***
— Я пошёл, — ледяной тигр России накинул леопардовый капюшон и покинул квартиру, оглядев напоследок всех своим пристальным и немного презрительным взглядом. — Так-с, у нас осталось мало время, надо ехать на пресс конференцию, — Виктор беззаботно рассуждал о планах на сегодняшний день. Напевая себе под нос незамысловатые мелодии, фигурист убирал чашки в раковину. — Можно было бы еще сходить в кафе, как тебе идея? Никифоров сверкал своей привычной улыбкой, от которой глаза балерины сворачивались в трубочку. Слишком наигранно и фальшиво выглядел этот спектакль одного актера. Наблюдая за его движениями и игровыми действиями, Загородская вспомнила их первую встречу, когда один его вид мог вызвать у нее рвотный рефлекс и непреодолимое желание избавить его от этой сладкой улыбки. Размышляя над этим, балерина пришла к одному единому выводу, который сразу же испортил ей настроение и накинул на нее апатию. Было ли все это тем, что она могла принять за зарождение теплых чувств, или ей это казалось? Может, просто опытный мужчина очень ловко играл с ее чувствами. — Тут недалеко есть великолепное кафе, — убрав последнюю чашку на место, Виктор подошел ближе к девушке, убирая с ее лица пушистый локон. — Тебе стоит собраться. — Хватит! — девушка резко оттолкнула его ладонь от своего лица, отходя на один широкий шаг назад. Виктор в шоке отступил назад, ее неожиданный и громкий поступок шокировал фигуриста. Он немного замешкался, обдумывая как ему реагировать на ее грубость. Тишина затянулась. — Хватит вести себя так, — Загородская стала чуть более спокойной, убегая от прямого взгляда Виктора, она рассмотрела беглым взглядом его квартиру, словно в поисках угла, где можно спрятаться. — Ты же злишься на меня! Так злись, к чему весь этот фарс! Ты слишком много играешь, или по-твоему, доверие можно заслужить, притворяясь? Как я могу доверять тебе, если тебе смелости не хватает злиться на меня или рассказать, какого же черта вчера произошло! Беатрис активно размахивала руками и громко кричала, чуть ли не срывая голос. Ее щеки стали краснее обычного, румянец стал покрывать девушку пятнами от щек и до лба. Она так усердно кричала, что на лбу стали появляться капельки пота, которые быстро стекали по сморщенному носу. — Я ненавижу, когда человек ведет себя, как актер погорелого театра. Для этого есть сцена, а в жизни играть не надо, — после этого гневной речи дышать было тяжело, а горло обжигало изнутри, отчего грудная клетка вздымалась чаще обычного. Но балерина была довольна, она дала волю своим эмоциям, не сдерживая то, что накопилось в груди. — Тебе нечего сказать? Отдышавшись, она все же посмотрела на собеседника, ошалевший Виктор выпучил свои большие глаза на девушку, внимая каждому ее слову и жесту, но больше нечего не сказал. Он долго и пристально смотрел на нее, разбирая каждое сказанное слово, а она не понимала, она просто кипела от злости и возмущения, ей требовался срочный и незамедлительный ответ, хоть какая-то реакция, но ответом ей стала тишина. — Ну и бог с тобой, я уезжаю домой! — развернувшись на пятках, она ушла за своими вещами, чтобы незамедлительно уехать. Даже когда она громко хлопнула дверью, Виктор продолжал смотреть на то место, где пару минут назад девушка с возмущением отчитывала его, а ведь он намного старше. Злиться на неё? Нет. Виктор злился на себя за свою же собственную слабость, он сорвался, увидев те злополучные журналы, которые были для него жестоким напоминанием ошибок старых дней. Сорвал злость на ней, а ведь она не знает ничего. Как глупо, имеет ли теперь Виктор право громко кричать о доверии и поддержке, когда сам не желает вытаскивать своих скелетов из шкафа. Вчера он спрятал журналы в кухонную тумбочку, будучи не сильно трезвым место получше он найти не смог. Быстро достав их из своеобразного тайника, Виктор снова вспомнил каждый день того тяжёлого для него года. Вместе с осадками неприятных чувств и головной болью после вчерашнего отдыха, он вспомнил печальные глаза девушки. Хоть она и кричала, была рассержена на него, её карие глубокие глаза выражали печаль. Ей грустно из-за него. — На кой-черт я вчера пошёл к ним, — в телефоне все ещё светилось уведомление со вчерашнего вечера: «Ви-итя, пошли, выпьем, надо отпраздновать твое грандиозное возвращение на лёд!» — Мила… «Стоит поговорить с Ириской…»***
