто понял это раньше других. И я уверена, что Сингор приложил к этому руку. — Да он просто жаждет власти и влияния! — воскликнул Варди, совсем забыв, о чём и где они говорят. — Настоящие герои Коринфа все мертвы или умирают, а на троне восседает тот, кто всё это время отсиживался вдали! И ты это знала и ничего не предприняла?! — Прости, Варди, — Маринетт всё старательно отводила взгляд, — но у меня были свои причины так поступить… — Ага, и какие же?! — язвительно поинтересовался Варди, но тут же новая мысль посетила его голову. — Маринетт… прости меня… это… ты из-за нас с Баумом сделала? — Да, — твёрдо согласилась девушка. — Пока мы остаёмся для Джо’Фары лишь неопасными людьми, которых не будет слушать ни один каджит, и пусть так продолжается. Ты и господин Баум — всё, что у меня есть. Я не могла вами пожертвовать пусть даже ради всего Коринфа. Ведь… порой, приходится выбирать, как в случае с Эйвиндом, — завершила речь Маринетт упавшим голосом. — Вот и сейчас я смотрю на то, что происходит с альтмерами, и понимаю, что ничего по этому поводу не чувствую: ни жалости к альтмерам, ни злости к каджитам — только непонимание самой себя… Маринетт замолчала и задумалась о чём-то, раскачивая ногой. И несмотря на то, что голос её надрывался, словно она едва могла говорить, ни слезинки не вытекло из глаз. — Получается, я всё время врала: себе, вам, каджитам. Притворялась кем-то, кем не являюсь. Я думала, что не могу причинить вреда живому существу, но то, что я вспомнила… всё неправда! Скамп возьми! — вдруг сквозь зубы ругнулась Маринетт. — Да даже моё имя может быть фальшивкой… Поражённый сказанным, Варди молчал, давая понять, что ждёт продолжения. А меж тем Маринетт стала чаще дышать, сжала кулаки и зубы. Похоже, эта исповедь её порядком разозлила. «Так вот, что тебя мучает…» — Только когда тебя чуть не убили я почувствовала страх… страх, беспомощность и злость! Неужели я всегда была такой бездушной, жестокой и эгоистичной?! Такой… пустой?! Вот и ответь мне на вопрос, Варди: я плохой человек? — пылко выкрикнула Маринетт. — Эх, почему Лаффориэль нет, когда она так нужна! — иронично спросил в пустоту Варди, даже немного улыбнувшись. — Ты — Маринетт, и это самая настоящая правда. Но ты точно не плохой человек, — парень так и не понял, риторический ли это был вопрос или нет, но попытаться ответить всё же стоило. — Плохой человек не стал бы спрашивать такое. Просто мне кажется, что ты запуталась. — В каком смысле, Варди? — внезапно перебила Маринетт. Парень только сейчас заметил, что собеседница, доселе упорно отводившая глаза, слушает его с живейшим интересом. — Маринетт, твои руки не созданы для убийств, — лирическое настроение теперь передалось и Варди. — К тебе возвращается память, и это прекрасно, правда, Маринетт, это прекрасно! Но что бы ты ни вспомнила, Маринетт, для меня ты навсегда останешься девушкой, закрывшей меня от молнии аврорианца, а затем его же обучившей нашему языку. Несмотря на то, что ты немного наивная, у тебя любое дело получается в разы лучше, ты умеешь практически всё, а чего не умеешь, тому быстро учишься. Я так тебе завидовал, грубил, пытался прогнать, а ты от меня не отвернулась. Только со временем я понял, что ты самый добрый человек, которого я когда-либо встречал… Такую Маринетт я и люблю. И какое бы прошлое у тебя ни было, ничего не изменится. Сказав такую проникновенную речь, Варди некоторое время напряжённо созерцал пространство, прежде чем осторожно посмотреть на собеседницу. Увиденное поразило его до глубины души: Маринетт смотрела на него, а по щеке катилась одинокая слезинка. — Ой, Маринетт! — спохватился парень. — Извини, я, кажется, заговорился немного… — Нет, всё в порядке! Просто я… рада, — Маринетт вздохнула полной грудью и на её лице впервые за долгое время появилась улыбка. — Спасибо за твои слова! У меня словно камень с плеч упал. — Эм-м-м-м, да на здоровье, — смутился Варди, не зная, как продолжить разговор. «Раздери меня даэдрот, это было сложнее, чем я думал, — перевёл дух Варди. — Но, судя по всему, она не поняла, что я хотел сказать словом «люблю». Какой всё-таки странный разговор вышел!» — Как господин Эйвинд? — теперь настала очередь Маринетт беспокоиться. — Знаешь, на самом деле, уж кому и следует называться «плохим человеком», то это, наверное, мне, — настроение Варди испортилось окончательно. — Я пошёл к Эйвинду, чтобы посмотреть ему в глаза и понять: зачем он всё это сделал? Зачем перешёл на сторону Айренн, почему ничего не предпринял, когда в городе было затмение? — И ты понял? — осторожно поинтересовалась Маринетт, подавшись вперёд. — Да… — отозвался Варди, вспомнив слова друга. — Но лучше от этого не стало. Мне так хотелось, чтобы ему было плохо за то, что он нас предал. И хуже всего то, что мне от этого стало лучше. — Я понимаю тебя, — внезапно ответила Маринетт. — Я чувствовала то же самое, когда Эйвинд попытался заставить меня выбирать между вами. Это меня так разозлило, потому что я не хотела выбирать. Но потом я поняла, что иногда надо от чего-то отказываться. Я выбрала твою сторону, поэтому и не пошла с ним разговаривать. — Ты снова оказалась лучше меня, — в сторону пробубнил Варди, но его всё равно услышали. — Но, так или иначе, орден теперь не сможет ничего сделать с Коринфом. Каджиты в этом городе освободились от альтмеров, и вскоре об этом узнают все. — А что с твоей мамой и сестрой? — осторожно спросила Маринетт, опасаясь немедленного взрыва. — Да ничего, — буркнул Варди. — До этого вечера я и не вспоминал о них, а ведь раньше думал почти каждый день. Я устал от этого путешествия, — признался парень и завалился назад, подставив лицо небу. — Устал от каджитов, альтмеров, босмеров, пустынь, вечного солнца и жары, устал от сражений, даже от Эйвинда устал. И, если честно, когда я сидел в тюрьме, то даже и не вспомнил о том, зачем я приехал сюда. — А о чём ты думал? — Ну-у-у-у, — слукавил парень, — я не помню. Теперь же случилось столько всего, что месть ордену уже не выглядит такой важной вещью. Понятия не имею, что сейчас делать: ни с орденом, ни с Эйвиндом. — Бабушка Лаффориэль мне как-то раз сказала, что некоторые вещи незаметны сейчас, но со временем станут ясными. Я думаю, стоит подождать несколько дней и посмотреть, какая будет реакция у альтмерских властей на случившиеся. — Подождать — это хорошо, — тихо произнёс Варди, закрыв глаза. — Хотя бы денёк сможем пожить без войны… Солнце медленно закатилось за горизонт, и на небо не вышли луны. Так они и сидели напротив и смотрели друг на друга: Маринетт и Варди, Джоун и Джоуд.