Неприятное чувство, словно ты стал камнем, который лежит где-то в одиноком поле, и не одна живая душа тебя не найдет. Смешные мысли. Ирис плелась на ближайшую остановку, переваривая все, что произошло за этот довольно быстро пролетевший месяц. Встреча с Виктором, которого она люто ненавидела, казалось, с самого рождения. А что теперь? Конечно, лёд в её сердце тронулся, сам фигурист стал более-менее терпимым, а каток занял какое-то особое место в недрах её сердечка. Лилия была права, иногда стоит выходить за рамки комфорта. Но как это бывает неприятно. Девушка всё обдумывала правильность своих действий, имела ли она право кричать на фигуриста, всё же она вновь заставила кровоточить его старые раны, мало кому это нравится, но все же. Она хотела знать, что движет этим мужчиной, что он скрывает под своей приятной улыбкой, ведь он так много разглагольствовал о доверии, а что в итоге? Человеческое любопытство просто разъедало балерину, ей жизненно необходимо узнать всё, неважно, расскажет он сам, или ей придется ходить окольными путями. Пока Ирис раскладывала своих тараканов, автобус уже довёз ее в родной район, а ноги донесли до квартиры, она даже и не заметила, как оказалась в горячей ванне. Настолько она потерялась от мира, что не обнаружила отсутствие сестры, которая, скорее всего, была на уроках или в ледовом дворце. Так же она потеряла счёт времени, а когда очнулась, осознала, что опаздывает на пресс-конференцию. Пришлось собираться впопыхах, хватая первое попавшееся платье и туфли. В спешке она забыла, что конференция проходит на улице, а в ноябрьские дни бывает весьма холодно, вспомнит она об этом на месте, когда холодный ветер будет обдувать её ноги через тонкую ткань капроновых колготок.***
Взяв такси, Ирис оказалась на месте ровно за минуту до начало прямого эфира. Местом, где их должны снимать, был большой открытый стадион, вокруг которого были навешаны большие плакаты и вывески о проходящей пресс-конференции, это привлекло толпы зевак. Особо не всматриваясь в толпу, она села по правую сторону от тренера, попутно рассыпаясь в извинениях. Только оказавшись прямо напротив множества камер и журналистов, Ирис смогла перевести дыхание и успокоить бешеный ритм сердца. От бега её щеки горели, а горло было раздражено холодным потоком воздуха, ей оставалось только молиться, что волосы не выглядят как подобие веника. Только ей удалось успокоить свои шальные нервы, как кто-то из присутствующих скомандовал о начале прямого эфира. Она ощутила новый поток напряжение и дикого страха, куча камер, как огромные глаза, таращились на неё, вызывали панику. Да, ей не впервой давать интервью или сидеть на конференциях, но именно сейчас, было страшно. Первую минуту стояла гробовая тишина, эта минута казалось вечностью. — Виктор и Беатрис, как вы относитесь к сотрудничеству? — Можете вы дать комментарии к слухам, которые образовались в круг вас? — Беатрис, как вам смена деятельности? — Виктор, как это, работать с профессиональной балериной? Вопросы, как цунами накрыло сознание балерины. В глазах появилась рябь от вспышек фотоаппаратов и света камер, от постороннего гула голова пошла кругом. Она нервничала на подобных мероприятиях, но не так сильно, как сейчас. Хотелось ответить хоть на один вопрос, но за место слов она просто открывала рот и не могла произнести ни звука. Паника буквально парализовала её тело, в поисках спасения она бегала глазами, осматривая все окружение. Ирис увидела свою сестру где-то в толпе, это заставило ее нервничать ещё больше. Вот так, опозориться снова в глазах семьи. Гадко. Она снова осмотрела толпу, в поисках хоть какого-то укрытия от яркого света телекамер. Она поймала взгляд Плисецкого. Парень стоял посреди журналистов, его словно не замечали в капюшоне и очках. Беатрис долго и пристально смотрела на парня, может, он даст знак, какой-то сигнал, который поможет ей, но нет. Он так же в упор смотрел на неё, не понимая, из-за чего у молодой балерины необъяснимый приступ паники, да и она сама не понимала, откуда эта боязнь. — Помедленнее, господа журналисты, — теплый голос Виктор выделялся на фоне этого гула. Он ловко собирал всё внимание на себе одним лишь голосом, — времени так много, мы сможем ответить на все ваши вопросы. Его жесты и манера речи, он сумел аккуратно привлечь всеобщее внимание, тем самым успокаивая весь ажиотаж. Никифоров ловко отвечал на все вопросы, избегая самых скользких тем. Он был так собран и уверен, что Ирис невольно засмотрелась на него. Опять. Всё, что он делал, будь то катание или обычный разговор, он делал это собрано и красиво, в особенности на важных мероприятиях. И это так контрастировало с тем, какой он в неформальном общении: легкий, беззаботный, никогда не думает о своих действиях, такой вольный. «Как много я о тебе не знаю, Виктор» — Ты так не думаешь, Беатрис? — в одну секунду он обратился к ней, а она и не слушала. Ирис не слышала диалога, она смотрела на его жесты, мимику, на то, как легко на его губах играет улыбка. Это всё бесило. Бесило потому, что нравилось. — Что, простите? — на её щеках появился яркий румянец. Стыдно признавать, что на таком важном мероприятии балерина витает в облаках. — Моя коллега так много работает на катке, что невольно засыпает, — он немного посмеялся, и его поддержали все. Даже Ирис выдавила из себя подобие улыбки. — Нас спросили, нравиться ли нам сотрудничать? «Нравится ли…» Девушка задумалась. Пару секунд она пристально глядела на Виктора, затем на свои ладони, в голове статичными кадрами прокручивались все воспоминания, включая вчерашний вечер. Точно она могла сказать лишь одно, она больше не ненавидит его. Как бы ей не был ненавистен данный факт, Виктор сумел разбудить в ней некую искру, которая позволила насладиться катком, а ведь это очень важно. Да и сам мужчина сделал для неё немало полезных вещей, взять хотя бы то, что она бросила курить с тех пор, как он устроил ей небольшой скандал в больнице. А что касается того вечера, она не злилась на него из-за боли которую он причинил, синяки пройдут. И не злилась из-за того, что он скрывал от неё что-то, да даже то, что было утром, это не причина её гнева, это последствия. Она знала причину, но боялась произнести её вслух. — Да, — голос дрожал, слова давались непривычно тяжело, — он замечательный коллега, на него можно положиться. Для меня фигурное катание это что-то новое, но благодаря Виктору, я могу… Могу насладиться этим и начать работать на полную силу в самых непростых условиях. «Запнулась. Страшно.» Первые предложение дались ей с невероятной сложностью. Хотелось ответить искренне, не для камер, для себя. Но дальше стало легче. Камеры не пугали, а все промахи или заминки Виктор ловко подхватывал и обыгрывал. С ним явно проще. — Виктор, как вы оцениваете свой приход после долгого отсутствия на катке, считаете ли вы, что у вас снова получится получить ту славу, которая была у вас до операции? Этот вопрос поставил в тупик всех. Яков хотел что-то ответить, но не смог. Зная коварных журналистов, можно точно сказать, они переврут всё, выставят в свою пользу. А сам Виктор быстро сменился в лице. Стал бледным, это стало заметно невооружённым глазом. Пропала былая уверенность, остался страх. Ирис замерла. От его испуганного вида даже ей стало не по себе, нужно что-то сделать. «Нельзя держать паузу, они примут это за ответ, который их устроит». — Он, — она начала говорить, без какой-то цели или подготовленной речи. Нужно было заполнить паузу. Все взгляды устремились на неё. Тысячи глаз и сотни камер были прикованы к ней, что она скажет, ей внимали все. Виктор смотрел на ней, новым, пугающим взглядом, который кричал всем своим естеством «Молчи, молчи, дура! Молчи, пожалуйста, ты так мало знаешь…» — Я, — ей оставалось только проглотить ком, перекрывавший воздух в горле, и сказать хоть что-нибудь. Она взяла дрожащими руками микрофон, вздохнула глубже, и выпустила все, что её тревожило, — я много не знаю о нём, месяц это не так много, чтобы познать человека полностью, согласитесь. Но, наблюдая за ним, смотря, как он катается на льду, я начинаю понимать. Виктор из тех фигуристов, которые способны вдохновлять и удивлять, он — легенда русского катка, на него хочется равняться. Думаю, нет, я уверена, что Виктор второй раз вернётся на лёд и покорит всех своим непревзойдённым катанием! Вопросы кончились, эмоции остались на всю жизнь.